КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ ДЛЯ ДЕТЕЙ И СТАРИКОВ, ТО ЕСТЬ ТЕХ, КОМУ БОЛЬШЕ ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО, КАК ЧИТАТЬ ЭТИ ВЗДОРНЫЕ ЗАПИСКИ (НЕ ДЛЯ ПУБЛИЧНОГО ЧТЕНИЯ И ОБУЧЕНИЯ ЗАНЯТЫХ ЛЮДЕЙ)
ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ И ДЛЯ ЧЕГО ОНА НУЖНА?
Первое слово, которое приходит в голову, когда нас спрашивают о том, что такое философия, это размышление. Так говоря, мы делаем первый шаг на пути к установлению того, что она есть или какова ее истина. Да, разумеется, философия есть размышление. Если использовать метод исключения по отношению к философии, то исключив из нее размышление, мы не сможем ей больше заниматься. Но этого мало: размышление для философии необходимо, но недостаточно, точнее, недостаточно просто назвать философию размышлением, - так мы определим ее только абстрактно. Для конкретизации необходимо выяснить, какое размышление и о чем? Ведь размышление размышлению рознь. Что такое само размышление? Уже на этом шаге нашего рассуждения (и рассуждение тоже необходимо определить, например, как ряд (серию) суждений о философии в смысле народного выражения: «Судить и рядить») мы ловим себя на мысли, что в философии приходится постоянно что-то определять, то есть, ставить искомому предмету мысли предел, ограничение, меру, выяснять его пропорцию, разумную середину. В этом большей частью и состоит философская работа. Ставя предел предмету мысли, мы производим его понятие, которым схватываем, понимаем предмет своим сознанием. Итак, размышление есть порядок мысли в форме понятий, нацеленных (или направленных) на предмет. В философии такую направленность нашего ума на умопостигаемую предметность называют интенциональностью сознания или, проще говоря, его интенцией (вниманием).
Возникает, естественно, второй вопрос: Что это за предмет? Любой из всех, что есть с точки зрения вечности, то есть, были, есть и будут сразу. Тогда таким предметом нашей мысли, если она философская, является сам мир в целом. Мир в таком качестве или сам по себе не может быть предметом науки, потому, что наука занимается только тем, что так или иначе, даже если для этого строится абстрактная теория, проверяется на фактах наличного опыта. Между тем мир в целом не есть фактуально установленный предмет, событие, процесс нашего материально-чувственного опыта. Не может быть мир и предметом мифа, магии, мистики или искусства, ибо для последних в качестве объекта фантазии берется тот космос, который близок человеку, несмотря на кажущуюся от него удаленность. Тем более мир не может быть предметом нашего практической жизнедеятельности, всегда инструментальной и касающейся только окружающей нас среды обитания. И даже для богословия как религиозного теоретизирования мир не доступен, потому что оно занято тем, что находится в компетенции веры, а именно: то, во что можно только верить, то есть то, чего уже нет и еще нет, а из того, что есть, то не обнаружимо.
Только философии мир дается, но только в мысли, ибо лишь в ней он имеет место. Вот для этого, для мира, нам и нужна философия. Так как мир доступен человеку только в мысли, то философия немыслима без акцента мысли на самой мысли.
ВОСТОЧНАЯ И ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ
И на Востоке и на Западе люди, как правило, думают, говорят и делают то, что принято, так как последнее, то, что принято, есть единственный способ оптимально ориентироваться и жить в окружающей среде человека, а именно: материальной, то есть, физической, химической, биологической и социальной. То, что принято, есть обычаи, законы, религия, экономика, политика, то есть, все то, чем занят человек для своего выживания и существования. Он находится в материальном мире и все то, что может в нем быть, если даже оно не материально, не может не стать материальным своим наличным (телесным, вещественным) существованием, энергетической и информационной функциями его осуществления. В результате нематериальное (имматериальное), например, интеллектуальное или интеллигибельное (интеллигентное), духовное получает превратную форму в своем материальном функционировании. Такое искажение духа оборачивается подменой истины ее условной подделкой. В этом смысле ложь и заблуждение, самообман, намеренное искажение правды становятся оптимальными способами существования в обществе, как говорят в народе, «ложь во спасение». Ведь одним из принципов его бытования является усиление для сохранения социальной позиции лица или группы. А за счет кого и чего это, как правило, происходит? Разумеется, за счет другого путем ослабления его социальной позиции. Правда тогда становится опасной для всех и общество становится тем, чем оно есть, - средой двойных стандартов для привлечения своего внимания и отвлечения чужого. Так заведено не только у людей, так обстоит дело и у животных и растений, и даже неживых вещей. Таков порядок вещей в этом мире и изменить его невозможно. Причем те, кто пробует его изменить, то есть, очеловечить мир, сделать его лучше, в такой среде не выживают.
