Неожиданная радость: Пашка зашел в гости. Вернее, зашел, чтобы дать "хорошую книженцию" почитать ("Школа для дураков" Саши Соколова). Пашка из тех, кто любит делиться хорошим. Интересно с ним. Напряжно немного, потому как у Пашки на все есть собственное - частенько диссонирующее с твоим - мнение, но это не страшно: главное - интересно. Всегда было интересно, даже когда он был еще одним из ее студентов. Уже тогда он с ней "нарытыми" радостями от литературы делился: сначала даст почитать – потом затянет в обсуждение смыслов.
Любопытная дружба, надо сказать, "старого и малого": ей, Вере – тридцать шесть, Пашке – двадцать три. Все, "повзрослев", нормальными становятся: разговоры о зарплате, подлянках начальства, семейных проблемах, шоппинге. О погоде еще и дачных радостях. Она - не/ нормальная: ей про это скучно. Хотя – может, конечно: и о зарплате, и о шоппинге, и о погоде. Вот о семейных проблемах – нет: личное. Приятельница-коллега, возможно, права: люди добрые, поделишься – и легче. Нормальным – да, легче: и сочувствие проявят люди (пусть на словах), и советом помогут (чужую беду руками разведу).
Вере сочувствие не нужно – Вере нужно понимание. Прежде всего – самой себя. А совет – дело хорошее, только, чтобы лечить – надо знать, от чего, а это советчикам и самим неясно. В общем, Вера Пашке рада: разговор будет об общих человеческих ценностях, а не о её мелких частностях. Какая разница, почему юный Пашка с ней, взрослой теткой, дружит? Может, ему тоже интересно…
- Странная у Вас библиотека: и Кинг, и Дюма, и Ключевский, и Пикуль, и Зощенко, и Толстая, и Губерман, и Дементьев… "История Российского Государства" Акунина? Удивили. Нравится?
- Акунин – да, "История" - нет. Паш, это не библиотека: что-то купила, что-то подарили…
- Если б не хотели иметь – избавились бы. Не избавились – значит, Вам надо: "люди сохраняют все, что им нужно".
- Чай будешь?
- С удовольствием, Вера Николаевна…
"Люди сохраняют все, что им нужно"… Прав Пашка. Надо избавляться от ненужного. И начнем-ка мы с "библиотеки". Не на помойку, конечно – в нормальную библиотеку лишнее сбагрим: пусть там фильтруют, что выкинуть…
Вера взялась за верхнюю полку книжного шкафа, за второй ряд – тот, что не на виду. Да, накопилось. Донцову – вон, Маринину, пожалуй, тоже. И Улицкую с её претензиями на знание жизни. И, конечно, любовный бред Матильды Старр: сберегла по приколу как подарочек от бывшего мужа. Расстались с мужем – расстанемся и с Матильдой Старр (давно пора – пять лет пылится «раритет»…).
Прежде, чем "прикольную" Матильду отложить в стопку "Ненужное", Вера книжку пролистала: вдруг что-нибудь там осталось не для чужих глаз? Помнится, экс-супруг любил ей замысловатые записки в книгах оставлять, типа "Я тебе верю больше, чем себе". Тогда она, дурёха, загордилась: её ценят. А, оказывается, смысл был другой: себе муженек не доверял. И правильно делал, между прочим: слаб оказался против предлагаемых прелестей. Винить? Если только Наталью: знала же, что Серега ей не нужен. Спортивный интерес, так сказать. "А в итоге?" А в итоге семья распалась, Серега пьянствует, Игорек растет без папы, а она, Вера, без веры в женскую дружбу…
Записок в книге не оказалось… но оказался засушенный цветок. Веточка незабудки. Господи, она и правда ненормальная: цветочки засушивает... А, вспомнила: это – тоже по приколу: цветочный дар от Сережи-number two – в книге от Сережи-number one.
Сережа-number two возник в её жизни еще на этапе борьбы за семейное счастье. Какие-то неосознанные флюиды неблагополучия уже улавливались на уровне зрения и слуха, но до мозга не доходили. Мужу не нравится борщ? Сварим солянку. Стал чаще навещать друзей в одиночку? Устал, наверное, от семейных проблем: пусть расслабится. Ни с того, ни с сего вдруг на всё про всё согласный и пушистый до мимимишности? А разве это плохо? Приступы детства у всех бывают, и у "отцов семейства" тоже...
