Попов М.И.
Воспоминания ветерана
БЕЛОМОРСКАЯ КРЕПОСТЬ
Завод № 402 (Севмаш) и Молотовск в годы войны и послевоенного развития
ПЕРВЫЕ ФАМИЛИИ У ИСТОКОВ ЗАВОДА № 402
Сказать по правде, мне, как одному из многих участников героической эпопеи строительства в тяжелейших климатических условиях на берегу студеного Белого моря социалистического города Молотовска, завода № 402 («Беломорской крепости» - как я назвал его в написанной мною «поэме»), очень и очень повезло.
До приезда в Молотовск я работал в Архангельске и часто ездил «на Судострой», был знаком с генеральным планом строительства, лично видел, как развертывалась стройка на пустынном Беломорье.
С октября 1939 года я стал работать на заводе, только что сформировавшемся в действующую производственную единицу, усиленно готовящуюся к закладке первого корабля.
На заводе уже работал посланец Ленинграда, высокий ростом, с кудрявой седой головой, и часто державший курительную трубку в руках, Кондратий Семенович Красильников, назначенный первым директором завода. Был свой кабинет и у первого главного инженера завода Зильбермана.
Под стать администрации завода, активно сколачивал партийную организацию завода, вникал во все поры кипучей жизни завода первый парторг ЦК ВКП(б) - секретарь парткома завода, инженер-судостроитель Дмитрий Васильевич Диденко, очень энергичный, мягкий и добродушный по своей натуре человек; он хорошо взаимодействовал с директором завода и относился к нему очень уважительно. Дмитрия Васильевича Диденко, как мне известно, недолюбливали некоторые руководящие работники Архангельского обкома ВКП(б) за его резкую постановку и принципиальность при разрешении вопросов строительства завода и города.
Партийная организация завода, как уже действующего производственного крупного предприятия, с цехами и отделами заводоуправления, только-только складывалась: подбирались кадры, создавались первичные парторганизации по цехам и отделам.
Помню, как активно работали коммунисты в период первых выборов в местные Советы депутатов трудящихся, проходившие в конце 1939 года. Тогда часто приезжали на агитпункт, размещенный в школе № 6, где я был заведующим агитпунктом, первый секретарь райкома ВКП(б) Лебедев, парторг ЦК на заводе Диденко и другие работники, и живо, по-деловому интересовались организацией работы с избирателями.
На заводе формировались по цехам и отделам профсоюзные и комсомольские организации, возглавляемые Андреевым (завком профсоюза), комсоргом ЦК ВЛКСМ Николаенко (комитет комсомола). Это были посланцы нашей славной столицы Москвы, Ленинграда и других городов, в числе которых было много рядовых коммунистов и комсомольцев - их были сотни, всех поименно трудно даже перечислить. О них надо отдельно написать не одну книгу. Нельзя не вспомнить этих незабываемых, мужественных людей - Преснякова, Черемисина, Лысенкову, Андреева, Николаенко, Филонова, Коноплеву и сотни других беззаветных героев ударной комсомольской стройки на берегу Белого моря.
Партком, завком и комитет комсомола завода в 1939 году размещались со своим аппаратом в двух небольших комнатах в нижнем этаже деревянного дома, где позднее размещалась редакция газеты «Северный рабочий».
В 1939 году были сформированы и уже действовали основные отделы заводоуправления: планово-экономический отдел (ПЭО) - начальник отдела Беньяминсон, позднее его сменил Иван Судеревский; планово-производственный отдел (ПРО) во главе с начальником Рыбаковым; отдел труда и зарплаты возглавляли сначала Свиясов, затем Ляшенко, Татаринов.
Были назначены первыми: главный технолог Опракундин, главный механик Першин, главный энергетик Иван Бабенко, начальник отдела снабжения Георгий Васильевич Галкин, очень славный человек, хорошо знавший номенклатуру судостроения, также посланец Ленинграда.
Отдел найма и увольнения, как и отдел снабжения завода, размещались тогда в одноэтажном домике на Лесной улице; возглавлял его Вышнепольский, там же работали Мельников, Чуксин.
