В самой большой комнате коммунальной квартиры, что недалеко от грохочущей железной дороги, жил плотник Виктор. Он был родом из Владимира, известного мастерами, строящими дома одним топором без единого гвоздя.
Жена Виктора работала клепальщицей на заводе: весь день в руках пОддержка или пневматический молоток, похожий на топор-чекан только значением слова «молоток». В ушах – беруши. Грохот, вибрация, профессиональная глухота, громогласная речь, и руки всегда мозжат.
После работы – дети. Их трое. Дочка ходит в начальную школу. Умненькая, ласковая и заботливая. Сынок – помоложе. И еще маленький – Мишутка, как в сказке про медведей. Оба сына – сорванцы. После садика дома они шалят и играют в больницу с соседской девочкой - дочкой врача.
Чтобы прокормить семью, Виктор работал на стройке, выполняя простую топорную работу: полы, рамы, двери обычных хрущевских квартир. Но ремесло свое, что кормит, и поит, и спину не тянет, он любил и по плотницкому делу был, что виртуоз Паганини на скрипке. Николо никогда не расставался со своим инструментом, скрипкой в футляре. И Виктор всюду носил в топорне свой именной с широкой лопастью и с острым носком плотницкий топор!
После стройки обычно Виктора звали как древодела туда, где свои мужики с поделкой не справлялись. Глядя, как работает Виктор, у простых плотников тряслись руки. Вот где проявлялось тонкое аргунное мастерство Виктора, любовь к профессии и душа артиста. Обходясь одним топором, как одной струной легендарный скрипач, Владимирский мастер Виктор удивлял людей своими филигранными деревянными изделиями.
После плотницкого аншлага Виктора, вместо аплодисментов и цветов, заказчики нового изделия проявляли свою благодарность и признание. Они по доброму русскому обычаю от души угощали водочкой безотказного и безответного плотника.
После позднего застолья, где часто было так, что хоть топор вешай, изрядно груженый, на шатающихся в разные стороны, непослушных ногах, Виктор плелся домой, еле волоча свой инструмент, который в эти минуты становился тяжелым, как топор у мясника.
Отец семейства тихонько в одних носках, чтобы не разбудить детей и соседей, пробирался в общую кухню-стрелку, где в эти минуты его нервно дожидалась «бестолковая» жена, замотанная от домашних забот и оглохшая от производства самолетов. Ужин супругов, если до него доходило дело, напоминал криминальную бандитскую разборку.
Развязка наступала быстро и всегда по одному либретто: жена привычным клепальным голосом корила мужа, а Виктор молчал, но недолго. Он брал в руки свой универсальный топор, который мог превратиться в боевое тактическое оружие пешего воина: алебард или бердыш, и шел в атаку с матерными лозунгами: «Ах, ты-ы, су-ука приблатненая! Ты, сте-ерва, изменяешь мне на своей до-олбанной работе!» Жена быстро убегала в туалет и запиралась на крючок, а муж колотил своим топором-протазаном дверь: «Ну, ты мадоНа, выйди из-за двери! Открой, мандаво-ошка несно-осная, зарублю-ю на щепки!..»
Затем по сценарию, выработанному годами, выходил коммунальный авторитет – сосед-врач. Уважаемый эскулап спокойно, без приемов рукопашного боя и без звука со стороны Виктора легко перекладывал топорище в свои сильные хирургические руки и уносил топор.
Сдав, как бы на хранение, свой любимый инструмент, безоружный Виктор, чтобы, хоть немного сохранить свою гордость непобежденного воина, отчаянно заявлял: «Все! Иду на железную дорогу: лягу на рельсы!..»
Но через два часа, продрогший и несчастный, он тихо возвращался в свою комнату и одетый ложился спать прямо на полу. Он мгновенно засыпал и жестоко храпел до утра в своей уриновой лужице.
Отрывок из миниатюры "Топор".
http://www.proza.ru/2019/08/27/760