— Случайности, случайности… Или детерминизм?.. Не вся ли жизнь — случайность? Случайно зачат… Мать презирает отца, она наверняка хотела сделать аборт, но в последний момент случайно раздумала… Случайно я дожил до моего рождения, несмотря на резус-конфликт. Случайно не загнулся от гриппа… Мишка, не слишком ли много случайностей?! Вся жизнь — случайность! На плоту среди волн Тихого океана случайно приснился самый прекрасный сон… Случайно не погиб от переохлаждения, случайно попал на корабль.
Мишка молчит. Он знает, что спорить со мною бесполезно. Мы гуляем с Мишкой по больничному парку. Никого вокруг нет, потому я громко говорю и яростно жестикулирую.
— Мишенька, я совершенно случайно выскочил из толпы свободолюбивых бунтарей, случайно нарвался на подлого йога. Случайно встал на голову, пусть перед этим десятки раз вставал, но именно в тот раз, случайно… Теперь — случайно вся жизнь насмарку.
— Помнишь, как мы случайно встретились?
— Помню… — я растянулся на пожухлой траве больничного парка, расслабленно глядя на проплывающие облака.
Случайно рядом затарахтел бульдозер. Пришлось идти в палату, к счастью, почти никого там случайно не оказалось. Все греются на осеннем солнышке.
— Что, студент, слишком ярко светит солнце? — это новый пациент, его положение чуть лучше, чем у меня в начале болезни. — Разве я не погрелся на солнышке, если бы… — мужчина беззвучно зарыдал.
— Моё положение было трикрат хуже вашего. Вот — выкарабкался.
— Я выздоровею? — мужчина с надеждой посмотрел на меня. — Я же совсем молод — сорока нет. Маленькая случайность, и вот: я почти покойник! Всё думаю: достаточно мимолётного взгляда по сторонам — я бы не оказался под машиной, вовремя заметил бы её. Но лишь доля секунды и миллиметр отделяли меня от верной смерти! Да что я про себя да про себя: все мы во власти случайных секунд…
— Да-да, я тоже в рабстве случайностей, мимолётные случайности пригвоздили меня к больничной кровати, как безжалостные руки энтомолога букашку. Да, видать, кривые руки были у того энтомолога: я вырвался из лап смерти! Тоже думаю: мимолётное движение мысли в иную сторону загнало бы меня в могилу. Прихотливая случайность спасла меня от неминучей смерти! Вот и думай: раб я ничтожного броуновского движения мимолётных мыслей, или человек — это звучит о-го-го!
Медсестра пришла ставить новенькому укол, я с радостью покинул палату и до ужина гулял по больничному городку, наслаждаясь последним солнечным теплом. Хотел вернуться, так вжился в образ учителя жизни.
После ужина растянулся на скрипучей кровати и быстро бы заснул, но пришли весёлые картёжники. Они бурно обсуждали стрельбу на каком-то концерте — видик успели посмотреть, то ли и мне махнуть в видеосалон, что ещё остаётся делать?
Видеосалон открыт, но фильм только что начался, с первого взгляда ясно, что примитивный ширпотреб! Пришлось опять гулять по парку, благо, погода делает рекорды осеннего тепла. Да и трактор теперь тарахтел где-то вдалеке.
Вечером вернулся и сразу бухнулся на постель. Мужики так же играли в карты и обсуждали фильм про стрельбу в концертном зале.
Утром проснулся в волнении задолго до рассвета: приснился сон. Ничего особенного, но вызвал необычайный душевный трепет. В палате темно, лишь уличные фонари освещают стены. Лежу, откинув одеяло, пытаюсь восстановить выпавшие из памяти лакуны сновидения.
С волнением переживаю ночное видение. Иду к величественной горе. Цель — вершина, как на той картине Каспара Давида Фридриха. Тропинка заканчивается у подножия горы. Смело иду по заросшей кустарником каменистой осыпи.
В начале подъёма понимаю: путь тупиковый, впереди, в просветах между деревьями, непреодолимая стена, её-то снизу я не увидел. Возвращаюсь к подножию, чтобы взять левее: там подъём надёжный, даже видна пусть неверная, но тропка. Скоро тропинка теряется среди валежника. Валежник делает дальнейший путь невозможным.
Спускаюсь вниз, даже отхожу на сотню метров назад — наметить путь к вершине. Но это невозможно, потому как деревья создают сплошное непрозрачное покрывало.
Иду по наитию: туда, где здесь-и-сейчас ясен путь. Но на высоте двух сотен метров путь преграждают скалы, обойти их можно, лишь спустившись на сотню метров. Можно напропалую — по скалам, да наверх, но можно шею свернуть.
