Гомосексуальный роман. 4 часть

Григорий Начальный
Как-то Света позвала нас на выставку. Для нее это было важное событие, выставлялся кто-то из ее знакомых. Я в арт-тусовках предпочитал не участвовать, но в этот раз пошел. Макс остался в мастерской, и Свете было приятно, что пришли хотя бы мы с Аней.

В зале, где перед открытием выставки началась небольшая презентация, набилось человек двести. В какой-то момент мне стало не по себе в душной толпе, и я решил выйти. Я стал оглядываться по сторонам в поисках наиболее незаметного пути к выходу. И тут я заметил, что среди посетителей и гостей выставки есть один человек, от одного взгляда на которого меня начинало трясти. Это был тот самый генерал, с которым мне довелось встретиться во время моей срочной службы. Я решительно протиснулся сквозь толпу, и вышел на улицу. Когда я увидел его здесь, рядом, мне стало совсем нечем дышать. Продышавшись, и немного успокоившись, я вернулся, и сделав вид, что не замечаю его, прошел неподалеку.

От него так же не последовало никакой реакции. Презентация закончилась, началась выставка, брожение народа туда и сюда. Люди ходили по залам, мы с женой обошли все по два раза, но его я больше не видел.

Выставка была на выходных, и уже в понедельник вечером произошло нечто, чего я так или иначе ждал.

У моего подъезда в шесть часов вечера (время, когда в будний день я обычно возвращаюсь с работы) приостановилась черная иномарка.
Когда я подошёл к дому, мне навстречу вышел довольно респектабельный мужчина лет сорока, и обратившись ко мне по имени и отчеству, попросил проехать с ним.

Я закинул рюкзак домой, сказал Ане, что мне нужно повидаться с армейским другом, который у нас в городе проездом, и что вернусь через два часа.

В машине респектабельный мужчина беседовал со мной на общие темы, как ни в чем не бывало.
Потом высадил возле дома на Котельнической набережной, назвал номер домофона, этаж и номер квартиры, где меня ждут. А сам поехал дальше по своим делам с водителем.

Я вошёл в подъезд, поднялся на двенадцатый этаж, остановился у приоткрытой двери квартиры. Я не стал звонить, и просто вошёл.

Немного помедлив, прошел вперёд, и оказался на кухне. Там было чисто и аккуратно, хотя были заметны следы того, что здесь недавно ужинали, кажется, на плите стояла подогретая еда.

Возможно, мне так показалось, потому что в квартире приятно пахло съестным. Я вышел из кухни, прошел несколько шагов по коридору, вошёл в салон.

Он сидел прямо напротив входа, в кресле, положив ногу на ногу, одетый в серый спортивный костюм, сшитый из дорогой, немного переливающейся на свету ткани.
Я задержался лишь на секунду, и, сделав пару шагов вперед, снова остановился.
Он листал журнал, но взгляд был устремлён в сторону, рука машинально переворачивала страницы. Он выглядел задумчивым, и как будто не заметил моего появления.

И вдруг, как будто спохватившись, встал, направился ко мне, и со словами "Присаживайся, не стой" ласково усадил меня рядом с собой за журнальный столик.

На прозрачном низком столике стояли два пустых бокала для вина и два изящных высоких стакана для безалкогольных напитков. А также бутылка минеральной воды "Боржоми" и графин со свежевыжатым соком.

Он налил в оба стакана минеральной воды, и предложил мне выпить.
Я аккуратно взял стакан, который показался мне хрупким, но не смог пить, а только смотрел на него, и думал, что будет дальше.

Он выглядел приветливо и непринужденно.
Начал рассказывать о политике, о нынешних перестановках, о том, как один из новых законов, принятых в Думе, перетасовал позиции в его ведомстве. И о том, что он сам в итоге получил повышение, сферы его влияния расширились, и он заделался чиновником по линии минобороны.

