— Невероятно! — удивлялся себе Зет, сидя в кафе и вертя в пальцах сигарету. — Вылезти из машины без всякой защиты! В центре! Так же можно и дураком остаться! Интересно, я бы заметил? Хотя почему «бы»?
Он сплюнул и осторожно потрогал ухо.
— Отлично, — подвёл он итог. — Просто отлично.
Безумно хотелось выпить. Зет покосился в окно, за которым нежился на солнце отмытый до блеска Той.
С таким выпьешь… Зет отлично помнил, как Той, ни слова не говоря, отвёз его в транспортный контроль, то ли подсмотрев, то ли и впрямь учуяв запах свежего пива. Той тогда получил почётную наклейку от мэрии, а Зет полгода катался на метро. Вспоминая этот период, он передёрнул плечами. С другой стороны, именно в метро он познакомился с Несс.
— У, скотина, — пробормотал Зет, косясь на автомобиль за окном.
Он щёлкнул зажигалкой, и огненный язычок, в точности повторяющий хищный логотип «Паркемаля», коснулся кончика сигареты.
— Предупреждаю, — пискнула сигарета, — я могу нанести вред. Вот, например, могу снизить потенцию. И ведь снижу! А могу повысить риск сердечно-сосудистых заболеваний. И повышу, помяните моё слово. Проведите мной горизонтальную линию, если хотите узнать детали. Проведите вертикальную…
Зет привычно махнул сигаретой снизу вверх, оборвав писк на полуслове. Мысли снова вернулись к недавнему происшествию.
Драка на улице… Это, кажется, уже из разряда общественно опасных… Да он, можно сказать, счастливчик. ещё бы секунда… О том, что случилось бы, успей автоматическая система контроля заблокировать его на месте, не хотелось даже и думать. К счастью, правосудие с недавних пор утратило обратную силу. Либо тебя ловили на месте преступления, либо уже не ловили вовсе. Как говорится, третьего не дано. Зет машинально потрогал ухо и похолодел.
— Да вот же оно, это третье! Точнее, вот здесь оно было. А теперь нет. Есть там — прямо на месте преступления.
Зет задумался. Если ухо найдут, это можно будет трактовать так, что он, Зет, таки был, хотя и частично, задержан на месте преступления. Либо же не полностью с него скрылся. Опять же если подходить формально, то и приговор, вероятно, должен выноситься пропорционально задержанной части…
— Да нет, ерунда, — решил Зет. — Кому это вообще надо — подбирать на улице чужие уши? Тут со своими бы разобраться…
— Извините, — вкрадчиво сказали у него над ухом.
Он вздрогнул и, опрокинув чашку, развернулся. Верная лужица кофе медленно поползла к краю стола.
— Ой, простите! — губы девушки дрожали от сдерживаемого смеха. — Я не хотела вас напугать. Просто сигареты кончились. Не могли бы вы…
Заискивающая улыбка. Зет механически улыбнулся в ответ, протянул ей пачку.
— Конечно.
— О, «Паркемаль»! — обрадовалась девушка. — Мои любимые.
Зет с трудом оторвал взгляд от её обнажённого тела и, нащупав в кармане ингалятор, поспешно сделал вдох. Одежда девушки тут же вернулась на место. Эта мода на феромоны в сочетании с повальным отсутствием чувства меры…
Он присмотрелся к девушке. Рыжее каре на длинной точёной шее, зелёные глаза и острые скулы. О времена, о нравы! Потомственные ведьмы — и те вынуждены прибегать к химии.
Девушка между тем вернулась за свой столик и, привычно махнув сигаретой вниз, поднесла к ней зажигалку. В следующую секунду она закашлялась и, выхватив сигарету изо рта, уставилась на неё с неподдельным ужасом.
— Вы с ума сошли! — прохрипела она сквозь кашель, поворачиваясь к Зету.
— Что такое?
— Они же рак вызывают!
Зет пожал плечами.
— Они все вызывают.
Девушка раздавила сигарету в пепельнице.
