Теперь ты мой сын. Сын шейха!
Что я мог возвратить шейху, даже имея в руках перстень – символ власти я оставался узником. Он мог назвать меня сыном, мог казнить и никто не остановит его. Возможно, я и стал сыном пустыни, но в родстве со стариком сильно сомневался.
В комнату зашел мой страж, старик представил его:
- Фарух, твой телохранитель. - Я невольно вздрогнул, вспомнив, как тот «хранил» мое тело. - Если он тебя не устраивает, я дам другого, - заметил мою несдержанность шейх.
- Я не против, - меня насторожила поспешность старика. Все же Фарух не дал мне умереть, а ведь пустыня и есть пустыня. Мгновенный взгляд Фаруха и я понял, что сделал правильный выбор.
****
Через день после нашего разговора меня представили многочисленным гостям. Я оказался сыном европейки, которая умерла при родах. Я воспитывался в семье кочевников, что бы унаследовать веру и дух потомков пустыни.
Все ликовали, поздравляли шейха, приветствовали мое возвращение. Я отвык от такого количества народа, очень быстро устал, но старик меня не отпускал. Хорошо, что у них, для людей моего нового уровня, не требуется улыбаться каждому, кто выражает тебе свое уважение. Праздники и ликование шли несколько дней. Я как тогда в пустыне, уже ничего не чувствовал, не слышал и не видел. Фарух куда-то меня приводил, уводил, в общем, делал все за меня. Иногда, почти физически я ощущал, с какой радостью мой новый отец отдал бы приказ на мое уничтожение.
Первой же ночью после праздников, старик привел с десяток девушек разных мастей и национальностей. Они танцевали, пели, ухаживали за мной, но я так уставал днем, что не воспринимал действительность. Дальше хуже. У меня появилась странная болезнь, в эту жару меня морозило и трясло в лихорадке, я плохо соображал, и почти перестал двигаться.
Старик собрал консилиум, который вынес вердикт, что я сын пустыни, устал от цивилизации. Они рекомендовали отправить меня на отдых в тихое место. Шейх упорно подсовывал мне женщин, но слабость усиливалась. Папаша был в ярости, говорил, что поторопился представить меня обществу, и что я - европейская собака ни на что не способен.
****
В конце концов, Фарух увез меня в оазис, в котором почему-то никто не жил. Тишина, отсутствие людей. Я оставался пленником, но здесь никто ничего от меня не требовал. Здесь я сразу выздоровел.
Фарух почти со мной не разговаривал, да мне это было и ни к чему. Я привык к одиночеству и молчанию. Мини электростанция приводила в действие спутниковую антенну, с компьютером я имел доступ к Интернету, смотрел телевизор, стал читать книги.
У меня появилась возможность все переосмыслить. Я пришел к выводу, что своей болезнью обязан Фаруху. Спросил его, он нехотя признался, что моя жизнь не нужна старику. Ему нужен мой сын, тогда бы я «погиб» в пустыне, а со мной и мой телохранитель. Единственный человек, кроме шейха, который знал, откуда появился «младший сын». Вот так, мой стражник стал моим спасителем, когда наши интересы совпали.
***
Шейх постоянно связывался с Фарухом, ждал весть о моем выздоровлении, но мы не испытывали желания спешить. Так прошло полгода. Внезапно нас, вернее меня призвали к постели умирающего отца. Фарух очень выразительно поглядел на меня, когда я вслух прочитал сообщение. Я и без него понимал, что от старой лисы можно ждать чего угодно, но не ехать было нельзя. Нас призывал народ, по крайней мере, так было написано.
Вернулись во дворец ночью. Сразу же спешить к «отцу» желания не было, но меня никто не спрашивал. Я шел по громадным залам и не знал, как себя вести. Кто я был для шейха? Раб, которого он возвысил в глазах других. Ясно одно, питать ко мне добрые чувства он не мог. Силой обстоятельств, до сих пор неясных мне, я оставался жив.
Старик лежал на кровати тяжело хрипел. С трудом приоткрыв глаза, увидел меня и вцепился сухими пальцами в кинжал, который не выпускал: - Убей меня. Я умираю. Я не хочу мучиться, - проскрипел он, протягивая мне оружие. – Убей, это твой долг, это твой шанс освободиться. - Я отступил назад, это не было похоже на игру актера, но я не верил ему. И потом, кто сказал, что когда нет палача, то казнь не состоится. Наверно, я перестал понимать людей, ведь пробыв столько лет один, бултыхаясь в собственных страданиях, я почти одичал. - Убей меня – повторял старик.