Я легко включился в беседу, и рассказал о том, как люблю вечерами гонять на байке, о том, что недавно в родительский дом взяли большую овчарку, и она запугала соседей своим лаем, а также о важном для меня событии ушедшего лета - путешествии по тайге.

Вместо Турции или Египта мы с женой пустились в рискованный вояж, и не пожалели. Экстрим-туризм пришелся нам по душе, хотя и не скажешь, что мы были к нему по-настоящему подготовлены.

Он слушал внимательно, хотя почему-то не смотрел на меня, а разглядывал свой стакан с невыпитой минералкой.

Потом он как-то резко поднялся, открыл бар, и достал бутылку красного вина. Открыл ее легко, и разлил вино по бокалам.

Мы соединили бокалы единым движением, раздался лёгкий звон, и не произнося никаких слов, поднесли бокалы к губам.

В момент, когда наши бокалы сдвинулись вместе, у меня заколотилось сердце, и я подумал, что если я выпью, алкоголь раскачает мое состояние ещё больше, тем более, что я и так мало что мог предсказать в этой ситуации и, похоже, мало на что повлиять, поэтому сделал четверть от обычного глотка, и поставил бокал на столик.

Он буквально замахнул все содержимое своего бокала в себя. И налил снова, до верха, и выпил, практически без остановки.

Я вроде бы ничего толком не пил, но как-то расслабился. Атмосфера, что ли, разрядилась. Он поднялся с места, прошел в дальний угол салона, включил музыку.
Зазвучала какая-то северо-американская блюзовая композиция. Я не силен в музыкальных жанрах, но почувствовал, что сам воздух стал другим, каким-то густо-романтическим, что ли.

Музыка была лёгкой и ненавязчивой, но почему-то действовала на меня сильнее алкоголя. Он встал, поставил третий бокал недопитого вина на стол, и лёгким движением протянул мне свою ладонь. Я принял ее, не совсем понимая, что это - дружеское рукопожатие, или приглашение, или уже прощание.

Когда моя рука оказалась в его, он сжал мою ладонь более крепко, и потянул меня к себе так, что я встал, и оказался почти прижатым лицом к его груди. (Хоть я и не очень низкого роста, он был выше меня головы на полторы.)

И тут я понял, что это приглашение на танец. Он приобнял меня за пояс, и мы начали танцевать.

Я, женатый человек, находился в квартире генерал-лейтенанта армии и танцевал с ним под медленную музыку!

Он держал меня как девушку, и обращался соответственно - иногда нежно принаклонял назад, поддерживая мою спину крепкой рукой. Он делал это виртуозно, но как будто на автомате, не сопровождая никакими особыми словами или взглядами.

Смотрел он преимущественно в сторону, и выглядел скорее опытным маэстро, у которого в руках давно известный ему инструмент, и он наизусть знает, что и как с ним делать, и может делать это не глядя, чем взволнованным влюбленным, танцующим в первый раз со своей избранницей.

Никогда бы не подумал, что в движениях грузного генерала может быть столько пластики и музыкальности.

В этом танце ничего не намекало на сексуальность. Скорее, это был танец двух партнёров, которые только познакомились друг с другом, и намеки и двусмысленности в жестах и прикосновениях будут просто неуместны.

Признаюсь, когда я ехал к нему домой, я ожидал быстрой интервенции. И его дистантное поведение, которое оттягивало и оттягивало развязку, взводило меня, наступало, в конце концов, состояние какого-то перманентного возбуждения.
Постепенно оно стало распространяться на все вокруг: на картину в коричневой резной раме, на маленький уютный диванчик в углу салона, на пышное покрывало, которым был покрыт большой диван в гостиной.

Кроме того, я беспокоился о жене. Если он затянет эту историю на всю ночь, мне будет трудно объяснить ей, почему я пропал так надолго.