Возвращаюсь, как видно, не зря: передо мною удобный пологий подъём. И даже утоптанная тропинка. Но на высоте трёхсот метров новое непроходимое препятствие: бастионы камней. Вот где от любого врага оборониться можно! Приходится спускаться на полторы сотни метров, снова по наитию угадываю путь.
Похоже, передо мною верный путь… Если нет? — долго ли вернуться и начать заново.
Сон этот почему так меня взволновал: это же метафора жизни, вернее, метафора пути жизни, как если бы была возможность начать всё заново. Вот передо мною путь — не жизнь, а черновик жизни. По-детски глупо мечтать об этом. Зато как приятно утешить себя пусть в мечтах…
Вдруг понимаю… решаю? — вершина и путь к ней — это не жизненный путь, а путь поиска истины… Что есть истина? Только не сумма знаний. Это нечто более высокое! Например, так прожить жизнь, чтобы в наивысший момент напряжения сил воскликнуть: мой путь есть жизнь и истина!
Ну так жизненный путь и путь поиска истины должны совпадать? Или в конце концов совпасть, соединиться!
После уколов сразу вышел гулять. Любимое времяпровождение — прогулки по аллеям больничного парка. Подальше от неврологического корпуса, потому что… думаю не про сегодняшний сон, а про жёлтый цвет, ну что про него думать?
Навстречу идут две женщины, громко судачат. Одна в застиранном больничном халатике, другая — никак собралась в театр. Я так и думал бы про жёлтый дом, но слух вычленил три слова: экстаз… агония… реванш…
Вмиг насторожился. Из разговора женщин понял: на концерте какие-то придурки устроили пальбу.
Петарды, что ли? Не на том ли концерте?
У незнакомых тёток расспрашивать не хотел. Ну порезвились-постреляли салаги. И что?!
— Представляешь, Маша, под самый конец выступления эти идиоты как начали стрелять из автоматов по зрительному залу, очередями, очередями. Вы хотели потехи? Получайте! — кричали придурки.
Женщина в больничном халате рассмеялась:
— Ну артисты! Хорошую потеху для публики придумали!
— Какая потеха!? Ты в своей больнице совсем отстала от жизни! Автоматы-то были настоящие — боевые! Стреляли реально боевыми зарядами!
— Ка-ак! Прямо со сцены? Куда милиция смотрит?
— Милиция сама разбежалась, да и было там всего несколько участковых с игрушечными пистолетиками.
— С игрушечными?
— Нет, пистолеты были настоящими, но что пульки против боевых автоматов Калашникова? Народу много полегло. Человек пятнадцать, раненых много. Подробностей не знаю. Но весь город гудит об этом. Ладно, выздоравливай! На работу бежать пора! У меня сегодня три лекции да пара семинаров в университете. Кстати, Маша, раньше даже незначительное по нынешним меркам происшествие вызывало небывалый резонанс — все только и говорили о нравах. А тут — расстрел зрителей со сцены. И будто пустяк какой — настолько людей приучили к жестокости, что ты вот даже ничего не слышала.
— Мне простительно: я вчера только пришла в себя после операций.
— Понятно… Но всё же настолько людей приучили к криминалу…
Смотрю вслед убегающей женщине. Хочу бежать за ней, хоть что-то выведать: я мог быть там! Уж я бы точно попал под шальную пулю!
Весь город гудит… Почему в больнице ничего не слышно? Но я сам удаляюсь от “досужих” разговоров. Вот про какую стрельбу говорили вчера мужики в палате…
Пусть я почти мертвец с моей болезнью! А так лежал бы уже в гробу, травка бы успела вырасти.
Капризы случая: меня выдавили из толпы. Не случись этого, лежать мне на кладбище… Пытаюсь восстановить в памяти тот день… очередь-осьминог… парень полез по головам… Я его ка-ак за волосы — и вниз головой, в толпу… Стало так тошно, что убежал подальше от людоедской толпы бунтарей. Зато угодил в сети. Надо же: всегда смеялся над всем религиозным и одурманивающим — и вдруг попал в сети не к кому-то, а в секту к сумасшедшим йогам! И так влип, что стал, как идиот, листовки прохожим раздавать, лотосы ногами плести, на голове стоять. Вот и достоял — чуть не помер!
Вернуть бы назад какой-нибудь момент моей жизни… размечтался! Но маховик мыслей запущен.
Какой момент вернуть? Какую точку отсчёта альтернативной жизни выбрать?
И так уж серьёзно я стал мечтать. Вроде, игра, мысленный эксперимент: что было бы, если бы… Но так он закрутил меня, что всё свободное время стал грезить.
Что ещё делать? Не в карты же играть! Читать? — Не в форме. То, что раньше читал запоем, теперь словно сквозь чащу продираюсь. Быстрее бы мама Пушкина принесла…