— Ничего подобного! — сердито заявила она. — Сейчас делают такие, которые не вызывают. И даже, наоборот, лечат. Их ещё для профилактики выписывают. Тем, у кого предрасположенность. Моему брату знаете как помогло! А ведь никто не брался…
Зет молча ждал продолжения.
— У них там такая маленькая красная буква «А» на пачке. «Анти». Везде уже продаются. И кстати, в них нет предупреждений.
Она покачала головой, сокрушенно глядя на Зета.
Он просто указал ей глазами на стол. Девушка недоуменно проследила за его взглядом. Чашка кофе, салфетки, пепельница. Несколько окурков. Все разных марок. Все почти целые. Девушка вспыхнула и отвернулась.
Зет улыбнулся. Девушка ему нравилась, а кроме того, здорово напоминала Несс.
— Не переживайте, — сказал он. — У вас отлично получается.
— Правда? — девушка повернула к нему голову.
— Конечно. Вот только полегче с феромонами. С такими дозами многие попросту теряют контроль.
Девушка улыбнулась.
— Не проблема. Не родился ещё клиент, которого я не смогла бы… проконтролировать.
Вероятно, взгляд Зета выразил недоверие, потому что девушка стремительно поднялась и пересела за его столик.
— Ну правда, — принялась объяснять она. — Сигареты — это ведь так… Можно сказать, наследственное. Ну, как у всех. Профессия. По-настоящему-то меня интересует совершенно другое.
Зет поднял брови. Вот это здорово! Другое… Вот так, оглянуться не успел, а уже выросло новое поколение. Поколение, которое не интересует работа. Да ладно! Так не бывает. Попробовал бы он в своё время сказать нечто подобное! Скрывая замешательство, он глубоко затянулся.
— И что, если не секрет? — спросил наконец он. — Что же вас интересует по-настоящему?
— Восточные единоборства! — выпалила девушка. — Карате, дзюдо, тхэквондо, айкидо и, честно говоря, все остальное. Там ведь совершенно безумные горизонты. Точнее, вообще никакого горизонта. Степень совершенства зависит только от тебя.
— Да ведь это же, наверное, больно? — поразился Зет. — Это же…
Он запнулся, с трудом подавив желание потрогать ухо.
— Это ведь, кажется, вообще незаконно! — нашёл он наконец нужное слово.
Долгий и скучающий взгляд девушки прошёл сквозь Зета, точно он вдруг стал стеклянным.
— Ага, — лениво протянула она, — незаконно. Зато весело. И доказать трудно. Впрочем, — она пожала плечами, — по правде, никому до этого нет дела. В городе столько секций… На них просто закрывают глаза. Наверное, понимают, что людям нужно как-то выпускать пар.
— Наверное, — согласился Зет. Сколько он себя помнил, у него ни разу не возникало необходимости выпустить пар. Ну, если не считать сегодня.
Девушка внимательно на него посмотрела.
— Вы напрасно расстроились, — улыбнулась она. — Мир все ещё стоит на месте. В действительности все приёмы мы отрабатываем исключительно на манекенах. Это даже не роботы — просто кожаные тушки, набитые песком и ватой. И, разумеется, для молодёжи нет ничего дороже, чем наследственная работа. Как иначе?
Она смотрела Зету прямо в глаза.
— Однако шутки шутками, а я серьёзно советую вам переходить на «А-Паркемаль». Через неделю, — девушка скользнула взглядом по рукам Зета, — жена вас не узнает. Цвет лица, уверенность в себе… Потенция, наконец! А по деньгам почти никакой разницы.
Девушка достала из кармана пачку и, раскрыв её, протянула Зету.
— Вы хотя бы попробуйте.
её зелёные глаза смеялись.
— Как-нибудь в другой раз, — вежливо отказался он, поднимаясь. — Всего доброго.
— Ну вот, теперь вы обиделись! — заметила девушка. — Вы куда эмоциональнее, чем хотите казаться. То пугаетесь, то злитесь, то обижаетесь. И, кажется, даже умеете улыбаться.
— Нет, — холодно ответил Зет. — Не умею. Обычная вежливость. Однако прошу меня извинить, я уже опаздываю на работу.
— Что ж, удачи. И если вдруг решите… выпустить пар… вы всегда знаете, где меня найти.