Как будто прочитав мои мысли, генерал остановил этот нелепый танец, и выключил музыку. Убрал открытую бутылку с вином обратно в бар, и отлучился ненадолго в другую комнату. Вернулся одетый в костюм и легкий бежевый плащ (это было начало сентября), взял телефон.
Я подумал, что ему надо куда-то съездить, и он предполагает, что я должен остаться и дождаться его, но он сказал:
- Пойдем. Машина ждёт.
Тут я отряхнул с себя этот его вечный гипноз, и приготовился сказать, что мне просто пора домой.

Кстати, я порадовался, что не выпил. И подумал, что алкоголь мог сделать меня послушным его безапелляционным приказам, и я поперся бы за ним, куда он скажет. (Я подумал, что он хочет отвезти меня в какое-то третье место, и там заняться со мной любовью.)

Но он, опережая мое заявление о том, что мне пора, сказал:

- Я отвезу тебя домой, не беспокойся... О жене тоже не волнуйся, у нее наметилась такая интересная работа, что в ближайшие три дня ее не будет в городе.

Я испугался. Мы молча спустились на лифте, вышли из подъезда, и сели в машину. Водитель был приветлив и нейтрален. Генерал сел впереди, я сзади. Мобильник разрядился, и я не мог позвонить Ане. Просить его аппарат я не решался.

Когда мы подъехали к дому, я довольно бесцеремонно выскочил из машины, не попрощавшись, хлопнул дверцей, и решительно направился к себе домой.

Каково же было мое удивление, когда я увидел, что он отпустил водителя, и движется за мной, как большой пароход.

Я опять не понял: он что идёт ко мне в гости? Я не знал, как себя повести. При входе в подъезд, придержал для него дверь, но в остальном не выказал ни малейшего гостеприимства.
Он прошел вслед за мной в квартиру, потом заглянул на кухню, налил себе воды прямо из-под крана, хотя у меня на видном месте стоял кувшин с фильтрованной водой.

Потом присел, стал пить воду большими глотками, и выглядел, как всегда хозяином, положения.

Меня это выводило из себя, потому что я хотел только одного - знать где, с кем и почему моя жена.

Я начал судорожно искать телефонную зарядку, и тут на кухонном столе увидел записку от Ани:

"Прости, что так неожиданно и без предупреждения. Не могу до тебя дозвониться. Предложили срочную работу на три дня на выездном семинаре. Все расскажу по телефону. ПОЗВОНИ!!!"

Я подключил телефон к зарядному устройству, и набрал Анин номер.

Аня, обычно сдержанный человек, начала верещать в трубку, какое интересное на нее свалилось предложение, и что она не могла его пропустить.

Дело в том, что у Ани редкая специальность, она переводчик со шведского. Этот язык был для нее вторым родным.
Первые пять классов Аня отучилась в шведской школе, а когда выросла, решила сделать второй язык своей профессией.
Но найти подработку, получить какой-то профессиональный опыт с таким редким языком не всегда представлялось возможным. Поэтому, ещё будучи студенткой, она рассылала свои резюме в шведско-российские компании, оставляла свои данные в группах в социальных сетях и пр.

Получается, что он давно выследил меня, знал об увлечении моей жены и ее профессиональных качествах? Или он успел собрать информацию и подобрать нужный семинар за эти выходные, после встречи на выставке?

Я посмотрел на него, невозмутимо сидящего на моей кухне, и как-то ясно понял, что верно второе.

Я успокоился насчёт Ани, но меня бесило, что он вторгся в мою личную жизнь без предупреждения.

Как будто давая ответ на мои мысли, он невозмутимо встал, поставил стакан с водой на стол, прошел в ванную, включил воду. Через некоторое время я услышал его зычный и полный уверенности в себе голос: "Каким полотенцем можно вытереться?" Я не совсем понял его и тупо выкрикнул: "Любым!" В ответ наступило молчание.

Я подумал, может, что-то не так, или он не расслышал. Подошёл к ванной комнате. Он стоял в одной белой рубахе с расстегнутым воротом. Я понял, что он намеревается принять душ.