- Ты просишь об этом меня? – Может, он хотел, таким образом уничтожить меня, возьмись я за кинжал, и моя участь решена. Может, хотел испытать меня. Но у меня ничего не было, кроме моей боли, мне нечего было терять, и значит, я ничего не боялся.
- Ты единственный кто это может, кто это должен сделать, – стонал шейх, подсовывая мне кинжал, я отрицательно покачал головой. Он закричал: - я столько раз мог тебя убить! Не просто убить, а что бы ты мучился перед смертью, призывая к себе смерть, как спасение.
- О чем ты говоришь? – Моя боль в груди из постоянно ноющей переросла в резкую, невыносимую, рвущую грудь, как взрыв вздымает землю. Я инстинктивно приложил руки к груди. Если бы старик знал, что любая физическая боль нечто в сравнении с этой болью. Если бы он только мог представить себе хотя бы на миг, что напугать меня смертью невозможно. Когда в теле болит душа, сопротивляясь всему, что происходит с ее земной оболочкой, избавиться от этой боли можно только умерев. А он пугает меня смертью? Бог ты мой, как можно испугать смертью живой труп: – Умирая столько раз в пустыне, я однажды умер окончательно. Поверь моя жизнь намного хуже смерти. Ты сделал меня таким, но убить тебя я не могу.
Старик молчал. Может, он осмысливал мои слова, а может, смерть уже брала его за руку.
- Я прошу тебя выполнить свой долг, – шейх все еще протягивал мне кинжал: - Я не хочу принять смерть больным, я хочу умереть от достойной руки.
- Я не убийца, как бы тебе этого не хотелось, - я ушел, а старик то ли плакал, то ли смеялся мне в след.
***
Я просунулся от взгляда, надо мной стоял шейх:
- Я не верю тебе…. Ты должен бояться смерти. Ее бояться все…. - Он приставил к моей груди кинжал: - или ты сказал правду?
Острый, тонкий клинок холодом пронзил мое сердце. Наконец-то все закончилось, я выдохнул, чтобы ускорить финал.
***
Все-таки старый шейх был изощренным шутником. Фарух выхаживал меня пару месяцев. Я не хотел жить, и только благодаря его стараниям и моей молодости, выжил.
- Ты другой, ты мне чужой, но для всех ты мой сын. Я отпускаю тебя, уходи куда хочешь. Деньги всегда в твоем распоряжении. После моей смерти ты наследник всего, а теперь уходи. - Так сказал шейх, и я уехал в свой оазис.
Я не солгал старику, я действительно не боялся смерти, но я боялся вернуться в свой прежний мир. Где я родился и жил, где любил и был беден, где верил людям и радовался жизни, и где я так пошутил над собой.
***
Около года я и Фарух прожили в оазисе. Мы не стали понимать друг друга лучше, мы просто привыкли к мысли, что друг без друга нам не жить. Я много читал, стал изучать восточную борьбу, чем постоянно вызывал усмешки телохранителя. Фарух обеспечивал наше пропитание, молился и пел заунывные песни по вечерам.
В тот день Фарух получил письмо. Прочитав его, мы решили, что надо срочно уезжать в кругосветное путешествие. Радости это не вызвало, но если вовремя не отбыть, то можно получить путевку на тот свет. В письме сообщалось, что одна из женщин шейха забеременела впервые за пятнадцать лет. По всем приметам родится мальчик. Старик никогда не питал ко мне симпатии, и только необходимость наследника вынуждала его терпеть, что я еще жив.
Мы уехали в Европу. Поселились в небольшом дешевом отеле в горах. Ежедневно снимали небольшие суммы со счета, что бы накопив их куда-нибудь скрыться. Когда сумма нам показалась достаточной, нас ограбили. Потом Фарух пропал на несколько дней, и мне пришлось его выпутывать из какой то дурацкой истории с женщиной. Я начал подозревать, что все происходит с легкой руки старого шутника. Долго в подозрениях я не мучился, он позвонил, сказал, что его сыну не подобает жить в трущобах, что я позорю его славный род, и если ему будет нужно он меня достанет из-под земли.
Фарух согласился со мной, что прятаться бесполезно, мы переехали в ближайший шикарный отель. В тот же день в нашем распоряжении оказался "Кадиллак" с водителем и четверо охранников. Если до этого у нас была надежда спрятаться от шейха, то теперь мы не питали иллюзий, мы оставались пленниками.
