ДВОРИК ОБЕТОВАННЫЙ
История девятая
Часть первая.
Белла Николаевна.
Я не знаю, жива она или нет. Я вообще ничего о ней не знаю. Мой Яшенька лет пятнадцать назад случайно встретился с ней в Израиле. Она похоронила маму и осталась совершенно одна-одинёшенька… Миша, ты помнишь Беллочку Кисельман с мамой?
Что значит «эту сумасшедшую»? Миша, чтобы я так жила: у неё были такие потрясающие стихи! Сумасшедшие такие стихи не пишут… Я не помню ни одного стиха от Белочки, потому что они никогда и нигде не печатались. О, я слышу, что вы имеете мне сказать: стихи были бездарные, поэтому они не печатались. Сами вы бездарные, если так думаете. Беллочка была почти Есениным. Или даже нет. Она была почти Пушкиным! Она писала стихи на отдельных листочках бумаги и складывала их в огромную папку. А не печатала, потому что боялась, что у неё эти стихи украдут. Вы хотите послушать эту историю? Это грустная история и у вас наверняка навернутся слёзы. Зачем вам плакать? Ну, разве что вы хотите промыть глаза слезами…
Беллочка поселилась в нашем дворике в начале девяностых. Я очень хорошо запомнила её приезд: как-то вечером, в наш дворик заехал небольшой грузовичок. Следом ехало такси. Из такси вышла женщина, лет пятидесяти, в странной летней бежевой шляпке с цветами. Всё бы ничего, но была зима и шляпка с цветами выглядела как-то по-дурацки. За этой женщиной из такси вылезла другая женщина – по всей видимости, её мама. Первая женщина встала посреди двора и крикнула со всей мощью своего голоса:
«Уважаемые жители дворика! Среди вас есть мужчины, чтобы помочь двум одиноким женщинам занести мебель?»
Ой, что тут началось! Во всех окнах одновременно погас свет и стало тихо, как в морге. Ну, во-первых, это был еврейский дворик, а где вы видели евреев-носильщиков? Мужчины нашего дворика не понесли бы мебель, если бы их даже попросила сама королева Англии.
Во-вторых, еврейские женщины, как правило, очень ревнивы и намёк на одиночество расценили, как объявление войны.
Женщина в шляпке постояла ещё минут пять и опять закричала: «Я заплачу деньги!»
В окнах стали появляться мужские головы, но свет прежнему был выключен.
"Хорошие деньги!» - крикнула женщина. Во дворе появился Степан. Он встал возле дамы. Потом выполз мой Миша. Потом ещё пару мужчин вышли на призыв заработать "хорошие" деньги. Мужчины быстро перетаскали незатейливые пожитки странных дам и пришли за обещанными деньгами. Дама в шляпе раскрыла старомодную сумочку и, сверкая белозубой улыбкой, дала всем мужчинам про два рубля, объяснив им, что после покупки этой однокомнатной норы, два рубля для её – хорошие деньги. И ведь не поспоришь!
Пару дней их с мамой не было видно. Потом она снова появилась во дворике и также громко заорала: «Уважаемые жители дворика! Мы с мамой вас всех приглашаем на пироги!»
Так произошло наше знакомство.
Комната сияла чистотой и запахи свежевыпеченного теста неслись через весь двор, проникая в щели наших квартир.
Белла Николаевна Кисельман, так звали даму в шляпке, рассказала, что является не простым гражданином нашего города, а самой настоящей поэтессой, хоть и не признанной. Ещё она рассказала нам, что является обладательницей какого-то сертификата за изобретение какого-то театра. Такого театра, мол, нет в мире и изобрела его именно она. Правда бумажку нам не показала.
Мы тогда почему-то не обратили внимания на слова Беллы Николаевны, а зря. Именно из-за этого патента, будь он неладен, и произошла эта странная история, которая была бы очень смешной, если бы не была одновременно грустной. Мама Беллы Николаевны, Эсфирь Самуиловна, была женщиной какого-то знатного происхождения, как она нам рассказала. Из раскулаченных. Переехали они в наш дворик по обмену, поскольку имели огромный долг за пятикомнатные хоромы, в которых они жили до переезда. Женщины испекли потрясающие пироги с капустой и картошкой и рассказывали нам про свою жизнь. Мы слушали их, как буд-то смотрели кино.
