Текст написан по мотивам романа датско-фарерского автора Йёргена-Франца Якобсена "Барбара" (1938) (в основном известного в нашей стране благодаря одноимённому фильму Нильса Мальморса (1997). Лирический фрагмент - размышления пастора Педера Арребё о своей возлюбленной.
Они говорили: Не забывайте, что порою в обличье ангела может явиться бес! Непонятно, почему это говорили именно они, а не я в воскресный день с кафедры, - но как бы то ни было, они были весьма трогательны в своих попытках защитить меня от роковых встреч – эти местные уроженцы, с которыми я плыл на одном корабле. Они так умоляли меня не глазеть по сторонам, когда мы сходили на берег у Тинганеса! Впрочем, теперь они вольны говорить, что хотят: моя судьба сложилась так, как она сложилась.
Здесь я, наверно, должен был бы сказать какую-нибудь банальность, вроде того, что, мол, я не верил в любовь с первого взгляда, а тут… Но просвещённый человек не может позволить себе опускаться до банальностей, - даже если он попал в этот приземистый сгорбленный городок, где стебли густой травы на крышах рвутся и мотаются под холодным солёным ветром.
Её глаза влажны и глубоки как здешняя ночь – лунная осенняя ночь на низких, поросших мхами и травой, горных хребтах. В такую ночь лохматый малорослый конь устало ступает по извилистой тропе, а ты не знаешь, что ждёт тебя за следующим поворотом: погибельная мгла или ласковая долина; но словно лунный свет в жемчужных тучах, тебя ведёт вера, что все опасности минуют, и ты благополучно доберёшься до своего нового жилища.
Её имя уже перестало казаться мне невзрачным – хотя его могла бы носить любая доярка с пропахшего овчиной хутора. Её профиль тонок. В отличие от большинства местных, она не боится призраков и альвов, шастающих на высокогорье в тумане. Зато она испытывает малопонятную неприязнь к ночным вазам, дородным деревенским мужикам и тонкому льду на озёрах. Она рассказала мне приметы: что приговаривать, чтобы добыть кита в заливе, как разламывать хребет поданной на ужин рыбе. Впрочем, она не скрывает, что мало верит во всю эту первобытную сельскую магию. Когда она смеётся над суевериями, служанки сжимают руки на груди и испуганно переглядываются.
Когда я касаюсь рукой её кожи, ещё хранящей колючее тепло шерстяных одежд, - в груди словно зажигается яркая праздничная свеча. О да, я знаю, что теми маршрутами, которые я только открываю для себя, уже неоднократно проходили сухие персты Йонаса, крепкие ловкие пальцы Андерса Лемвига с Восточного острова, рыхлые влажные ладони вогарского пастора Нильса… Кое-кто ещё приплетает здесь шершавые ручищи батрака Кристоффера, но эти сплетни точно не имеют под собой никаких оснований. Я разговаривал с этим Кристоффером, когда тот пришёл жаловаться на досаждавшую ему нечисть: этого степенного работягу не смогла сбить с панталыку обольстительница хульдра, - так разве можно ожидать, что он положит глаз на чужую жену! К тому же, насколько я помню, она с ним поссорилась чуть ли не в самом начале, когда поселилась на пасторском подворье.
А наши разговоры! Она не начитана – потому что книг здесь вообще крайне мало и все датские – но ум у неё живой. Когда я делюсь с ней своими мыслями, ей интересно. И я верю, что когда-нибудь мы с ней вместе займёмся работой. Например, напишем умную содержательную проповедь, в которой самые тонкие вопросы будут излагаться так, чтоб было понятно местным рыбакам и хуторянам. Или мы составим описание здешних нравов и обычаев. У нас многое впереди.
И пусть досужие болтуны и сплетники недоумевают, как это я рискнул взять в жёны «женщину с прошлым». Я не слушаю их и не верю их словам. Она - женщина с будущим.
1 сентября 2015, Коупавог