Тогда я пошел в нашу с женой спальню, открыл шифоньер, и достал из стопки с чистым бельем самое большое оранжевое полотенце.
Вернулся в ванную и вручил ему. Он молча взял полотенце из моих рук, повесил его рядом на змеевик, и продолжил сосредоточенно расстёгивать пуговицы на белой рубахе.
Я не хотел при этом присутствовать, закрыл дверь снаружи и пошел к себе.  Включил телек, и стал смотреть соревнования по большому теннису за мировое первенство между Роджером Федерером и Рафаэлем Надалем. Болел за Надаля, и отвлекся.

Минут через двадцать прислушался к ванной. Он продолжал мыться, и я подумал, что он решил потратить на себя все запасы пресной воды на планете. Потом я решил проверить, все ли с ним ок, и заглянул в душ.

Он был весь в пене, терся мочалкой, и был приоткрыт, стоя к выходу спиной. Там, в штабе я уже видел его сзади, и эта картина дико возбуждала меня, возвращаясь в воспоминаниях. Теперь я видел ее снова, и воочию. Я на секунду оторопел, но потом взял себя в руки, и вернулся в комнату к просмотру соревнований.

Вскоре он вышел разгоряченный в шикарном махровом халате. Ни у меня, ни у Ани такого халата не было. Я подумал: где у нас в ванной можно было нарыть такой халат? И только потом до меня дошло, что он вышел из дома с черной элегантной кожаной сумкой, и, видно, в ней было все, что этот господин заготовил на сегодняшний вечер.

Я лежал, уткнувшись в телевизор, и не был расположен к беседе. Он лег рядом, уютно укрывшись покрывалом, которое лежало у моих ног. Он посмотрел теннис вместе со мной, потом повернулся на бок и, кажется, стал засыпать. Я выключил телевизор, повернулся на другой бок, к нему спиной, и закрыл глаза.

Ситуация была по меньшей мере странной.
Генерал-лейтенант армии приехал с водителем в убогую квартирёнку одного из своих бывших солдат. Без приглашения ввалился туда, попил воды из-под крана, помылся два часа в душе, затем улёгся на брачное ложе солдата и его жены, пока она отсутствует (его молитвами), и намеревался уснуть.

У меня в ушах звенело Анькино верещание. Я был рад за нее, но бесился при мысли, что этот чувак в погонах мог сделать все, что угодно с моей женой, из-за своих прихотей и благодаря связям, которые имел.

На этих мыслях я услышал, как он поворачивается и придвигается ко мне.
И тут произошло нечто странное. Мягкой рукой с еще довольно горячими после долгого душа пальцами он провел по моей спине, вдоль позвоночника. Совершенно особый жест, который полностью снял с меня напряжение этого дня, и я быстро уснул. Это был не массаж и не ласка, одно-единственное движение, но оно подействовало на меня как снотворное.

Наутро я проснулся, открыл глаза, и увидел его спящего напротив.
Я посмотрел прямо на него.
Он почувствовал мой взгляд, и приоткрыл один глаз.
И как только он посмотрел на меня, я понял, что произошло, там, у него внизу, в эту же самую минуту.

Он быстро перевернул меня на живот, вскочил сверху как всадник, и потянулся к моей тумбе, которая стояла у кровати с его стороны.
Я подумал, что там нет ничего, что могло бы ему пригодиться.
Но он полез в ящик, и достал оттуда уже известную мне мазь. Оказывается, он припас и ее, не только халат, и успел заготовить в тумбу.

Меткими и глубокими движениями он промазал необходимые места.
И сначала вошёл в меня пальцем, как бы разрабатывая путь к нашей близости.

Как и в первый раз, он не спрашивал моего согласия.
Но я был уверен (и он знал, что я знаю), что он знает, что я согласен и давно жду.