Я ездил из столицы в столицу, посещал самые дорогие развлечения, нанимал самых лучших проституток. Я решил пожить напоследок. Фарух разделял со мной все радости жизни. Мне этот разгул быстро надоел, и я успокоился. В конце концов, что я терял? Жизнь, которая мне и так не принадлежала? Смерть была бы избавлением от этого плена.
***
Я не удивился, когда однажды вернувшись в номер, встретил там шейха.
Он долго в упор разглядывал меня, да и я пытался понять, что изменилось в нем. Он сильно постарел, орлиный нос еще больше выделялся на его сухом лице.
Мы молчали, пока слуги накрывали стол. Остались одни, никто не мешал выяснить отношения, но ни я, ни он не пытались это сделать. Через час он сказал:
- Ты еще сильнее стал похож на меня.
- Не знаю радоваться мне этому или нет, - съязвил я.
- Я уже привык, что у меня есть сын. Рад, что это так и осталось.
- Разве у тебя не родился твой родной сын?
- Он не мой.
- Не знаю, что тебе на это сказать. Я надеялся на скорое освобождение.
- Чего тебе не хватает? – старик говорил очень тихо – у тебя есть мое имя, моя власть, богатство. Что было у тебя тогда? Ничего. Сейчас ты имеешь все.
- Ты отнял у меня мою жизнь, пусть бедную, но мою.
- Но ведь и ты отнял у меня надежду на наследника от молодой жены, ее советовали звезды. Я верил, что она родит мне сына.
- Да. Я виноват, но кто может утверждать, что звезды сказали правду, и все произошло бы именно так, а не иначе.
- Я верил в это, – прошептал старик.
Невольно я ощутил себя на его месте. Он так хотел сына, так верил, и вдруг какой – то обиженный пацан своей шуткой уничтожил все надежды старого шейха на возрождение его рода. Обида на Ирен давно прошла, и теперь показалась мне такой незначительной, в сравнении с крушением надежд старика.
- Прости, тогда я не думал об этом.
- Прости и ты, но у меня больше нет ни сил, ни времени ждать, когда ты женишься, – он смотрел на меня в упор и я понял, что разговором по душам это не закончится: – Я привез тебе жену. - Он хлопнул в ладоши, слуги ввели маленькое нечто в покрывалах. Шейх сам снял с нее чадру. Совсем девочка, еще ребенок.
- Сколько ей лет?
- Пятнадцать, – гордо ответил старик: - правда хороша? Я сам проследил, что бы она была невинна и здорова.
- Она же ребенок, - возмутился я.
Он выхватил кинжал и приставил его к горлу девочки:
- Или ты сделаешь то, что от тебя требуется или она умрет.
Я знал, что он не шутит. Меня мало волновала моя жизнь, но решиться переспать с этим ребенком не мог. Воспитание, полученное в европейской семье, даже пустыня не вытравила из меня. В ее больших, черных глазах не было ни слез, ни страха, только удивление. Она явно не понимала, почему я отказываюсь от нее.
Шейх ушел, не надо было проверять дверь, что бы убедиться, что она заперта. Ну сколько я продержусь день, два? И кому будет хуже оттого, что должно произойти. Она станет женщиной и возможно забеременеет, а как поступят со мной, это был не вопрос.
- Как тебя зовут – спросил я.
- Лейла, - пропела она, придвигаясь ко мне, - ты будешь меня любить?
- Ты этого хочешь? – смутился я.
- Да, ведь ты мой муж. Мужчина должен любить свою женщину.
- Тебе не хочется быть невестой? Участвовать в красивой свадебной церемонии?
- Ты наверно, забыл, - искренне удивилась она: – Женой шейха женщина становиться, когда родит ему ребенка.
- И ты этого хочешь?
- Очень! Эта честь, ты сын шейха.
Что я мог ей ответить. Воспитание, которое получила она, не соответствовало моим понятием о морали. Она была горячей, гладкой и чужой. Все время шептала, что она счастлива, что я сын шейха, и она обязательно родит мне сына. Я все сделал быстро, ушел в другую комнату. Что такое любовь? Я давно не задумывался над этим. Занимаясь сексом с женщинами я лишь утолял свое желание, сейчас у меня его не было. Не потому, что я сам себе подписывал смертный приговор, а потому что, когда-то давно я хотел иметь детей от любимой женщины. Сейчас это была для меня очередная пытка, придуманная шейхом.
Он зашел, как всегда тихо, но я знал, что он стоит за моей спиной.
- Ты убьешь меня сейчас или подождешь, когда она забеременеет?
- Подожду.
Нам не о чем было разговаривать. Я никогда не забывал, что для него я раб.
