1.
Это было в тот год, когда мы официально заявили о том, что способны вернуть к жизни только что умершего человека. Причём мы могли это сделать даже в том случае, если его тело распалось на атомы. Конечно, до практической реализации этого заявления нам было ещё далеко, но с технической точки зрения уже не оставалось никаких препятствий. Лабораторию мы давно построили в тихом и укромном месте в горах, где никому не пришло бы в голову её искать. Оборудование было завезено и настроено, «установка для реинкарнации» - как её называли некоторые наши коллеги - собрана, нужно было её только запустить. Всё было отлажено и готово к действию, оставалось лишь получить «отмашку» от руководства, и можно начинать.
- Могу тебя обрадовать, мы получили разрешение, - сообщил мне Максим в полголоса, усевшись на соседнее со мной место в вагоне метро. - Эксперимент проведём десятого числа. Надеюсь, подопытный уже готов.
- Он давно готов, лежит в морге, - ответила я тоже в полголоса, чтобы поддержать заговорщицкую обстановку.
Максиму почему-то это очень нравилось, видимо, в детстве не наигрался в шпионов. В целях конспирации он всегда сообщал мне о том, как продвигается подготовка к эксперименту, в каких-нибудь неожиданных местах. То в коридоре института меня подловит, чтобы прошептать на ухо какое максимальное напряжение выдерживает его новая изоляция до того, как начнётся пробой в генераторе резонансных колебаний. То, как сейчас, подсядет поздно вечером в вагоне метро и давай излагать свои прозрения на предмет повышения качества сигнала. В общем, ему всё время казалось, что за нами неусыпно следят спецслужбы, поэтому все важные детали нужно обсуждать в обстановке полной секретности.
- Не знал, что бывает отдельный морг для собак, - произнёс мой собеседник неожиданно громко, от чего даже сам испугался и огляделся, проверяя, не подслушивают ли нас.
- Я о таком тоже не слышала, но вот в холодильнике у нас в лаборатории со вчерашнего дня бедный песик томится. Хотя, ему-то уже всё равно.
- Так жаль этих бедных бездомных животных… Всё-так люди своей безответственностью отбивают всякое желание им помогать. А мы тут боремся, чтобы возвращать их с того света.
- Ну, возвращать мы будем далеко не всех, а только тех, кто умер слишком рано. Нельзя нарушать естественный ход вещей и препятствовать ходу эволюции, задерживая перевоплощение души.
- Даже и сейчас не все верят в реинкарнацию, несмотря на то что процесс отделения души от тела и её вселения в новое был не раз показан чуть ли не в прямом эфире. Но, даже если и верят, всё равно смерти боятся.
- Боятся только те, кому есть за что отвечать… Да, и никто не гарантирует, что в новой жизни родишься богатым и красивым, если, конечно, не заработал в течение прошлой много плюсиков в карму.
- Поэтому кое-кто точно попытается использовать нашу технологию, чтобы избежать расплаты за свои «грехи» и ошибки.
- Их ждёт жестокое разочарование. Карму обмануть невозможно, пусть они хоть тысячу лет проживут в одном облике. Нет, наша утстановка предназначена для того, чтобы исправлять трагические случайности. Мы будем возвращать тех, кто не должен был умереть, например, жертв автокатастроф. Тех же, кто ушёл в положенное время, мы вернуть просто не сможем, даже если попытаемся. Их души уже извлекли из этого воплощения весь возможный опыт, и больше им здесь делать нечего.
- Вижу за время нашего знакомства ты успела стать настоящим философом.
- От тебя нахваталась.
- С кем поведёшься, от того и наберёшься… Кстати, ты никогда не рассказывала, как тебе пришла в голову эта мысль?
- Какая?
- Переселять души только что умерших людей в новые тела. Такие мысли просто так не появляются.
- Эта идея, можно сказать, витала в воздухе... Когда вывели первые биолюминесцентные растения весь мир узнал о возможностях передачи генетической информации волновым способом, без физического контакта. Это уже заставило всех задуматься о том, что каждое живое существо действительно обладает мощным биополем, содержащим полную информацию о его строении. Со временем люди даже научились его как следует фотографировать и снимать на видео. Затем стало понятно, что это биополе не исчезает после смерти, а отделяется от тела и некоторое время находится радом с ним. А потом одному человеку пришло в голову попытаться переселить этого энергетического двойника из одного организма в другой. Он создал клон лабораторной мыши, и когда тот ещё состоял буквально из одной клетки, умертвил его прототип и уничтожил тело. Затем он заснял на видео, как душа бедной мышки, вынужденная искать новое пристанище, стремительно вселилась в клон. В результате на свет появилась старая мышка в новом теле. Я же всего лишь довела технологию до ума, сделав возможным переселять душу даже через относительно продолжительное время после смерти.
- Всё, что ты рассказала, мне известно, но меня интересуют твои личные мотивы. Почему ты вообще занялась этой темой? Почему выбрала её для своей диссертации и сделала центром своих научных исследований?
- Личный мотив, говоришь? Да, был у меня и такой… Вполне очевидный, если подумать, и банальный. Но от того не менее для меня болезненный, поэтому я не люблю об этом рассказывать.
- У тебя кто-то умер?
- Да, мой друг.
- Близкий друг?
- Да, близкий, но не в том смысле, как ты мог подумать. Он был мне как брат или даже как отец… Во всяком случае, в его присутствии я чувствовала себя, как рядом с отцом. Может, он и был им когда-то, в одной из прошлых жизней… В общем, это была и есть глубокая родственная связь, из тех, что не прекращаются и со смертью. Прошло уже много времени с тех пор, но я по-прежнему чувствую его присутствие, как когда он был жив.
- Думаешь, сможешь вернуть его?
- Я постараюсь.
***
Странная вещь эта материя… При первом приближении она кажется такой грубой и плотной, но при этом удивительно хрупкой, неустойчивой. Любое, порой даже не очень сильное воздействие ведёт к её уничтожению, пусть оно и происходит не всегда заметно невооружённым глазом. Однако, чем больше мы углубляемся в её изучение, тем больше понимаем, насколько она тонко организована.
При переходе от макромасштаба рассмотрения к микро- и наномасштабам, даже ещё меньше, мы всё лучше понимаем, что всякая материя представляет собой не что иное, как уплотненную или, правильнее сказать, замедленную энергию. Впрочем, всякому, кто внимательно изучал физику, это и так прекрасно известно. Но мало кто, почему-то, связывает это единство материи и энергии с человеком и его повседневной жизнью.
Каждая клетка, составляющая человеческий или любой другой организм, представляет собой комбинацию огромного множества молекул, состоящих из атомов. Атомы, в свою очередь, есть не иное, как упорядоченное собрание элементарных частиц: электронов, вращающихся вокруг ядра, и протонов с нейтронами, образующих атомное ядро. Помимо электронов, протонов и нейтронов есть ещё очень много других элементарных частиц. Некоторые из них делятся на ещё более мелкие частицы, другие нет, поэтому их называют фундаментальными частицами.
Разные элементарные частицы обладают разными свойствами, определяющими характер их взаимодействия друг с другом, разной структурой и строением. Но всех их объединяет то обстоятельство, что они представляют собой всего лишь электромагнитные волны, движущиеся по замкнутой траектории. Форма этой траектории и обуславливает вид и свойства самой частицы. Иными словами, вся материя во вселенной – это свет, безостановочно движущийся по замкнутому участку пространства. А свет – это энергия или, выряжаясь языком религии и философии, дух.
Человек – это тоже материя, а точнее, энерго-материя или духо-материя, и на него распространяются все те же физические законы, что и на другие материальные объекты вселенной. Разум человека, его мысли и чувства также являются материальными объектами. Они объединяются в целые тонкоматериальные оболочки, окутывающие физические тела людей и других живых существ. Основу этих оболочек - в отличие от физических - составляет не соединение атомов, а соединение напрямую квантов электромагнитных волн – фотонов. То есть они представляют собой световую или фотонную материю, первые образцы которой были искусственно получены в две тысячи тринадцатом году группой учёных из Гарварда.
2.
Рано утро восьмого числа мы с Максимом сели в автомобиль и поехали в сторону гор, туда, где находилась наша лаборатория. Здесь нам впервые предстояло провести опыт по отложенному во времени переселению души в новое тело. Со времени смерти нашего подопытного прошло не больше трёх суток, а это означало, что связь с утратившей функциональность старой физической оболочкой по-прежнему сильна. Это давало возможность не только «ухватить» душу, чтобы поместить её в новое тело, но и требовало уничтожить прежнее, чтобы окончательно разорвать связь между ним и тонкоматериальным двойником.
