С Ч А С Т Ь Е
-Можно я пока просто начну рассказывать о себе? – она не знала, куда положить руки, куда поставить ноги.
Комната, где вёл прием психоаналитик, не была похожа на те, которые она видела в американских фильмах. Здесь она не увидела ничего, что должно обязательно присутствовать в таком кабинете: ни кушетки, куда предлагалось прилечь посетителям, ни мягкого света торшера, ни расслабляющей музыки, вообще здесь не чувствовалось непринужденной обстановки жилой комнаты.
Для американцев посещение психологов давно стало делом обыденным, и место приёма этих специалистов уже приобрело стандартные формы. Для нашего же человека, отправившегося к психологу, смотрели подозрительно, с опаской, как если был он пошёл к психиатру. Для многих это было одно и то же. Посещение этих специалистов оставалось делом необычным, почти экзотикой, даже визит к экстрасенсу или астрологу не вызвал бы такого удивления.
Она никогда раньше не ходила на приём к психологу, но думала, что всё случится, как в кино, и уже приготовилась нырнуть в комфортное пространство специалиста, как в убежище. Но всё оказалось иначе. В Российском варианте комната для приёма выглядела совсем по-другому.
Это была обычное офисное помещение. В огромной комнате вдоль стены стоял ряд стульев, в углу кулер с водой, два офисных стола сдвинуты к окну, на окнах висели не шторы, а жалюзи, и те раздвинутые, они впускали в помещение яркое солнце и картинки городской жизни. Она почувствовала себя ещё более незащищенной, чем тогда, когда шла сюда. Комната ей не понравилась, она почувствовала к ней враждебность.
И психолог тоже не вызывал доверия, это был невысокий сухощавый мужчина неопределенного возраста, такой невзрачный и серенький, что мог бы служить в разведке – такой он был незаметный. Она уселась на предложенный ей жёсткий офисный стул и теперь мучилась вопросом, зачем она сюда пришла. Но деньги были уже уплачены, назад дороги не было, она пыталась куда-то пристроить свои руки-ноги, которые казались лишними.
-Можете рассказывать, - тихим бесцветным голосом, лишённым каких-либо интонаций, проговорил психолог.
Он, в отличие от пациентки, выглядел совершенно спокойным, просто безмятежно спокойным, это её вначале просто взбесило. Она думала, что он будет сидеть напротив неё и безотрывно смотреть ей в глаза. Что-то вроде сеанса магии. Но он во время её рассказа свободно ходил по комнате, садился на стул, вставал и опять садился. Время от времени, как бы мельком, он взглядывал на неё, и во взгляде этом, довольно жёстком, не было ничего магического или демонического, он как будто специально отводил от неё глаза, заставляя её самою следовать за ним взглядом. И ей легко было говорить, она говорила, как будто сама с собой, а собеседник, казалось, едва слушал.
- У меня трудный случай, - начала она заранее заготовленную речь, - У меня кризис возраста.
-Кризис среднего возраста, - раздумчиво проговорил психолог, дополняя её фразу.
-Если бы! Далеко не среднего, - усмехнулась она, удивляясь тому, что может ещё усмехаться и шутить, рассказывая о своей жизни.
-Знаете, я всегда была очень одинока, всегда! С самого раннего детства я чувствовала себя лишней, никому не нужной. У меня никогда не было друзей - так, приятели, сослуживцы, соседи, и только. Меня никто никогда не любил, и это касается не только чужих, но и моих родных, и мою мать. Ну, конечно, если уж родной матери я была не нужна, что говорить о чужих! Не поверите, за всю мою жизнь таких людей, которые бескорыстно сделали мне хоть что-то хорошее, я могу пересчитать по пальцам одной руки. Никто никогда обо мне не заботился, никто никогда ничего не сделал для меня, хоть слово доброе сказал, даже за деньги! И это чувство ненужности и одиночества с годами становилось всё сильнее, сначала я этого не понимала. Я очень остро чувствовала свое одиночество и свою ненужность. Я думала, что я какая-то неправильная. А мне так хотелось быть, как все – чтобы у меня были подруги, верные друзья, любящие родственники, муж, семья. Поначалу я думала, что всё как-то наладится, я билась в кровь, чтобы быть, как все. Но у меня ничего не получалось.
-У вас не было семьи? Вы выросли в семье?
- Семья? Да, была у меня формально семья, именно формально. Но моим близким не было до меня дела.
-Вы выросли полной семье?
-А? Да, полный комплект: мать, отец, сестра…
-Они не ладили между собой?
