Манечкин пил. Пил второй день, беспробудно, до скотского состояния, сидя в пустой квартире, как в клетке. Он никого не мог видеть, как загнанный зверь, мог лишь в истомной злобе бить кулаком по столу так, что подпрыгивающая посуда порой падала на пол. Мог лишь рычать, снова и снова заливая в себя разбавленный спирт, который пусть ненадолго, но приносил ему облегчение. Взгляд метался по сторонам, и вдруг застывал чуть выше выпитого стакана на столе. В этот момент было видно, что в голове его начинала крутиться какая-то мысль. Так прошли выходные. Когда он уже неподвижно распластался на столе, дверь тихонько отворилась и в квартиру вошла его жена. Она заботливо повалила обмякшее тело на диван, на котором он сидел, сняла с него верхнюю одежду, укрыла, и пошла спать, на ходу громко вздыхая.
Утром Семён проснулся с головной болью, рука сама потянулась к бутылке, где оставалась на донышке живительная жидкость. Чуть облегчив свои страдания, он заметил записку: «Сёма, кончай пить! Пора на службу! Я у Машутки, ей лучше». Прочитав записку, он сразу вспомнил всё. Застонал, но пить больше не стал, да и нечего было. Людмила нашла флягу и перепрятала, всего вернее, у кого-то в офицерском общежитии.
В каптёрке, рядом со складом, к нему подошел сосед Лёха, коренастый, слегка раздобревший, с конопатым, немного наивным лицом.
– Неважно выглядишь, как дочка?
– Да вроде спасли, вот только ни с кем не разговаривает, твердит одно: «Выйду, все равно таблеток наглотаюсь…» Эх, я бы этого ублюдка по асфальту бы размазал, да только уж слишком он вонюч. Помнишь, как с Серегой…. Сразу бежит жаловаться, замполит хренов. Серегу только справка «по состоянию здоровья» спасла. Списали парня подчистую, а так бы трубил свой срок в дисбате. А мне полтора года до пенсии, а из-за этого прохвоста она накроется медным тазом. Хотя, мне уже похоже всё равно, лишь бы этого урода ушатать.
– Ты горячку то не пори, ведь если покопаться, то не только ты один пострадал от этого Дон Жуана. Вон у Валерки, техника-вертолётчика, помнишь его?
– Да, помню, это тот, что живет у клуба?
– Да. Так вот, у него такие терки с женой по этому поводу, что он его хотел пристрелить, да вовремя одумался, жена раскаялась, вроде всё наладилось, но зуб на него все ж имеет. Да и у меня с ним тоже свои счеты имеются…. Так что давай ка вечерком у меня встретимся, кой- чего обмозговать надо.
Вечером три раненых души сидели у Лёхи, вокруг стола, на котором стояла стеклянная банка с разведённым спиртом, гранёные стаканы, да мелконарезанное сало, в общем, всё как у мужчин. Высокий Валерка, с крупным лицом, огромными руками, с пальцами похожими на сардельки, резал хлеб. Широкоплечий Алексей разливал по стаканам, на правах хозяина. Семён, напыжившись, как воробей, улыбался, глядя на Валерку, слегка уйдя в себя.
– Ну, вздрогнули. За встречу, – как-то буднично произнёс Лёха.
Каждый, с каким-то облегчением, опрокинул вовнутрь треть стакана. Валерка крякнул так, что зазвенели фужеры, стоящие в серванте, напоминавшем о былом семейном уюте. В остальном же это была берлога холостяка.
–Давненько я не пил хорошего спирта. Мы больше «масандру» употребляем, редкая гадость. Но за неимением лучшего и она ничего. – С довольной улыбкой проговорил Валерий, – Ну, говори, зачем позвал?
– Наш Дон Жуан опять отметился, на этот раз Сёминой дочке голову закружил, да так, что она теперь в реанимации, в городе.
–Дура малолетняя, таблеток наглоталась, –продолжил Семён. – Я бы его сам наказал, ведь когда-то хорошим боксёром был, но как он с Серёгой…. Не тронь, а то завоняет.
–Есть у меня задумка, как с нашим общим знакомым поквитаться, – заговорчески проговорилЛёха. – Так, чтоб наказать его примерно, и чтобы нам за это ничего не было….
Разошлись довольные, далеко за полночь.
Высокий брюнет, с вьющимися волосами, в модном блестящем пиджаке, с двумя разрезами по бокам, возвращался домой в офицерское общежитие уже за полночь. С мерцающей улыбкой на бледном от луны лице он проходил мимо белой машины. От сквера навстречу ему шел невысокий сутулый человек. Когда они поравнялись, резкий удар в живот согнул щёголя пополам. Сгибаясь, он услышал, что в машине стукнули дверцы. Со следующим ударом в челюсть он отключился.
Очнулся брюнет в багажнике машины, лежащим в неудобной позе, со связанными руками и пыльным мешком на голове. На ребра что-то больно давило, сильно подбрасывало на ухабах. Пленник начал пинать по стенкам багажника ногами.
– А, очнулся, пакостливый котяра! – сказал Валера, останавливая машину.
Дверка багажника открылась.
– Куда вы меня везёте? – завопил замполит.
–Ох, насолил ты нам, паря, – невозмутимо проговорил Лёха, – вот мы и решили тебя наказать. Так, что лежи, не дергайся.
Однако мешок снял, сунул кляп в рот, привязал ноги к шее, чтоб пленник не буянил.