Только выйдя на улицу, Зет сообразил, насколько двусмысленно прозвучала последняя фраза. Однако нужно было спешить. Возле Тоя собралась стая детишек. Они галдели, пихались и оживлённо тыкали в стекла. Повар действительно выглядел неважно. Открытые его глаза слегка раздулись и побледнели, а по лицу ползли неприятные желтовато-зеленые пятна.
— А я ему говорил, что курить вредно, — пожаловался Зет ребятне. — Куда там! И ведь, представьте, ему и десяти ещё не было.
***
Пока Той добирался до работы, Зет думал. Он пытался понять. Нет, он совсем не считал себя умнее других — ну, разве самую малость. Но он, по крайней мере, всегда пытался понять то, что ему не нравилось, или то, что он не считал правильным. В том числе пытался понять и то, почему он считает неправильное таковым.
Ему было едва за тридцать, и, хотя своих детей у них с Несс пока не было, он догадывался, что дети устроены как-то иначе, чем взрослые, и нужно готовить себя к их обществу. Хотя бы для того, чтобы не плавать в вопросах, какие именно «неправильности» правильные, а какие нет.
Эта девушка… Он её не понимал. Он никогда не жаловался на воображение, скорее наоборот — его излишки нередко загоняли Зета в неприятные ситуации, но он, хоть убей, не мог себе представить, каково это: жить и не считать работу главной частью своей жизни. Ну как? Вот здесь — жизнь, а здесь — работа? И что, они никак не связаны? Что же это за жизнь такая? Вот у Зета, например, жизнь состояла из подготовки к работе, самой работы и отдыха от работы. Да нет, почему у Зета? У всех! Ну, или почти у всех. У девушки, кажется, дела обстояли иначе.
Зет тряхнул головой. Он честно старался, и все равно он не понимал. В мире, где каждое рабочее место бесценно и передаётся по наследству из поколения в поколение, где детство является предвкушением этой работы, а взрослая жизнь — наслаждением ею… Сказать в этом мире, что работа не важна — это то же, что сказать, будто не важна сама жизнь! Хотя как раз это Зет мог бы понять. Все эти религии, секты и учения, работающие за горизонтом физического существования, — все это было понятно и объяснимо. Но выбрать смыслом жизни восточные единоборства? И почему именно восточные? И почему единоборства? И вообще почему?
Решительно непонятно. Если бы девушка была уродливой, тогда бы ещё куда ни шло. Жизнь уродов Зета интересовала мало. Но девушка-то была симпатичной! Девушка, если уж говорить правду, была красивой! И, в отличие от миллионов её сограждан, выглядела живой! И чем-то — возможно, именно этим — напоминала Несс. А это, знаете ли, удаётся далеко не каждому…
Все это было очень странно. Странно и неприятно. Особенно то, что он что-то слишком уж много думал об этой девушке… Вот, к примеру, грудь у неё…
— Да что за день такой! — взревел Зет, заглушая свои мысли.
— Четверг, — равнодушно откликнулся Той. — Самый обыкновенный четверг.
***
Когда Той подъехал к служебному шлюзу здания Очистки, часы показывали десять минут двенадцатого. Выйдя из машины, Зет двинулся уже к проходной, но остановился и, вернувшись, вытащил из багажника литровую бутыль оливкового масла. Сунув её под мышку и прикрыв полой куртки, он решительно вошёл в здание.
Каждый раз, идя по этому коридору, Зет вспоминал детскую страшилку. В одном сером-сером доме был серый-серый коридор. В конце этого серого-серого коридора была серая-серая дверь. За этой серой-серой дверью находилась серая-серая комната. В этой серой-серой комнате стоял серый-серый стол. За этим серым-серым столом сидел серый-серый человек.
— ПРЕДЪЯВИТЕ ВАШ ПРОПУСК! — заорал вахтер.
Вахтер действительно был серым-серым, как, впрочем, и все в здании. Верхняя часть вахтера грозно нависала над столом, а нижней у него не было.
Зет предъявил значок.
— Причина опоздания? — скучным голосом осведомился вахтер.