Беллочка, то есть Белла Николаевна, на самом деле писала прекрасные стихи и болела театром. В первый же вечер нашего знакомства она продемонстрировала нам своё творчество. И если стихами мы заслушались, то её изобретение вызвало у нас, как бы это помягче-то сказать, недоумение.
Белла Николаевна вышла на кухню и появилась перед публикой в странном виде: на голове её блестела маленькая пластмассовая корона, на теле была трикотажная ночная рубашка розового цвета, а сверху, на рубашку, была надета накидка. Это были две сшитые свадебные фаты. Странный костюм завершали белые хлопковые носочки. Тапочки Белла Николаевна оставила у двери. Она подошла к магнитофону, нажала кнопочку и оттуда полилась песня «На недельку до второго я уеду в Комарово» в исполнении Игоря Скляра. Мы все уставились на Беллу Николаевну, которая начала танцевать странный танец. Она металась по комнате, как угорелая, цепляя всех своей накидкой из фаты, а когда зазвучал припев, женщина начала крутиться на одной ноге как балерина. Это при её-то формах! Весь припев Белла Николаевна производила впечатление на ошарашенную публику, а потом опять стала бегать по комнате. Скажу честно, я не очень поняла, за какую конкретно часть своего выступления она получила патент. И никто не понял. Все смотрели на немолодую женщину в формах и тоже не знали, что сказать. Когда закончилась песня, Белла Николаевна села на стул, ни капельки не задыхаясь, и спросила присутствующих «Ну?» Все сразу загалдели, что пора домой, поблагодарили за «чудесный» вечер и как-то потихонечку рассосались.
Мы с Мишей шли домой молча и на вопрос Яшеньки «Ну как?» сказали, что пироги были восхитительными.
«А что за музыка там играла?»
И вот тут мы с Мишей стали смеяться… Смеялись долго, до слёз, вспоминая фуэте Бэллы Николаевны в розовой ночной рубашке и белых хлопковых носочках.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
АРТИСТЫ ПОГОРЕЛОГО ТЕАТРА
Наши жидаковатые в прямом смысле аплодисменты Белла Николаевна, видимо, приняла за огромный успех. Не знаю, что она о себе думала, но через пару дней во всех близлежащих «сквозняках» появилось объявление следующего характера.
«Дорогие жители славного города Одесса! Если вы чувствуете в себе талант актёра или певца – вам сюда. Уникальный человек, режиссёр, поэт, танцор, Б. Н. Кисельман, имеющая мировую славу в изобретённом ей деле, набирает труппу в театр, который со временем таки станет «Большим драматическим». Прошу звонить по телефону и приходить на репетиции. Количество мест ограниченно. Будем выступать за приличные деньги. Преимущественно для иностранцев.».
Вот это «ограничено» и «приличные деньги» и подтолкнуло «актрис» из соседних дворов принять лестное приглашение Беллы Николаевны. В назначенное время к нам во двор стали стекаться странные личности. Пришла женщина с чехлом, похожим на чёрный мешок, в котором вывозят трупы. Нет, Миша, не труппу, а настоящие человечьи трупы. Миша, не морочь мне голову. Трупы – это когда женщина в чёрном и с косой. Нет, это не Белла Николаевна. Миша, ты что оглох? В чехле, как мы потом узнали, была гитара. Женщина казалась очень приличной на вид. Ей было тридцать лет и звали её Майка.
Познакомившись с Майкой поближе я поняла, что в труппу Беллы Николаевны она пошла не за деньгами и даже не за славой. Просто её творческая натура требовала простора и она решила себя попробовать в этом театре «На диване», как назвала его Белла Николаевна. Майка была замужем, работала учительницей математики и имела к тому времени двух симпатичных близнецов. Мужа Майки так никто и не видел и мы все думали, что он тоже слегка не в себе: позволить приличной женщине, маме двух, сыновей, учительнице играть в театре «На диване» способен был далеко не каждый мужчина.