Спустя восемь часов почти непрерывной езды мы добрались до укромного, не заметного с дороги комплекса подземных домов, в котором и располагался научно-исследовательский центр. Его можно было обнаружить только по блеску лучей заходящего солнца, отражавшихся в выходивших на поверхность окнах зданий. Мы въехали на подземную парковку, располагавшуюся у подножия горного хребта, и тут мне пришла в голову одна мысль.
Мы приехали в лабораторию первыми, чтобы провести эксперимент без посторонних глаз, тем более что для этого не требовалось много специалистов. А это значило, что в ближайшие несколько дней всё оборудование в моём полном распоряжении. Такой случай нельзя было упускать. Максим помешать мне не мог, так как занимался исключительно технической частью и с генетикой плохо ладил. Он не смог бы отличить перенос души животного от той же операции с человеком. Но была одна проблема - мне нужно было ещё создать новое тело.
Раньше в опытах по воскрешению использовались клонированные тела, а вернее, одноклеточные эмбрионы, подготовленные заранее и замороженные. Когда наступало время отправить очередного подопытного на тот свет, зародыш размораживали и подсаживали суррогатной матери. Затем донора души убивали, и ей ничего не оставалось, кроме как быстро нырнуть в ближайшую подходящую оболочку.
Особенностью и основой этого процесса было то, что душа легко могла прижиться в новом теле именно потому, что оно было точной генетической копией старого. Можно сказать, что душа воспринимала подобное переселение как пробуждение ото сна, во время которого она также каждую ночь покидает тело. Отличие состояло лишь в том, что при пробуждении возвращалась она не в старую оболочку, а в новую. Правда, полное пробуждение происходило лишь после повторного рождения.
В этот же раз для того, чтобы реализовать свою идею, мне нужно было сделать нечто отличное от простого клонирования. И всё потому, что у меня не было генетического материала, с помощью которого я могла бы создать копию тела погибшего. И это означало, что мне придётся сделать для него совершено новую оболочку и каким-то образом призвать в него душу.
- Марина, о чём задумалась? – прервал мои размышления Максим.
- Да так, ни о чём, - ответила я, выбираясь, наконец, из автомобиля, где ненадолго зависла, погрузившись в свои мысли.
- Ладно, у нас ещё есть сегодня немного времени, и я хочу проверить аппаратуру. А тебе, наверное, нужно заняться репликатором.
- Да, субстрат для клона должен быть уже готов. Пойду посмотрю, как он там, и, если всё в порядке, подселю в него матрицу ДНК.
- Можно без подробностей, я всё равно мало что в этом понимаю.
- Можно. Иди занимайся своим генератором.
На этом мы с Максимом распрощались, и я отправилась на верхний уровень в лабораторию биосинтеза. Здесь в матовых пластиковых боксах стояли биореакторы, в которых из растворов питательных веществ формировались - можно сказать, кристаллизовались – заготовки будущих клонов. Пока что они представляли собой всего лишь набор белков и прочих составляющих клеток живых организмов. Но, как только в них поместят генетическую матрицу, снятую с организма-донора, они начнут превращаться в соответствующие зародыши.
Открыв один из пластиковых боксов и заглянув внутрь, я удостоверилась, что субстрат в полном порядке, температура на датчиках в пределах нормы, никаких посторонних примесей в колбе нет. Затем я проверила состояние инкубатора, в котором предстояло расти нашему клону. Такие устройства появились совсем недавно, избавив нас от потребности в суррогатных матерях для реплицированных организмов. Инкубатор тоже был исправен и готов к работе.
Закончив с осмотром, я взяла генетический сканер, по виду напоминавший прибор для считывания штрихкодов, и направилась к холодильнику. Там в глубокой заморозке лежала бедная дворняжка, попавшая под колёса машины. Подняв крышку холодильника, я увидела искалеченное маленькое тельце, один взгляд на которое заставлял прослезиться. Преодолев приступ жалости, я включила сканер и провела лучом лазера по трупику, считывая информацию. Получив данные, я вновь закрыла холодильник и отошла к своему рабочему столу, чтобы перенести информацию со сканера на компьютер.
Обработка данных заняла около часа, так как в базе уже был генетический код других собак, который использовался как основа для построения модели. Когда всё было готово, компьютер подал сигнал на генератор излучения, соединённый с колбой биореактора. Сложносоставная электромагнитная волна из генератора облучила субстрат, дав команду входившим в него органическим веществам выстроится в определённом порядке и сформировать первую цепочку ДНК. Дальше процесс пошёл по нарастающей, но довольно медленно, поэтому я спокойно оставила реактор работать ближайшие несколько часов.
Когда в лаборатории всё затихло, и Максим уже ушёл в жилой корпус, я занялась своим вторым проектом. Откладывать его было нельзя, так как скоро в наш научный центр должны были приехать другие специалисты, в присутствии которых я бы точно не смогла заняться своими делами. Поэтому, включив свой второй компьютер, не имевший подключения к интернету, я нашла один файл, который давно сохранила для такого случая.
На мониторе возникло до боли знакомое лицо человека, которого уже давно не было в живых. Это была его единственная фотография, которую я не удалила, хотя, в то время и не до конца понимала почему. Долго смотреть на снимок я не стала, а сразу приступила к делу. С помощью программы трёхмерного проектирования я сделала полноценную голографическую модель своего друга и запустила её на проектор, вмонтированный в потолок в центре комнаты.
Он возник как живой, даже почти не просвечивал в полумраке лаборатории, только был совершенно неподвижным, как на фотографии. Зато все детали внешности сохранились: черты лица, цвет глаз и волос. В общем, копия была вполне удовлетворительной, но пока всего лишь голограмма. Теперь мне предстояло самое сложное – сделать настоящего призрака.
То была не шутка и не безумная мысль, а очередная идея, витавшая в воздухе. Состояла она в том, чтобы сделать полуматериальное тело из фотонной материи, которое, в силу единообразия устройства материального мира, с большой точностью повторяло бы строение тела оригинального. С такой копии с помощью генетического сканера можно было получить информацию о геноме человека.
Но, чтобы создать такого призрака, нужно было сначала раздобыть эту полуматериальную субстанцию в достаточном количестве, чего ещё никто не делал. Её существование было известно, так как именно из неё состоял энергетический двойник любого живого существа. Но никто раньше не пытался создать такого двойника искусственно, а я собиралась сделать именно это.
К счастью, у меня уже были некоторые наработки по этому вопросу, а точнее, переработки технологий других учёных. Так ещё в середине двадцатого века доктором Цзяном Каньчженом было разработано устройство, позволявшее уловить и сфокусировать электромагнитное излучение биологического объекта. Именно оно и легло в основу наших приборов для «пересадки» души из одного тела в другое. Оно же могло помочь и в деле удержания и концентрации искусственного аналога этого биологического излучения, в качестве которого в моём плане выступала эктоплазма.
Эктоплазма – вещество, известное всем по фильмам о приведениях - была описана ещё несколько веков назад, как плотный белёсый туман, выделявшийся из рта, ушей и глаз медиумов во время спиритических сеансов. Туман этот мог принимать формы отдельных частей тела или полноценных людей, которые могли даже двигаться. Порой эктоплазменные призраки уплотнялись настолько, что к ним можно было прикоснуться. В девятнадцатом веке процесс выделения эктоплазмы даже удалось запечатлеть на фотографии.
По всему получалось, что источником эктоплазмы могло стать любое живое существо, и я в том числе. Но нужно было уметь выделить из себя эту субстанцию ещё при жизни, а у меня этого навыка не было. Зато мне был известен один любопытный факт, описанный Никлой Тесла и имевший прямое отношение к эктоплазме. А именно, среди прочих своих записей великий изобретатель оставил упоминание о странном белёсом свечении, появлявшимся вокруг его трансформаторов во время работы на высокой частоте.
Немного поразмыслив над этими двумя явлениями, я пришла к выводу, что оба они являются следствием своего рода вспенивания ткани пространства под воздействием высокочастотных колебаний. Очевидно, эта квантовая пена и представляла собой ту самую первичную полуматериальную стадию существования вещества, из которой путём дальнейшего уплотнения рождаются все прочие базовые и элементарные частицы вселенной.
