Наше время. Светлый день. Старая изба Иванкиных выходит окнами на узкую дорогу, по ту сторону которой, расположен крутой спуск, а внизу неширокая речка – Бехтемир. Мария Степановна смотрит рябой телевизор. Сигнал то и дело пропадает. Александр Петрович, её муж, разгадывает кроссворд, озадачено щурясь и закатывая глаза в поисках мыслей. Иванкины не молоды, оба давно на пенсии. Дети в городе, старики здесь одни, в глуши на свежем воздухе.
Неожиданно безмолвную атмосферу, в которой слышно лишь весеннее пение птиц, нарушает вбежавшая соседка – Филипповна:
- Ой, Маша! Шурик! Беда!
- Какая беда?! Что случилось?! – испугалась Мария Степановна и схватилась за сердце.
- Ой! Горе ходило-выхаживало и до нас добралось!
- Да, сто стряслось-то? – спросил хозяин и строго посмотрел на гостью.
- Баба Катя померла! – заплакала Филипповна.
- Да ты что?! – округлила глаза Мария и всплеснула руками.
- Да, сегодня утром, мне Паша сказал.
- А я-то думаю, почему у них свет горел, никак бабе Кате опять плохо, а оно вон как… и впрямь, горе какое…
- Ой, горе! – опять заплакала Филипповна, - я три дома уже оббежала, сообщила, вот, вы четвертые… побежала я дальше.
Филипповна ушла. Мария глянула в окно: соседка, держась за бок, направляется к дому Лукьяновых.
- Ах, Саша, ну как же так! Могла бы еще жить, ей всего-то было… А сколько же ей было, ты не помнишь?
- Да уж за девяносто, точно.
- За девяносто разве? По-моему ей было восемьдесят девять.
- Все умрем, не в одно время, - сказал дед и стал одеваться.
- Ты куда собрался?
- Так, Филипповна одна всех не обойдет, устанет, надо помочь…
- Знаю я, как ты поможешь, опять дальше Валерки не уйдешь, поминать начнете! Сиди, я сама пойду…
Дед упал в кресло, нахмурился и отвернулся к окну. Мария Степановна ушла. Стало тихо. Александр Петрович, задумался, покачал головой, встал и пошел на кухню. Налив себе чаю, дед сел за стол и подпер кулаком небольшую седую бороду.
Вдруг открылась дверь. На пороге появился сосед Валера. Он молча прошел на кухню, поставил на стол бутылку водки и сел.
- Знаешь? – спросил он, невесело глядя на хозяина.
- Знаю, - ответил Александр Петрович.
- Наливай, помянем…
- Нет. Не буду, - отрезал дед.
- Ты что? – удивился гость, - первый раз вижу, чтобы ты от стопки отказался!
- Нет настроения…
- Ну, как знаешь, тогда и я не буду. Машка-то где?
- Пошла соседям сообщать.
- Так, Филипповна же бегает.
- А Филипповне самой сколько лет? Чай, не семнадцать!
- И то верно, вдвоем сподручней, - согласился Валера, - а когда хоронить-то будем?
- На третий день, знать, как полагается.
- Поп из Новиково приедет?
- А как же! Она сама просила, чтобы пригласили…
- А давай, пока бабы всех оповещают, мы по соседям пойдем и соберем деньги на похороны. Умереть нынче удовольствие не дешевое, а деньги на похоронах нужны всегда.
- Молодец, Валерка, пошли собирать, какую-никакую, а копеечку соберем, всё лишней не будет, у родственников затрат теперь много.
Пошли. Денег насовали без вопросов. Отнесли родственникам. На третий день состоялись похороны. Пришли все соседи, приехали из города внуки. Все стояли в доме у бабы Катерины.
- Саш, погляди как мало народу, человек тридцать всего, не считая родственников, - сказала мужу Мария Степановна, - не все пришли деревенские.
- Как не все? Все здесь, все наши пришли, - ответил дед.
- Братья и сестры! – начал речь священник из Новиково, - сегодня мы молимся о преставившейся рабе Божией Екатерине…
Отец Федор раздал всем свечи, разжег кадило и начал отпевание. Небольшую избу заполнил дым и сладкий запах ладана. Когда батюшка закончил, гроб вынесли из дома и понесли на кладбище.
- Саша, - снова обратилась Мария Степановна к мужу, - это значит, нас всего тридцать человек осталось из всей деревни?!
- Да, Маша, где-то так.
- Ох, Господи! А что же дальше-то будет, Саша, что же будет?
- Погост, - ответил дед.