Через пять минут белый «Жигуленок» въехал на территорию аэродрома. Все необходимые разрешения уже были получены, винтокрылая машина начала набирать обороты.
– Что вы хотите со мной сделать? – опять завопил пленённый, когда изо рта вытащили кляп.
–А ты, замполит, не блажи! Прими смерть как подобает мужчине, – проговорил почти над ухом Семён. – Сколько семей ты разрушил, сколько душ загубил. Как только такое говно земля носит.
Подбежал Лёха, потянул замполита за связанные ноги.
–Загружаем, пора взлетать.
Семён тоже схватил пленника за ногу, и они потащил извивающееся тело к вертолёту. Машина набирала обороты, с раскачки забросили замполита и закрыли дверь. Двигатели рычали, корпус подрагивал.
–А Дон Жуан-то наш ещё не обделался? – спросил Леха, крича Семену в ухо. – Сейчас я ему помогу!
Он связал ноги жертвы ещё одной длинной верёвкой, одел на голову тот же пыльный мешок, и наклонился над головой замполита.
–А теперь, падаль, молись. За всех, кому ты жизнь испортил: за Машку, которая по твоей милости жить не хочет; за Серёгу, который чуть не сел из-за тебя! За Любку, которая залетела от тебя и теперь растит пацана одна. За мою Ленку, что ушла от меня. За Светку, за всех баб, что ты, курва, бросил. Сейчас вертолёт наберёт высоту, и мы тебя сбросим в озеро, на корм рыбам,а, чтобы ты не всплыл, к ногам кусок рельса привязали.
Минуты две посидели на скамейке, наблюдая, как приговорённый неуклюже переворачивается, упёршись лбом в пол, и пытается встать на колени.
–Пора! – крикнул Леха.
Открыли двери.
– Катись, падаль!!! – заорал Семён так, что замполит уж точно его услышал.
Вдвоём они столкнули тело, связанное по рукам и ногам, с мешком на голове в темную пропасть….
Тело лежало на асфальте, как груда мусора, неподвижно.
– А вдруг и в правду умер! – прокричал сквозь шум работающих винтов Семён, и бросился развязывать пленника. Замполит был жив. Он хлопал ничего не понимающими глазами и приходил в себя. По глазам катились слёзы, зубы отстукивали дробь. Шум винтов перешел на более низкую частоту- это Валера отключил двигатель.
– Ну как он? Не перестарались? – спросил капитан, подходя к друзьям, по несчастью.
Замполит взглянул на него. Всхлипывая, сидя на асфальте, он представлял собой жалкое зрелище. Под глазом красовался синяк, непонятно откуда взявшийся, пиджак после картофельного мешка был похож на половую тряпку. Постепенно он стал приходить в себя.
Когда все веревки были сняты, Валера сказал:
– Иди, свободен! Надеюсь, ты понял, что мы тебя предупредили! – и указал направление.
Замполит на непослушных ногах побрёл, а потом и побежал от них, скрываясь в темноте.
– А всё же он обделался! – Сказал Лёха.
Все дружно засмеялись.
–Эх, завтра этот сучёнок нас заложит! – просмеявшись сказал Семён.
– Не заложит! – категорично заявил Валера. – Вы заметили, что у него виски поседели?
–Значит, реалистично его пуганули! – констатировал Семён.
На следующий день репрессий не последовало, а к концу недели замполит исчез из части, как будто его и не было.
Семен, выйдя на пенсию стал промышлять ремонтом машин в своём гараже, ведь надо было как-то содержать семью, которая к тому времени стала не три, а шесть человек. Дочка вышла замуж, и родила внука.
Как-то поутру к гаражу подрулил «Уазик». Из машины вышел Валерка, огромный как медведь, и низким, зычным голосом закричал: «Семён, где тебя черти носят? Встречай гостей!»
Семён вылез из-под капота машины и аж опешил - перед ним стоял всё тот же великан, которого он помнил по службе. После некоторых событий они сдружились, перезванивались, но с тех пор как он покинул часть, так и не виделись.
–Или ты не рад?
–Валерка! – кинулся к нему Семён, на ходу обтирая грязные руки ветошью. – Какими судьбами?
– Да вот, вертушку послали чинить. Он совершил вынужденную недалеко от вас. Пока разобрались, пока заказали запчасти…. Сижу, кукую в гостинице, думаю, а дай-ко навещу старого друга! Людка сказала, где твой гараж, и вот я у тебя.
Быстренько организовали стол, Семён достал бутылку водки, Валерка флягу со спиртом, и уселись на пустыре, вспоминая былое. После того, как были рассказаны все новости про друзей и знакомых, Валерий спросил: «А помнишь, как мы проучили замполита?»
–Такое забудешь!
– Так вот, собрались мы с моей Светкой обвенчаться, после десяти лет совместной жизни. Поехали в Прохоровку, что в двадцати километрах от нас. Помнишь?
–Ну!
–Заходим в церковь, а в дверях батюшка, с бородой, с брюшком, все как полагается, только морда уж слишком знакомая. А он как узнал меня, так весь и затрясся, упал на колени и давай просить прощения. Мою руку тянет, чтоб поцеловать, Светке руку целует. Мы, конечно, простили. А он благодарит меня за науку, за то, что наставили на путь истинный. А моя то ни сном, ни духом! Он плачет, говорит, что должник наш до конца жизни. Мы стоим и не знаем, как себя вести. Я потом всё Светке рассказал, но венчаться у этого батюшки Кирилла мы не стали…. Вот ведь как бывает!