Для того, чтобы в таких нечеловеческих условиях сохранить видимость человечности люди и занимаются своим культурным развитием. Конечно, культура входит в человеческую жизнь не натурально, но чисто символически в форме превратных иллюзорных образов своего материального воплощения: религиозного обряда, морального запрета, этнического обычая и пр. То есть, желаемое выдается за действительное, должное за сущее, абстрактное за конкретное и пр. ради сохранения наибольшего количества человеческой биоты (биомассы).
За продолжительную историю жизни людей были выработаны два способа их существования: восточный и западный. Чем это было вызвано? Тем, что там, где были созданы условия для раздельного проживания, нужно было думать своей головой, а там, где были условия для совместного бытования, можно было полагаться на заведенный от века порядок жизни. Разделяет та природная среда, которая сурова и потому делает жесткий выбор между претендентами на жизнь, что было на Западе. Та же среда, которая проявляет свой мягкий характер по отношению к людям, их балует естественными удобствами жизни: теплым и мягким климатом, разнообразием пищи и пр., способствует их чрезмерному размножению, созерцательному, а не активному образу жизни, что было и до сих пор в некоторой степени остается на Востоке. Различие в образе жизни сказывается в различии образа мысли. Так на Востоке люди склонны к мудрствованию (так называемой «восточной мудрости»). Если говорить понятнее, то к хитрости, которая является истиной мудрости. На Востоке люди хитрят, обманывают друг друга и самих себя, причем этот обман возведен в ранг культурного обычая. Вот и вся мудрость. Кстати, она другой не бывает. Что есть эта пресловутая мудрость? Ничто иное как то, что одно выдает за другое, само оставаясь тем же самым.
На Западе же люди, вследствие дефицита времени, которое не является безразмерным и растяжимым, как на Востоке, но имеет меру и предел, конечно, определенно, руководствуются уже не столько пьянящими чувствами и страстями, располагающими к хитрости, сколько рассудком, предполагающим трезвую раскладку фактического положения дел ввиду жесткого отбора. Но то и другое, и хитрость и рассудок никак не дотягивают до разума как истинного орудия мысли, то есть философствования. Поэтому то, что мы называем философией, до сих пор не является, но только еще готовится стать тем, чем не может быть, - поиском и нахождением истины. Прежде всего она есть скрытое недоразумение и изобретение лжи. Чему в немалой степени способствует так называемая «диалектика», которой многие умеют пользоваться для введения в заблуждения себя и других, чем для разоблачения реальности, установления истины.
Знакомство с конкретной философией мы начнем с самой древности, а именно с античной, то есть, древнегреческой философии. Всякая прочая древняя философия, а именно восточная, не заслуживает нашего беглого внимания по причине своей незначительности и бестолковости, вызванных хитростью, уместной не в философии, но в социальной жизни. Зато, кстати, мифология, религия и мораль на Востоке заслуживают внимания, но эта не наша тема.
АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ
Многие специалисты истории древней философии ее описывают с завидной уверенностью в том, что она происходит от мудрости. Причем от восточной мудрости. Иной, другой они не знают, может быть за исключением Б.Рассела, который договаривается в своем популярном обзоре западной философии до ее именования Мудростью Запада, что ничего, кроме пустого бахвальства, из себя не представляет. То, что философия, которая появилась как внебрачное дитя греческой культуры, имеет своей родительницей мудрость такая глупость, которая недостойна даже опровержения. Поэтому мы ее опровергать не будем, только скажем, что философия произошла не от мудрости, которая является ей мачехой, точнее, ее ловкой падчерицей, у греков софистикой, а от практического умения как его теоретический вывод.