Функционировал первый (секретный) отдел завода во главе с Демидовым и его заместителем Писковым Анатолием. Он сражался потом, во время войны с фашистами, на Карельском фронте в партизанском отряде «Полярник»» и пал смертью храбрых при выполнении боевой операции в тылу врага. Незадолго до этого он получил поощрительный отпуск и с фронта приезжал в Молотовск к жене и дочерям, будучи уже награжденным орденами Красного Знамени и Красной Звезды за успешные боевые операции в тылу врага. И Сергей Демидов и Анатолий Писков - это преданные делу партии коммунисты, с которыми мне пришлось работать вместе, и я их не забуду до конца своей жизни.
В 1939 году активно работали, правда, больше с бумагами и чертежами, назначенные первыми начальники еще строящихся, но постепенно вступающих в эксплуатацию основных цехов завода.
Так, цех № 5 (корпусный) возглавлял сначала Петр Иванович Смирнов, опытный инженер, до этого побывавший в Италии в научно-технической командировке. Потом он был назначен главным инженером завода, затем работал секретарем Молотовского горкома ВКП(б) по промышленности, а вместо него начальником цеха был назначен Розенблит И.Б. (впоследствии начальниками цеха были Фомин Л. П., Маляров Я.А.). Начальником участка разметки и обработки металла цеха 5 работал спокойный по характеру, с размеренной походкой, ленинградец, хороший коммунист Горбушин А.И. и посланец Украины Т.И. Мочулко. Горбушин и другие в 1943 году активно участвовали в отборе пяти тысяч рабочих, эвакуированных во время войны из Ленинграда в Ставропольский край и направленных позднее, в 1943 году, после освобождения Северного Кавказа, на завод в Молотовск в соответствии со специальным решением Государственного комитета обороны (ГОКО). В послевоенное время Александр Иванович Горбушин являлся одним из строителей атомных ледоколов на Балтийском судостроительном заводе в Ленинграде.
Цех № 12-13 (эллинг) возглавлял Ефим Горбенко - замечательный судостроитель, прибывший из Николаева, умевший всегда вовремя сказать с сильным украинским акцентом нужное, может быть не совсем литературное, но крепкое словечко.
Литейными цехами (стального и цветного литья) руководил Солим - главный металлург завода, а затем Кореневкин В.В.
Первый цех завода с плазом и столярным участком возглавляли Прохоров, Евстигнеев. На плазе к этому времени уже вовсю шла разметка намечавшихся к строительству объектов.
Механический цех № 40 курировал Радунский, позднее там работал Винокуров и известный ветеран завода Костюшко И.М. Они фактически пускали этот цех в эксплуатацию, a потом, во время войны, налаживали там выпуск деталей минно-тральной продукции, противотанковых 76 мм снарядов и другой продукции.
За строительством кузнечно-прессового цеха № 3 наблюдал, заказывал оборудование, разрабатывал технологию и фактически руководил пуском цеха в эксплуатацию (болто-заклепочного участка и кузнечно-прессового отделения) очень скромный, всегда улыбчивый и добродушный начальник цеха ленинградец Захаров В.Д.
Инструментальный цех с термическим отделением (№ 56) вначале пускал в эксплуатацию Фридман, начальник цеха, а затем там работали начальниками цехов Пучков и Шляк. Хорошим помощником им был до войны парторг цеха москвич Черемисин, впоследствии храбрый командир на полях сражений с фашизмом.
Корпус цехов электроремонтного (начальник цеха Шелуха Павел Семенович) и ремонтно-механического производства, где была организована также мастерская по выпуску электродов, возглавлял Абрамов М.И.
В бытовках этих цехов (13 и 17) было размещено первое заводоуправление с основными отделами завода во главе с директором К.С. Красильниковым. В этом же помещении работали назначаемые позднее директора завода Задорожный С.Н. и Боголюбов С.А., вплоть до послевоенного времени.
К описываемому мною периоду конца 1939 года на заводе были созданы другие службы: ОТК во главе с Арсеньевым, МПВО и отдел охраны во главе с Израилевым и Манеровым, финансовый отдел (начальник Алексеев), главная бухгалтерия во главе с первым главбухом Трудниковым Михаилом Григорьевичем, транспортный цех (начальник Крохин, заместитель Бабин), капитанская служба (капитан Винников), ЖКО (начальник Уловский), АХО (начальник Попов), шестой (мобилизационный) отдел, начальником которого я был только что назначен. К этому времени начали свою работу военпреды, во главе которых стоял инженер, морской офицер, по-армейски полковник, Короткин.
