ИМЯ
(посвящается Кетилю Ларсену)
Оборванца с окраины Ноннебаккена звали Амадеус Йенсен. Измятый костюм этогго ваганта был хорошо знаком с ночлегами в сараях, раззявый рот – с дряным самогоном и денатуратом. Даже само его имя: нелепо-старомодное «Амадеус» и банальное «Йенсен» - не могло бы принадлежать никому, кроме опустившегося изгоя.
Владельца единственного в Ноннебаккене магазина звали *Амадеус Йенсен*. Его дом хранил под своей тёмной чешуйчатой крышей множество хрупких фамильных вещиц и тяжёлых конторских книг. Движения купца были барствены и неторопливы. Даже в самом его имени: вычурном латинском «Амадеус» в сочетании с демократичным «Йенсен» - ощущалась солидность и стабильность.
В городке побольше, чем Ноннебаккен, эти два человека, наверно, никогда бы и не встретились. Они настолько разнились друг с другом, что даже сами их имена звучали по-разному. Жители Ноннебаккена даже не удосужились придумать своим землякам прозвищ. Но ни у кого не возникало сомнений, о ком идёт речь, если он слышал, например, такой разговор:
«- На праздник к нам надо позвать всех: от пастора и *Амадеуса Йенсена* до несчастной фру Силлерод.
- И Амадеуса Йенсена пригласить?
- Нет, его не надо».
Имена *Амадеуса Йенсена* – купца и Амадеуса Йенсена – бродяги были наполнены абсолютно разным содержанием; их даже произносили чуть различным тоном. Но для того, чтоб уловить эту минимальную разницу тона, надо было родиться и вырасти в Ноннебаккене. Тот, кто не мог этим похвастаться, вызывал глубокое недоумение и сразу же становился мишенью для едких насмешек:
« - Вы уже слыхали про нового почтальона? Что он учудил-то? Пришло письмо к *Амадеусу Йенсену* от его торгового партнёра из Копенгагена, - так этот желторотик - хе-хе! – потащил письмо на пристань, чтобы вручить Амадеусу Йенсену! Во даёт! Это ж додуматься надо! Интересно, что он сделает в следующий раз: перепутает фру Силлерод с маленьким Педером, а пасторшу – с моей бурой коровой?
- Да, - соглашался в таких случаях собеседник, - *Амадеус Йенсен* – это тебе не Амадеус Йенсен!»
Однажды тихий Ноннебаккен всколыхнуло неприятное событие. Рано утром внимание прохожих привлекло то, что окна лавки *Амадеуса Йенсена* были приоткрыты, а ворота распахнуты, - словно щёголь, обычно не позволявший себе появляться на людях с мельчайшей пылинкой на пиджаке, вдруг выбежал на главную улицу в расстёгнутых брюках и незаправленной рубашке. Внутри лавки был разгром, деньги и товары пропали.
Расследовать дело приехал молодой спец чуть ли не из самого Орхуса.
- Ясно, кто это сделал, - подсказывали обыватели. – Амадеус Йенсен, вот кто! Только у него может хватить дерзости на такое! Сам не трудится, никакого добра не наживает...
- Я бы тоже не сказал про купца, что он «трудится», - соглашался либеральный спец из Орхуса. – Но почему же «ничего не нажил»? Судя по тому, как много пропало из магазина...
- Так пропало-то у *Амадеуса Йенсена*. А у Амадеуса Йенсена и так ничего не было. Сам не имеет, вот и крадёт...
- Так что же вы мне говорите, будто у Амадеуса Йенсена ничего не было, если только что сказали, что у Амадеуса Йенсена пропало?
- Верно? *Амадеуса Йенсена* обокрали. И мы считаем, что сделал это Амадеус Йенсен.
- Так что же вы мне голову морочите? Он, что ли, сам у себя украл? Тогда я закрываю дело, а вашего купца мы призовём к ответу: нельзя запутывать следствие!
- Никто ничего не запутывает: пострадавший – *Амадеус Йенсен*, а вор – наоборот, Амадеус Йенсен!
- Небьитый, котойый спит на пьистани! - подал из толпы голос маленький Педер.
Спец из Орхуса вспомнил гладкие бархатные щёки ноннебаккенского купца, - и мгновенно всё понял!
- Так вот в чём дело! У вас в городке два человека с одинаковыми именами!
- Почему это одинаковыми? Один – *Амадеус Йенсен*, а другой – Амадеус Йенсен.
Спец был не местный; он не уловил едва заметной разницы тона: имя первого Амадеуса произносилось с ноткой подобострастия, а имя второго – с ноткой презрения. А самим жителям Ноннебаккена эта разница была настолько очевидна, что со временем они вовсе перестали отдавать себе отчёт в том, что их земляки носят одинаковые имена!
Спец уехал к себе в Орхус в глубоком убеждении, что никогда не найдёт общий язык с этим народом.
Это случилось в 1931 году. А в 2007 внук купца Амадеуса, названный в честь деда, писал ноннебаккенским красоткам на одном социальном сайте: «Нет, это у меня не ник, это на самом деле имя такое. У нас в городе три Амадеуса; Йенсенов из них два, мы оба гимназисты. Моё имя в телефонном справочнике напечатано красным шрифтом...»
20-21 апреля 2009, Москва