Тогда философия называется философией неправильно, неверно. Почему же тогда она так названа? Чтобы, естественно, ввести в заблуждение тех, кто ей стал заниматься. Философия как любовь к мудрости есть любовь к вранью, точнее, к лжи или тоже самое, что к мудрости. Взять прямо тех, кто ей занимается. Кто это такие? Это те, кто сам себя и следом других обманывает. Зачем им это надо? Им этого не надо, им надо, наоборот, знать правду или истину. Но в поисках истины они, эти философы, следуют лжи. Другого пути к правде нет, кроме лжи. Философия начинается с наивности как того, что за истину принимает то, что ей не является, то есть, сама видимость или наружность вещей, их вид. Наивным в философии не как любви к лжи, а как умения или того, что от ума, в качестве учения или логии, выступает видение или созерцание. Причем вначале в предмете созерцания сущность и явление не различаются. Размышляющему кажется, что то, что у него на уме, является его сознанию, есть сам предмет, его сущность. Вот тогда, когда философия делает свои первые шаги по направлению к истине, она понимает истину как несокрытость, как откровение самой реальности так, что то, что является философу, точнее, его уму и принимается им за сам предмет. Это первый этап развития философии. На этом этапе своего развития, на греческом материале, который обозначается досократикой, философия близка мифу, который принимает то, что кажется, видится, слышится и т.п. за саму реальность, а не реальность только ощущения, представления и восприятия. Отличается она от мифа тем, что все же акцентирует внимание на мысли, то есть, принимает не реальность за мысль, а мысль за реальность. Вот миф, как впрочем и магия и мистика, хотя они друг от друга отличаются, но уже по другому основанию, делает наоборот, то есть, реальность принимает за мысль. В этом смысле они ближе реальности, непосредственней философии, но сами этого не знают и потому удаляются от нее дальше, чем философия. Философия уже догадывается о том, что тождество мысли и предмета спорно и проблемно.
Вот когда эта спорность и проблемность мысли и ее предмета доходит до понятия, до понятийного различения как различения в самом бытии, до проблемности тождества мышления и бытия, то начинается второй собственно уже философский этап развития философии. Что значит доходит до понятия? Не только то, что находятся нужные для этого слова, создается философский (терминологический) язык, но прежде всего то, что делает предметом размышления и следом понимания само такое онтологическое различение. Если бывает нарушена мера такого различения, то появляется двойник философии софистика как философской мудрости. Философская мера не может не быть нарушена, ибо философия как софистика или онтологический релятивизм (учение об относительности реальности в целом) и гносеологический скептицизм (учение о сомнении в возможности истинного познания) настаивая на различи между мыслью и предметом, мышлением и бытием, преувеличивает значение мысли и преуменьшает значение самого бытия, увлекаясь произволом мысли, вымыслом, фантазированием, но не просто ради чистого искусства сочинения, а ради извлечения выгоды из обмана публики. В этом это не только шаг вперед в умении складывать и раскладывать мысль, но и два шага назад к мифу, но не тому первозданному, который послужил почвой для философствования, а вторичному или ранней мистификации как вырожденному случаю мудрости.
Следующий шаг философии заключался в преодолении скептицизма и релятивизма предыдущего философствования изнутри него самого, в снятии того, что путь к истине лежит через намеренное введение в заблуждение, в лживом рассуждении. Это шаг самоотрицания философии. Выполнен он был Сократом и его многочисленными учениками-софистами. Софисты в лице Сократа и ему подобных попытались опровергнуть сами себя. Сократ разработал философский метод, который вошел в анналы истории философии как диалектический метод проблемного рождения-установления истины. Диалектика как умение Сократа заводить своих собеседников в тупик самопротиворечия является обоюдоострым орудием мысли, опасным не только для тех, кто нападает на свободную мысль, но и самого защитника оной. Об этом говорит трагическая судьба самого Сократа.
Итогом развития классической древнегреческой философии явились школьные учения Платона и Аристотеля. Платон, который является вершиной развития античной философии, создает философскую школу в собственном, философском смысле слова. Вечно живым Платоном до сих пор, уже более 2000 лет, является его учение платонизм. Центральное место в его идейном наследии занимает диалектика идей, которую он применяет ко всему кругу философских вопросов и проблем, прежде всего политических, потому что его школа в идее готовила будущих политиков. Дело в том, что именно политике мы обязаны возникновением античной философии, как это ни прискорбно. Почему? Да, потому что там, где она есть как борьба по правилам (по закону) различных, часто противоположных общественных сил, представляющих различные группы всего общества, возможна социальная свобода, без которой немыслима философия как социальное занятие. На Востоке тоже была философия. Но там она была занятием отдельных частных лиц, как в Древней Индии. То, что там было в качестве общественного интеллектуального занятия было не философией, а идеологией, то есть учением чиновников, выдающих свой клановый, корпоративный интерес за всеобщий, государственный. Это и есть идеология, которая служит для укрепления в сознании народа режима политической власти бюрократии, как это было в Древнем Китае.
