Алька приехала на вокзал рано утром, когда еще не ходили автобусы и от накрапывающего дождя она осталась в зале ожидания. Было людно, ощущалось утро и люди спешили по своим делам: одни брали билет на пригородную электричку, уверяя, что опаздывают на работу. Другие ждали дальний рейс, вытаскивая из сумок припасенные заранее бутерброды, вкусный запах которых разносился по всему вокзалу, заставляя людей глотать слюнки от наступившего чувства голода.
Алька тоже поняла, что страшно хочет есть, но буфет в такое раннее время был еще закрыт и ей пришлось смириться со своей голодной участью. Она принялась разгуливать по вокзалу, чтобы отогнать грустные мысли о бедной бабушке.
Слезы то и дело готовы были брызнуть из глаз и весь Алькин вид говорил о том, что она едет не на свадьбу, поэтому молодые люди, с интересом наблюдавшие за красивой, но печальной девушкой, не пытались заговаривать с ней и не приставали со своими глупостями.
Когда на больших круглых часах стрелки показали шесть утра, Алька вышла из вокзала, и, несмотря на сильный дождь, зашагала к своему автобусу. Знакомых она не встретила и в одиночестве ехала до своего села.
Еще подъезжая к остановке, она увидела из окна автобуса синюю крышу своего дома, утонувшего в зелени садов и в ее душе радостно защемило:
-Ой, как давно я не была дома!- вдруг вспомнила она, продвигаясь к выходу.
Алька, забыв об истинной причине спешного приезда, разулыбалась селу, матери, а, выходя из салона и водителю, на что он рассеянно глянул на девушку, непонятно чему радующуюся в такое дождливое утро и поспешил отвернуться.
Мама была в том самом платье, которое Алька носила еще в школе и которое мама потом перешила на себя.
-Добрая, милая мама! У кого еще такие теплые руки, кто еще так позаботится обо мне!- приговаривала дочь, надевая плащ и принимая зонт из рук матери.
-Мам, а как все было-то?- не сдерживая больше слез,спросила Алька.
-Ты не плачь, доченька, что же теперь делать… не плачь- отвечала мать -Болела она...
Когда стали подходить к дому, Алька ревела уже в голос и Анна Михайловна ничем не могла ее утешить. Не смотря на все старания матери, завтрак прошел без аппетита, то и дело прерывался слезами и всхлипами. Жареная картошка, стоящая на столе по-деревенски в сковородке, уже остыла и начинала темнеть, а салат из домашних, выращенных своими же руками помидоров с луком и посыпанный зеленью, успел отщелкнуться мутной жижкой.
Здоровая, деревенская пища не возбуждала аппетита дочери и мать не стала настаивать, видя ее усталость...
-Да ты приляг, доченька, приляг. Все равно еще рано, да и дождь льет. Отдохни, и я попрошу дядю Сашу,он нас и отвезет. А пока отдыхай, небось, намаялась в дороге-то-мать укрывала Альку одеялом, кутала ей ноги.
Дома хорошо, уютно. Комнаты небольшие, зато светлые и обклеенные светлыми обоями. Это они с мамой на зимних Алькиных каникулах делали ремонт. Алька и купила сама эти обои, в подарок матери к Новому году, а то у них старые-то давно пообтрепались, пожелтели, а от этих и в доме светлей.
Мама была очень рада! Она любила дочь и теперь ей было больно видеть ее страдания. Уложив Альку спать, Анна Михайловна вышла во двор покормить кур, которые бежали за ней с дочкой, несмотря на дождь.
Зерно сыпалось ровной струей, прямо в кормушку, попадая им на головы и спины. Куры толкались, суетились,склевывали корм прямо со спин друг у друга, недовольно квохтали. Подбежал молодой петушок, бойкий и клевачий, растолкал кур, одну из них наказал, не отходя далеко от кормушки и, довольно расправив крылья в стороны принялся горлопанить во всю глотку.
-Ну ты мне еще ребенка разбуди!-прикрикнула на него Анна Михайловна, прогоняя озорника под навес.
Дома она тихонечко пошла на кухню, нагрела воды и принялась мыть посуду, оставшуюся после их с дочерью завтрака - Совсем ничего не съела. Такая худышка!- сетовала под нос.
Сосед дядя Саша, весельчак и балагур, подвез Анну Михайловну с дочерью прямо к двору свёкра.
На крыльце, как и полагается, стояла крышка от гроба, обитая в темно-синюю ткань. Алька поежилась от такого зрелища и слезы с новой силой тут же брызнули из глаз. Войдя в дом, Алька сначала подошла к покойной бабушке. Плача, постояла с ней рядом и присела к деду, сидевшему на диване прямо у гроба.
От душного запаха горевших свечей, венков и живых цветов Альке стало еще хуже, потому что рядом с тленом всегда начинаешь думать о неизбежном и страшном. В комнату вошла незнакомая тетка и подозвав Альку рукой, увела за собой на кухню. Надо было нарезать салаты и ссыпать прямо в тазы, стоящие тут же.
Потом Альку отправили чистить картошку, нарвать с грядке зелени и лука, затем все это следовало вымыть...
Алька все время была чем-то занята и ей уже некогда было думать о вечности, ходящей по пятам за людьми.Она поймала себя на том, что за последние полтора дня не думала об Эдуарде.
-Некогда!- успокоила она себя, намывая краснощекие яблоки у колодца. Время от времени из дома выходил дед, называл Альку дочкой и, взяв за руку, вел показывать сад, в котором росли яблони и сливы, малина и много черной смородины.
Алька внимательно слушала деда, напряженно ожидая от него хотя бы слово об отце, который еще не приехал и которого Алька не видела уже много лет. Она не помнила его лица, голоса и ей никак не терпелось поскорее увидеть его.
Народ все прибывал и прибывал, спать постелили в шалаше-небольшом домике, под антоновкой,где в жаркие летние ночи свежо и сладко спалось. Некоторых гостей разобрали к себе на ночлег соседи-в деревнях люди привыкли выручать друг друга в трудное время.
Уже приехали все, кому сообщили, но по-прежнему не было отца и двоюродного брата бабушки, москвича.
Анна Михайловна старалась не оставлять дочку одну надолго и поздно вечером обе ушли спать к Алькиной подруге, дом которой стоял неподалеку.
Подруга встретила приветливо, ласково потрепала Альку по щеке, Анну Михайловну заставила продегустировать вишневое варенье, сваренное еще утром. Затем принялась расспрашивать Альку о молодой, студенческой жизни, попутно перебивая и вставляя свой рассказ о сыне, служащим в Армии, Алькином одногодке.
Затем, спохватившись, женщина повела Альку спать, а сами подруги еще долго просидели, вспоминая молодые годы, своих женихов-ухажеров, многих из которых уже не осталось на этом свете. Заснули далеко за полночь.
Рано утром, когда многие еще спали, мать с дочерью вернулись в дом, волнуясь за деда, да и день предстоял быть калготным, прощальным.
Продолжение следует - http://proza.ru/2020/04/04/1598