(Это Глава 8.15. Книги "Империя Разума. Начала новой экономики: http://proza.ru/2018/08/27/1625)
Вырабатывая свою позицию по теории стоимости, К. Маркс исходил из трудовой теории стоимости Адама Смита и остался в парадигме этого учения, хотя упорно пытался обобщить категорию труда как, якобы, субстанции стоимости.
Существенным открытием Маркса стала категория рабочей силы как товара особого рода, позволившего снять претензию труда на весь производимый им продукт, ограничив эту претензию величиной стоимости рабочей силы.
Критика позиции Маркса по теориям стоимости и денег является критикой капиталистической идеологии, свойственной внутрифабричной администрации, ярким представителем которой был Фридрих Энгельс. Развивая трудовую теорию стоимости, а затем и теорию прибавочной стоимости, Маркс взял за основу именно эту идеологию.
Рассуждения он выстроил, исходя из вопроса: где - в производстве или в обмене - возникает прирост стоимости товара в сравнении с суммой стоимости, затраченных на получение этого товара? Мол, является ли этот прирост заслугой активного купца, создающего прибыль путём неэквивалентного обмена, либо заслугой производителя, нарастившего стоимость товара внутри своего производства?
Маркс отвечает, будто стоимость создаётся в производстве, притом трудом, а в обмене стоимость лишь проявляется.
В этом ответе - сразу две ошибки.
Первая ошибка: само погружение в данный вопрос есть ошибка - Маркс не замечает ложности этого вопроса. Он не учитывает того факта, что прирост стоимости не возникает и не создаётся ни при обмене, ни при производстве - он предшествует им обоим как порождающая их причина.
Что толкает купцов на обмены, а производителей – на производство?
Ответ очевиден: причиной и для тех и для других является объективная разность стоимости закупаемых факторов и продаваемых товаров, выявляемая до принятия решений об обмене или о начале производства.
То есть не обмен и не производство являются причинами прироста стоимости, а, наоборот, разность стоимости является причиной, предшествующей актам обмена или производства и, следовательно, порождающей их!
Иначе говоря, природа стоимости лежит на стороне причины, предшествующей обеим сферам - производству и обмену - и порождающей их.
Вторая ошибка Маркса: выбор одной из спорящих сторон в качестве своей идеологической позиции.
Маркс выбрал производство, а внутри него выбрал труд, причём не труд человека вообще, а труд наёмного работника.
Но наёмный работник производит не стоимость, а лишь затраты.
Целеполагание этих затрат принадлежит не ему, а капиталисту, каждодневно решающему важную проблему: как втиснуть затраты производства товара в прирост стоимости, наперёд установленный рынком?
Рынок есть пространство, в котором объективно позиционируются разрешённые приросты стоимости, диктуемые и производителям, и купцам. Пределы этих разрешённых приростов выявляются и используются ими.
Природа прироста стоимости лежит в тех объективных целях экономики, которые выступают причиной, порождающей и производство, и обмен. Эти цели сводятся к воспроизводству людей в формате конкретных культур.
С переворотами в этих культурах переворачиваются и все разности стоимости на рынке, отправляя в небытие целые отрасли экономики.
Рассуждениями о прибавочной стоимости, якобы выдавливаемой капиталистами из работников, Маркс выдаёт классовые корни своего учения - иллюзии администрации капиталистических предприятий.
Истина в том, что не труд создаёт прирост стоимости и прибавочную стоимость, а напротив - прирост стоимости порождает труд, т.е. заставляет его осуществиться, и притом в максимально целесообразной форме. Труд же порождает не стоимость, а лишь затраты, которые надо втискивать в заранее заданные величины.
Напрашивается изначально очевидный вывод, что из всех видов труда на капиталистических предприятиях лишь один делает прибыль – труд администрации, которая покупает, нормирует и контролирует труд, зажимает условия труда рабочих и торгуется за цены покупаемых факторов производства.
Далее. Утверждая о товарах, будто все они являются «кристаллизацией» абстрактного труда, измеримого временем, Маркс отбрасывает факт, что труд хлопкороба, ткача, портного и т.д., указываемый им в качестве субстанции стоимости товаров, есть труд вовсе не пролетариев, а специализированных частников, выносящих свои продукты на рынок.
Труд частника есть единство умственного и физического труда, т.е. труда свободного – на себя как хозяина - и труда наёмного – не на себя, а на хозяина.
Переходя к рассмотрению «производства стоимости» внутри предприятий, Маркс делает логическую подмену: вместо труда частных собственников (хлопкоробов, ткачей, портных и т.д.), объявленного им субстанцией стоимости, он далее рассматривает труд только наёмных работников.
Эта подмена усугубляет некорректность тезиса о «производстве стоимости».
Сколько бы труда ни вкладывалось в изготовление товара, товар может иметь нулевую стоимость – например, в силу избыточности его количества.
Далее. Целый пласт фундаментальных ошибок допущен Марксом в суждениях об эквивалентности обменов на рынке и выводах из них.
Тезис эквивалентности обменов он не исследует, лишь пользуется им для ухода в рассуждения о «производстве стоимости» трудом. Мол, чтобы понять, как она прирастает в производстве, давайте предположим, что обмены эквивалентны. Тогда понятно, стоимости негде прирастать, кроме как в производстве.
При этом Маркс пленяется представлением, что эквивалентность предшествует обмену, будто существует субстанция, делающая товары сопоставимыми, и что верен вопрос о производстве этой субстанции (стоимости).
Но реальная диалектика в том, что обмен, как импульс движения, возможен лишь в силу наличия разности неких потенциалов, вызывающих этот импульс.
То есть обмен случается, лишь если он есть обмен неэквивалентов.
Ни одна из сторон сделки, если обе стороны в здравом уме и самостоятельны в своих решениях, не пойдёт на обмен, если этот обмен не даст ей выигрыша или хотя бы не избавит её от некоторого бремени.
Именно неэквивалентность, осознаваемая каждой из сторон в свою пользу, и только неэквивалентность является причиной и условием обмена.
Именно в силу неэквивалентности обмена, при его обоюдной добросовестности, в выигрыше обе стороны. Общество в целом от такого обмена выигрывает вдвойне: правильная статистика покажет реальный прирост национального богатства общества как суммы приростов богатств обоих участников сделки: каждый отдал менее ценное, получив более ценное.
Но Маркс не видит реального прироста общественного богатства от обмена и переносит своё внимание внутрь предприятий, порождая объёмные тома рассуждений о производстве именно там стоимости и прибавочной стоимости.
Эти тома рассуждений выстроены в предположении, будто обмены на рынке есть обмены эквивалентов, так что стоимости негде прирастать, кроме как в производстве.
Но ни это предположение, ни генезис фактов эквивалентности обмена Маркс нигде не подвергает исследованию. Просто предполагает, что причиной сопоставимости товаров при обменах является «кристаллизованный» в них труд.
Получается, что и теория стоимости, и теория прибавочной стоимости основаны на вымышленном феномене «эквивалентности» обменов.
Эти теории преподносятся марксистами в качестве теоретической бомбы в руках революционного движения. Самым удивительным является факт, что эта бомба реально сработала и поставила под марксистские знамена в XX веке треть населения планеты!
Почему сработала эта «бомба»? Да потому, что марксизм выразил идеологию реально мощного класса капиталистического общества – но не пролетариата, а того класса, который повседневно командует пролетариатом, рассматривает его своим ресурсом, мечтает о централизованном учёте, контроле и планировании и стремится навязать свои мечты всему человечеству.