Проявляли большую активность в работе и строители объектов (кораблей), приехавшие из Ленинграда и Николаева: Кириллов, Судаков, Фомин В.К. и другие.
Надо отметить и одного старейшего судостроителя, пожи¬лого уже к тому времени, скромного коммуниста ленинградца Скобунова - начальника котельного цеха № 7, организовавшего свое котельное дело на отведенной площади, отгороженной невысокой металлической сеткой в корпусном цехе № 5.
В этот незабываемый, первый период становления завода, я трудился среди этих и многих других неупомянутых мною судостроителей-первопроходцев. К.С. Красильников своим приказом № 36 от 20 января 1940 года возложил на меня исполнение обязанностей, по совместительству, помощника директора завода по административно-хозяйственной работе.
В 1942 году, уже во время войны, я был назначен исполняющим обязанности заместителя директора завода по общим вопросам, а потом, как говорил С.Н. Задорожный - по личному указанию Н.М. Разина, заместителя министра судостроительной промышленности СССР - меня назначили, тоже по совместительству, помощником директора завода по рабочему снабжению. Эти приказы по заводу № 32 от 28 января 1942 года и № 145/к от 23 июля 1942 года были подписаны уже новым директором завода С.Н. Задорожным. Перед уходом с завода для работы в горкоме ВКП(б) приказом по заводу № 246 от 4 декабря 1942 года на меня было возложено, снова по совместительству, исполнение обязанностей начальника первого (секретного) отдела завода. Это уже был период, когда на завод в конце 1942 года прибыл из Ленинграда новый директор завода Сергей Александрович Боголюбов. Таким образом, мне пришлось поработать с первыми тремя директорами: К.С. Красильниковым, С.Н. Задорожным и С.А. Боголюбовым.
Участвуя в партийной жизни завода, я был избран в состав первого парткома, впоследствии переизбирался ежегодно и, вплоть до перехода в горком ВКП(б), был членом и даже одно время заместителем секретаря парткома: так было решено на заседании парткома при распреде¬лении обязанностей в период работы парторгами ЦК КПСС Д.В. Диденко и Н.Я. Соловьева. К этому времени Архангельский обком КПСС направил большую группу коммунистов из Архангель¬ска для работы парторгами в цехах завода, в их числе приехали М.А. Железов и Н.Н. Вайгачев, которые потом работали в парткоме на пропагандистской работе и в качестве заместителей секретаря парткома.
26 мая 1943 года на пленуме горкома ВКП(б) меня избрали вторым секретарем горкома, где я прорабо¬тал до 9 сентября 1946 года. После этого, пожалуй, в не менее тяжелый и ответственный послевоенный период, я работал председателем Молотовского гориспол¬кома (по май месяц 1954 года), а затем три с лишним года - начальником управления промышлен¬ности стройматериалов в Архангельском облисполкоме. Возвратившись в Северодвинск в 1958 году, около пятнадцати лет работал директором горпищеторга и вышел на пенсию в 1973 году.
Таким образом, из всего вышесказанного вытекает, что мне, быть может, как никому другому из ветеранов города, оставшихся в живых к началу восьмидесятых годов нашего века (эти строки я пишу в конце 1979 года), ввиду разносторонней рядовой и руководящей работы в городе, причем в самые сложные годы начала строительства завода и города, в тяжелейшие годы войны и послевоенного развития, хорошо известна в деталях и пока еще памятна грандиозная фактическая панорама созидания на пустынном побережье нашей «Беломорской крепости» - с описанием образов и имен многих героев, мужественных строителей и судостроителей, не жалевших сил и своей жизни во имя светлого будущего.
ЗА ШИРОКОЙ СПИНОЙ МОСКВЫ
В мельчайших деталях я вспоминаю ту постоянную, огромную заботу и помощь, оказываемую городу и заводу ЦК КПСС и Правительством, особенно в тяжелые, порой критические дни и месяцы жизни горожан, создания в необычно трудных условиях гигантского завода и города со многими службами для обеспечения нормальной работы и закрепления квалифицированных кадров. Надо отметить, что эта помощь и внимание к Молотовску особенно была ощутима в тяжелые годы Великой Отечественной войны и в период послевоен¬ного развития. При этом всегда учитывалось, каким важнейшим фор¬постом является создаваемая «Беломорская крепость» в планах обороны страны и развития северных приполярных областей. Да и не только северных областей…
Из неполного перечня моих личных встреч во время работы на заводе № 402, в горкоме ВКП(б) и горис¬полкоме, а также моего участия в различных комиссиях и совеща¬ниях с государственными и партийными деятелями нашей страны, можно представить то огромное внимание централь¬ных органов нашей партии и государства к неотложным нуждам пустынного Беломорья, тот повышенный интерес к нам, молотовчанам, частенько приезжавшим в Москву и посещавшим обитателей московских офисов.