-Нет, что вы! Они были счастливы вместе, хотя это было странно – более разных людей трудно себе представить! Отец – домашний деспот, мать – женщина-праздник, она делала, что хотела, а он всё терпел. Иногда, правда, они ссорились, но потом быстро мирились, они жили своей жизнью, дети были у них как побочный продукт, никому не нужный - как шлак при производстве чугуна. Или - как осложнение после гриппа! Но, видимо, формально какие-никакие дети им были все-таки нужны, как предмет престижа, вроде стенки с хрусталем или ковра на стене – у всех есть, ну, и у них тоже должно быть. Нас просто терпели. Я думала, что это всё ерунда, как бы пробная семья, думала, вот создам свою семью, всё будет у меня по-другому! Мне так хотелось быть кому-то нужной, я старалась, я билась за себя!
- Вы были замужем?
-Два раза. Оба раза неудачно, мужья так и не стали мне близкими людьми, да они и не стремились к этому, они просто жили в свое удовольствие и принимали меня и мои заботы как само собой разумеющееся. Как будто я была им должна, а они мне ничем не обязаны. Я оставалась очень одинокой.
-Развелись?
-Да. Так было лучше, всем. Наверное, я не создана для семьи. Я – какая-то неудачница, я долго не хотела с этим смириться, но вот теперь уже готова это признать. У меня никогда ничего не получалось, что бы я ни делала! Нет ни одного дела, которое я бы назвала успешным. Я ничего не достигла, я даже не получила стандартный набор любой домохозяйки, который имеет практически любая женщина – у меня нет семьи, а ведь я что только ни делала, чтобы её получить!
- Но ведь у вас была семья, вы же сами развелись?
- В браке, что в первом, что во втором я была ещё более одинока, чем до брака! Первый раз, когда я развелась ещё молодой, то думала, что всё ещё впереди, а вот сейчас, после второго развода, поняла, что ничего больше у меня не будет. Знаете, у меня появился такой страх одиночества, просто патологический страх! Одиночество, которое меня преследовало всю жизнь, стало просто осязаемым. Поначалу я с ним боролась, поэтому и замуж дважды выходила. А тут у меня просто паника началась! Я была никому не нужна! Не то, что чувствовала себя ненужной, а реально – никому не нужна. На работе просто работа, дома – телевизор. С соседями не дружила.
-Не дружили или не общались?
- Ну, какое это общение – здравствуйте и до свидания!
-А почему не дружили? Вам же нужно было общение.
- С одной стороны - да, общение было нужно, но дружить – это другое дело, я не была уверена, что мне нужна эта дружба, это общение. Эти люди были неинтересны мне, для дружбы нужно много чего кроме соседства! Они говорили только о том, что интересовало их – о своих бытовых проблемах. Так же, как коллеги по работе - о своих проблемах на работе. Но только не обо мне, не о моих проблемах, моих интересах. Можете называть меня эгоисткой, но на самом деле им была нужна не я, они просто использовали меня как бесплатные уши … Вот именно – использовали! Поэтому я опасалась слишком сближаться с соседями и коллегами по работе. Боялась, что они влезут в мою жизнь вроде бы из участия и заполнят её пустыми разговорами о консервации огурцов и правильном мытье окон, и станут ещё больше грузить меня!
Я оберегала свое личное пространство… соседи – народ бесцеремонный, попроси у них раз соли взаймы, так они начнут каждый вечер заходить «на огонек» - то про свои дела поговорить, то новый фильм обсудить, то на здоровье пожаловаться. И никак их не отвадить от этого. И я тогда не смогу контролировать отношения, а это мне неприятно. И я не уверена, что они нужны мне так близко… а главное, я им точно не нужна. Они меня готовы только использовать, пользоваться мной, а мне этого и с мужьями хватило.
А в то же время общение было просто жизненно необходимо! Я, когда домой приходила, включала сразу и телевизор, и приемник, и магнитофон, чтобы создавался эффект присутствия других людей. Это удобно – телевизор можно легко выключить, это не соседи! Но с телевизором не поговоришь… Тогда я подумала, что раз я не нужна никому бесплатно, тогда надо попробовать стать нужной за деньги! Так я перестала покупать проездной билет…
- Проездной билет? Почему?
-Ну, когда показываешь проездной, кондукторы в автобусе даже слова не скажут, так, презрительно фыркнут и отвернутся как от убогой! А когда билет берёшь, они тебе и улыбнутся, и парой слов перебросятся! Какое-то общение… За мои деньги я была им нужна, хоть на минуту, а нужна!
