36
В январе 1918 года выделением 10 уездов восточной части Пермской губернии большевиками была образована Екатеринбургская губерния с центром в городе Екатеринбурге. Площадь вновь образованной губернии составляла 189400 км.2 с населением – 1970000 человек. 31 января 1918 года вышел Декрет Советского правительства о национализации крупной промышленности, в том числе больших предприятий Нижнетагильского горного округа.
Руководство всеми салдинскими заводами теперь перешло в руки Президиумов заводских комитетов. Первым директором Верхнесалдинского чугуноплавильного завода был назначен революционер, рабочий мартеновского цеха Павел Иванович Углов, член Волостного совета. Для защиты Советской власти в городе формировались отряды Красной гвардии, в основном из рабочих завода.
***
На Урале вместе с календарной зимой ушли и снежные февральские метели. Начало марта было тихим и солнечным, но суровые уральские морозы не желали отступать, особенно лютуя по ночам. Деревья покрылись слоем белого пушистого инея, и стояли важно и молчаливо по утонувшим в сугробах обочинам дорог. Плотный, слежавшийся за долгую зиму снег, искрился и переливался на весёлом мартовском солнце всеми цветами радуги. В прозрачном утреннем воздухе, несмотря на холодную погоду, уже чувствовалось приближение весны.
Костя в овчинном полушубке, в подшитых валенках и заячьей шапке с ушами, завязанными на подбородке, ехал на лошади, запряжённой в сани, через замёрзший пруд от завода к Береговой улице, в сторону отцовского дома. Снег скрипел и рассыпался множеством мелких переливающихся искринок под обитыми железом, берёзовыми полозьями саней. Шапка и высокий воротник овчинного полушубка, а также ресницы и брови Кости покрылись белым прозрачным инеем. Он сидел на санях, уткнувшись носом в меховой воротник полушубка, временами подгоняя вожжами и так резво бегущую лошадь. Костя задумался о чём–то важном, лицо его было серьёзным и сосредоточенным.
Он возвращался домой с собрания городского Совета, на котором было принято решение отправить на дутовский фронт отряд красногвардейцев в количестве 30 добровольцев. Половина из них были члены буквально на днях созданного в Верхней и Нижней Салде Социалистического Союза рабочей молодежи. Командиром их отряда был назначен Маслов Матвей Петрович, рабочий прокатного цеха завода, большевик с 1917 года и член исполкома Верхнесалдинского волостного совета.
Костя был назначен его заместителем. Он ехал домой, чтобы собраться в дорогу и сообщить своим родителям о срочном отъезде на фронт. Поезд с отрядом уходил днём с городского вокзала на нижний Тагил, где должен был комплектоваться батальон Красной гвардии. По дороге домой Костя ещё успел заехать в школу к Анастасии Каличевой, чтобы попрощаться с ней. В последнее время он часто встречал её после работы и провожал до дома, но в дом никогда не заходил, несмотря на холодную погоду, видимо стесняясь её родителей. Анастасия пообещала, что обязательно придёт проводить его на вокзал.
Анастасия в целом хорошо относилась к Константину и благосклонно принимала его ухаживания. Но их отношения были скорее чисто дружескими, можно сказать детскими, а на самом же деле Настя была влюблена в старшего брата Кости, хотя он был женат и не догадывался об этом. Настя видела, что Павел не замечает её и относится к ней всего лишь, как к сестре своего друга. Она знала, что он любит свою жену Варвару, но ничего не могла с собой поделать. Настя постоянно думала о нём, искала любой повод, чтобы его увидеть. Даже проводить Костю она была рада, может быть неосознанно, ещё потому, что, скорее всего, встретит на вокзале Павла, будет стоять рядом с ним и о чём–нибудь разговаривать.
Костя подъехал к родительскому дому. Под окном его встретил Павел. Он скинул с себя шинель, которая лежала на лавке у ворот, и колол дрова. Бесформенная куча наколотых им поленьев возвышалась рядом с ним на снегу. От Павла на морозе шёл пар, ему было жарко от работы, и слипшиеся, влажные от пота волосы, у него на голове покрылись инеем. «Здорово, брат! Чего это ты разделся, вроде не шибко жарко» – поздоровался Костя с братом, слезая с саней. «Здравствуй Костя. Так ты всё на собраниях сидишь, вот и замёрз. Возьми, топором помаши, глядишь и согреешься» – ответил Павел с иронией в голосе, протягивая брату свой колун.
