В те годы, в шестидесятые, в пятигорских книжных магазинах было много всякой нерусской литературы. Были книги на армянском, на грузинском, на азербайджанском, даже на корейском языке: на Северном Кавказе тогда жило много корейцев; они и газету свою издавали, в Грозном. Я потому знаю, что у нас в оющежитии, в абитуриентские мои времена, в нашей комнате жили две девочки-кореянки из Грозного. А потом, когда я уже училась, я подружилась с кореянкой Людой Пак, знаменитой в нашем институте спортсменкой. Но это отдельная история... Не помню, были ли у нас в книжном книги на калмыцком (у нас учились ребята из Калмыкии)и на других отечественных языках, но учебники на нагайском были, сама покупала. Когда мы, студенты, свёклу в аулах, в совхозах убирали, мне очень захотелось, и я купила, помню, нагайский словарь... Но вот армянских книг много, я точно помню. И у моей тёти Аси были книги на армянском. Они не просто на полке стояли, она их читала. Тётя Ася вообще любила читать,и по-армянски, и по-русски, когда выпадало свободное время - только такое время ей редко выпадало.
- Ва-а, ахчик, - говорила она, - как не читать! С детства привыкла. Кочубей очень любил, когда дети читают. Он даже специально учителя с собой в обозе возил, для нас. Чтобы он нас учил.
- Кочубей? Иван Кочубей?! - Иван Кочубей ведь знаменитый герой Гражданской войны!
Его на Кубани знали не хуже, чем по всей стране Чапаева. Я читала о нём. У нас в домашней библиотеке книга такая была. - Вы были знакомы с Иваном Кочубеем?!
- Была, ахчик. Он нас, детей беспризорных, на дорогах подбирал и с собой в обозе возил. Он к нам очень добрый был. Вернётся из рейда, и первый вопрос - детей кормили? Очень следил, чтобы нас кормили.
- А я слыхала, что он ужасно жестокий был.
- Жестокий? Конечно, жестокий. Война была. Война вообще очень жестокая. Все в войну жестокие. После войны, и то долго жестокие. И не только взрослые, и дети тоже... Дети... Это ж они в мирное время ангелочки, потому что их кормят, нежат, берегут, а в войну... Знаешь, какие детские банды после войны были? Хуже взрослых - звери, ара...
- А как вы к Кочубею попали?
- Бродяжничала, хлеба просила... Хлеба, ахчик...
Астхы лет двенадцати из дома ушла. Они тогда в Карабахе жили. Отца воевать забрали.
- Не помню, в какую армию. То ли белые, то ли красные.А может, дашнаки... Много всяких армий было. Мужчин всех забирали, дома никого не оставляли. А мы у мамы - мал мала меньше. Я-то большая уже девочка, а те все маленькие. Я и ушла, чтобы маленьким хлебв было... Хлеба... и молока: коза у нас была. Но коза тоже голодная, мало молока давала... Вот я бродила, далеко заходила. По дорогам... и без дорог... Как-то упала около какого-то дома - голодная была. Тут меня и подобрали. Не подобрали бы - умерла...
Говорит тётя Ася, а сама работает. Чешет шерсть на чесалке. Ручки у неё маленькие, коричневые, с серебряными колечками. А ладони в мозолях. Такие старые мозоли, добротные - никакой работой не сдираются...
Я в те годы много от разных людей про Кочубея слыхала. Кто хорошо о нём говорил, а другие - ненавидели... А то ещё были у меня в приятелях знакомые цыганята, я им учиться помогала. На рынке познакомились, а заниматься в парк ходили. Их старшую сестру - я, собственно, с ней с первой познакомилась, - звали Любой, а этих малышей - одного Иваном, второго Кочубеем. Обоих - в честь Ивана Кочубея. Но это уже другая история. А я ещё про Женьку не сказала, про младшую дочку тёти Аси.
(Продолжение следует)