…Пришла утром в отдел разнарядка сдавать кровь Министерству. На одного человека, больше крови Министерству пока не нужно. Вызвал меня начальник, показал документ. Сходи, говорит, развейся. Интеллигентному человеку полезно. Два талона на питание получишь, и в кабинет после процедуры не приходи, выходной у тебя сегодня.
Согласился я по двум причинам. Первая в том, что согласия моего никто не спрашивал, а вторая – то, что домой пораньше выберусь. Ремонт-то за меня никто не доделает. Комнату Министерство выделило маленькую, темную, для человеческого организма не совсем подходящую. Спасибо Министерству, другие и такой не получили! Вроде и по мелочам уже осталось – подкрасить, подровнять, но все-таки. Супруга недовольна, ругается. А я не успеваю! Каждый день торчишь до ночи на работе, и в субботу-воскресенье тоже выходить приходиться. А магазины сколько времени отнимают! Ту же краску просто так не достанешь – дефицит! Вот и толкаешься в очередях. Иногда купишь что-то, иногда заканчивается товар перед носом. А частенько полдня отстоишь и не узнаешь, за чем очередь. Длинная она, бесконечная. Те, кто позади, могут только слухами довольствоваться. Однако стоят, ждут! Философствуют оптимистично. Все – дефицит, поэтому, что бы на том конце не продавали, оно пригодится. Самодостаточное явление – очередь, эдакая вещь в себе. Познать ее можно, лишь приложив усилия. Ну да мы люди привычные. Без трудностей нам некомфортно. И они, по счастью, есть! Остального нет, а их – в избытке. Одно компенсирует нехватку другого.
…Министерство пьет нашу кровь глубоко под землей, дорога туда дальняя. По коридору полчаса быстрым шагом, и это только до кабинета секретчика. Расписаться перед кровопусканием надо в десятке документов. А как же иначе? Порядок такой. Документы разные – о том, что никому нельзя говорить о любви Министерства к человеческой крови (хотя все уже по тысяче раз ее сдавали), о технике безопасности и прочем.
Открыл я железную дверь, зашел в кабинет, а там еще одна, тоже железная, с окошком зарешеченным, наподобие тюремного. Лязгнула задвижка, подала мне рука пачку бумаг, поставил я закорючки и получил формуляр доступа к телу Министерства. Фото мое в документ вклеено, и что интересно, не мое оно. Наверное, ничье вовсе. Лицо чиновника, безо всяких признаков индивидуальности. Не человека, а усредненной математической модели. Но как ее фотографировали, если она существует только в виде цифр? Хотя, что мне до этого.
Дальше по спецкоридору – спецлифт. Лишь для сдачи крови предназначенный, охраняется он спецклерками. Суровыми такими, на подбор узколобыми, в фуражках и погонах. С противогазами в сумках. Взял лифтохранитель мой формуляр, позыркал глазами-пуговками, сверяя физиономии. Чего сверял, непонятно. В формулярах одна рожа на все Министерство, но смотрел на нее, будто впервые увидел. Не знаю, к каким выводам он пришел (судя по внешности, он не мог прийти ни к каким, ни к истинным, ни к ложным), но вернул бумагу и зашел со мной в лифт.
Лифт этот – не чета тем, которыми мы обычно пользуемся. Блестящий, вычищенный. Под ногами – ковер, а в углу засохшая пальма. Нажал чиновник кнопку, и провалился лифт в черную пустоту, словно обывательский разум в подсознание на консультации психоаналитика.
Открылись через час двери, и вышел я на станцию метро. Нет, не метро, конечно, а спецметро. Тайное, секретное, хотя все чиновники постоянно по нему ездят. Пустынное и страшное. Никого, кроме парочки вооруженных винтовками клерков. Вверил меня им лифтер, расписались они за получение, привели в вагон. А там уже пятеро наших сидят. С других отделов, я их не знаю. Тоже сдавать кровь. Кивнули мы друг другу, тихо поздоровались и вздрогнули синхронно, оттого что поезд тронулся.
…Поехали. Путь долгий, и чтоб не скучно было, уставились мы на плакат в вагоне, на человека, там нарисованного. Лицо у него серьезное, суровое, в противогазе. Надпись – «а ты отдал кровь Министерству?». Сложный вопрос, на самом деле. Много раз отдавал, но сегодня пока нет.
Остановился вагончик, и повели нас по каменному тоннелю. Лампочки там и сям горят, вода капает, шаги в тишине громыхают. Дошли до двери бронированной. Один из сопровождающих штыком на меня указал, мол, ты иди, а остальные ждите, и отправился я за дверь.
…Огромный зал. Освещена только его часть сразу за входом, где кушетка и столик с лампой и стекляшками для забора крови, но все равно чувствуешь колоссальные размеры. Звук еще помогает. Шажок по бетонному полу отражается эхом со всех сторон.
За кушеткой полоса краской нарисована, а дальше через несколько метров, – забор из металлических прутьев и таблички. «Остановись», «опасная зона». И еще одна, совсем загадочная - «Министерство не кормить».
Подошел к кушетке, и почуяло меня то, что находилось за оградой. Задышало, завозилось, зачмокало в ожидании крови. Звук вроде негромкий, но издавало его что-то большое. Очень большое. Раньше я удивлялся, теории строил, что все это значит. Потом перестал. Талоны на питание и выходной – вот действительно важное.
Снял пиджак, закатал рукав, лег. А тут и медсестра явилась. Вышла из тьмы, как привидение. Высокая, в коротеньком белом халатике. Лицо у нее, правда, строгое донельзя, но что поделаешь, работа такая. Протерла спиртом руку, вставила в вену иглу, завела часы, чтоб прозвенели, когда крови достаточно из меня выльется, и оставила одного. И да, забыл сказать. Уходящий сквозь забор шланг к банке на столе с моей кровью присоединила.
…Через минуту я заснул. Дело-то привычное. Даже сосущие звуки из темноты не разбудили. Недостаток сна у меня, похоже. Вечером поздно приходишь, утром рано встаешь, как ему не быть? Но скоро затренькал будильник, вытащила медсестра иголку, дала ватку приложить, и потопал я к выходу.