Елена Михайловна никогда не думала, что внуками она будет дорожить так же, как и родными детьми. И даже сильнее.
- Нет никого дороже своих родных детей, и разве можно кого-то любить сильнее?
- Можно, - с теплой улыбкой говорила ей тётя Оля, - можно. Доживешь до своих внуков и узнаешь тогда силу любви к ним.
Дожила. И превратилась в такую вот бабушку-наседку. Пришли в гости дети со старшим внуком, которому было всего три годика. А мальчик вдруг раскапризничался. Молодые родители наказали малыша, а бабушка расплакалась и попросила удивленных родителей никогда больше так не делать.
Однажды дети привезли под присмотр заболевшего Никитку. Он почему-то никак не хотел кушать. И вот под столом открылось кафе. Понарошечное. На табуретке был накрыт стол. Охая и постанывая от боли в ногах Елена Михайловна забралась под стол с большим трудом. Но внук стал кушать с аппетитом и картошку, и суп. Так что бабушкина придумка стоила того.
А летом поехали родители с Никиткой отдыхать к озеру. И там малыш увидел настоящих коней. Они произвели на него такое впечатление, что дома малыш стал рисовать только коней.
- Рисовать, рисовать, - говорил он требовательно, когда переступил порог бабушкиного дома.
- Да хоть сию минуту, - смеялась баба Лена и выкладывала на письменный стол краски, карандаши, альбом.
Никитка сопел, пыхтел и рисовал.
- А что это у тебя здесь получилось? Ты что нарисовал?
На альбомном листе были нарисованы какие-то странные кривулины числом три.
- Да это же лошадки пасутся. Две.
- А третья фигурка - это кто?
- Да это же ты загораешь на берегу. Не узнала?
- А вот пригляделась, так сразу узнала. Очень похоже.
Мальчик улыбнулся. Но тут подошел дедушка.
- А это что у тебя нарисовано? На три огурца переспелых очень похоже.
- Дед, не расстраивай художника. Это кони и я вот тут лежу и загораю.
- Как похоже, - сказал дедушка Володя, - особенно бабушка. Просто один в один.
Он почему-то сразу вышел во двор и уселся под старой грушей на скамеечке. И только воробьи взлетели с насиженных мест и с удивлением посмотрели на пожилого человека, который смеялся так, что на глазах у него выступили слезы.