— Уважительная, — нагло ответил Зет, протягивая вахтеру справку.
Тот изучил документ.
— Отсутствие на рабочем месте с 8:32 до 9:15 подтверждено, — монотонно, точно на диктофон, проговорил он. — Основание — посещение врача. Справка номер один один три восемнадцать шестьдесят четыре от сегодняшнего числа. Отсутствие на рабочем месте с 9:15 до 11:15 подтверждено. Основание — освобождение от работы. Справка номер один один три восемнадцать шестьдесят четыре от сегодняшнего числа. Отсутствие на рабочем месте с 8:00 до 8:32 не подтверждено. Назовите причину отсутствия.
— Катаклизм, — наудачу сообщил Зет.
— В указанный период катаклизмов не зарегистрировано, — тут же отозвался вахтер.
— Это был локальный катаклизм. Практически личный.
— Личные катаклизмы не входят в число обстоятельств, утвержденных…
— Забудь, — перебил Зет вахтера, протягивая ему бутылку масла. Опоздание более получаса означало минус пятьдесят кредитов из зарплаты. Бутылка хорошего масла стоила всего двадцать.
Вахтер протянул руку и выхватил бутылку у Зета. Потом как-то хитро перекрутился, отвинтил что-то у себя на спине и принялся с бульканьем вливать туда содержимое бутылки. По мере того как пустела бутылка, глаза вахтера разгорались все ярче и ярче. Наконец они засияли так, что стало больно смотреть. Зет не выдержал и отвернулся.
— Работать-то ты как будешь? — угрюмо поинтересовался он.
— А… по патрубку, — дерзко ответил вахтер, возвращая Зету пустую тару. — Ты, мужик, проходи, не мешай.
Зет покачал головой и двинулся дальше. Вслед ему грянула песня:
«Рожденный в неволе,
Рожденный в неволю,
Влачить без надежды
Железную долю.
Ржа…»
Захлопнувшаяся за Зетом дверь обрезала песню на полуслове.
***
Сидевший за столом комендант тревожно прислушивался.
— Вы что-нибудь слышали? — нервно спросил он.
Зет покачал головой. Комендант вздохнул. Несмотря на то что и звание, и IQ у коменданта были побольше, чем у вахтера, нижней половины ему также не полагалось.
— Заработался. Мне послышалась, будто… Впрочем, неважно.
Он поскреб виски пальцами, и от жуткого металлического звука у Зета заныли зубы.
— Что ж, — взбодрился комендант, — приступим к инструктажу.
Он важно поднял палец.
— Первое и главное: новые изменения в Уставе Службы очистки. А именно: в десятой строке двадцать восьмого параграфа главы первой второй книги Устава следует читать «служащий Очистки обязан ценой даже жизни защищать» вместо «обязан любой ценой защищать». Далее. В третьей строке пятого параграфа главы шестой третьей книги Устава…
Комендант остановился.
— Вы не записываете, — заметил он.
— Я запоминаю, — возразил Зет.
Комендант с сомнением покачал головой и продолжил:
— …главы шестой третьей книги Устава следует читать «служащий Очистки обязан ревностно следить» вместо «служащий Очистки обязан добросовестно следить». И наконец, в сноске на шестидесятой странице третьей книги Устава следует читать «отличительные черты служащего Очистки — полная самоотдача, ежесекундная готовность к самопожертвованию, строжайшая самодисциплина и абсолютный самоконтроль» вместо «добросовестность».
— Далее… — Комендант удивленно посмотрел на свой поднятый палец, опустил его и поднял снова. — Вести с фронтов. Ни на минуту, ни на секунду, боец, не следует забывать, что идёт война. Да-да, самая настоящая война, — ответил он на удивленный взгляд Зета. — Война, на которой гибнут наши друзья и товарищи, оставляя свой кров без… покровителя, а семью без… семьянина.
Комендант внимательно посмотрел на Зета, и тот сделал соответствующее лицо.
— Враг не дремлет, герой. Враг ежеминутно, ежесекундно испытывает нас на прочность, выискивая слабые места в обороне и нанося удары в самые чувствительные и ранимые участки нашего общества.