Вторую актрису этого театра звали Леночка и она всегда приходила на репетиции со своей мамой Симой, несмотря на то, что к тому времени ей стукнуло 19 лет. Вы не поверите, но в этом еврейском театре Леночка танцевала индийские танцы. На вид эта славная девочка тоже слегка походила на индианку: длинные чёрные волосы, смуглая кожа и длинный носик, который абсолютно её не портил. Что портило эту девочку – так это её мама Сима. Когда-то эта женщина была редкой красавицей и работала в городском совете секретаршей. Потом она вышла замуж за моряка и оставила блатное место. Она занялась домом, родила Леночку, готовила обеды и ждала мужа с моря.
За годы Сима располнела, причём эта полнота ей совершенно не шла. Представьте себе грузную даму у которой грудь стояла параллельно полу, а из-под платья торчали тоненькие ножки. У Симы были две страсти в жизни: хождение по магазинам за дефицитами и её дочь. И если с дочкой всем всё было ясно, то вторая страсть Симу просто губила. Если Сима случайно натыкалась на водку, она брала десять бутылок. Если Симе повезло увидеть индийский кофе, то в очередь за ней уже можно было не становиться. А если выбрасывали копчёную колбасу, Сима брала такси, чтобы забить багажник.
Продавцы всех окрестных магазинов боялись Симу, как огня, ибо Сима скупала всё. Сима жила в шикарной квартире и её не интересовали кризисы, войны и мировая революция. Её интересовала только её единственная дочь и муж, который изредка бывал дома.
Когда Леночка репетировала, Сима иногда захаживала ко мне на чай и пару часов рассказывала мне о том, как она докатилась до такой сытой и счастливой жизни. Её рассказ привожу дословно. Рассказывала томным, певучим голосом, с ленцой, как женщина, которая никуда не спешит.
«Знаете, Берта Соломоновна, как трудно я живу! Вот представьте себе: встала утречком, пол протёрла, завтрак приготовила, подняла Леночку, покормила, проводила до школы, пришла домой, со стола убрала… Устала… Легла, поспала. Встала, обед приготовила, встретила Леночку (Этой девочке, на минуточку, 17 лет исполнилось к тому времени), покормила, посуду вымыла,… Устала. Легла, поспала. Потом встала, прошлась по магазинам, пришла домой, ужин приготовила, Леночку покормила, посуду убрала. Устала. Села посмотреть телевизор – заснула. Встала, постель расстелила, легла, а сна ни в одном глазу. Всю ночь верчусь, как белка в колесе…»
Миша, это я не мечтаю. Это я про Симку рассказываю.
Была ещё одна девушка, которая клюнула на это объявление. Звали её Соня. Соня решила, что она в этом театре будет читать стихи. Сонечка была совсем юной девушкой и собиралась в Израиль на учёбу. А перед поездкой решила проверить: она таки актриса или Б-г миловал?
Труппа была укомплектована и Белла Николаевна начала репетиции. Спектакль они решительно не ставили, поскольку спектакль предполагает хоть какой-то сюжет и пару-тройку мужчин. Решили делать концерт. Из окон Беллы Николаевны до нас доносились разные звуки: то « Не уходи, побудь со мною», и мы понимали, что это танцует в своих ночных рубашках сама Мадам, то индийские напевы и мы знали, что это Леночка под бурные аплодисменты своей мамы топчет пол босыми ножками, стыдливо прикрываясь настоящим сари, то мы слышали стихи, которые вкусно декламировала Соня. И только когда начинала петь Майка, во дворике становилось тихо. Не то, чтобы она так хорошо пела, но тембр её голоса был приличным и репертуар был хорошим. Еврейская Майка очень прилично пела русские романсы. Кстати, Соня оказалась самой умной. Она быстро поняла, что эта гоп-компания не для неё и, сославшись на отъезд, покинула почтенное общество.
Миша, что ты говоришь! Ну послушай себя, что ты говоришь!
Мой Миша назвал этих ненормальных "артистами погорелого театра на зелёном диване"...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОДГОТОВКА К ПРЕМЬЕРЕ
Недели через три, жителей нашего дома пригласили на первый концерт этого странного "Театра на диване".
Белла Николаевна назвала его просто: "Для души".
Поскольку это был коммерческий концерт, мы все заплатили по рублю, и рубль заплатила даже Сима.
При входе на табуретке восседала Эсфирь Самуиловна и продавала нам самодельные билеты, нарезанные из тетрадки в клеточку и подписанные от руки. На этих билетах даже был указан ряд и место. Например: диван, 2 место. Это было не самое почётное место, поскольку в первом ряду, перед диваном, стояли четыре табуретки и три стула.