То, чем занимался его учитель Сократ для выработки философского поиска (метода) истины ироническим (нарочитым, превращенным, превратным) путем наводящих вопросов, Платон транс-форм-ировал, пре-образ-ил в доктрину объективного идеализма. Согласно Платону, идеи или образы, точнее, первообразы или прототипы вещей, то, что они есть по существу, их сущности, порождают в сознании сами эти вещи, когда мы к ним обращаемся на практике. Другими словами, по Платону, если отбросить мифическую форму подачи, характерную для его эпохи мифологии, идеи есть производящие формы вещей в нашем сознании в качестве их смыслов, в пределе (при определении в понятии) соответствующих самой их сущности. Выходит, что идеи существуют по необходимости объективно, ибо их появление в сознании человеческого субъекта есть факт возникновения самого сознания. Почему? Потому что они есть типы умопостигаемых вещей. Но этого мало. Они есть типы самого сознания, его диспозиционные установки, задающие условия самой работы сознания с точки зрения того, каким оно не может не быть, если является сознанием разумного существа.
Ученик же Платона, Аристотель, сам основав философскую школу Лицей, явился родоначальником философии как науки и логики как преднауки. Помимо этого, он стал основоположником целый энциклопедии наук. Как философ Аристотель ввел в философию квадрат причин, таблицу 10 категорий, различил две сущности: абстрактно общую и конкретно партикулярную (индивидную или экземплярную), актуальное и потенциальное состояния или качествования сущего. Всем этим философы, если они занимаются собственно философией, то есть, метафизикой, до сих пор пользуются.
Рано или поздно на смену расцвету пришел упадок античной философии, как и всей эллинской культуры. На развалинах античной цивилизации обосновались варвары. Упадок и развал древнего общество был вызван тем, что одни люди жили как господа, а другие как рабы в качестве их «говорящих орудий». Тем более, что накануне упадка в римско-эллинистической культуре просвещением народа стали заниматься рабы. Долго так продолжаться не могло.
СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ
Еще тогда, когда царила империя римлян, пришла пора новых идей. Но это были уже не философские идеи, а религиозные, внушенные верой в бога-спасителя бедных и несчастных от их злой судьбы. Утешаться философией могли немногие: ученые рабы, как стоик Эпиктет, и сенаторы с императорами, как Сенека с Марком Аврелием. Да, к тому же философия дает слабое утешение, ибо обращается не к сердцу, а к уму. С последним у человека проблемы, потому что человек есть душевное, а не духовное и разумное, существо. Душе ближе религия, а не философия. Наиболее продвинутой в плане обещания спасения, уже вечного, оказалось христианство, бывшее до поры до времени учением сектантской разновидности еврейской популярной религии (иудаизма), распространенной в Иудее на восточной окраине Римской империи. Основателем его был лжепророк Иегошуа из Назарета. Лжепророк потому, что иудеи так и не признали его пророчества. Когда эта секта приобрела надэтнический характер и среди ее членов появились сирийцы, греки, римляне и пр., то убитый пророк-самозванец был обожествлен под именем Иисус Христос или Спаситель.
С течением времени аскетическое христианство было адаптировано к образу жизни цивилизованных людей и стало всемирной (кафолической или католической) государственной религией самой Римской империи. В качестве таковой она перешла по наследству к варварским королевствам. Поэтому долгие десять веков философия вынуждена была существовать в условиях господства ее соперницы на духовной ниве. В варварское средневековье она была уподоблена служанке богословия. И ее пользователями были ученые священнослужители. Что они из нее сделали, - это отдельный разговор. Можно только сказать, что она не могла не измениться, то есть отказаться от самой себя в пользу богословия, так как не было ни одного мыслителя, который бы не был служителем бога. Какое тут свободомыслие, при таких-то делах и служениях? Только в странах ислама через тысячу лет после возникновения христианства появилось несколько (меньше пяти) мыслителей, которые не совмещали философские занятия с клерикальными функциями. Наличие таковых объясняется не терпимостью ислама, а тем, что он менее мистичен и более рассудочен. А то, что все же есть нечто мистическое в исламе, вызвано не самим исламом, а тем, что он появился на Востоке, славящемся своим мистицизмом, то есть таким умонастроением, которое смешивает ясное с неясным.