Ее приводили ко мне еще несколько раз. Фарух приходил и уходил, как всегда кроме него я никого не видел. После очередной случки, иначе это не назовешь, я предложил ему бежать, и был удивлен его глухотой. Видимо что-то изменилось, что-то чего я не знал.
****
Тайно меня привезли во дворец. Во время пышного празднества объявили, что моя жена Лейла ждет ребенка, а я как истинный верующий отправился в пустыню, что бы молиться там о рождении наследника. Все было просто и понятно, меня спрятали в подземелье дворца. Знал обо мне Фарух и шейх, последний не приходил ко мне. Фарух появлялся раз в день, приносил воду и еду. Я ничего не знал о том, что происходит на верху, потерял счет дням и ждал только конца моих мучений. Боль в груди грызла меня, я становился все более бесчувственным к физическим страданиям.
Однажды Фарух пришел второй раз за день, приковал меня к стене. Затем явился шейх: - Поздравляю, у тебя родился сын, два сына. – Он заглянул мне в глаза: – Я не ошибся, ты сильный мужчина.
- Ты рад?
- Ты не представляешь, что это такое знать, что твой род не угас! Не один наследник, а двое. Два крепких, здоровых мальчика! Мое имя, славное имя моих предков они пронесут через века. Великий род жив! - шейх был на вершине блаженства, чего нельзя было сказать обо мне, мне было наплевать на его род. Я устал ждать смерти.
- Твой род? В чем они тебе родня? В этих детях нет ни капли твоей крови! Или ты забыл кто я?
Шейх остановился, как будто наткнулся на невидимую стену, нехотя тихо заговорил: - Я хотел твоей смерти, но почему-то приказал Фаруху поддерживать твою жизнь. Может, мне было интересно сколько ты выдержишь. Фарух вернулся через четыре года, сказал, что ты выжил и в своем уме. Я велел ему отвезти тебя туда, где тебя обучили бы языку. Я не знаю, почему сохранял тебе жизнь, что я хотел сделать из тебя? - Шейх в упор смотрел на меня. Казалось он не мог решить для себя что-то очень важное, поэтому он и говорил со мной, пытаясь услышать в им же сказанном значимое для него. - Я решил сам взглянуть на тебя. У меня возникло подозрение, что Фарух плохо исполняет мой приказ. Увидел тебя на рассвете когда все молились. Ты сидел в стороне погруженный в свои мысли, смотрел широко раскрытыми глазами на восходящее солнце. Уставший, измученный, но непреклонный в какой-то своей правде. Можешь мне не верить, но ты напоминал меня в молодости. Я никогда никому не покорялся, но в отличии от тебя я не прощал своих врагов. Вернувшись, я официально подтвердил слух о моем сыне, живущем в пустыне. Мне нужен был наследник. Слабость власти не в ее правителе, а в отсутствии способности продолжить род. Я думал, что смогу принять тебя, но ты ни в чем не уступал мне…
- Теперь, ты можешь навсегда забыть обо мне, – помог я шейху закончить его речь.
Фарух долго избивал меня, возможно, по старой привычке он не ломал мне кости. Я терял сознание и снова возвращался, пока не потерял его окончательно. Они решили, что остальное доделает пустыня.
***
Когда пришел в себя, то сразу решил, что не доставлю шейху удовольствия, «оплакивать» мой хладный труп. Я старался уползти, уйти как можно дальше, насколько мне позволяли мои силы. Через сутки меня подобрали кочевники. Они не задавали вопросов, а я не пытался исповедоваться. Я умел обращаться с верблюдами, и это их устраивало. С ними я прожил пару недель, но пустыня достаточно маленькое место, рано или поздно шейх все равно услышал бы обо мне. Я ушел с одним из караванов, потом другие случайные попутчики, в города и поселения никогда не заходил. Слоняясь по пустыне я сам не знал куда иду, пустыня только для неопытного кажется необитаемой, и проходя по одному и тому же месту он никогда не узнает, что уже был здесь не один раз. Оказавшись в местах знакомых, я вспомнил о засохшем оазисе, где учился выживать. Туда никто не приходит, там можно прожить какое то время, а там посмотрим…
Я не удивился, застав там Фаруха. Укрыться здесь у него могли быть свои причины, настроение старого шейха так переменчиво. Даже если он здесь, чтобы убить меня, меня это мало волновало. Фарух дав мне отдохнуть, привел верблюдов, я никак не воспринял его действия.
- Шейх умер, - наконец сказал он. Я до сих пор не знаю, было ли ему жаль своего господина, его лицо никогда ничего не выражало, впрочем, как и мое.
- Когда?
- После того, как узнал, что ты жив…