В комнате нас было человек десять. Мы устроились, кто как мог, согласно купленным местам, и представление началось. Мы знали весь репертуар наизусть, поскольку лето, жара, открытые окна и замкнутое пространство дворика делало своё дело.
Начала концерт сама Белла Николаевна. Она вышла, как обычно, в носочках, короне и ночной рубашке, на которой висели две фаты. Под бурные аплодисменты она поклонилась почтенной публике и стала читать одно из своих стихотворений. Зал прямо-таки взорвался аплодисментами: и стихи были хорошие, и читала она их прилично. Потом вышла Леночка в сари, пышной юбке и станцевала аж три индийских танца. После каждого танца Сима вскакивала со своего почётного первого ряда и кричала «Браво, доця!». Танцевала Леночка правильно, прямо как в кино. Я очень люблю индийское кино и, бывало, когда в кинотеатре давали кино, Миша бежал пораньше в кассу, чтобы занять очередь за билетами. Миша, спасибо тебе, дорогой мой! Ты помнишь, как мы ходили в кино смотреть «Клеймо позора» или «Продавец мечты»? Да, Миша, хорошее было время… За двадцать копеек мы имели море удовольствия и океан слёз. Поэтому тогда, на премьере, глядя на танцующую Леночку, мне ужасно хотелось плакать. Но я сдерживала слёзы и кричала «Браво, доця» вслед за Симой.
Потом пела свои романсы Майка и тут уж я дала волю слезам… «Виноградную косточку в белую землю зарою»… Или «Белой акации гроздья душистые ночь напролёт нас сводили с ума!»… Невозможно слушать без слёз. Мишенька, помнишь, как ты сделал мне предложение именно под кустом белой акации? И я помню… Разве такое забудешь…
Так что Майке мы тоже хлопали и кричали «Браво!»
Потом настал черёд Беллы Николаевны. Она включила сначала «На недельку до второго», а потом перешла на «Не уходи, побудь со мной!» В конце этой песни она уселась на колени моему Мише и томно положила голову на его плечо. Скажу честно, мне это было не приятно. Я пару раз кашлянула и Белла Николаевна спрыгнула с моего Миши. Потом было чаепитие с пирогами и мы, удовлетворённые и обедневшие на два рубля, пошли по домам.
Незаметно для себя я стала понимать, мои хорошие, что без этой мешигас здесь, во дворике, было бы ужасно скучно. С утра она выходила во двор и делала зарядку. Вот скажи мне, Миша, она её на самом деле делала или поглядывала на наши окна? Мама мне говорила, что ты то ещё ходок, но возраст, Миша! Что ты мне можешь сказать, майн либе! Речь не о тебе, а о ней. Ты же знаешь, что если баба не захочет… Успокойся, Миша! Нет, ты не собака. Но я до сих пор думаю, зачем она делала зарядку во дворе? Я что, не видела, что если она выходила делать свою зарядку вечером, все мужчины прятались за шторами и подглядывали, как эта толстозадая сумасшедшая в трико выписывала свои фуэте вокруг клумбы?
Ну да ладно, прошло и прошло.
Репетиции шли полным ходом, поскольку намечался большой концерт в этом "а гройсе" театре.
Дело в том, что эта Беллочка была ужасно разговорчивой. И у неё были связи. Не спрашивайте меня, откуда они у неё были, но точно были. Она договорилась с какой-то фирмой, что если на экскурсию приедут иностранцы, то её небольшая труппа таки поможет им скрасить вечер. И вот наступил тот долгожданный момент, когда, как говорится, пришла пора собирать камни. То есть доллары. Какая-то Валентина Захаровна из этой фирмы пришла к Беллочке и сказала, что в нашу гавань вот-вот заглянет американский пароход и что американцы ужасно падки на украинскую экзотику. Знаете, что я думаю по этому поводу? Что если бы эта Захаровна знала, что театр «НА ДИВАНЕ» это всего-навсего концерт, а не бордель, то она бы ни за что не пошла на сговор с Беллой Николаевной. И если бы она знала, что украинской экзотики в русских романсах, индийских танцах и выкрутасах хозяйки театра нет, она бы сто раз подумала, тащить сюда американских моряков или поискать таки бордель.