В общем, я знала как можно получить эктоплазму, поэтому для своего эксперимента притащила в лабораторию пару высоковольтных трансформаторов, которые под покровом ночи забрала из подсобки Максима. В качестве накопителя эктоплазмы я использовала специальный контейнер своей собственной разработки, корпус которого был выполнен из множества слоёв диэлектрического и токопроводящего материалов. Размером он был с большую бочку, но при этом очень лёгкий.
Я поставил трансформаторы в накопитель и включила их, задав нужную частоту. Чрез некоторое время появился тот самый белый туман и стал быстро наполнять бочку. Когда он достиг краёв ёмкости, я отключила питание и, достав трансформаторы, захлопнула крышку бочки прежде, чем эктоплазма начала рассеиваться. При этом, доставая высоковольтные катушки, я ненадолго погрузила руки в белый туман, ощутив его странный холод и упругое сопротивление.
Теперь мне предстояло поместить подготовленную голограмму в эктоплазму, чтобы она приобрела нужную форму. Для этого я отнесла бочку в центр комнаты, открыла крышку и, как смогла, спроецировала на её верхнюю часть трёхмерное изображение.
Сначала ничего не происходило, и я уже подумала, что у меня ничего не получится, как вдруг эктоплазма в контейнере будто ожила. Белёсый туман заклубился и увеличился в объёме, вырвавшись из бочки. Поднявшись к потолку, он ненадолго окутал голограмму, а затем стал на ней оседать. Несколько секунд и на вид вполне материальный человек завис в воздухе, а затем плавно опустился на пол.
Не веря в свой успех и остолбенев от внезапного воскрешения своего друга, стоявшего посреди комнаты, я застыла на месте, совершенно забыв о генетическом сканере. Однако, я скоро опомнилась, так как новообретённая форма моего друга явно не могла просуществовать долго и уже начала рассеиваться. Схватив сканер, я провела его лучом по телу призрака и, как это ни удивительно, смогла получить информацию о генетическом коде оригинала. А эктоплазма тем временем стремительно таяла, и через несколько секунд от неё не осталось и следа.
Выключив голограмму, я вернулась к компьютеру и, сгрузив на него информацию со сканера, запустила программу обработки. Затем я замела все следы своего преступления и села ждать, когда ЭВМ выдаст мне готовый генетический код.
3.
Обработка данных закончилась к четырём часам утра, о чём компьютер возвестил громким писком, разбудив при этом меня. Я даже не заметила, как уснула за рабочим столом, дожидаясь результатов вычислений. Теперь же, когда всё было готово, я с нетерпением развернула сводки цифр и формул, чтобы посмотреть, что получилось. Но меня ждало разочарование - код был неполным.
Конечно, глупо было ожидать, что мне удастся получить полноценную генетическую модель таким экстравагантным способом. Но после успеха с эктоплазмой я надеялась на большее. В коде, который считал генетический сканер с созданного мною «призрака», было много пробелов, из-за чего его нельзя было применить для клонирования. Но всё же ситуация была не так плоха, поскольку эти недостающие фрагменты можно было позаимствовать из генетической модели любого человека. А поскольку никого другого рядом не было, я решила воспользоваться своим.
Взяв сканер, я навела на себя луч лазера, а затем загрузила в компьютер уже третью за эти сутки порцию генетической информации для обработки. И опять начался долгий процесс обработки, на время которого я покинула лабораторию, чтобы немного вздремнуть в своей постели. В целях предосторожности, уходя, я заперла кабинет на ключ.
Через три с половиной часа я вернулась в лабораторию, чтобы закончить работу. На этот раз компьютер выдал мне полноценный генетический код – мой собственный. Из него я вырезала необходимые фрагменты и вставила их в модель, которую собиралась использовать для репликации. Наконец, у меня всё получилось, и можно было приступать к самой интересной части – формированию эмбриона. Для этого у меня уже был готов субстрат в одном из реакторов.
Осторожно, едва дыша, я запустила программу, и генератор облучил колбу с субстратом концентрированным фотонным пучком, дав ему команду начать формирование необходимых соединений. Теперь оставалось только ждать, когда из раствора питательных веществ образуется крохотный плотный сгусток – одноклеточный эмбрион. Тогда его можно будет перенести в инкубатор для дальнейшего созревания.
В этот момент, подумав об инкубаторе, я поняла, что допустила серьёзный просчёт. Если я хотела скрыть факт воскрешения человека по нашей методике, что было пока не вполне законно, мне нельзя было выращивать его клон в лабораторном инкубаторе. Увидев, что в колбе развивается человеческий зародыш, мои коллеги, которые скоро должны были скоро приехать в научный центр, точно не стали бы молчать. Чтобы избежать проблем, они, вероятнее всего, просто уничтожат эмбрион, процесс создания которого мне с таким трудом удалось запустить. Конечно, я могла бы попытаться их уговорить сохранить всё в тайне, но едва ли они согласили бы. В любом случае, риск был слишком велик, поэтому я решила сделать единственное, что могло наверняка защитить мой научный проект.
Формирование эмбриона занимало всегда удивительно мало времени, особенно по сравнению с обработкой генетического кода. Прошло всего около дух часов, и зародыш был готов, его можно было пересаживать. Убедившись, что он здоров и жизнеспособен, я отправилась искать Максима, так как мне требовалась его помощь. Мне предстояло посвятить его в свой план, но иного пути не было, так как перенести эмбрион без посторонней помощи было невозможно.
- Доброе утро! – сказала я, распахнув дверь подсобки с техникой, где Максима можно было найти почти всегда.
- И тебе. Ты чего это так рано? Ты же обычно в такое время только просыпаешься.
- Дело есть одно. Поможешь?
- Смотря чем.
- Нужно подсадить эмбрион суррогатной матери.
- В смысле, а почему не в инкубатор?
- Потому что никто не должен знать, чей это клон.
- Что ты натворила?
- Воскресила своего трагически погибшего друга.
- Вот чёрт! – ругнулся Максим. – Но я не удивляюсь, я так и знал, что ты у себя в лаборатории что-то незаконное делаешь. Думаешь, я не заметил, что ты всю ночь там провела?
- Не знала, что ты следишь за мной.
- Не слежу, просто сам до утра не ложился, с аппаратурой возился. И что нам теперь делать с этим твоим клоном?
- То, что я и сказала. Просто помоги мне перенести его в моё тело, и всё будет в порядке. Всё подумают, что это обычная беременность.
- Ты думаешь, что всё так просто? Сделаешь вид, что залетела, и никто ничего не узнает о твоём эксперименте? К твоему сведению, всё в этом центре находится под постоянным наблюдением. Они уже обо всём знают!
- Опять эта твоя теория заговора! Максим, ну сколько можно? Ты что серьёзно думаешь, что нашим спонсорам больше заняться нечем, кроме как следить за каждым нашим шагом? Это же паранойя! Нет у нас в лабораториях никаких скрытых камер.
- Во-первых, это не паранойя, а во-вторых, камеры им и не нужны. Они просто следят за всем, что происходит на наших компьютерах.
- В таком случае, могу тебя успокоить. Всё, что нужно, я сделала на своём личном компьютере, не подключённом к интернету.
- Ну, если так, тогда есть шанс…
- Вот и хорошо, пойдём тогда в лабораторию, будешь делать ЭКО.
Процедура вживления искусственно созданного эмбриона ничем не отличалась от финальной стадии экстракорпорального оплодотворения. И хотя Максим прежде никаких медицинских манипуляция ни с кем не выполнял, со стоявшей пред ним задачей он легко справился. Прошло не больше часа, как эмбрион оказался в моём теле, и уже никто не смог бы отличить его от полученного естественным способом.
- Спасибо тебе, - сказала я, обращаясь к Максиму. – Это для меня действительно очень важно.
- Да я понимаю, но чувствую, что впереди нас ещё ждут проблемы… Ладно, сейчас главное удалить все свидетельства того, что ты сделала.
- Я в общем-то уже почти всё удалила. Кстати, мой эксперимент принёс не только мне пользу, но и науке.
Я рассказала Максиму о тех манипуляциях, что мне потребовалось совершить, чтобы получить генетический код моего друга. Это его немало удивило, хотя об эктоплазме, оказывается, он и сам знал, но не думал, что её можно использовать таким образом.