- Вот даже как? .
-Ну, да, так….
-Интересно, интересно это – с проездным… Страх одиночества…
- Я судорожно искала хоть кого-то, кому я нужна… Кота завела.
-Помогло?
-В какой-то мере – да. Ему я точно нужна, он один меня любит, бескорыстно любит.
-Но это не решило основной проблемы? Страх одиночества не пропал?
-Нет.
-Пробовали пить? В смысле – выпивать?
-Пробовала, не помогает.
-Сейчас пьете?
-Так, понемногу. На самом деле, я не лентяйка, которая только и делает, что валяется на диване и мечтает о принце на белом коне. Хотя я, конечно, мечтала. Но мечтала не о том, чего хотела, а о том, чего не хотела! Больше всего я не хотела жить, как мои родители. Я родилась ещё в Советском Союзе, и прожила первые 18 лет своей жизни в маленьком городке нефтяников, практически, это был рабочий поселок со всеми вытекающими особенностями: пьянки, семейные разборки с мордобоем, и бразильские страсти про любовь. И я мечтала вырваться из этого болота, наивная! Я полагала, что где-то там, вдалеке есть настоящая жизнь, короче, обычные иллюзии провинциалки. Потом я поняла, конечно, что везде та же самая серая жизнь, но с небольшими нюансами.
-Вам удалось оттуда уехать, как я понимаю?
-Да, но только счастья это мне не принесло. У меня получилась совсем другая жизнь, не такая, как в ненавистном городке, жизнь получилась яркая, но трудная. И я не получила даже те пошлые радости, которые, казалось, были мне гарантированы. Иногда я думаю, что та пошлая жизнь, которую я презирала, была бы всё-таки лучше. И мне её не дали, потому что я её заранее отвергла. Не думайте, что я – нытик, нет! Я – стойкий оловянный солдатик, на меня валятся неприятности, а их мужественно преодолеваю, а они опять валятся, а я их опять преодолеваю, и так бесконечно! Я всю жизнь боролась за себя, но теперь у меня уже нет сил бороться… Я смирилась с тем, что я – неудачница, я всегда думала, что когда это признаю, когда я перестану бороться за себя, то я умру… Но я почему-то не умираю, я стала думать о самоубийстве, я даже обдумывала способ ухода из жизни….
-И какой способ вы выбрали?
- Я подумала, что легче всего это сделать в тёплой ванне, вскрыв вены.
-Но вас что-то останавливало?
-Да, я боюсь резать свое тело, я боли боюсь. И потом, я подумала, что когда умру, то голова моя под воду уйдёт, утонет. Меня это почему-то беспокоило, серьёзно беспокоило, и я тогда подумала, что можно положить голову на такую надувную подушку, сейчас продают для автомобилистов и вообще путешественников… Такой рогалик надувной, тогда голова не утонет, когда я умру! И я это так хорошо обдумала, что стала присматривать эту подушку в магазине. И испугалась, что, когда куплю её, меня уже ничто не остановит. И я стала обходить стороной эти прилавки, просто заставляла себя отворачивать от них…
-Интересно, интересно это – с подушкой. Но всё-таки что-то вас держит здесь?
-Да ничего не держит, просто это уже не имеет смысла. Понимаете, не имеет смысла моя жизнь, но и моя смерть сейчас тоже смысла не имеет! Я должна была умереть много лет назад, тогда это бы имело смысл, а теперь…. Я знаю, что никому не нужна, и никогда не была нужна, и это меня убивает, понимаете, за всю свою жизнь я никому никогда не была нужна! Единственный человек, которому я была нужна, это мой сын, но его у меня забрали.
-Забрали? Кто?
-Этот, сверху, который наверху сидит, - она злобно ткнула пальцем в потолок.
- У них там Ангелов не хватало! Тогда и мне нужно было умереть, много лет назад, тогда бы мы были с сыном вместе. Если, конечно, там что-то есть! Но я струсила, подумала, что вся жизнь ещё впереди, много ещё чего будет в этой жизни, мне тогда было 29 лет, я тогда струсила, побоялась, теперь вот расплачиваюсь. Ничего больше уже не было в моей жизни. Так, одна суета. Второй муж оказался такой же чужой, как и первый. Да и чёрт бы с ним! Главное, больше ребёнка родить не смогла. Не получилось. Это наказание за мою трусость. Наверное, тогда должен был закончиться мой путь.
-Но ведь Бог лучше знает, кому и когда закончить путь. Не нужно торопить его, нам не дано решать. Может быть для вас приготовлено что-то, чего мы не можем знать.