Тем не менее, он немного помедлил, и оставался сидеть на мне в позе всадника, ничего не предпринимая.

И тут на меня навалились вчерашние эмоции, и я весь сжался.
Я опять вспомнил о том, что он отправил мою жену на семинар, ничего мне не рассказав. О том, как я переволновался за нее, как потом судорожно рылся в вещах, чтобы найти зарядку от телефона, чтобы позвонить ей, а он невозмутимо смотрел на меня, и пил воду из моей посуды.

Видимо, почувствовав мой зажим, он ослабил давление своего веса на мое тело. Чуть привстал, точнее, перелег с опорой на правый локоть, и приступил к упоительной и умоляющей ласке: обходил губами мою голову, шею, уши... Не целовал, а просто проходил прикосновениями губ повсюду - по плечам, по верхней части рук, спине…

Эмоционально я все ещё был зажат, но тело стало подаваться и отступать.
Я как-то ясно себе представил, как моя жена счастлива сейчас на этом долбанном семинаре, и подумал о том, как давно мечтала она о такой работе, и какие теперь завяжутся связи, и пойдут рекомендации.
Я понял, что он не собирался вредить ей, и впредь не повредит. И обида полностью отпустила меня.

С прошлого раза, когда он выебал меня не сопротивляющегося практически насильно, заломив руки за спину и положив лицом на стол прямо в армейском штабе, прошло почти три года.

Как будто почувствовав, что моя обида прошла, и нас больше не разделяет никакая эмоциональная стенка, он ловким движением внедрился в меня, сделав это намного мягче, чем при первой близости.

В этот раз все было по-другому, и находились мы не в штабе, а у меня дома, в моей супружеской постели, где я спал с любимой женой.

Но все те ощущения, которые наполняли меня в первый раз, сейчас в точности повторились. Это дикая боль, несмотря на мягкость его движений, и страх, и наслаждение. На меня нахлынули воспоминания и ощущения предыдущего раза.

Как будто почувствовав это, он постепенно стал более напорист, а забота обо мне сменилась жестами обладания. Я дико завелся от обнаруженной телепатии, и как бы мысленно спросил, возможно ли ещё грубее.
Он никак не повиновался.
Я подумал, что обнаглел в попытке управлять им.
Но тут он резко переменился, правой рукой взял меня за загривок, левой заломил мою левую руку за спину, и продолжил очень грубо, с высоким наскоком, громко шлепая об меня поверхностью бедер.
Я торжествовал.
Его инструмент креп и возжигался пропорционально моему внутреннему горению.

И тут мне захотелось ещё большего приключения и разнообразия, и я начал немного извиваться, вспомнив, какое действие произвело такое же мое невольное движение в штабе в прошлый раз.
Реакция не заставила себя ждать.
Я услышал, как он разомкнул всегда крепко сжатые губы, и начал дышать.

Естественно, он и раньше дышал, но я не слышал этого: он прочно смыкал губы, а носом старался дышать совершенно беззвучно.
Возможно, это было из того же разряда, что он не хотел при мне доходить до финала.

В первый раз, когда он шлёпнул меня ладонью по только что исхлестанному им, но уже одетому заду, и не сдержался, он выпер меня за дверь.
Второй раз, когда я попытался вырваться, будучи насажен на его крепкий ***, он так же не сдержался, и убежал в другой конец кабинета с полотенцем.