Комендант понизил голос.
— Сводка за истекшие сутки. Зарегистрировано семь тысяч девятьсот тридцать два случая вынужденных покупок, шестьсот шестьдесят пять случаев кражи личного времени в особо крупном размере и три тысячи восемьсот пятьдесят четыре случая кражи оного в мелком, а также шестьсот шестнадцать случаев невозврата, восемь из которых — летальные. В связи с чем объявляю минуту молчания! — заключил он.
Комендант попытался встать и даже опёрся руками о стол, но вставать было нечему. Зет понимающе кивнул, давая понять, что порыв прочувствован.
Когда минута истекла, комендант обрушился в кресло и продолжил:
— Ваша сегодняшняя задача — патрулировать одиннадцатую, двенадцатую, восьмую и девятую улицы. Иначе говоря, — комендант с тщательно скрываемым презрением посмотрел на Зета, — ездить по кругу, смотреть в два и действовать согласно обстоятельствам, но по Уставу. Вопросы есть?
— У матросов нет вопросов! — бодро отозвался Зет.
Комендант испуганно обернулся.
— У каких матросов? — тихо спросил он, снова поворачиваясь к Зету.
— Поговорка, сэр! — бодро отчеканил Зет. — У человеческих особей означает полное слияние с задачей.
— Очень хорошо, — сухо кивнул комендант. — Закатайте рукав.
Зет повиновался. Комендант достал из стола шприц и вкатил Зету укол.
От иглы вверх по руке стало стремительно расползаться матово-серое пятно. Зет знал, что через минуту он будет такой весь, включая одежду, белки глаз и слизистые оболочки, — служащего Очистки трудно не заметить в толпе.
Неизвестно, было это побочным и безобидным психологическим эффектом или же инъекция и впрямь содержала какие-то добавки, но вместе с цветом служащие Очистки неизменно обретали дополнительный набор крайне положительных качеств. Набор у всех получался разный. Зет, к примеру, после инъекции начинал ощущать себя гораздо храбрее, сильнее и благороднее, чем до неё. И гораздо честнее. Не раз и не два, порозовев ввечеру обратно, он готов был грызть от досады локти, вспоминая упущенные днём возможности.
Комендант между тем уже протягивал Зету очиститель.
— Клянёшься ли ты, солдат, использовать очиститель только на благо города?
— Клянусь.
— Клянёшься ли ты, воин, не использовать очиститель там, где можно его не использовать?
— Клянусь.
— Клянёшься ли ты, защитник, использовать очиститель там, где нужно его использовать?
— Клянусь.
Комендант вздохнул и нехотя расстался с оружием.
— Удачи.
Он отдал честь. Зет поспешно вернул её коменданту, кивнул и вышел из комнаты. Вахтер, подперев голову руками, глядел в одну точку и тоскливо гудел:
«…Где в масляных реках железные рыбы,
Где в небе плывут алюминия глыбы,
Где плещется грозно кислотное море,
Где ветер рвёт кожу с костей на просторе,
Где красное мясо сгорает дотла,
Лишь только восходит двойная звезда…»
Зет молча прошёл мимо. Вахтер даже не повернул головы.
Той уже был готов. Матовый, серый и безликий, он терпеливо ждал недостающей детали — водителя. Что-то в нем было… Зет присмотрелся и вздрогнул: на заднем кресле определённо сидел мертвец. Серый, как все служащие Очистки при исполнении, но мёртвый. По какой-то причине сложного химического свойства белки глаз у повара не прокрасились, оставшись грязно-желтыми. Смотрелось это чудовищно. Зет достал из бардачка старые очки и надел их на повара. От того уже ощутимо попахивало: искусственная плоть, вспомнилось Зету, разлагается быстрее обычной.
— Отличный денёк, — кивнул себе Зет, тщательно пристёгивая повара ремнём безопасности. — Пятидесяти кредитов как не бывало, и это ещё без счета врачу. Уха тоже как не бывало, а вот мёртвый повар в машине — пожалуйста, тут как тут. Замечательно. Поехали, Той. И открой, пожалуйста, окна. Как ты сам тут сидишь — не понимаю.