-Ну, да, очередное испытание, - голос её дрожал, она держалась из последних сил, чтобы не расплакаться, ей было стыдно, что она свою жизнь рассказывает чужому человеку.
-Нет-нет, не плакать! Не надо плакать, не сейчас, - проговорил психолог.
- Я не разрешаю плакать, пока мы не поговорим о ваших проблемах. Сейчас не надо, потом, потом поплачете, когда уже всё выясним, тогда можете поплакать. Все плачут, поплачете, просто всласть, тогда можно будет, это тогда будет нужно, полезно даже….
Она удивлённо смотрела на него. Теперь он сидел напротив и безотрывно глядел на неё, как будто изучал.
- Я правильно понял, что вам нужна моя помощь, а в чём, конкретно вы хотите, чтобы я помог?
-Да, я хочу, чтобы как-то успокоиться, не хочу быть зависимой от других, но я не хочу быть изолированной, меня беспокоит, что я стану зависимой от внешних связей и вот как-то так. И я боюсь, что снова впаду в депрессию, паника начнётся.
-Паника?
Она сама не понимала смысла своих несвязных слов, но психолога это не смутило, он начал говорить совершенно спокойно и безмятежно.
-А одиночество, страх одиночества? Вы больше не боитесь одиночества?
-Я научилась с ним жить. Я поняла, что с ним не надо бороться. Я подумала, что, если я не могу его одолеть, значит, надо научиться с ним дружить.
-Вы привыкли к одиночеству?
- Сначала да, привыкла, потом, я его даже полюбила. Знаете, я думаю, что каждый человек создан для своей роли в жизни: кто-то для праздников, кто-то для каторжных работ, один рождается для того, чтобы быть семьянином, а я - чтобы быть одинокой. И когда я поняла это и сумела принять эту простую истину, мне стало легче, я перестала бояться одиночества. Но всё-таки у меня какое-то беспокойство, оно меня не покидает.
- Вот как…Мне было бы интересно познакомиться с той частью вас, которая беспокоится, значит, она хочет что-то сообщить. Чтобы понять это не в общих словах. Для начала постарайтесь расслабиться, может быть, у вас есть свои способы расслабления, я вам предлагаю сделать это таким образом…
Она поняла, что теперь настала его очередь говорить, а ей следовать его указаниям.
-Это необязательно, но желательно, сядьте так, чтобы почувствовать ногами опору, так мы ощущаем связь с землёй. Прикройте глаза, вы почувствуете защищённость.
Она убрала скрещенные ноги из-под стула, поставила их ровно, плотно прижав подошвы к полу, руки сами собой легли на колени. Стало как-то спокойнее. Ну, да, скрестить ноги-руки – это значит закрыться, а она не для этого сюда пришла! Она закрыла глаза, тихий голос психолога продолжал:
- Просто интересно, если оценить вашу напряжённость по шкале от единицы до десяти, какое у вас напряжение?
-Я думаю, на восьмёрку...
-На восьмёрку, хорошо... И сейчас просто представьте, что начинаете дышать через позвоночник…, на вдохе мягко и естественно поднимая дыхание вверх до уровня макушки, на выдохе опуская вниз… хорошо….
- И, сохраняя нужную степень глубины дыхания, обратите внимание, какая часть тела даёт о себе знать… Если окинуть мысленным взором тело, определите, где самое большое напряжение и где наибольшее расслабление?
-Наибольшее напряжение в ногах, почему-то ноги.
- Ноги целиком?
- Коленки, почему-то коленки…
- Коленки, - повторял за ней психолог, даже не поправив это слово на литературное – колени.
-Ничего с этим не делайте, просто подарите им несколько вдохов, просто поблагодарите их….
Она, старательно выполняя эти странные указания, отвечала на странные вопросы.
-А где самое большое расслабление?
-В руках.
- Если тело хочет что-то сообщить, оно дает знать о себе…. По какой-то причине эта часть просит вашего внимания. Ничего с ней не делайте, просто подышите через напряжённые участки…. Как будто дыхание проходит через них…
- И теперь определите своё напряжение, так же по шкале от единицы до десяти, где вы находитесь сейчас?
- Сейчас где-то на шестёрку.
- На шестерку, хорошо... И теперь, когда вы достигли некоторого расслабления, теперь, позволяя дыханию работать, мягко и естественно позвольте глазам открыться.
Она открыла глаза.