И все же в чем именно проявилась особенность этой средневековой философии? Именно в том, что искать истину уже не надо, так как она дана откровением бога, записанным со слов пророка в виде книги или священного писания. Для чего тогда нужна философия? Для того, чтобы искать средства и пути для понятного прозаического перевода непонятной поэтической речи священного писания. Необходимо было переложить на язык трезвого прозаичного рассудка письмена опьяняющего поэтического чувства. Поэтому трактаты средневековых мастеров мысли христианского (западного) и мусульманского (восточного) миров бывают, с одной стороны, ученически прилежны в буквальном следовании языческой (античной) философской речи, с другой стороны, дилетантски невнятны ввиду чуждой философии религиозной атмосферы рассуждения. Если использовать философию не-философски, в качестве не пути к истине, а средства для апологии того, что принято из потустороннего для философии религиозного источника на веру, то в ней останется только голая рассудочность. Именно в этом качестве и вошла средневековая философия в историю как общеупотребительная школа мысли, точнее, школярское (схоластическое) умение развития (плетения) рассудочной аргументации для обоснованного опровержения чуждой веры и защиты своей перед лицом грамотной публики книжников. Схоласты своими суммами столько наплели, что до сих пор еще не расплели армии комментаторов. А вот забытое духовное содержание самого философствования можно встретить в превратной форме мистического славословия в адрес высших инстанций.
И последнее. Если древняя философия рационализировала сказ-ку (миф), то средневековая «религиозная философия» рационализировала то, что вело к этому сказу, а именно веру, что оказалось опасным не только для философского разума, ибо он вторгся в чуждые ему пределы, но и для религиозной веры, которую рассудок пытался обосновать, поставив саму способность веры только верой давать все, включая понимание.
ФИЛОСОФИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ
Вот эта опасность философского обоснования истин веры, получаемых непосредственно из социального бессознательного, дала о себе знать, как об известном факте накануне Нового времени в эпоху Возрождения. Но в начале Нового времени, в эпоху Ренессанса, этот факт вовремя был истолкован в художественном духе так, что получилась мифологизация самого религиозного учения. В результате философия отыграла на религии свою склонность к разоблачению и превращению. Но шло время на смену поэтической философии гуманистов – исследователей уже не вещей божественных, а человеческих, - и художественной науке натурфилософов приходит прозаическая философия ученых. Они строят здание новой науки как если бы восстанавливают старое. Но это уже новое время и ему соответствующее новое знание, которое может быть получено только новым методом. Старым методом схоластической догматики, освященной именем Аристотеля, такого знания уже не добыть. Возникает естественно вопрос о том, как найти этот метод, путь к знанию. Второй не менее важный вопрос о том, какое именно знание может быть открыто этим методом? Сам этот научный метод положен в качестве фундамента здания новоевропейской науки. Причем этот метод не может не быть философским, то есть таким, который предпослан самому научному познанию в качестве основания самой возможности проведения научного исследования. Здесь проблематизируется сам путь познания, в данном случае того познание, которое именуется научным. Так как к тому времени, к XVII в., ученые поняли, что божественное недоступно для того познания, которым они были заняты, а именно точным и абстрактным, они стали искать тот предмет познания, который им был сподручен. Таковым оказалась сама природа. А она естественна и требует к себе естественного, опытного (или эмпирического) подхода. Ученым для того, чтобы разобраться с природным механизмом действия одних тел на другие, необходимо было действовать по логике самого предмета, о есть, механически. Механическое движение является самым элементарным движением в природе. С него как предмета научного исследования и начинается новая наука – механика или первая физика. Также, как в философии есть первая философия или метафизика как учение о началах и причинах вещей, надо полагать о началах бытия и мысли, так и в физике есть первая физика или механика. И также как в метафизике через единство мышления и бытия действует логика, которая у себя дома в бытии, то есть, онтология, так и в механике через исчисление и измерение действует непосредственно математика. Вот почему новая наука была так точна и математична, измерительна. Она была одновременно теоретична через математическое исчисление и практична, эмпирична через процедуру измерения материальных объектов, данных в опыте.