Молотовчане всегда находились за широкой спиной Москвы. Например, мне лично, как и другим руководителям города и завода того времени Плюснину И.А., Подольскому В.В., Боголюбову С.А., и другим, часто приходилось выезжать в Москву по делам строитель¬ства и развития города, завода, строительной индустрии и встре¬чаться со многими руководителями министерств и ведомств того времени.
Шесть раз во время войны и в послевоенный период по делам городского строительства и развития я был на приеме у А.И. Микояна, был принят также К.Е. Ворошиловым, председателем Госплана СССР Н.А. Вознесенским, министром путей сообщения Л.М. Кагановичем.
Во время войны мы с заместителем директора завода Орешкиным В.М. решали очень важные для завода и города вопросы обеспечения топливом. Более подробно об этих встречах я расскажу далее в описании эпизодов о создании энергетической базы, а сейчас хочется эти многочисленные совещания и встречи с руководящими деятелями государства упомянуть хотя бы вскользь. Так, неоднократно приходилось встре¬чаться мне лично с Носенко И.И., Малышевым В.А. Решались отдель¬ные вопросы и проводились согласования решений правительства с министрами СССР того времени: Зверевым А.Г., Псурцевым Н.Д., Гинзбургом С.З., Ковригиной М.Д., Ишковым А.М., Жаворонковым В.Г., Юмашевым И.С., Кузнецовым Н.Г., Дыгай Н. А., Булганиным Н.А., Кузнецовым В.В. (тогда он был председателем ВЦСПС). Вместе с Подольским В.В., председателем горисполкома состоялась важная встреча и были приняты решения для развитая городского хозяй¬ства на приеме у министра внутренних дел СССР Круглова.
Здесь я приведу несколько примеров конкретных встреч с государственными деятелями страны и обсуждаемые на них вопро¬сы. По ним можно судить, в каких конкретных ситуациях и какие масштабные и повседневные житейские вопросы приходилось решать руководителям Архангельской области и Молотовска в начальный период строительства и развития горо¬да и его предприятий, особенно в тяжелую годину Великой Отечест¬венной войны и в последующий послевоенный период.
Особенно надо отметить встречи (и принимаемые решения по развитию города и завода № 402) с руководителями министерств и ведомств того времени: Минсудпрома, НКВД, Военно-морского флота. Надо учитывать, что в городе были лагерные подразделения, строилась крупнейшая база судостроения и, в связи с этим, форми¬ровали свои подразделения военные моряки. Создавались в изначаль¬ной стадии три главных градообразующих звена: строители, судостроители и военные моряки.
Вот одна из таких встреч в самый первый период после окончания Великой Отечественной войны (в следующих раз¬делах будут приведены другие, наиболее, на мой взгляд, интересные встречи, совещания и принимаемые на них решения). Готовилось очередное решение правительства о мерах помощи городу Молотовску, об усилении производственного потенциала завода № 402, строительства № 203 и развития города в целом.
Мне, второму секретарю горкома ВКП(б), было поручено вместе с Боголюбовым С.А., директором завода № 402, Хархардиным А.И., начальником строительства № 203 НКВД-СССР, Дубининым Н.П., парторгом ЦК ЦК КПСС на заводе, выехать в Москву. Было подготовлено множество служебных записок и просьб Архангельского обкома ВКП(б), облисполкома, Молотовского горкома ВКП(б) и горисполкома: о предоставлении льгот работникам завода и строительства, о выделении дополнительных рабочих для дальнейшего строительства завода и города в целях увеличения выпуска продукции, а также об улучшении снабжения, культурно-бытового обслуживания населения и решения ряда других вопросов, вплоть до выделения городу лимитов на электролампы, книги для библиотек, кинофильмов первого экрана и т.п.