- И теперь скажите, что вы на самом деле хотите? То, что вы раньше говорили, или что-то другое? Просто скажите: «Больше всего я хочу…»
Она растерялась от этого простого вопроса. Хотя, да, конечно, она ведь пришла сюда не только для того, чтобы пожаловаться на свою жизнь, но и получить помощь. Но вот так сказать, чего она хочет…. А вдруг случится чудо, и она получит то, что закажет? В голове пронесся ураган, и неожиданно для себя она выпалила:
-Чего я хочу? Счастья! Счастья хочу.
-Счастья? – психолог, склонив к плечу голову, раздумчиво продолжал, - А что вы понимаете под этим словом? Счастье для всех своё… Для вас оно что значит?
Теперь задумалась она. А психолог, разглядывая её руки, лежащие на коленях и непрерывно теребящие джинсы, продолжал говорить тихим и ровным голосом:
- Это трудно? ... Закройте глаза, представьте, что вы сели в поезд, который едет прямо к счастью... Попробуйте вспомнить, когда вы были счастливы, в какой момент жизни вы были счастливы, просто безмятежно счастливы... вспомните особенно яркий момент своей жизни, когда вы были счастливы! У каждого человека есть такой момент, его нужно только вспомнить…
Она закрыла глаза, стараясь выполнить то, что ей говорили.
- Вспомните, может быть, это было давно, может быть, даже в детстве… Вы сейчас можете вспомнить то, что давно забыли, какие-то совсем далекие эпизоды, может быть это будет совсем неожиданное воспоминание, не бойтесь своих эмоций… Вот вы едите в поезде, который везёт вас в счастливую страну, вы смотрите в окно, там мелькают разные моменты вашей жизни, вы смотрите… Вы можете выйти из поезда в любое время, когда увидите именно тот момент, когда были счастливы, безмятежно счастливы….
Голос психолога звучал как путеводитель в её путешествии по памяти.
Она, закрыв глаза, постаралась представить себя в поезде, получилось неожиданно легко. Перед её глазами замелькала пёстрая лента её жизни.
Ребёнок… Ребёнок? Это первое, что вспоминалось при слове счастье. И первое, что всплывало при воспоминании о ребенке, это – страх. Страх присутствовал постоянно, всё время, пока ребёнок был жив, она постоянно боялась. Да, это было её самое большое счастье и самое большое горе в её жизни, нет, не горе, это была катастрофа, крах, кошмар её жизни. Да, счастье, но такое горькое и короткое счастье! При одном воспоминании о сыне губы её сжимались, между бровей залегала морщинка, а слёзы подступали к глазам и рыдания готовы были сотрясать тело. Она так и не смогла смириться с его потерей, и до сих пор не могла простить себе, что потеряла свое счастье. Сколько лет прошло, а она всё равно спрашивала небеса: «За что? Почему? Зачем?» Нет, это счастье не было безмятежным, оно было полно страхов, боли, забот, тревог и отчаяния….
Детские годы? То время, которое классики называли золотым детством, было совсем не золотым, родители жили своей собственной жизнью, позволяя детям также жить самим по себе. В общем-то, детство было обычное дворовое, как почти у всех детей в её городишке, она вначале и не задумывалась над тем, что и детство, и жизнь вообще могли быть другими. Потом, когда она подросла, то поняла, какая вокруг рутина и безнадёга. Ей во что бы то ни стало, захотелось вырваться из этого болота. Она представляла, что если останется там, то у неё будет такая же жизнь, как у родителей и соседей. Какой-то муж, какая-то работа, какая-то зарплата, огород, пьянки по праздникам, новые сапоги раз в три года! Это было, как будто предопределено всем, ничего не могло случиться, чтобы изменить это скучное будущее. Она презирала это своё будущее, но думала, что оно неизбежно. И ещё, она ненавидела свой родной городок, как будто он был символом этой пошлой жизни, без мечтаний, без надежды на будущее, без высоких идеалов...
Любовь? Но оглядывая свой прожитый опыт, она не могла назвать ни одно из своих увлечений любовным приключением. Это были какие-то безответные любовные стремления, не заканчивающиеся ничем. Просто она влюблялась, а её не любили. И отношения просто не развивались, а бывало и так, что развивались, но не с тем, кого она любила, но разве это можно было назвать любовью?