Следовательно, в своих началах новая наука не могла не быть по методу одновременно теоретической, математической, и практической, эмпирической, естественнообразной. Ученые XVII в. были гениями, являясь одновременно корифеями философии и науки. Они заложили философские основания научной методологии. Они, как Декарт и Бэкон, а также Спиноза и Лейбниц вместе с Гоббсом и Локком представили два варианта такого философского обоснования. Если континентальные философы Декарт, Спиноза и Лейбниц разработали дедуктивный метод построения научной теории (взять хотя бы 4 правила научного метода Декарта, геометрический способ изложения истин этики Спинозы или интегральную систему дифференциального исчисления понятийных предикатов Лейбница), то британские философы Бэкон, Гоббс и Локк, а также Беркли и Юм, уточнившие и определившие границы применения научного метода, предложили его эмпирическую, опытную вариацию и верификацию (подтверждаемость) м фальсификацией (опровергаемость) на опытных фактах и контрфактах.
Другим важным достижением новоевропейской философии стало Просвещение как эпохальное событие XVIII в. То, что гении XVII в. открыли и разработали, философы-просветители сделали популярным среди культурной публики, чтобы из «Республики Ученых», этого утопического проекта основоположников науки Нового времени, в народном (формирующемся национальном) сознании построить образ разумно устроенного общества. Для этого они, например Вольтер, Дидро, Руссо, предложили идею просвещения, которым должны заняться первые лица государства, начиная с себя (доктрина «просвещенного государя»). Интересна их критика церковного мракобесия и политического деспотизма. Не менее интересна идея Гельвеция о прирожденной способности всех людей к наукам, искусствам и ремеслам как философское обоснование равенства всех людей. Большое значение в последующее время стала играть теория географического детерминизма Монтескье, объясняющая многое в социальном развитии народов их географическим и климатическим положением. И еще многое другое заслуживает нашего внимания, но по причине краткости изложения может быть опущено.
Особое место в развитии новоевропейской философии принадлежит немецким философам эпохи Просвещения и первой четверти XIX в. Именно они произвели революцию в философии. Начиная с Канта и заканчивая Гегелем они привили метафизике диалектику. Эти философы, а именно: Кант, Фихте, Шеллинг и Гегель составили так называемую «классическую немецкую философию», которая закончилась на ученике Гегеля Фейербахе по выражению Энгельса, учившегося у Шеллинга.
Во-первых, классическая немецкая философия поставила на место философию, сведя ее с пьедестала царицы наук и сделав критикой чистого разума с точки зрения разума, приправленного рассудком и обогащенного чувственным опытом, а потому законодателем и судьей в теоретическом царстве, вместе с тем развенчав философию в качестве догматической метафизики и эмпирической феноменологии по отдельности. Вместо этого немецкие классики предложили не философию как науку, что пробовали делать философы метода, а науку как философию в виде антропологии, как Кант, наукоучения как Фихте, натурфилософии как Шеллинг и логики как Гегель.
Во-вторых, она выработала и отработала те понятия, которые употребляются в философии до сих пор в том порядке, в котором они в ней находятся, то есть, в диалектическом порядке, заключившем ее в их систему.
Все это и сделало немецкую философию классикой мысли.
После классической немецкой философии философия стала неклассической. Что это значит? То, что само идейное содержание и форма мышления, принятые в философии, изменили свою структуру и профиль. Теперь, начиная с середины XIX в., в философии акцент делается не на самом понятии и адекватности его соответствия логике развития предмета мысли (в классической философии логика развития предмета мысли и есть логика развития его понятия, и если между этими логиками нет адекватного соответствия, то нет понимания ни того, что понимается (предмет мысли), ни того, чем понимается (понятие)), а на его выражении в терминологической среде, то есть на слове, как в позднем (новом) позитивизме, или в материале чувств, как в иррационализме (философии жизни), на самом факте наблюдения, к которому сводится смысловая конструкция, как в раннем позитивизме, или на практике как истине того, что думается и проговаривается, как в марксизме и прагматизме. Кстати, в современной философии указанный перенос смысловой (концептуальной) установки еще более усилился и обострился.
Почему произошло такое изменение стратегии движения мысли философа? Чем оно вызвано? Тем, что само замыкание мысли в классической философской системе заводило ее в смысловой тупик. Необходимо было дать ей выход на простор бытия. Но дав ей выход, оказалось очень трудным ее поставить на место, чтобы она не блуждала в чужих ей владениях: слова, эмоции, веры, действия и пр., и не заблуждалась, теряя свою идентичность.