- Это открывает перед нами абсолютно новые возможности. Я более чем уверен, что эктоплазма может не только принимать нужную форму по голограмме, но и заставлять это делать тот же генетический субстрат.
- Почему ты так думаешь?
- Эктоплазма, судя по тому, что ты говоришь, состоит как бы из вспененного физического вакуума – субстанции, которая служит основой для формирования всех элементарных частиц. Если бы мы смогли достаточно сильно уплотнить эти проточастицы, то получили бы полноценную материю. Однако это довольно сложно, но и сами по себе частички эктоплазмы в силу своей электромагнитной природы могут служить каркасом для образования вокруг них вполне обычных химических соединений.
- Для того, чтобы это стало возможно, нам потребуется субстрат с гораздо большей скоростью реакции, чем мы имеем сейчас. Иначе эктоплазменная модель растворится прежде, чем успеет сформироваться хотя бы скелет организма.
- Это всё решаемо, но, конечно, потребуется время.
- Да, а пока нужно проверить, вошёл ли энергетический двойник нашего первого подопытного в клонированное тело.
Для того, чтобы проверить «душевное состояние» собачьего эмбриона, а именно определить, вселился ли в него астральный двойник погибшего животного или же кто-то другой, требовалось сделать снимок его биополя - ауры. Для этого я включила в инкубаторе специально встроенную подсветку в режим сумеречного освещения и с помощью высокочувствительной камеры сделала фотографию. Затем на компьютере через анализирующую программу я сравнила этот снимок с тем, что был сделан сразу после смерти житного, когда его астральное тело ещё не успело улетучиться из физической оболочки.
Сопоставление показало, что наш опыт удался, и в клоне действительно находилась душа погибшей собаки. Таким образом, мы научились воскрешать мёртвых даже спустя несколько суток после кончины. А скоро я должна была узнать, можно ли это сделать спустя гораздо более длительный срок.
4.
Дни потекли своим чередом, в научный центр начали подтягиваться оставшиеся сотрудники, и работа пошла полным ходом. В перерывах между выполнением основных служебных обязанностей я написала статью о новом методе получения генетических моделей для клонирования и отправила её в ведущие научные журналы. В перспективе эта разработка могла принести мне мировую известность, но пока же это был просто интересный побочный результат моих изысканий.
Когда же работа заканчивалась, я время от времени тайком посещала диагностическую лабораторию в личных целях. Там находился большой, в человеческий рост, аппарат для съёмки биополя. Как правило, его использовали в медицинских целях для раннего выявления различных физических и психических заболеваний. Я же делала снимки себя самой для того, чтобы следить за ходом своего главного эксперимента.
Пока что трудно было за моими излучениями разобрать на снимках слабенькое свечение крошечного организма, но с каждым днём оно становилось всё отчетливее. Судя по тому, что я видела, развитие плода происходило нормально, и можно было ожидать в положенный срок рождения полноценного здорового человека. И хотя пока до этого было ещё далеко, но следовало уже подумать от том, что я буду делать после родов.
Наш научно-исследовательский институт мог служить примером социальной поддержки своих сотрудников, особенно ведущих учёных. Каждого из нас обеспечили собственных жильём – квартирой или домом в зависимости от стажа роботы и количества членов семьи. Сейчас я жила в маленькой однокомнатной квартире, так мне больше и не требовалось, но с появлением ребёнка, я вполне могла получить дом. Для этого стоило бы заранее подать заявку, но я собиралась скрывать сам факт беременности как можно дольше. Однако моему плану не суждено было сбыться.
Примерно через месяц после того, как мы с Максимом прибыли в горный филиал нашего института, сюда же совершено неожиданно наведался наш директор. Алексей, как его все по-простому называли за глаза, появился на пороге моей лаборатории в самый разгар эмоционального спора с Максимом по поводу нового генератора генетического излучения.
- Добрый день всем, - сказал наш руководитель, войдя в кабинет. – Я смотрю вы тут дискутируете.
- Вроде того, - ответила я.
- О чём, если не секрет? - поинтересовался директор.
- Да о новой разработке, генераторе генетического излучения, - ответил ему Максим.
- Замечательно! – как-то неприятно улыбнулся Алексей. – Именно из-за него я и приехал. Ваша работа с эктоплазмой очень меня заинтересовала. И не только меня, но об этом позже. А сейчас не покажите ли вы мне выше разработку в действии?
- Конечно, - ответила я. – Правда, я удивлена, что вы об этом так скоро узнали….
- Я пристально слежу за научными изысканиями сотрудников нашего института и не мог такое пропустить.
- Ясно, - ответила я и поглядела на Максима.
В ответ Максим поглядел на меня, и по его лицу я поняла, что он и сам удивлен такой осведомлённости начальства. Среди коллег мы наше открытие афишировать не стали, так что узнать о нём можно было только, прочитав статью в одном из журналов, куда я её недавно отправила. Но суть дела была в том, что её ещё не опубликовали, так что всё это начинало выглядеть как-то очень подозрительно.
Размышляя о том, как Алексей узнал об эктоплазменных генераторах, я тем временем начала готовить один из них к работе. За последний месяц мы с Максимом значительно усовершенствовали технологию, и теперь вырабатывать и накапливать эктоплазму было проще и быстрее. Вместо простой бочки полуматериальная субстанция накапливалась в специальном контейнере, вделанном в пол посреди лаборатории. Рядом с ним в специальном изолирующем корпусе стояли и высоковольтные катушки, заставлявшие пениться само пространство.
- Почти всё готово, осталось только выбрать объект моделирования, - сказала я, закончив настройку.
- Можете использовать для этого меня, - сказал Алексей и с готовностью вышел в центр комнаты.
Взяв генетический сканер, я провела его лучом по телу директора института, а затем ввела полученную информацию в компьютер. На днях нам установили новое программное обеспечение, и теперь обработка генетического кода шла гораздо быстрее. Прошло всего около пяти минут, и на мониторе появились готовые таблицы цифр. Тогда запустила я полученный код на новый генератор, совмещавший в себе стандартный генетический облучатель и высоковольтный продуктор этоплазмы. В результате его работы получалось нечто подобное чуду.
Будто сам собой посреди лаборатории из пола вырос двойник нашего Алексея, которого невозможно было отличить от оригинала. На призрака он был совсем не похож и, если не знать, его можно было принять за самого настоящего, живого человека. И в отличие от первого созданного мною двойника, этот мог даже говорить и двигаться. Вот только делал он это не самостоятельно, а только по прямому указанию, точно робот.
- Невероятно, он же точно как живой! – воскликнул Алексей, вновь обретя дар речи после кратковременного шока. – А можно к нему прикоснуться?
- Попробуйте, - ответил ему Максим.
Директор сделал шаг к своему двойнику и протянул к нему руку, чтобы коснуться, но тут же отпрыгнул в сторону, так как призрак сделал то же самое.
- Очень интересно…, похоже, он копирует все ваши действия, - произнёс Максим, с явным удовольствием глядя на испуг Алексея.
- Мы такого раньше не видели, - отметила я. – Наверное, это потому, что наши копии никогда ещё не встречались с оригиналами. Вы не могли бы ещё что-нибудь ему показать, чтобы мы проверили его реакции.
- А это безопасно? – с явным недоверием спросил Алексей.
- Вот и узнаем, - негромко проговорил Максим мне на ухо.
- Что? - переспросил Алексей.
- Я говорю - вполне, - произнёс Максим уже громко. – Вам нечего опасаться. В конце концов, это же только призрак.
На это Алексей ничего не сказал, но, успокоившись, снова приблизился к призраку и протянул к нему руку. Тот в ответ опять повторил его движение, и их ладони соприкоснулись.
- Как странно, - заговорил Алексей спустя минуту, - я чувствую, что чего-то касаюсь, но не могу понять чего. Это похоже на воду, но более упругое и без какой-либо температуры. Хотя нет, скорее даже оно немного холодное и будто вибрирует.
- Это вы чувствуете колебания тока, - ответила я. – А вот с температурой верно, эти призраки создают ощущение холода, так как поглощают энергию из окружающего пространства.
- А долго он может просуществовать?
- Первые разрушались очень быстро. Но когда мы начали добавлять в их структуру информацию о генетическом строении оригинала, стали жить намного дольше. На следующем этапе мы хотим поместить плазмоидов - как мы их называем - в достаточно большой чан с генетическим субстратом. Надеемся таким образом вырастить сразу взрослый организм.