Свадьба! Это должен был быть самый счастливый день для каждой девушки! Она увидела себя в день своей свадьбы – нет, не было безмятежного счастья... Она помнит, что, выглядывая в окно, ожидала, когда подъедет за ней её жених – красавец студент, и больше всего боялась, что он не придет. Вот просто не придет и всё! И она в своем белом платье, взятом напрокат у подружки, останется сидеть одна как дура последняя - одна! Потому что он такой красивый, а она – так себе, и вообще непонятно, зачем он на ней женится! Вернее, в глубине души она знала, что женится он из интереса, потому что она занимала хорошую должность, и он рассчитывал получить из этого выгоду. Она знала это, но не хотела в этом признаться…. Какое уж тут счастье….
Мужья? Их у неё было аж две штуки, но, когда она вспоминала о них, всплывали такие понятия, как ложь, предательство, равнодушие, а совсем не счастье! Глядя в окно на тех, кого она когда-то любила, она не захотела выйти из поезда к ним. Без сожаления проехала она дальше. Что там дальше?
Может быть, счастье было в материальном воплощении? Вот она входит в свою новую квартиру, отдельную однокомнатную квартиру! Она рада, она счастлива, но что-то омрачает это счастье, да… Да, она вспоминает, с каким трудом далась ей эта квартира, и что ещё предстоит сделать, как выкрутиться, чтобы обставить эту квартиру мебелью, где взять эту мебель и деньга на неё, и столько неприятных событий предстоит пережить для этого. Это принесло новые проблемы, но не счастья….
Стандартный набор жизненных благ? Приобретение имущества, одежды, конечно, доставляло удовольствие, но это было совсем не счастье!
Путешествия? Тщеславная радость при встрече с менее удачливыми друзьями? Нет, всё не то! Неужели за всю её жизнь не было ничего такого, что она бы могла назвать счастьем?
Её жизнь представилась ей длинной чередой потерь и поражений, и те мелкие победы, которых она добивалась, хранили горький вкус вчерашних потерь и страх перед новыми падениями и катастрофами. Эти ничтожные победы не компенсировали затрат и усилий, потраченных на их достижение. Нет, она не хотела туда возвращаться, чтобы вспоминать и повторять тяжкий путь разочарований.
Поезд ехал дальше, удаляясь от нынешних лет, куда-то в далёкое, забытое время…
Вот она совсем молоденькая девчушка, ей всего 17лет, она не поступила с первого раза в институт, и, чтобы иметь возможность поступать в следующем году, ей требовался трудовой стаж не менее шести месяцев. Боже мой, она уже забыла, что тогда существовали именно такие правила! Вспомнила она и детали своего неудачного поступления: она выбрала тогда престижный факультет экономики, куда поступить было почти невозможно, разве что медалисту. Сдала экзамены успешно, но общий балл аттестата оказался на полбалла меньше необходимого… Это был результат принципиальности её учительницы математики, та посчитала, что в воспитательных целях ей просто необходимо поставить в аттестате не пятерку, а четвёрку по геометрии! Впрочем, может быть, это явилось результатом школьных интриг, ведь тогда ей пришлось бы давать медаль, а все медали были уже распределены, и она в число претендентов не входила… Учительница математики, которая чувствовала свою косвенную вину в её неудаче при поступлении, устроила её работать в сельскую школу учителем математики, да ещё и свои планы ведения уроков дала, а это было настоящим сокровищем для неопытной девчонки.
Только наивностью беспечностью можно объяснить ту самоуверенность, с которой она приступила к работе. Она воспринимала свою работу как интересное приключение. Её тогда даже не удивило, что её, только что окончившую школу девчонку, не имеющую никакого опыта взяли работать учителем. Она приняла это как само собой разумеющееся. Хотя ничего странного в этом не было, и до сих пор почти в любую сельскую школу можно устроиться почти любому человеку! И преподавать он может практически любой предмет. Вот и тогда, физику в сельской школе преподавал учитель физкультуры, а её, вчерашнюю школьницу, долго уговаривали взять на себя ещё и преподавание немецкого языка. И препятствием не сочли тот факт, что она сама в школе учила французский язык, а по- немецки знала только «Гутен морген». Ей едва удалось отбиться от этого предложения, и то только тем, что село было немецкое, там жили поволжские немцы, которые и без школы вполне прилично говорили на своем родном языке! Наверное, они все сейчас в Германию перебрались…
Деревня, куда она приехала работать, находилась совсем недалеко от её родного городка, наверное, километров десять. Но добираться туда было трудно - автобусы туда, может быть, и ходили, но ей так ни разу не удалось на них попасть. Добиралась она всегда на попутных машинах, бесстрашно садясь в кабины грузовиков и за спины лихих мотоциклистов.