Каким-то образом эти две чокнутые нашли друг друга, и наш двор стал готовиться к прибытию американцев.
Дело в том, что настоящих американцев до этого никто из нас не видел и мы таки представляли себе высоченных красавцев офицеров в шикарных белых кителях и белых фуражках. Ужасно красивых.
Мы вылизали дворик, повырывали сорняки из клумбы и проворная Белла Николаевна притащила откуда-то две пальмы в кадках. Откуда она их утащила – история умалчивает. Возможно, поспособствовала эта рыжая бестия Захаровна.
Наступил день настоящей премьеры. Вэйз мир, как нарядились все наши дамы! За день до премьеры Степан покрасил скамейки и старый стол, стоящие во дворе краской цвета детской неожиданности. На вопрос, почему именно этот цвет выбрал Степан, он ответил, что скамейки выкрашены под стать концерту. Мы не были уверены, что скамейки успеют высохнуть до приезда американских красавцев, и повесили листок, на котором чёрным по-белому было написано: "А оно вам надо?"
Актёры театра собрались за два часа до приезда моряков. Я знаю, зачем так рано, Миша? Переодевались, красились, Сима суетилась больше всех. Она заскочила ко мне на пару минут и сказала, что если среди этих красавцев кто-то обратит внимание на Леночку, Сима готова пожертвовать всеми запасами и даже своей мамой, и поехать в Америку.
Потом она спросила меня, как она выглядит в новом платье, я сказала, что как всегда, но не стала уточнять, как именно. Что там уточнять? «У какого модельера она шьёт лифчики?» - пронеслось у меня в голове? У нормального человека грудь восьмого размера не может выглядеть как две египетские пирамиды, устремлённые вершинами к небу. А вот платье мне даже понравилось, что кримпленовое платье Симы было чуть-чуть заужено к низу: её тоненькие ножки смотрелись даже как-то симпатично в этом варианте.
Сима побежала к Белле, а я осталась на балконе. Через минут пять во двор вышла Белла Николаевна и закричала в своей орущей манере:
«Берта Соломоновна! Вы не согласитесь спуститься к нам и поработать билетёром? Мама что-то плохо себя чувствует и я отправила её к подруге. Вы – человек порядочный и я рассчитываю на вашу честность!»
Когда тебе говорят такие слова – как не пойти! Я надела выходное платье, туфли, быстро сделала причёску и спустилась к Белле. Комната, где, собственно, и стоял диван, была украшена картинками с пальмами, кокосовыми орехами и бананами. Почему Белла Николаевна выбрала именно этот стиль я спросить не успела: в дверь позвонили три раза.
Я взяла самодельные билеты, встала на свой пост и открыла дверь…
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ПОСЛЕДНИЙ КОНЦЕРТ
То, что открылось моему взору совсем не соответствовало тому, чего мы все ожидали. Ни тебе белых кителей, ни фуражек, ни красавцев. На пороге стояла рыжая Захаровна в костюме учительницы, а за её спиной гнездились странные полупьяные матросы, добрая половина из которых была абсолютно чёрного цвета. Всего их было человек двадцать. С ними таки был один пожилой офицер, но он был невысокого роста, около метра шестидесяти, лысый и почти такой же пьяный, как и его подопечные.
Я прижалась к стене, пропуская эту гоп-компанию в комнату, и вообще забыла про билеты.
Нужно отдать должное самообладанию Беллы Николаевны: она вышла в своей ночной рубашке и накидке, в носочках, пластмассовой короне, бодрая и свежая, как огурчик. Моряки как-то сразу зааплодировала и стали о чём-то переговариваться на английском языке, причмокивая. Белла улыбнулась американцам одной из самых своих очаровательных улыбок и, сказав всем «Плиз», жестом пригласила их войти в комнату.
Когда гости прошли в непосредственно "зал", из кухни показалась Сима. Посмотрев на мои выпученные глаза, она тихо спросила: «Ну как, Берта Соломоновна, там есть подходящие для Леночки партии?»
Я не успела ответить, как в коридор вышла Захаровна и Белла.
«Деньги после концерта!» - сказала Захаровна и как-то недобро усмехнулась. «Приеду за этими через полтора часа».