- Что же, в таком случае, всем необходимым мы вас обеспечим.
- Спасибо большое, это значительно ускорит нашу работу.
Выслушав слова благодарности, Алексей вернулся к своему клону и сделал ещё несколько движений руками, которые тот с готовностью повторил. Но эти упражнения продолжались недолго, так как директор вдруг почувствовал сильную усталость, о чём и сообщил своим подчинённым.
- Очень странное ощущение, - сказал он, - будто этот двойник высасывает из меня силы.
- Возможно, так оно и есть, хотя, я и не уверена. Но всё же, думаю, будет лучше прекратить этот эксперимент.
- Да, пожалуй, - согласился директор.
Я выключила генератор, который поддерживал эктоплазму в стабильном состоянии, и призрак начал медленно растворяться в воздухе. Через несколько минут от него не осталось и следа. Когда он полностью, исчез директор вновь взял слово.
- Как я вижу, работа у вас действительно идёт очень успешно, - сказал Алексей и как-то подозрительно улыбнулся, - но и не только она одна….
- Что вы имеете в виду? – спросила я, чувствуя подвох.
- Думаю, что могу поздравить вас с тем, что вы, Мариночка, скоро станете матерью.
- Что? – только и могла сказать я.
Слова директора прозвучали для меня как гром посреди ясного неба. Откуда он узнал? Теперь уже и я окончательно поверила, что за нами следят. Очевидно, Максим был прав, и весь институт находился под постоянным наблюдением, во всяком случае, компьютеры и другое оборудование.
- Не удивляйтесь тому, что я об этом знаю, - ответил Алексей будничным тоном. – Просто в последнее время вы часто использовали биополярный спектрограф, что и привлекло моё внимание. Как вы знаете, этот аппарат, как и другие ему подобные, подключён к сети, поэтому, имея доступ, можно удалённо просматривать сделанные им снимки. Я предполагал, что, возможно, произошёл какой-нибудь сбой в его работе, вот и решил проверить. А оказалось, что дело имеет несколько более личный характер… Кстати, позвольте полюбопытствовать, кто счастливый отец?
- А не кажется ли вам, что это не ваше дело? – ответила я, не сдерживая своего возмущения подобным наглым любопытством.
- Ах, простите, если я лезу не в своё дело. Просто я предположил, что стоит скоро ожидать свадьбы у нас в коллективе.
Я уже собиралась, было, высказать директору всё, что я думаю по поводу его ожиданий, но Максим меня опередил.
- Вы правы. Раз уж об этом зашла речь, то скоро мы с Мариной поженимся, правда, мы не собирались это событие афишировать.
- Ха! Так это вы отец? Вот, значит, к чему приводит длительная и тесная работа в паре. Впрочем, простите мне мой юмор. Поздравляю вас, и на свадьбу не напрашиваюсь. А сейчас, раз мы всё выяснили, я, пожалуй, пойду. До свидания.
Алексей вышел из лаборатории, оставив нас с Максимом вдвоём. И очень вовремя, так как я как раз собиралась на его «наехать» за то, что лезет не в своё дело.
- Это что ещё такое? Ты зачем сказал, что мы с тобой поженимся? – почти закричала я.
- Потому, что это всё равно рано или поздно произошло бы, - спокойно ответил он. – Скоро твоя беременность станет заметной невооружённым глазом, а потом и ребёнок появится. Коллеги наши начнут задавать вопросы, интересоваться, кто отец.
- Я собиралась соврать им что-нибудь.
- Например? Все прекрасно знают, что ты ни с кем не встречаешься и почти всё своё время проводишь на работе. А здесь, в горах, так и вовсе, кроме как друг с другом, мы не с кем не видимся по несколько месяцев. Короче говоря, все и так подумали бы, что я самый вероятный кандидат в отцы. Тем более, что это в некоторой степени и верно.
- Очень смешно! Ты всего лишь сделал ЭКО.
- И тем не менее, кроме меня, тебе не на кого положиться в этом деле - только я посвящён в твою тайну. Поверь, чем дальше, тем больше тебе будет нужна чья-то помощь… Я более чем уверен, что твой ребёнок не будет обычным.
- Что ты имеешь в виду? Как ты можешь судить о подобных вещах, ты же не генетик?
- Да, не генетик, но зато я эзотерик и кое-что знаю об особенностях созданных детей.
- Откуда? Таких детей раньше никогда не было.
- Ошибаешься. В древних восточных литературных источниках полным-полно упоминаний о детях, которые были созданы, а не рождены. Причём их количество и разнообразие даёт основание предполагать, что раньше люди настолько хорошо умели управлять своей жизненной энергией, что могли заводить детей непорочным способом.
Сначала я хотела возразить Максиму, что это полный бред, и что восточная мифология изобилует сказками, которые никак нельзя воспринимать всерьёз, но затем я задумалась. Я вспомнила фотографии с медиумами, на которых из их тел выделялась эктоплазма, которую мы сами научились искусственно получать лишь недавно. Эктоплазма ведь могла воспроизводить структуру любого биологического объекта, вплоть до генетической. При этом она также могла подобно обычной энергии проникать в тела живых существ и передавать им генетическую информацию, которую несла. Таким образом можно было, в принципе, выделить генетическую информацию из одного объекта и передать её другому. Также, если достаточно сильно сгустить эктоплазму, до получения из неё полноценных элементарных частиц – протонов, нейтронов и электронов - можно буквально материализовать ребёнка из пространства.
- Хорошо, допустим, ты прав, и этот ребёнок родится не вполне обычным, - вновь заговорила я, закончив размышлять. – В чём это, по-твоему, будет выражаться?
- Не представляю, но думаю, что моя помощь тебе не помешает.
- Значит, ты хочешь помогать мне в качестве моего мужа?
- Не иронизируй. Мы с тобой давно и успешно работаем вместе. А что такое брак, если не постоянная и упорная совместная работа на благо друг друга и общества?
- Насколько я знаю, люди, в большинстве своём, понимают под браком не только это.
- В том смысле, который ты имеешь в виду, меня брак тоже не интересует, хотя бы в силу знания ценности жизненной энергии и длительности её накопления. Знаю, ты считаешь мужчин переходным звеном между обезьяной и женщиной, но не все из нас столь примитивны. Некоторые так же, как и ты, ставят духовные потребности выше животных инстинктов. Кроме того, я хорошо к тебе отношусь и искренне хочу помочь. Наша свадьба принесёт пользу тебе и твоему будущему ребёнку, а главное, убережёт от многих опасностей.
- Думаешь, это поможет, учитывая, что за нами действительно следят? Может быть, Алексей уже знает правду и о ребёнке.
- Если бы он знал, то мы уже были бы под следствием. Нет, думаю, он ничего пока не знает. Но вот, если бы я не назвался отцом, то он точно начал бы что-то подозревать. Так или иначе, но свадьба позволит нам выиграть время. А там видно будет, что делать дальше.
- Пожалуй, это выглядит разумно… Хорошо, я согласна. Но свадьбу сделаем скромную, без лишнего шума и толп.
- Поддерживаю.
- И последнее. То, что мужчина - переходное звено от обезьяны к женщине, не я сказала, а наука. Просто генетически мужчины ближе к обезьянам, чем женщины.
- Возможно, но к теории Дарвина это не имеет отношения.
5.
Через неделю Алексей покинул научный центр к облегчению всех его работников. Всё-таки нахождение под личным наблюдением начальства – это всегда большой стресс для подчинённых, а также источник некоторого хаоса на предприятии. Поэтому, как только за директором закрылась дверь горного филиала института, жизнь в нём сразу стала гораздо веселее.
Тем временем шла подготовка к нашей свадьбе, состоявшая, в общем-то только в направлении заявления в ЗАГС, а также осмотре места выездной регистрации. Выбрал его Максим сам, так как у меня на этот счёт не было никаких предпочтений. Меня только радовала возможность покинуть территорию института и погулять по равнинам среди гор. Там, на одной из живописных весенних полянок, Максим и решил устроить свадьбу, на которую пригласил некоторых своих друзей из числа коллег.
- Ты так готовишься к свадьбе, что можно подумать, будто ты давно об этом мечтал, - сказала как-то ему я.
- Нужно, чтобы всё выглядело правдоподобно. Да и вообще, почему бы не устроить небольшой праздник, чтобы разбавить наши серые будни.
- Конечно, у нас ведь такая скучная работа. Воскрешать из мёртвых и раскрывать тайны природы – что может быть скучнее.