Деревня была совсем маленькая, в ней даже улицы не имели названий. Чтобы как-то ориентироваться, жители дали названия разным частям своего населённого пункта: Закуток, Серёдка, Пентагон. Пентагон – четыре двухэтажных дома, в которых жила сельская интеллигенция, в одном из этих домов, в трёхкомнатной квартире поселили трёх молодых учительниц, в том числе и её, вчерашнюю школьницу. Получилось что-то вроде коммуналки или общежития. Из удобств имелось только отопление от котельной, но топили плохо, девушки мёрзли в своих комнатах, в квартире, расположенной на первом этаже. Туалет в квартире был, вернее, комната для туалета, но только для того, чтобы поставить туда ведро, которое по утрам выносили на помойку. За водой приходилось ходить к колодцу, ладно, ещё летом, а вот зимой, в лютый мороз! Она помнила, как в один из приездов она вышла из кабины грузовика и пошла к посёлку, перед ней маячила рощица из тощих осинок, совсем реденькая, а за ней виднелось село, совсем рядом, стоило только пройти через рощицу. Но внезапно началась вьюга, позёмка так замела, что она заплуталась в этих реденьких осинках и едва не замёрзла там. Как она вышла к жилью, она даже не поняла, но ей повезло в тот раз.
В школе в новогодний праздник во время представления случился пожар – на мальчике в костюме Деда Мороза загорелись ватные манжеты от бенгальского огня, мальчик принялся махать руками, пытаясь сбить пламя, но только раздул огонь. Пламя быстро перекинулось на воротник и ватную бороду. Она помнила, как стояла в ступоре, не в силах оторвать взгляд от горящего ребёнка и не в состоянии пошевелить рукой, и только смотрела, как директор школы голыми руками срывала с мальчика горящие клочки ваты и пыталась сбить пламя какой-то коротенькой курточкой, случайно попавшейся ей под руку.
Всё это промелькнуло в её памяти, но не задержалось, как будто это было совершенно незначительным и неважным. Хотя после этого злополучного новогоднего праздника она уже в школу и в деревню не вернулась… Тогда она испугалась этой убогой жизни, ей не захотела больше мёрзнуть в проходной комнате, таскать тяжёлые вёдра с водой, а воду эту ещё требовалось достать из колодца, обстукивая тяжёлой цепью с бадьёй по его обледенелому срубу, а утром тащиться к помойке, скользя по заледенелым лужам с замёрзшими помоями...
Градообразующими предприятиями этого села являлась свиноферма и молочная ферма. Все женщины работали доярками, все мужчины скотниками и пастухами. Повседневной одеждой у них являлись фуфайки и резиновые или кирзовые сапоги. Они носили эту одежду и дома и на работе, в этом виде ходили по селу, в гости друг другу, и в клуб, когда туда привозили кинофильм. Даже для её родного рабочего городка, не блиставшего роскошью и изысканностью манер, это показалось ей как-то уж чересчур убого. Широко раскрытыми от удивления глазами смотрела она на скудный быт селян, когда посещала своих учеников на дому. Но когда на школьное собрание родители учащихся пришли тоже в фуфайках, только новых, для неё это стало просто шоком. На этом фоне заезжие нефтяники и электрики выглядели настоящей элитой.
Резиновые сапожки вскоре пришлось купить и ей, потому, что осенние дожди делали улицы деревни просто непролазными от грязи. О том, что ничего похожего на асфальт в деревне не наблюдалось, не стоит даже упоминать, а об уличном освещении никто даже не мечтал.
Всё это вспомнила она, глядя в окно поезда, и не могла понять, почему именно здесь остановилась. Где же тут счастье? Но она продолжала смотреть на тёмную улицу без названия, освещённую только полной луной. Они, три девушки в резиновых сапогах идут по дороге, стараясь выбрать место, где грязи поменьше, потому что каждый вечер сапоги приходилось мыть, хотя зачем? Ведь утром опять предстояло преодолеть дорогу в школу по этой же грязи.
Девушки идут домой из сельмага, в сетке лежат купленные для ужина продукты: буханка душистого белого хлеба, кусок маргарина, завернутый в серую плотную бумагу и повидло, завернутое в такую же серую бумагу. Отвратительное повидло из неизвестных фруктов, от которого всегда случалась изжога. А может быть, изжога происходила от гадкого маргарина, который они намазывали на хлеб вместо масла? И вкус этого маргарина можно было перебить только кислым повидлом, намазанным поверх маргарина! Это блюдо девушки будут запивать грузинским чаем, который даже самые нетребовательные едоки называли чаем из веников. Этот набор продуктов составлял их стандартный ужин.