Закрыв дверь, Белла повернулась к нам и прошептала Симе: «Сима, скажите Майке, чтобы спела «Капитана», она пойдёт за мной. А Леночка потом пусть танцует, что хочет».
Сима побежала на кухню. Я поставила табуретку возле двери в "зал" и тихонько присела. Мне бы бежать, Готэню, но что-то меня останавливало. «А вдруг им понадобиться моя помощь?» - пронеслось в голове. И я осталась… Это сейчас я понимаю, что если бы я тогда ушла, я бы сейчас не сидела и не рассказывала вам про этот ужас.
В этот момент в коридор вышел очень толстый матрос и одновременно с ним в коридор опять выползла Сима.
Увидев матроса, у которого штаны почему-то сзади были на шнуровке, Сима вздрогнула и попятилась обратно на кухню. Матрос улыбнулся Симе самой приятной из своих улыбок и стал что-то говорить ей. Сима прижалась к стенке и вытаращила глаза. Дело в том, что Сима ни одного слова не понимала по-английски. «Чего он хочет?» - спросила она меня заплетающимся языком. Американец опять что-то сказал и дыхнул на Симу перегаром.
Интеллигентная Сима молча взяла себя в руки, подвела его к туалету, включила свет и сказала: «Сцы давай, пьянь!»
«Ноу! Дринк! Ай вонт ту дринк!» - американец всё ещё пытался договориться с Симой.
«Симочка, он хочет пить. Дринк – это пить по-нашему»,- перевела я ей пожелания матроса со странными штанами. Сима повела его на кухню, я пошла за ней. Сима включила кран и на чисто английском языке сказала: «Дринкай давай, а то я хочу посмотреть концерт».
Американец посмотрел на воду, потом на меня и опять остался не доволен Симочкиным предложением. «Но вотер! Водка!»
Слово «водка» Симе переводить было не нужно. Она сделала "руки в боки", взметнула грудь ещё выше и пошла на бедного матроса. «Водку тебе, зараза американская! Я тебе сейчас дам водку!» Дальше интеллигентная Сима сказала такие слова, что американец всё понял без перевода. Он выскочил из кухни и побежал в комнату.
Сима посмотрела на меня и спросила: «Я не понимаю, что здесь происходит?». Возможно, она бы сказала ещё что-то, но мы услышали щелчок магнитофона, бурные аплодисменты, улюлюканье и из колонки понеслось «Не уходи, побудь со мной»…
Мы с Симой прямо-таки рванули в комнату. Когда Сима увидела эту компанию, она остолбенела, потом побежала а кухню, открыла окно и решительно сказала всем нам «Нужно прыгать!»
Майка уронила гитару, Леночка схватила маму за платье, мне стало плохо с сердцем. «Симочка, вы разобьётесь», - сказала я ей.
«Они сейчас нас всех изнасилуют, вы что не понимаете? Мы с вами очень лёгкая добыча для них!» - шёпотом произнесла Сима и задрала ногу. Зауженное к низу платье сказало ей «Нет, Симочка, так просто ты отсюда не уйдёшь!»
«Мама, что там такое?» - спросила Леночка дрожащим голосом. Майка заплакала: дома её ждал муж и двое детей. Она была совсем не готова к такому сюжету. Я поняла что нужно спасать положение и брать огонь на себя.
«Сима, закройте форточку, вы в неё не пролезете»,- скомандовала я. «Пойду посмотрю, что там происходит и доложу обстановку».
Я тихонько прокралась в комнату и увидела, что Белла Николаевна уже приступила к фуэте. Она так долго кружилась в своей фате, что это не могла не вызвать уважение у зрителей. Они что-то закричали и зашлись в аплодисментах. «По крайней мере, на её честь никто не покушается», - подумала я и в этот момент на последних словах песни «не уходи, побудь со мной», Белла Николаевна плюхнулась на колени к плюгавому офицеру, то есть проделала тот же фокус, что и с моим Мишей. Офицер от неожиданности оцепенел, а толпа взревела в голос.
Я побежала на кухню. Сима слышала взрыв аплодисментов и опять открыла окно. «Надо прыгать» - произнесла Сима и поставила табуретку.
В этот момент на кухню ворвалась взмокшая Белла Николаевна и видя нашу некую растерянность сказала: «Вы чего испугались? Они всё же цивилизованные люди и платят долларами. Майечка, ваша очередь! «Капитана», плиз!»