- Любая работа со временем приедается, поэтому необходимо периодически менять обстановку. К тому же свадьба у большинства людей бывает раз в жизни, так почему бы это событие и не отметить как-нибудь?
- Да я не против, отмечай, конечно, если хочешь. Просто я была немного удивлена таким энтузиазмом с твоей стороны.
На это Максим ничего не ответил, но к теме подготовки свадьбы мы больше не возвращались, за исключением одного раза, когда он подарил мне кольцо. Тогда мы чуть не поссорились, разойдясь во мнениях насчёт этого атрибута.
- А это ещё зачем? – спросила я, увидев кольцо на своём рабочем столе в лаборатории.
- В смысле? Это же обручальное кольцо.
- Я кольца не ношу, это не удобно. Запаришься снимать его каждый раз, чтобы руки помыть.
- Обручальные кольца – это традиция, их все носят.
- Ничего подобного. У меня куча знакомых, которые их не носят, и я последую их примеру.
- Это опять-таки будет выглядеть подозрительно. Зачем тебе лишние вопросы?
- Ничего страшного, я не боюсь вызвать подозрения такой мелочью.
- Это не мелочь, - сказал Максим с явной обидой в голосе. Мне показалось даже, что у него какой-то пунктик насчёт обручальных колец.
- Ладно, давай не будем ссориться из-за этого, - произнесла я примирительно. – К тому же я себя как-то нехорошо чувствую.
- Извини, я больше не буду на тебя давить, - переменившимся тоном сказал Максим. – Давай, я отведу тебя в медчасть.
Похоже было, что сообщение о моём плохом самочувствии на самом деле обеспокоило моего жениха. Он проводил меня в нашу маленькую больницу, где после осмотра мне сказали, что это был просто упадок сил – типичный для начальных сроков беременности.
И хотя врач сказала, что скоро моё самочувствие должно улучшиться, но этого не произошло и на другой день. Всю следующую неделю я чувствовала себя крайне плохо, потому провела её на больничной койке. Во всём теле я ощущала жуткую слабость и совершенно не могла есть. Если бы так продолжилось и дальше, то жизнь ребёнка в моём теле могла подвергнуться серьёзной опасности. Но спас меня, как ни странно, тот же Максим.
Как-то вечером он пришёл в мою палату с какой-то бутылкой и сказал, что в ней лекарство, которое мне точно поможет. Поскольку на тот момент мне было уже очень плохо, я приняла его без вопросов, по вкусу это было просто холодная вода. Почти сразу мне действительно стало лучше, и я смогла даже встать с постели. На следующее утро я была уже полностью здорова, но Максим сказал, что я должна продолжать пить это его лекарство каждый день, чтобы мне снова не стало хуже.
За этими событиями прошли положенные по закону два месяца, и наступил день свадьбы. Был он мало, чем примечателен, если не считать неожиданно тёплую для этого времени года и местности погоду. Торжественная регистрация прошла посреди зелёной поляны под ясным весенним небом. Застолий никаких не было, просто расписались и отправились осматривать свой новый дом, который выделил институт под нашу новоиспечённую семью.
Один из плюсов работы в нашем институте состоял в том, что его сотрудники после пары десятков лет работы получали выделенные им квартиры и дома в свою полную собственность абсолютно безвозмездно. Но пока нам с Максимом было до этого далеко, поэтому мы просто осмотрели наше новое жилище в два этажа высотой и площадью в сто квадратных метров. Здесь было всё, что нужно для жизни, и даже более того: кухня-гостиная, две ванных комнаты, две спальни, кабинет и гараж, а также придомовая территория с детской площадкой. В общем, институт сделал всё, чтобы его ценнейшие кадры ни в чём не нуждались и могли полностью сосредоточиться на научной деятельности, не отвлекаясь ни на какие материальные заботы.
Через месяц после свадьбы мы с Максимом окончательно переехали в свой новый дом, поселившись каждый в свою отдельную спальню и отведя кабинет под детскую. После переезда я смогла впервые оценить образ жизни своего супруга и лучше понять его мысли. А первым шагом к более тесному знакомству стало открытие, которое я сделала, как-то раз зайдя в комнату Максима с очередным бытовым вопросом. Там я застала его за сборкой довольно необычной, но знакомой мне конструкции.
- Это у тебя биоволновод? – спросила я, увидев стоявшую на подоконнике между поддоном с зелёными ростками пшеницы и бутылкой с водой многослойную трубу.
- Он самый, - ответил Максим, повернувшись ко мне. – Я заряжаю воду жизненной энергией молодых ростков пшеницы.
- Так вот, что ты давал мне пить в качестве лекарства.
- Да, я был уверен, что тебе это поможет.
- Ты оказался прав. Честно говоря, я раньше слышала о лечебных свойствах заряженной через биоволновод воды, но никак не думала, что она может оказывать такой сильный эффект.
- Это всё индивидуально, но учитывая характер твоей болезни… Короче говоря, я подумал, что ребёнку нужна дополнительная энергетическая подпитка, чтобы он не вытягивал все силы из тебя. Ты же чувствовала только сильную усталость, вот я и решил немного тебя подзарядить. Но я удивлён, что ты знаешь о заряженной воде. Мне казалось, что ты скептически относишься к подобным вещам.
- Так и есть, но биоволновод имеет прямое отношение к моим исследованиям, ведь принцип его работы восходит к волновой генетике доктора Цзяна Каньчжена. По сути, этот многослойный конус из алюминия и пластика представляет собой один из первых концентраторов биологического электромагнитного излучения. С его помощью можно даже создавать гибриды разных растений или животных, которые никак не скрещиваются физическими методами.
- Я читал об этом, но, честно говоря, гибриды получать не пробовал. Зато вот заряженная вода стала прекрасным дополнением к пранаяме и хатха-йоге, которой я немного занимаюсь. Хотя, конечно, это скорее баловство, и настоящую пользу может принести только йога ума…
- Ты сказал о пранаяме, и я вспомнила, что как-то слышала о людях, практикующих её и пьющих заряженную воду. Говорили, что они развили таким образом в себе сверхъестественные способности, перестали стареть и даже нуждаться в пище. Они как будто бы переняли через воду свойства растений, которыми её заряжали, и научились синтезировать необходимые для жизни вещества из воздуха и солнечной энергии. Кажется, их называли эфемерами.
- Но сами себя они так не называют. На самом деле, это обычные люди, которые просто научились использовать больше возможностей своих тел и разума. Того, чего достигли они, может достичь каждый, при наличии желания и упорства.
- Ты говоришь так, будто знаешь их лично. Ты их видел?
- Встречал раньше, когда они ещё не начали скрываться от внимания общественности. Сейчас они селятся далеко от городов, в основном небольшими группами в горах. Здесь где-то тоже есть их поселение…
- Интересно было бы с ними поговорить. Мне почему-то кажется, что мой ребёнок будет похож на них.
- Я тоже так думаю. Не волнуясь, когда придёт время, мы их отыщем, если потребуется.
6.
Время шло, пролетали недели и месяцы, я продолжала пить заряженную через биоволновод воду, а также освоила азы пранаямы, которые применяла ежедневно под присмотром Максима. Не знаю, было ли дело в дыхательных упражнениях, заряженной воде, вегетарианском питании или во всём вместе, но беременность проходила у меня без всех тех неприятных ощущений, жалобы на которые я неоднократно слышала от других женщин. Не было у меня ни токсикоза, ни отёков, ничего из того, что обычно так осложняет жизнь будущих матерей. Даже живот мне особенно не мешал, его вообще до восьмого месяца под одеждой толком видно не было. При желании я легко могла бы скрывать факт беременности чуть ли не до самых родов, но необходимость этого уже отпала.
Сам процесс родов я запомнила довольно смутно. В один день на исходе положенного срока я просто почувствовала, что уже пора, хотя схватки ещё даже не начались, и мы с Максимом поехали в больницу. Прибыли мы туда действительно как раз вовремя, и через несколько часов без проблем и повреждений на свет появилась здоровая девочка, преподнеся мне и моему мужу большой сюрприз.
Дело в том, что биополярный спектрограф, которым я пользовалась во время беременности, чтобы следить за состоянием ребёнка, позволял определить лишь то, что он здоров, но не показывал подробностей. С его помощью я даже не могла определить, кого жду, да и не пыталась, поскольку была уверена, что это мальчик. Поэтому рождение девочки стало для меня полной неожиданностью, особенно учитывая то, как был получен эмбрион.