Небогато, но в сельмаге ничего другого купить не представлялось невозможности. Сливочное масло сюда, кажется и не завозили никогда, в расчёте на то, что доярки с фермы молоко принесут и сами масло собьют. Про мясо можно было только мечтать, его и в её родном городке нефтяников она никогда не видела в продаже. А здесь, в деревне, наверное, считали, что курицу и поросенка жителям нужно самим выращивать в своём приусадебном хозяйстве.
И вот идут они, три девушки по грязной тёмной дороге в холодную квартиру, где им предстоит ужин из ужасных продуктов, глядят на полную луну и смеются! Она слушает своих подруг по работе, они старше её, уже с педагогическим образованием и с жизненным опытом. Две девушки, она даже имена их вспомнила: Люда и Люба! Одна из них работала учителем истории, другая учителем русского языка и литературы. Надо же, она даже вспомнила, о чём они тогда говорили!
Люба только что собрала сочинения на свободную тему и теперь жаловалась на общее невежество учеников:
-Нет, вы понимаете, они же ни одной книги в своей жизни не прочли! Ну, как можно работать с такими! Я же им и тему дала самую лёгкую: не Толстого, не Достоевского, а просто написать сочинение по любой прочитанной книге! Моя любимая книга! Ну, просто – любая книга, которую прочли! И что же вы думаете? Одна мне индийский фильм описала!
-Почему фильм?
-Потому что она вообще ни одной книги не прочла! И это восьмой класс! Ужас! Ну как с такими работать?
-И много написала?
-Полторы страницы! На две серии хватило полторы страницы! Представляю, что они тебе на истории рассказывают, Люда!
-Да нет, ничего страшного! Они историю воспринимают, как сказки, и так и рассказывают, только с датами путаются!
-Значит, это только у меня проблемы? – обиделась Люба, - А с математикой как, неужели всё понимают? – обиженно спросила она.
-Ага! Сегодня учила их, чем квадрат от прямоугольника отличается! Слушали, как будто в первый раз! Про параллелепипед даже побоялась упомянуть, чтобы совсем их не запутать. Восьмой класс, между прочим! Не знаю, как они экзамены сдавать будут?
-Слушай, а как же они задачи решают, как теоремы доказывают?
-А никак! Решает из всего класса один парнишка, остальных на уроке заставляю по нескольку раз эти теоремы повторять, может, хоть формулировку запомнят! Это я для очистки своей совести… Должна же я хоть чему-то их научить! А про доказательства даже не спрашиваю, бесполезно, базы нет никакой… Вот может третьеклашки чему-то научатся, а эти безнадежны!
Они говорили о своих повседневных заботах, обсуждали непростой быт, но почему-то не грустно было, ничего не казалось безнадежным, все заботы выглядели мелкими, все проблемы решаемыми… Они легко переговаривались о своих житейских делах, смотрели на полную луну и весело смеялись! Легко, весело и беззаботно!
-Девчонки! Хорошо-то как! Погода изумительная, луна какая! Вот просто хорошо! – радостно воскликнула Люба.
-А я боюсь, когда хорошо! Боюсь, если сейчас хорошо, то скоро будет плохо, - неуверенно ответила ей Люда.
Она даже вспомнила, что тогда подумала, но вслух не сказала своим подругам: «Чего бояться! Всё хорошо сейчас, и завтра всё будет хорошо!»
Она не строила планов на будущее, она просто знала, что всё будет хорошо, просто замечательно! Потому что по-другому быть не может! Она улыбалась в душе над своими подругами, которые чего-то боялись! Она смотрела вокруг, на убогое село и ничего не замечала: ни грязи, ни темноты, ни невежества деревенских жителей. Только сейчас она поняла, что тогда была счастлива!
Она была молода, никакие неприятности не могли испортить ей настроение, она чувствовала, что кровь её бурлит, готовая к битве за счастье, она рвалась вперед, к светлому будущему к счастью! Не понимая, что счастье уже тогда было с ней.
- Вы нашли то место, где были счастливы,- голос психолога прозвучал неожиданно.
- Пора возвращаться, поезд отправляется…
Она вцепилась руками в сиденье стула.
Нет! Она не хотела возвращаться, она хотела остаться там навсегда!
Слезы полились из её глаз, она всхлипывала, размазывая их по щекам, она понимала, что этого большого безоблачного счастья больше не будет! Никогда не будет! Его невозможно вернуть, как невозможно вернуться в молодость, а она и есть счастье.