Возможно, он считал громкое дыхание и ещё какие-то звуки, издаваемые голосом, проявлением страсти, которую хотел скрыть, но сейчас его чувства зашкаливали, и он уже не мог не разомкнуть рта, и начал громко выдыхать накопившееся чувство:
hhhhhh, hhhhhh, hhhhhh, aaaahhhh, aaaaahhhh, aaaaahhhh aaaaahhhh.
Меня пуще прежнего возбуждало то, что теперь я слышу, как он дышит.
Я думал, что теперь он быстро кончит, но он продолжал как заколдованный, и, казалось, вообще забыл, что я слышу его:
hhhhhh, hhhhhh, hhhhhh, aaaahhhh, aaaaahhhh, aaaaahhhh aaaaahhhh, aaaaahhhh, сынок, aaaaahhhh, aaaaahhhh, aaaaahhhh, сынок, aaaaahhhh, aaaaahhhh, aaaaahhhh.
Возможно, через дыхание часть возбуждения выходила из него как пар, и он мог продолжать до бесконечности, получая возобновление сил снова и снова из бурных низов своего вулкана. Потому что это aaaaahhhh, сынок, aaaaahhhh, сынок продолжалось очень долго.

Я впервые поймал его на однообразии, но и в этом было своего рода новшество. Ведь никогда до сих пор он не имел меня так монотонно и так подолгу. Вдруг посреди мерной получасовой глубокой поебки он неожиданно ускорился.
aahhh, сынок, aahhh, сынок - все это в гораздо большем темпе.
ahh, ahh, ahh, ahh - и так тридцать-пятьдесят раз.

Потом резко остановился, и удерживал во мне свою чрезвычайно разгоряченную плоть в течение приблизительно 30 секунд.

Потом выскочил из меня, и спешно направился в ванную.

Я понял, что он по-прежнему не хочет доходить до финала в моем присутствии.

Некоторое время из ванной не доносилось ни звука. Потом он включил краны, полилась вода, и я понял, что все уже произошло.

У меня дома не было ни вина, ни прохладительных напитков, но в холодильнике лежала свежая спелая дыня.

Когда я, обессилев от всех процедур, лежал, растянувшись на постели, он, выйдя из ванной, направился в кухню и, немного там повозившись, вернулся с красиво разложенными на тарелке кусками нежного сладострастного фрукта.

Дыня приятным холодком услаждала язык, и наполняла комнату южными ароматами. Он сверкал своей обнаженностью как античный герой.

Даже когда он был голый, было такое ощущение, что он одет в какое-то невидимое и сверкающее одеяние.

Он прохаживался по моему скромному жилищу, и разрубал пространство своей мужественной красотой.

Я прикрыл глаза от спокойствия этих мгновений, наполненных страстью минувшего наслаждения.

Это была наша вторая такая встреча, но я не чувствовал никакого самоутверждения или агрессивности.

Это была раскрепощённая страсть, но не насилие (в отличие от первого раза).
Мне нравилось и то, и другое, и я не мог сказать, что предпочел бы - то или это.

Просто каждый раз, когда мы встречались, сценарий складывался по-разному, и в этом была какая-то своя необъяснимо красивая логика.

Он был весь усыпан капельками пота, когда вернулся ко мне с дынным блюдом. Густые черные волосы сложились в несколько намокших прядей, и щекотали ему лоб. Я никогда не видел его в таком взмокшем виде, и понял, что он стал мне гораздо ближе.

В эту минуту до него как будто дошли мои мысли о насилии.

Одним резким движением он сгреб меня в кучу, отбросив в сторону им же заботливо приготовленное блюдо с дынями, развернул спиной к себе, пригнул голову вплотную к кровати и, поставив на колени, выебал в этом положении так, как ебут проституток, полностью погружаясь в собственное наслаждение.

Я не мог понять, откуда в нем столько энергии. Я был тогда спортивным и подтянутым парнем, но сравниться не мог по сексуальной и физической энергетике с этим грузным и пожилым господином.

Он только что кончил в ванной, не прошло и двадцати минут…
И снова колдует надо мной, делая то, для чего нужно столько силы и страсти.

Несмотря на казалось бы безудержный бросок и мою подчинённую позу, он не закончил. Остановившись на "полуслове", он надел халат, и снова ушел из спальни.

Вскоре вернулся, быстро оделся и вышел из квартиры, не сказав ни слова.

===========================
Гомосексуальный роман. Часть V
http://proza.ru/2019/11/13/175
===========================