«Некогда мне топорами махать, есть дела и поважнее. Уезжаю я сегодня днём на фронт, Паша. С атаманом Дутовым воевать будем. Ты бы тоже, Павел, как–то определился, с кем ты? Если возле жены отсидеться думаешь, то ведь не получится. Ты сам мне когда–то говаривал, что лучше погибнуть в поле, чем в бабьем подоле. Теперь, брат, кто кого – или мы их, или они нас» – решительно заявил Костя.
«Я уже давно и определился и навоевался вдоволь. Это тебе в новинку, на войну не терпится попасть, а зря, хорошего там ничего нет. Полковника Дутова Александра Ильича с его казаками я в боях видел ещё в Галиции. Лихие вояки, надерут они вам задницу, как с добрым утром. Только людей попусту положите» – уверенно ответил Павел.
«Может он для тебя и Александр Ильич, а для нас – контра недобитая, но мы этого зверя добьём, уж будь уверен. Ладно, пойду я, собираться уж пора. На вокзал меня отвезёшь?» – спросил он у Павла. «Конечно, отвезу, провожу, как положено. Ты всё же мне брат, хоть я на тебя за тестя и в обиде. Да ладно, как мои солдаты на фронте говаривали – «кто старое помянет, тот одноглазым станет». Пойдём в дом, а то я что–то уже замёрз» – предложил Павел.
На вокзале собралось много народу. Пришёл в полном составе красногвардейский отряд под командой Александра Голованова, который к этому времени насчитывал более 120 штыков. Маслов с Костей построили своих добровольцев в два ряда перед вагоном поезда, стоявшего у перрона. Духовой оркестр играл поочерёдно, то марш «Прощание славянки», то «Интернационал». После короткого митинга красноармейцы начали прощаться с родными и заходить в вагон, выделенный специально для них.
Костя подошёл к брату и, пожав Павлу руку, произнёс: «Прощай, брат! Раньше всё я тебя на фронт провожал, теперь довелось и тебе меня проводить. Не поминай лихом, надеюсь, что ещё увидимся. Мать с отцом береги». «Удачи тебе, Костя. Здесь всё будет нормально, не волнуйся» – простился Павел с братом. Затем Костя нерешительно приблизился к Анастасии, пришедшей его провожать, и вдруг неожиданно, не говоря ни слова, крепко обнял её и поцеловал в щёку. Она отпрянула от него и со смущением на покрасневшем лице посмотрела на Павла. К ним подошёл Александр Голованов. Они обнялись с Костей и пожали друг другу руки. «Прощаться даже не буду, Костя! Бей казачью контру, не жалей. Скоро встретимся. Мы тоже долго здесь не задержимся» – заверил он Константина.
Оркестр заиграл «Прощание славянки», и поезд, дав прощальный длинный гудок, тронулся с места. Провожающие что–то кричали, заглядывая в окна вагона, и махали руками вслед красноармейцам, уезжающим на фронт. Павел подошёл к Анастасии и спросил у неё: «Что Михаил пишет? Где он сейчас?». «Последнее письмо от Миши пришло ещё в августе 1917 года из Бердичева. Он, кажется, там служил адъютантом в штабе Юго–Западного фронта. С тех пор никаких известий от Михаила мы не получали» – обеспокоенно ответила Настя.
«Не нужно так беспокоиться, Анастасия. На войне так часто бывает, что написать письмо и некогда, и не о чем, да и почта работает из рук вон плохо. Хорошо зная Михаила, я так думаю, что с ним всё будет нормально. Вы домой? Я могу вас подвезти, если не побрезгуете поехать на моих санях» – добродушно улыбаясь, предложил Павел. «Спасибо, не откажусь и не побрезгую. Вы меня, очевидно, Павел Николаевич, за какую–то фифу считаете. Думаете, что я на санях никогда не ездила? Да сколько вам будет угодно!» – с улыбкой ответила Анастасия.
Павел подхватил её под руку и они, выйдя с вокзала, подошли к его лошади, запряжённой в сани, на которой он привёз Костю на вокзал. Павел посадил Настю в сани, и они поехали по направлению к их дому. Настя сидела на санях, за спиной у Павла, и чему–то радостно улыбалась.
http://proza.ru/2019/09/30/58