Видел бы кто осеннюю дорогу между Малуксой и Виняголовом!.. Хотя лиственных вдоль неё прижилось не так уж много (преобладали сосны), но вся дорога была засыпана яркими опавшими листьями - верно, ветер постарался. Листья выглядели свежими, на них круглились капельки росы. Вокруг колоннами стояли смуглые сосновые стволы, зелёные их кроны, как живые, двигались в осенней синеве. А синева! Синева!.. Никогда небо не бывает таким синим, облака такими белыми, как осенью. И когда смотришь в небо сквозь ветки, оно как будто кружится над головой у тебя - или это у тебя голова от высоты кружится?..А когда порыв ветра вдруг занесёт в синий проём стайку берёзовых, осиновых или лёгоньких, тоненьких ивовых листьев, чувствуешь себя окрылённой и будто летишь сама... И этот золотой песок на буграх вдоль дороги, и седой кудрявый мох на них, и змееподобные корни, выступающие из земли; точно сосны решили устроить прогулку по лесу - они вытаскивают свои диковинные ноги из песка, вот-вот шагнут и пойдут рядом с тобой по дороге... Между тем в синий проём над тобой вплывает огромная гора облаков, слепленная из белоснежных пузырей; она зарывается в такую высь, в такую высь - аж жутко... Мы же с Кириллом, два маленьких человечка в шинельках - Кирилл в серой пехотной, я в чёрной морской - несём свои рюкзаки на спине по волшебной этой дороге, как будто вокруг ничего не происходит.
Вот мы так бредём, бредём - и дошли до кладбища, о котором я вам уже рассказывала. И вдруг смотрим - вот так находка! Под еловой лапой валяется корзинка из луба, плетёная такая, настоящая корзинка грибника! Почему она тут валяется, понятно: рядом на земле стоят две бутылки из-под "Московской", пустые, разбросана яичная скорлупа и фантики от карамелек. Кто-то, видно, поминал-поминал, да и забыл про корзинку. Видно, не больно она ему (или им) нужна была... А надо сказать, мы с Кириллом до того грибами не интересовались. То есть, Кирилл вообще ими не интересовался, а я просто ничего в местных грибах не понимала: я ведь в Ленинград с юга приехала. У нас там в те годы грибников не много водилось, вот и некому было натаскать меня на грибную охоту.
Я как увидела эту корзинку, брошенную вот так, сиротливо - так она мне понравилась, так понравилась!.. Хоть у неё ручки не было, а вместо ручки такой жгутик из тряпочки Но сама корзинка мне ужас как приглянулась! Кирилл говорит: брось, зачем она тебе, такая калечная? А вот полюбилась, и всё тут - не знаю, почему. Может быть, именно за то, что калечная и брошенная. Кирилл говорит - ладно, нужна, так бери. Только сама с ней и носись. Ну и понесу, подумаешь! Весу-то в ней...
Однако, как позже выяснилось, это была не просто корзинка, а была это для меня находка знаковая. Глас Фортуны, так сказать. Прозвучал этот глас во всю мощь на другой день, ближе к вечеру, когда мы уже возвращались к железной дороге.
А в этот день я просто взяла корзинку, повесила её на руку, да и таскалась с ней, уву дура - "як цыган с пысаной торбой", сказала бы моя бабушка; зачем таскалась, сама не знаю.
Мы себе шли, шли по одной из тропинок, кабанов лесных встретили. Целое стадо с двумя взрослыми и штук пять поросят-подростков, у которых ещё, однако, полосы не сошли - то есть, детский окрас ещё сохранился.Кирилл велел мне не шевелиться и не болтать, пока они мимо не пройдут.Они прошли через тропинку, похрустели ветками и скрылись в лесу...Ух, вот здорово!.. И мы пошли себе дальше.
Выходя к болоту, мы вспугнули стайку уток. В ней тоже были двое взрослых, уточка и селезень, и утята-подростки. Детки выглядели совсем взрослыми, но слушались старших. У них там, у перелётных, в их стаях, дисциплинка - будь здоров! Им по-другому нельзя, у них пути далёкие и опасные.
(продолжение следует)