Мне пишут: «Не очень ясно, для чего Витгенштейн вносил новую категорию «смысл», если смысл = текст».
Отвечаю:
Это делается, чтобы отличать
«п о н и м а н и е_ нами содержания текста» (смысл) от
«п о н и м а е м о г о нами скрытого смысла текста» (значение).
Как яркий пример такого разделения «смысла» и «значения» в рамках одного текста приведу разговор Понтия Пилата и Афрания из «Мастера и Маргариты», начиная со слов:
— Этого нельзя было понять. Он вообще вел себя странно, как, впрочем, и всегда.
— В чем странность?
— Он все время пытался заглянуть в глаза то одному, то другому из окружающих и все время улыбался какой-то растерянной улыбкой...
– Глава 25, читайте до конца главы http://www.vehi.net/mbulgakov/master/25.html
Пилат говорит одно, а понимать его нужно противоположным способом.
То, что он говорит – это «смысл».
А то, что он говорит «на самом деле» – это «значение».
Заслуга Витгенштейна заключается в том, что он первый увидел, что эти разные «смысл» и «значение» присутствуют во всех разговорах людей.
Особенно европейских людей. Все эти «подтексты» и «подсмыслы». Все это привело к тому, что европейцы не понимают «буквальных, прямых» речей.
Разучились давно речь понимать буквально. Даже в речах президента все время ищут «сигналы».
Друг друга подозревают: «А что он имел в виду?»
Переспрашивают: «В каком смысле?»
Символы в текстах и фильмах ищут.
Начальству льстят. Смысл говоримого: «Доброе утро, Иван Петрович», а значение: «Будете назначать начальника отдела – меня назначьте».
Подчиненных третируют. Говорят: «Доброе утро, Петров», а вкладывают значение: «Ну, ты у меня попрыгаешь, голубчик».
И так во всем.
Как говорил Скрипач в гениальной «Кин-дза-дзе»:
«Вот потому, что вы говорите то, что не думаете, и думаете то, что не думаете, вот в клетках и сидите. И вообще, весь этот горький катаклизм, который я тут наблюдаю...».
Мне часто приходится говорить: «Понимай меня буквально».
Потому что, как выяснилось, никто из европейцев этого не может делать.
Ну, часть людей научилась. Под моим влиянием, если не сказать – руководством. Но не все, конечно.
Страшно далеки они от народа, как говорил Герцен про Ленина. И чтоб хоть чем-то отвлечься, звонил в колокол. Как Челентано.
Кюре его спрашивает: «Опять звонил?» А он отвечает: Да, опять», а сам руки показывает – мол, стер все ладони об эти веревки, за которые колокола привязаны.
Смысл – звон.
А значение – от сексуального возбуждения спасался. Челентано. В «Укрощении строптивого».
Сублимировал, так сказать, энергию в смысл.
Поэтому я и ввел такую категорию как «невербальные языковые игры», а в ней 2 раздела.
Витгенштейн не смог, вот мне и пришлось.
Понимаете значение?
Только не надо этого, пожалуйста, вашего: «А смысл?..»
Ваш
Александр Клейн
14 ноября 2019 г.
PS:
— Даже вы? — своим изумлением выражая комплимент, сказал игемон.
— Увы, даже я, — спокойно ответил гость, — но что он получит эти деньги сегодня вечером, это я знаю. Его сегодня вызывают во дворец Каифы.
...«своим изумлением выражая комплимент»!
Это я не про себя!.. Про языковые игры.
Понимайте «значение» правильно!
Кл.
PPS:
Сравним:
«Пилат говорит одно, а понимать его нужно противоположным способом».
и
«Поэтому я и ввел такую категорию как «невербальные языковые игры», а в ней 2 раздела. Витгенштейн не смог, вот мне и пришлось».
В чем разница между этими 2-мя видами «языковых игр»?
В первом случае речь идет о «сознательном действии».
Когда я «сознательно» говорю одно, а подразумеваю другое – то это «конспирация», «шифр», «каламбур», «игра слов», «басня», «шутка», «розыгрыш», «прикол». Игра в чистом виде.
В втором случае речь идет о «НЕосознаваемом действии».
Говорю «Витгенштейн не смог, вот мне и пришлось», а на самом деле – хвастаюсь.
«Витгенштейн не смог, вот мне и пришлось» – это «смысл» сказанного.
А хвастовство – это «значение» сказанного. Или, другими словами: «скрытый, неосознаваемый говорящим, смысл действия» (в данном случае, «действие» - это «сказать»).
То же самое:
«Доброе утро, Иван Петрович» – смысл фразы; а «назначьте меня начальника отдела» – значение.
«Доброе утро, Петров» – смысл; а значение: «ну, ты у меня попляшешь».
Но есть и другие виды «языковых игр».
Например, после «Доброе утро» Петрову можно сказать «как-то ты Петров неважно выглядишь». И это уже «осознаваемое». Но не шутка, игра или что-то другое доброе, как в первом случае. Нет, это травля, стремление посеять – совершенно сознательно! – в душе Петрова страх, панику, заставить его склонить голову еще ниже, сделать его еще более управляемым. Назовем этот тип языковых игр – «злые бытовые игры».
Но чтобы отделить их от склок между соседями, да и вообще от ненормативной лексики – смысл которой: «неприличие», а значение: «инвектива», обесценивание социального статуса противника (был «профессор» стал «хрен моржовый») – введем еще один тип языковых игр – «брань»; а там широкий спектр более мелких таксономических единиц от «мата» до «щелбана» («...какие в нашем возрасте могут быть щелбаны?!.. Поджопники!»).
Почему я пишу «инвективы», «таксономия»? Потому что это отдельный тип языковых игр. Это, конечно, не «мат», не «щелбаны» – но что-то типа того. Чтобы «поставить на место». Нет, не в том «значении», чтобы «показать эрудицию» – это дёшево, это так школьники себя ведут, профессионалы так не делают – а чтобы «превентивно дать по рукам», «ввести в ступор», «за... (ну, неважно) мозги», («превентивно» – это «заранее»), – ну, короче, «отгородиться», возвести систему укреплений между собой и потенциальным предполагаемым врагом – «читателем», «слушателем», «человечеством».
Этот тип языковых игр назовем «терминологическими», отметим, что они могут быть как «сознательными», так и «бессознательными», но в основе, как одних, так и других – лежит «страх».
Кроме «мата», наиболее распространенный вид языковых игр, даже можем сказать «главный» вид – это «манипулирование».
Главный ответ на этот вид игры проявляется в виде игры, которая называется «молчание масс».
Но это мы уже переходим к «невербальным языковым играм». А о них мы поговорим в следующий раз. Как-нибудь в следующий раз.
Всего вам хорошего!
(я говорю это не в значении «формальное, социально одобряемое приветствие при прощании», а в значении «буквальное пожелание добра, благословение, бенедире»).
Ваш
Александр Клейн
14.11.19
Проект Витгенштейн. Глава 18. Ошибка резидента
http://proza.ru/2023/08/19/929