Каким-то образом зародыш, бывший изначально клоном моего погибшего друга и новым вместилищем его души, уже в утробе поменял пол. Сначала я подумала даже, что произошла подмена, что эмбрион сумела захватить другая душа, вытеснив из него прежнего владельца, но первый же снимок ауры ребенка показала, что это не так. В теле девочки обитала душа моего друга, который теперь стал моей законной дочерью.
- Не понимаю, как такое возможно, - в очередной раз бормотала я себе под нос, стоя у кроватки с ребёнком. – Это же ты, ты! Но почему же тогда девочка?...
- В этом нет ничего удивительного, - шёпотом ответил мне Максим, тихо подойдя со спины, так что я его даже не заметила. – В процессе своей бесконечно длинной жизни дух меняет множество форм, причём не только человеческих. Каждая новая форма отвечает кармическим задачам на каждую конкретную жизнь, и в каждой из них мы приобретаем разные знания. Мужские формы постоянно чередуются с женскими, потому что то, чему можно научиться в одном виде, не научишься в другом.
- Ты хочешь сказать, что мой друг родился в новой жизни девочкой, чтобы приобрести какие-то чисто женские качества?
- Если говорить просто, то да. Вероятно, в прошлом ему недоставало каких-то женских черт, например, умения видеть людей насквозь.
- Смешно. Но ты прав, он действительно неважно разбирался в людях, особенно в женщинах. Он слишком часто думал об окружающих намного лучше, чем они были на самом деле.
- Что ж, теперь женская интуиция избавит его от этого недостатка. Уверен, эту девочку никому провести не удастся, она ведь не обычный ребёнок. Кстати, ты придумала ей имя?
- Пожалуй, что да - Евгения.
- Что означает «Благородная». Неплохо для первой в своём роде.
Евгения действительно сразу сильно отличалась от других детей, это я заметила ещё в роддоме. В то время, как у остальных малышей взгляд был мутный, несфокусированный, она с первых же мгновений жизни смотрела на всех прямым, сосредоточенным взором. Когда же я впервые взяла её на руки, она одарила меня широкой беззубой улыбкой, что было совершенно нетипично для новорождённых младенцев.
Да и не только поведение отличало Евгению от других детей, но также и её внешность. Конечно, для каждой матери её ребёнок самый красивый, но я надеюсь, что могу всё-таки уповать на большую объективность со своей стороны. В общем, остальные дети куда меньше походили на людей, чем Евгения, и, по сравнению с ней, больше напоминали красных гуманоидов. К счастью, со временем все они – или почти все - станут намного симпатичнее.
Также, в отличие от того, что писали в книгах о других младенцах, Евгения не требовала таких уж больших усилий по уходу за собой. Она не устраивала истерики, если теряла меня из поля зрения и не требовала кормёжки каждые два-три часа. Ночью она спала спокойно часов десять-двенадцать подряд, не просыпаясь от голода. Также она почти никогда не плакала и не кричала, а когда ей было что-нибудь нужно, вместо этого она пыталась говорить с нами. Правда, делала она это на своём собственном языке, зато явно очень убедительно и красноречиво. Все маленькие дети забавные, но мне казалось, что мой особенно.
Спустя полтора года после рождения Евгения уже очень заметно отличалась от своих сверстников. К этому возрасту она не только в совершенстве освоила родной язык, но также научилась читать, писать и считать, знала основы точных и естественных наук. Конечно, в обучении ей сильно помог компьютер, с которым она освоилась раньше, чем научилась ходить. Однако она редко демонстрировала свои интеллектуальные способности за пределами дома, так как быстро заметила, что привлекает этим к себе слишком много внимания. Поэтому на людях она всегда вела себя как обычный ребёнок, что также говорило о её сообразительности.
Кроме ускоренного умственного развития Евгения также быстро начала демонстрировать, что она действительно является новым воплощением моего погибшего друга. Едва научившись говорить, она стала рассказывать о таких вещах, которые в другом случае не могла бы знать: описывать события и людей, даже меня, какой я была тогда. Всё это она видела во сне.
7.
К концу декретного отпуска я уже на стену лезла от сидения дома и, когда он, наконец, закончился, с радостью вернулась на работу, сдав дочку в институтский детский сад. Оставляя её там, я попросила Евгению вести себя хорошо и продолжать изображать обычную маленькую девочку, насколько получится. Она обещала, что так и сделает, поэтому я почти с лёгким сердцем оставила её с другими детьми.
На рабочем месте меня ждал сюрприз в виде нового оборудования, предназначенного, как оказалось, для выращивания полноценных взрослых тел клонов. За время моего отсутствия коллеги успели существенно продвинуться в технологии воскрешения недавно умерших животных и теперь возвращали к жизни человекообразных обезьян.
- Вижу, вы добились больших успехов, - похвалила я своих подчинённых. – Если так пойдёт и дальше, то скоро мы сможем возвращать к жизни людей. Естественно, после того, как это станет законным.
- И не только возвращать, но и делать лучше, - раздался у меня из-за спины голос Алексея.
- Не знала, что вы здесь, - искренне удивилась я.
- Да, я специально приехал сюда в ваш первый рабочий день, так как у меня есть к вам срочное дело. Это конфиденциальный разговор, поэтому пройдёмте в мой кабинет.
Мы пришли в кабинет директора, выходивший окнами на горы, и он вновь заговорил:
- Я рад, что вы так быстро вернулись к работе, тем более что дело не терпит отлагательств. У нас появился новый перспективный проект, который, помимо научных достижений, сулит и весьма солидную прибыль. Естественно, каждый, кто примет в нём участие, сможет получить неплохой заработок. Я бы даже сказал, что вы, например, смогли бы финансово обеспечить не только себя, но и своего ребёнка до конца ваших дней.
- И в чём же состоит этот ваш проект? – спросила я, предчувствуя нечто не вполне законное.
- В воскрешении людей, конечно, ведь в этом и состояла цель создания нашего научного центра. Но, что самое главное, мы будем не просто возвращать к жизни трагических погибших молодых людей, но также и стариков, желающих начать новую жизнь в молодых телах. Эту же технологию можно использовать, чтобы перенести разум человека из больного тела в здоровое. Кроме того, у нас есть заказ от влиятельных людей на создание улучшенных клонов, например, способных дышать под водой или устойчивых к экстремально низким температурам.
- Конечно же, это всё мы будем делать только за очень большие деньги.
- Рад, что вы меня понимаете. Со временем процедура неизбежно распространится и станет гораздо дешевле, но до этого момента мы успеем собрать свой урожай.
- Да, успеем, если только раньше нас не посадят. Вы забыли, что клонирование людей всё ещё находится под запретом?
- Этот вопрос решаем, особенно если заказчики останутся довольных нашей работой. Они же сами рано или поздно окажутся в клонированных телах, поэтому точно позаботятся о том, чтобы процедура стала законной.
- Ясно. Это очень заманчивое предложение, но я, пожалуй, откажусь. У меня нет желания рисковать и подставляться под уголовное преследование.
- Да? Удивительно! Раньше вы думали иначе.
- О чём это вы? – почти шёпотом спросила я, чувствуя, как у меня всё внутри холодеет.
- Об эксперименте, который вы здесь провели больше двух лет назад. Результатом его стало рождение вашей прекрасной и поразительно одарённой дочери. Правда, я до сих пор не пойму, почему же на свет появилась девочка, а не мальчик.
- Вы бредите! Моя дочь – обычный ребёнок, и нечего мне угрожать.
- К счастью, я могу свои слова доказать, используя записи видеокамер, которые есть повсюду в институте, а также в вашем доме. Кроме того, у меня есть копия всех файлов с вашего личного компьютера. А если же у кого-то останутся сомнения, то всегда можно провести генетическую экспертизу, которая покажет, что ваш ребёнок вовсе и не ваш.
- Значит, это правда - вы за нами шпионите!
- Я же говорил, что меня интересует всё, что происходит в жизни сотрудников института. Короче говоря, теперь вы поняли, что находитесь в моих руках. И не только вы, но и ваш муж, он же вас покрывал. Если об этом станет известно, вас обоих посадят и очень надолго, а ваша дочь останется совсем одна. Конечно, без внимания её тоже не оставят. Начнутся разбирательства, в ходе которых жизнь её вполне может внезапно трагически оборваться, просто чтобы не возник неприятный прецедент.