Мы пробыли в Москве больше месяца, проживая и уютном одноэтажном доме общежития ЦК ВКП(б) на Сретенском бульваре, доби-ваясь приема у высокопоставленного члена правительства. Через несколько дней нас четверых с записками и просьбами принял в доме НКВД на Лубянке Л.П. Берия, в то время заместитель председателя Совета Министров СССР и министр внутренних дел. Этот прием был довольно интересный. Я вынимал из папки записки по отдельным вопросам и просьбам и передавал их Берии, а мои коллеги Боголюбов С.А., Дубинин Н.П., Хархардин А.И. сидели рядом за столом, слушали беседу и изредка включались в нее по ходу обсуждаемых вопросов. Я мотивировал каждую записку и просьбу и просил, чтобы заместитель председателя Совета Министров СССР удовлетворил ее.
Когда я вынул из папки последнюю записку - просьбу о выделении для библиотек города книг, дополнительных первоэкранных фильмов для клуба завода № 402 и даже электроламп для городских предприятии и учреждений (в записке было указано, что даже родильный дом в городе не освещается - нет электроламп), Берия, разложив веером все наши записки на своем столе, обратился к товарищам, сидевшим за столом: «У вас есть еще записки?». Боголюбов С.А., Дубинин Н.П., Хархардин А.И. ответили, что у них записок нет, что все просьбы, высказанные секретарем горкома, правильны и их следует удовлетворить.
Мы рассчитывали, что решение будет приниматься тут же, немедленно, что на каждую записку будет наложена резолюция об удовлетворении просьб или об отказе. Однако мы были очень удручены, когда просмотрев все записки, Берия, сказав: «Ладно! Хорошо! Мы рассмотрим все ваши просьбы», сразу же перешел к обсуждению вопросов, не имеющих отношения к нашим просьбам, и явно повел дело к тому, что, вроде, прием надо заканчивать. Мы попрощались и вышли в приемную, в которой посередине комнаты стоял стол, почему-то накрытый белой ска¬тертью, и начали качать головами и молча смотреть друг на друга. Я сказал потом своим товарищам: «Столько времени готовились к приему и что же получилось? Полный провал?». Все были обеску¬ражены, так как конкретного решения ни по одному вопросу принято не было. Затем мы, отметив пропуска, направились к выходу.
В общежитии мы еще раз обсудили провалившийся прием, поужинали и, по существу, не зная, что же дальше делать, но, руко¬водствуясь мудрым изречением «утро вечера мудренее», улеглись спать. Рано утром в нашу комнату постучал фельдъегерь и спросил секретаря горкома Попова. Я отозвал¬ся. Тогда он мне вручил пакет, запечатанный сургучными печатями. Я расписался в получении пакета и вскрыл его. И что же! К нашему общему удивлению, в пакете было «Распоряжение Совета министров СССР». В распоряжении говорилось, что в связи с просьбами Архангельского обкома ВКП(б), облисполкома, Молотовского гор¬кома ВКП(б) и горисполкома создать комиссию для рассмотрения этих просьб и подготовки решения Совета министров СССР "О мерах помощи городу Молотовску". Был указан состав комиссии: Завенягин А.П. – заместитель министра внутренних дел СССР (председатель комиссии), Носенко И.И. - министр судостроительной промышлен¬ности СССР, Кожевников Е.Ф. - представитель Совета Министров СССР, Лайков - представитель Совета министров СССР, Кирпичников - представитель Госплана СССР, Попов М.И. - сек¬ретарь Молотовского горкома ВКП(б), Боголюбов С.А. - дирек¬тор завода № 402, Дубинин Н.П. - парторг ЦК ВКП(б) на заводе № 402, Хархардин А.И. - начальник строительства № 203 НКВД СССР. Возможно, были еще несколько лиц, включенных в комиссию, но я пишу по памяти и, кого-то мог пропустить. Комиссии устанавливался срок для подготовки проекта решения правительства.
Прочитав текст распоряжения, мы были в восторге. После несколь¬ких заседаний под председательством А.П. Завенягина, комиссия внесла на рассмотрение проект постановления Совета министров СССР. Проект рассматривался на бюро Совета министров СССР в Кремле, куда меня и пригласили. Боголюбов С.А., Дубинин Н.П., Хархардин А.А. почему-то не были приглашены на это заседание и они, особенно Сергей Александрович Боголюбов, недоумевали и, вроде бы, даже обижались.