Убитая Майка взяла в руки гитару и пошла, как на эшафот. Песню можно было бы назвать провальной, если бы ни чутьё Беллы Николаевны. Вы не поверите, но американские матросы знали эту песню. Майкин голос потонул в их пьяных голосах. Мы с Симой и Леночкой высунули головы в комнату и увидели такую картину маслом: посреди комнаты стояла Майка с гитарой, а вокруг неё раскачивались в круге матросы и пели «Captain brave, captain brave,
Give a smile, sir…»
После последних аккордов опять последовал взрыв аплодисментов и Майка, чуть живая, покинула сцену.
Удивительно, но Белла Николаевна чувствовала себя прекрасно! Это был её звёздный час! Это была её минута славы! Она была звездой! Она была недосягаемой!
Настал черёд Леночки. Она выползла в своём сари и… «Не тряси грудью» - завизжала Сима. «Они поймут это как призыв, доця!»
Белла Николаевна Схватила Симу и уволокла в кухню. Я хотела побежать за ними, но понимала, что не могу оставить Леночку с разгорячённой толпой пьяных американских матросов. Я смело вошла в комнату со своей табуреткой и грозно села, всем своим видом говоря: «Только попробуйте!» Леночка станцевала свой танец безупречно. Моряки зашлись в восторженном экстазе, и тут опять показалась мадам. Она вышла на середину комнаты и встала в ожидании тишины. Матросы уловили её настроение и расселись по своим местам. Белла Николаевна обвела всех очаровательной улыбкой и произнесла фразу, от которой мене тоже захотелось прыгнуть в окно.
«Зе енд!» - сказала Белла Николаевна и добавила: «Мани, плиз!»
Толпа ошарашенно сидела и глазела на ненормальную бабу в ночной рубашке и короне. От неожиданности они не знали, что делать. В их взглядах читался вопрос: «Подождите, как это «зе энд»? Когда мы приступим к главной части этого концерта, к тому, зачем мы пожаловали?»
В комнате повисла напряжённая тишина и в этот момент из кухни раздалось Симкино «Надо прыгать»…
Бэлла Николаевна угрожающе посмотрела на притихшую толпу и повторила «Зе енд! Мани плиз!» Потом подумала и добавила «Полиция!»
Слово «полиция» как-то им не очень понравилось, они переглянулись и вытащили деньги. Старший собрал и принёс кучу долларов Белле Николаевне. Та, ничуть не смущаясь, взяла эту кучу, посмотрела на меня и твёрдо произнесла: «Раздайте им билеты, Берта Соломоновна! Пусть не думают, что их здесь обманывают!»
Я молча взяла стопочку нарезанных из тетради в клеточку билетиков, на которых от руки было написано «Театр на диване, цена 1 рубль", и выдала каждому выходившему моряку…
Если вы думаете, что на этом всё закончилось – ошибаетесь. Рыжая Захаровна сказала, что заедет за ними через полтора часа, а с начала концерта прошло от силы полчаса. Моряки вышли во дворик и остановились в нерешительности. Они не знали, куда им идти и что делать. Белла Николаевна имела их в виду. Она считала деньги и раскладывала их на три кучки. Потом она вышла на кухню, где в полном молчании сидела труппа и положила на стол три кучки долларов.
«Ну! Вот и наш первый заработок» - гордо произнесла Белла Николаевна. Майка вздрогнула, с отвращением посмотрела на эти кучи и сказала «»Спасибо, мне не нужно».
Леночка тоже отказалась от зарплаты и только Сима решительно взяла Леночкину кучу и сказала: «Ну и дуры. А я возьму. У меня издержки. Я платье порвала, пока на подоконник лезла».
«Следующий концерт через неделю. Играем для французов», - твёрдо произнесла Белла Николаевна и Майка зарыдала в голос.
«Ничего, деточка. Это только в первый раз страшно» - успокоила её Белла Николаевна.
Мы ещё целый час прятались у Беллы Николаевны, поскольку американцы спокойно расселись на покрашенных скамейках и ждали Захаровну. Когда рыжая пришла, они встали со скамеек и мы с ужасом заметили, что все их штаны и спины были в полосочках цвета детской неожиданности…
Продолжение:http://proza.ru/2021/02/07/1953