«Хорошие люди, конечно, есть, по крайней мере – один - это я сам, - примерно так считает большинство»
Исполнилось полгода с момента выхода постановления суда маленького нефтяного города Муравленко об объявлении меня в федеральный розыск, текст которого не довелось увидеть не только мне, его не предоставили ни моей жене Лиде, которая имела доверенность, его не предоставили даже по требованию моего омского адвоката. Даже оспорить нечего. Вот она и вся российская законность для опальных журналистов, как экскременты на форменном подносе. Однако, полгода игры в прятки - есть небольшой юбилей и огорчительная уверенность, что суд маленького нефтяного города Муравленко в череде подлых действий уже не остановится ни перед каким попранием закона и самой справедливости. Почему я так уверен? Ответ прост: да кто ж их, судей, осудит? Сами для себя они роднее родных и, безусловно, очень хорошие люди, самые лучшие.
У меня в маленьком нефтяном городе Муравленко был множественный анекдотичный случай стычки с судьей по К-леш, которая сейчас входит в состав тройки судей, которые и работают по сочиненному на меня уголовному делу. Я ей неоднократно писал отводы по гражданским делам. На все отводы, как и положено Законом (!), отвечала она сама, отвечала, что Закон обязывает судей быть хорошими, а значит – судьи хорошие: они не могут быть предвзятыми, одержимыми местью и корыстью…! Все: истина доказана. Будто Закон в данном случае – это паспорт новой стиральной машины, или холодильника, будто судья – это конвейерный товар со штампом отдела технического контроля на заднице и стандартным программным обеспечением в голове, а не человек, отягощенный обычными для человека страстями.
Сегодня я точно знаю, что судьи невинны как озорные дети, вымажут вас грязью с головы до ног, будут мстить за каждый ваш ответный ход дополнительной грязью, скажут, что так и было, но их надо любить и преклоняться пред ними…
***
За истекшее время с последней записи в дневнике прошло много интересных событий…
Я расставался с родительским садом, как с близким другом, я радовался его ранней юной красоте, его пышному цветению, и огорчался, что приходится уезжать. «Но расставаться приходится всегда, - утешал я себя, - и если не по своей воле, то по воле случая. Счастье не вечно – как говорилось в какой-то компьютерной игре. Но с другой стороны меня ждет встреча с любимым человеком - Лидой. Ей требуется моя помощь. Я должен быть рядом с ней, когда она будет ухаживать за Ниной Ивановной в поселке Чернь, Тульской области, который расположен за тысячи километров от маминого сада».
Путь в такую даль будет сложен для меня, находящегося в федеральном розыске, но я должен был его совершить и совершить я его собирался на поезде, как делал это в прошлом, платя деньги не в железнодорожную кассу, а напрямую проводникам. В этом путешествии была и несомненная польза для меня: мне требовалось сменить место жительства кардинально, чтобы отдохнуть, развеяться, снять напряженное ощущение закрывающейся мышеловки, которое стало настигать в меня и в саду, а заодно оценить: можно ли провести следующую зиму у тещи. Как говорится: готовь сани летом.
Сад играл зеленью листьев и травинок, радовал ярко фиолетовыми цветами черемухи, я вглядывался в живописную даль с балкончика второго этажа. Но встал, взял сумку с вещами и пошел на остановку автобуса…
***
В Омске я не стал заезжать к маме, где было слишком опасно, вняв и разуму и мистическим предупреждениям, виденным мною во снах. Я остановился у своей тетки Ольги, родной сестры моей мамы, жившей рядом с омским политехническим институтом всего в двух автобусных остановках от маминого дома. Она имела иную фамилию, поэтому слежка здесь была маловероятной.
Тетка Ольга была худенькой женщиной, пенсионеркой, имевшей веселый малоимущий девиз: «Мясо мы не едим, мы его не любим». Высушенная временем, потемневшая от солнца невысокая женщина, со смешной прической под мальчика, оставляющей открытыми слегка оттопыренные уши, с неудачной семейной судьбой и больным до инвалидности сыном, жила одна в скромно меблированной старой, но чистой двухкомнатной квартире на пятом этаже, где раньше жила моя любимая бабушка Аня и дед Валериан.