- Она же человек! С ней не могут так поступить.
- Это вы считаете её человеком, другие могут решить иначе. Она же фактически была создана, она изделие, вещь!
- Да как вы смеете! Мою дочь никогда вещью считать не будут!
- Ой, да бросьте вы! Большинство людей до сих пор шовинисты и ксенофобы до мозга костей. Они, не задумываясь, обращают в рабство всякое живое существо, которое хоть чем-то отличается от человека. Посмотрите, как в нашем мире обходятся с теми же животными, даже с высшими. Их считают имуществом, продают, истязают и убивают, а всё на каком основании? Да на праве силы и ничем не обоснованной мысли о какой-то исключительности и превосходстве человека над другими обитателями планеты. Плевать люди хотели, что животные тоже испытывают чувства и эмоции, способны мыслить на уровне маленьких детей, прекрасно понимают, что такое смерть, боль и страдания. Никому нет до этого дела, ведь человек же высшее существо! Человеку никто ни чета, и никто не смеет даже думать о том, чтобы коснуться его благословенного генома. А тот же, кто посмеет, будет навеки проклят и растерзан толпой фанатиков-псевдогуманистов! Судьба же его творения – клона или генетически модифицированного человека – будет ещё хуже. Как минимум, его убьют, а как максимум, превратят его и ему подобных в расу рабов. И после всего этого вы ещё думаете, что вашу дочь, появившуюся на свет таким неестественным способом, будут считать человеком? Да ни за что!
- Не пытайтесь меня запугать! Ваши слова больше похожи на какой-то бред. Сейчас не средневековье, и никто моего ребёнка не сожжет на костре за то, что она не такая, как другие.
- Вижу, вы не так глупы… Ну, что же, вы правы, я, возможно, несколько сгустил краски. Однако, сути это не меняет, вас с вашим мужем всё равно упекут за решётку. А ребёнка спрячут куда-нибудь подальше, чтобы не вызывал ненужных дискуссий в обществе, а то и вовсе устроят несчастный случай. Ведь ваше творение – это, в первую очередь, опаснейший прецедент. Вы, сами того не подозревая, влезли в крайне опасную сферу, где вращаются очень большие деньги.
- О чём это вы?
- Вы никогда не задумывались о том, почему наше общество, а вернее, власть имущая его часть, так ратует за сохранение запрета манипуляций с геномом человека и его клонирования?
- Говорят, что это неэтично и аморально.
- Да? То есть получается, что вносить генетические изменения в человеческие эмбрионы с целью, например, избавления будущего ребёнка от наследственного заболевания - это неэтично и незаконно, зато убить его путём аборта вполне этично и законно. Как, по-вашему, вообще может согласовываться одно с другим? Генетические модификации аморальны и неэтичны, поэтому запрещены, а убийство морально и этично, поэтому разрешено?
- Я об этом раньше не задумывалась. Но, признаюсь честно, я не знаю, как одно можно совмещать с другим.
- В таком случае, я вас просвещу. Весь фокус в том, что мораль и этика тут совершенно ни при чём. Власть имущее сообщество чихать хотело на всё эти высокопарные понятия, но зато их весьма сильно беспокоит стабильность денежных потоков. Очевидно, что генетическая терапия будет намного эффективнее всех прочих методов медицинского воздействия. С её помощью можно не только навсегда избавить человечество от всех наследственных заболеваний, но и привить людям железный иммунитет, так что они никогда даже простужаться не будут. Но проблема в том, что в таком случае накроется медным тазом вся фармацевтическая и вообще медицинская промышленность. Все предприятия этой отрасли неизбежно разорятся и прекратят своё существование. А вы знаете, какие это огромные деньги?
- Могу себе представить.
- Тогда вы понимаете, что люди, которые рулят этим бизнесом, весьма влиятельны, и не допустят подобного развития событий. Поэтому вопрос с вашей дочерью и является таким острым.
- И как же вы думаете его решить?
- К счастью, у моих заказчиков уже есть некоторые подвижки в области работы с фармкомпаниями. Если конкретнее, то они планируют постепенно перестроить эту индустрию, адаптировать её к своим целям, но подробностей я не знаю. И проект, в котором я вам предлагаю поучаствовать, должен внести большой вклад в этот процесс.
- Это, конечно, всё очень интересно, но, тем не менее, я не хочу принимать в нём участия.
- А это и не важно, у вас всё равно нет выбора.
Выбора у меня действительно не было, если я не хотела рисковать безопасностью дочери. Конечно, я не поверила всем тем пугалкам Алексея об угрожавшей ей судьбе, но совершенно точно я не хотела, чтобы она потеряла родителей в таком раннем возрасте. Однако, согласиться на работу, которую требовал от меня выполнить директор, означало подвергнуть себя и свою семью ещё большей опасности, так что я оказалась буквально между двух огней.
Из-за переживаний я не могла уже сосредоточиться на работе и с трудом дождалась обеденного перерыва, когда можно было поехать домой. Едва настало время обеда, я пошла в детский сад за Евгенией, где встретила Максима, и вместе мы поехали в наш дом, который, как оказалось, был напичкан устройствами слежения. Единственным свободным от них местном была наша машина, которую мы недавно приобрели, поэтому именно там я и рассказала мужу о разговоре с Алексеем.
- Я знал, что это рано или поздно произойдёт, - сказал Максим, выслушав мой рассказ.
- Не представляю, что нам теперь делать, его угрозы звучали вполне убедительно. Я только одного не понимаю, если он уже давно всё знал, то почему сразу нас не сдал?
- Ждал, когда родится Евгения, чтобы иметь возможность нас, как следует, прижать.
- Боюсь, ему это удалось… Но я не хочу заниматься этим и не хочу, чтобы меня шантажировали собственным ребёнком.
- Я тоже, именно поэтому я заранее принял меры на такой случай.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что некоторое время назад я связался со своими знакомыми эфемерами, и они обещали нас приютить. Кстати, мы сейчас едем на встречу с одним из них.
- Что, уже? Но как они узнали? Я же тебе только что рассказала!
- Человек, к которому мы едем, мой старый друг, мы когда-то учились вместе. С тех пор, как я ему рассказал о том, что мне может в любой момент потребоваться его помощь, он за мной постоянно мысленно следил. И сейчас он мне сообщил, где ждёт нас, чтобы отвести в свою общину. Через несколько часов мы будем на месте.
- Но у нас же ничего с собой нет, ни вещей, ни денег, ни документов!
- Всё это нам не потребуется, а возвращаться в дом опасно.
- Но, как же так?
- Прошу, просто положись на меня. Всё будет хорошо, обещаю.
- Надеюсь, ты прав.
Вскоре мы свернули с дороги и поехали прямо в горы. Через несколько часов, когда уже почти стемнело, мы остановились в какой-то незнакомой мне местности и вышли из машины. Казалось, кругом на много километров никого нет, но это было не так. Откуда ни возьмись, вдруг появился человек, на вид совершенно обычный, но на деле не совсем.
- Олег! – обратился к нему Максим, - Рад тебя видеть. Спасибо, что встретил нас.
- Пожалуйста, - с улыбкой ответил ему молодой человек. – Я тоже рад видеть тебя и твою семью в целости и сохранности. Хорошо, что ты, наконец, вернулся, Максим, нам тебя недоставало.
- Вернулся? Что это значит, Максим? – не поняла я. – Ты что, уже бывал в этой общине эфемеров?
- Честно говоря, да, - неохотно ответил Максим.
- Вижу, ты так и не рассказал своей жене…, - вновь заговорил Олег.
- Что не рассказал?
- Что я – один из них, из эфемеров. Хотя я думал, что ты сама со временем догадаешься.
- Да…, - только и могла сказать я. – Видимо, я не настолько догадлива. Но это многое объясняет…
- Ладно, сейчас это не важно, - сказал Максим. – Нам нужно уходить.
Он открыл заднюю дверь машины и взял Евгению на руки.
- А вот и она – первая в нашем новом поколении, - произнёс Олег, когда Максим подошел к нему с дочерью на руках.
- Теперь таких детей будет много, - ответил ему Максим.
- Это вы о чём? – спросила я, идя рядом с Максимом в сторону ближайшего горного хребта.
- Вы скоро сами всё увидите, - ответил Олег. – А пока скажу только, что мы тоже ведём некоторые научные исследования.
- Очень интересно.
2019