Вот в один из таких "приступов" и нарисовался в их доме Number two. Вера с Игорёчком ждали папу с работы: Игорёчек рисовал своих жучков-паучков в раскраске, а она готовила ужин (муж попросил пиццу). Пицца была практически готова, еще минутки 3 – и выключаем. А вот и папочка… с другом. С цветами. С шампанским. С огромным игрушечным тигром для Игорька. С "Матильдой Старр" в фирменном пакетике от "Букиниста".
- Верунчик, знакомься: это – Серега (тычок Сереге в плечо), мой школьный дружбан!
Серега, это моя любимая жена (тут "бабе – цветы"), Верочка! Верусечка! Верунчичек!
(Понятно, мальчики уже "веселые": выпили где-то "за встречу").
Серега-гость казался несколько смущенным, но это не помешало провести вечер душевно. Игорёк дядю Серегу принял за своего сразу, втянув в детские шалости. Папа Сережа тоже был рад поиграться с мячиками и паровозиками, а Вере только и оставалось, что наслаждаться идиллической картинкой счастливой семейной жизни: лучше не бывает.
Точно: лучше не бывает – бывает хуже. Хуже нарастало, как снежный ком, цепляясь одно за другое с неумолимостью задавить своей массой не только её представления о мужниной ценности, но и благополучие детской психики. Сначала редкие, потом все учащающиеся ссоры с криком (муж) и слезами (она) превращали Игорюшку в испуганного и вздрагивающего от любого громкого звука потеряшку. Он не плакал, но ТАК смотрел своими огромными глазёнками на маму с папой, что хотелось выть от бессилия защитить его от реальности жизни. В конце концов, из двух зол она выбрала меньшее: развод. С ней без папы сынуле не придется вздрагивать. А приходящий папа – лучший вариант из возможного.
Папа не приходил три года. Дядя Серега периодически приходил (заходил) с уговорами "простить дурака". Ну, "дурак" и сам умеет разговаривать, но почему-то этим не пользуется. И потом, вопрос не о ней – вопрос о сыне. Если ему не нужен Игорек (докажи обратное!) – ей не нужен он. Только так. Спасибо, Сережа- number two, мы в порядке. Удачи, Сережа- number two.
Они встретились еще раз (в мае, кажется). Number two выглядел уставшим, а, может, это из-за небритости.
- Вер, не хочешь со мной прогуляться? Надо поговорить.
- Сереж, а дома никак? (опять "ничейный муж" в сЕмью захотел?) Я еще тетрадки не проверила…
- Свежего воздуха хочется. Ну, пожалуйста…
- Ладно. Как там, на улице?
- Солнышко. Хорошо…
На улице, действительно, было хорошо. Они дошли до скверика, обмениваясь пустыми фразами, сели на лавочку возле яркой клумбы. Серега молчал. Вера – тоже: захочет – скажет. Птички щебетали так беззаботно, что не верилось ни в какие сложности этой земной и грешной жизни: рай, да и только.
Наконец, Серега перестал разглядывать деревья и небо, прохожих и свои руки, и посмотрел ей в глаза:
- Можно, я тебя поцелую?
(??? Сереж, ты, часом, не заболел?! Number one - заразный?.. У тебя - замечательная Настя: целуй её... пока не поздно)
- Сережа, я так не могу.
- А это – "не так"…
- А не так я тем более не могу… Ты ж знаешь…
- Знаю. Прости…
Он сорвал с клумбы веточку незабудки и вложил ей её в ладошку: - Forget me not*… Пошел, не оглядываясь.
Вера посидела, вертя цветочек в руках, почему-то плакать захотелось. Ну, заплакать - это проще простого… она пошла домой проверять тетрадки. Потом (вечером) заберет Игорюшку от бабушки – и жизнь пойдет своим чередом…
Оказывается, своим чередом прошло уже два года: как летит время! Если бы не этот засушенный цветок – и не вспомнила бы. Оставим его, пожалуй: не хочется выбрасывать. Вопрос только: в какую теперь книжку положить? Может, в сборник новелл Цвейга? Или лучше в Пашкину - в "Школу для дураков"?..
*Forget me not - не забывай меня (англ.)