Эта квартира в далеком детстве подарила мне массу хороших воспоминаний. Я там пускал мыльные пузыри с балкона пятого этажа, которые летели куда-то на ветви низких в то время тополей. Я там оставался ночевать у бабушки Ани и зачитывался до поздней ночи Конан Дойлем. Там я видел много радостных мгновений в прекрасных многородственных застольях.
Оставив вещи в квартире тети Оли, я направился в рядом расположенную почту и направил в суд маленького нефтяного города Муравленко еще два письма с ходатайствами о прекращении уголовного дела, с уведомлением о получении и перечнем вложения, доведя, таким образом, число подобных ходатайств до трех. Все они были хороши и по существу, но понимая, кто будет читать мои ходатайства, я не надеялся уже на положительное их разрешение. Суть моей почты была в том, чтобы внимание правоохранителей маленького нефтяного города Муравленко осталось привлеченным к Омску, чтобы меня продолжали искать в Омске, а не в том месте, куда я собирался отправиться.
Встреча с моей женой Лидой, дочерью Машей, приехавшими в Омск этой ночью, и сыном Иваном, жившем у бабушки, то есть у моей мамы, состоялась внезапно. Я вдруг понял, что мне нет смысла одиноко сидеть, когда рядом в маминой квартире находится вся моя семья. «Тетя Оля имеет право увидеть моих родных и позвонить и попросить их придти, причем, может это сделать никак не вызывая подозрений у ментов, прослушивающих телефонный разговор», - понял я, и попросил ее об этом, а сам вышел в магазин.
Вернулся в квартиру тети Оли с бутылкой дагестанского шампанского и увидел у порога новую обувь и одежду. «Пришли!» - радостно выкрикнуло мое сердце, и в коридоре, чуть-чуть отставая от предвосхищения моего, появилась Лида…
«Нет спасения от нее – от вечной, сверкающей, великолепной фигуры женщины!
Не заблуждайтесь! Я не пылкий неоперившийся юнец. Я пожилой человек с разбитым здоровьем и разрушенным телом и скоро умру. Я ученый и философ. Я, как и все поколения философов до меня, знаю цену женщине, ее слабости, ее подлости, ее бесчестности, ее гнусности, ее прикованности к земле и ее глазам, никогда не видящим звезд. Но – и этот вечный неопровержимый факт остается – ноги ее прекрасны, ее руки и грудь – рай, очарование ее сильнее всего, что когда-либо ослепляло мужчин; и как полюс притягивает магнитную стрелку, так и женщина – хочешь, не хочешь – притягивает к себе мужчину».
Не удержался и привел в этом месте цитату из блестящего произведения Джека Лондона «Межзвездный скиталец». Цитата принадлежит мыслям узника Сан-Квентинской тюрьмы Дэрреля Стэндинга, отбывавшего пожизненное заключение, и поставившего своей целью: бунт против системы, и терпение к мукам. Думаю, что всякий честный мужчина, поживший много лет семейной жизнью, наедине с собою согласится с цитатой, но в присутствии женщины, будет совершенно иного мнения, потому что, как поется в «песенке Бони» из оперетты «Сильва», мужчинам «Без женщин жить нельзя На свете, нет!»
Лида осталась со мной. Тетя Оля спала на полу в зале, уступив нам место на диване в маленькой комнатке, служившей когда-то спальней для дела Валериана и бабушки Ани.
***
Притча о поездке за стенами комфорта.
Поезд резко тронулся, когда Алик еще не успел зайти в вагон. Он остался стоять на каком-то выступе снаружи вагона, на котором можно было сидеть, но с которого можно было и упасть на резких поворотах, которые выписывал поезд. Так он и ехал обдуваемый сильным встречным ветром, от которого пассажиры поезда были защищены стенами вагонов, и хватался, за что придется, и упирался, во что придется, лишь бы не свалиться…
Жизнь иногда вытесняет человека из комфортных условий в такие места, от которых защищено большинство, но жить-то и ехать-то надо…
Фотография сделана много лет назад в родительском саду с балкона, где я так любил сидеть и размышлять, пребывая в федеральном розыске.