Судя по всему, повестка дня этого заседания бюро Совета Министров СССР была обширной, потому что в приемной толпилось много людей. Время было напряженное, они были сосредоточены, живо обменивались друг с другом, стоя ели разложенные на столики бутерброды и пили чай. В приемной я увидел многих министров и других высокопоставленных работников, в том числе совершенно неожиданно для меня там ока¬зался А.Г. Федоров - председатель Архангельского облисполкома, приглашенный на заседание по каким-то другим дедам. Александр Григорьевич спросил меня: "Ты что здесь делаешь?". Я ответил, что готовили решение правительства и теперь жду вызова на заседание. В общем, я только успел попить тоже, как все, чайку "кремлевского", закусил бутербродом, как референт вдруг объявил: "Кто вызван по Молотовску, заходите", отмечая в списке птичкой всех, кто проходил в зал заседания. А.Г. Федоров тоже хотел присутствовать на заседании, но, раз его в списке не было (видимо, как-то с областью мы "не сконтактовались" в этом конкретном случае), он остался пить чай в приемной.
Заседание бюро Совета Министров СССР вел Л.П. Берия. Справа от него сидели Вознесенский Н.А., Каганович Л.М., слева - Маленков Г.М. и Микоян А.И. На стульях у стен помещения, где проходило заседание, с той и другой стороны сидели члены комиссии и дру¬гие работники Совета Министров. По некоторым вопросам проекта постановления я, сидя напротив председательствующего у края стола, давал справки. Хорошо помню, когда речь зашла об установления льгот Крайнего Севера работникам завода № 402 и строительства № 203, Н.А. Вознесенский, председатель Госплана СССР, возражал против установления коэффициента 1,4. И лишь после того, как на его вопрос: «Какой коэффициент установлен для работников Норильского комбината?», А.П. Завенягин ответил, что «1,4», НА. Вознесенский снял свое возражение.
Постановление обсуждалось и голосовалось по пунктам. Когда речь зашла о дополнительном выделении, за счет спецконтингента и трех или пяти тысяч рабочих, А.И. Микоян активно поддержал этот пункт, заявив, что «строительство в Молотовске будет расширяться и рабочих им надо, безусловно, прибавить». Г.М. Маленков также внес предложение об объединении пунктов по¬становления, где говорилось о книгах для библиотек города, первоэкранных фильмах и других вопросах культурно-бытового обслуживания населения города.
В итоге, довольно обширный и конкретный проект постановления Совета министров СССР был принят без особых изменений. Проект этот я привез с собой в Молотовск, а уже потом был получен спецпочтой оригинал постановления.
Кстати, все проекты постановлений, докладные записки (а их было немало за эти годы) и вся другая переписка, связан¬ная с командировками в Москву во время моей работы в горкоме ВКП(б), горисполкоме, подшивалась в отдельные папки и, вероятно, теперь хранится в городском архиве. Хорошо было бы, если после нас те, кто будет писать историю города и завода, перелистали, а может и прочитали все эти «писания» (даже черновики) и другие бумаги, относящиеся к этому периоду времени. Они ведь являются яркими страницами жизни и деятельности первооткрывателей этого пустынного края.
Попробую поподробнее описать еще несколько примеров в подтверждение тезиса «молотовчане за широкой спиной Москвы».
Как известно, в очень сложных условиях проходило создание энергетической базы, как на стройплощадке Судостроя, так и в последующие годы становления завода и города, окруженных болотами и пустынной прибрежной морской полосой.
Первый бензиновый электродвижок мощностью в 24 кВт, установленный в районе Никольского монастыря, затем еще два небольших «паровичка»', вращавших динамо-машины, немногое могли «электрифицировать». Однако, уже в 1938 году сооружалась линия электропередачи на Архангельск, был установлен на рельсах в предзаводской зоне электропоезд с турбиной мощностью в пять тысяч кВт. Было начато и форсировалось строительство здания ТЭЦ, промышленную электроэнергию которой первая турбина мощностью в 25 тысяч кВт могла выдать только в марте месяце 1941 года. Мятый пар этой турбины использовался для подогрева воды в установленных на ТЭЦ бойлерах и, таким образом, завод, а потом и жилые дома, принадлежавшие ЖКО завода, частично стали отапливаться горячей водой, получаемой с ТЭЦ. До этого времени в промышленной зоне строительства для отопления строящихся цехов была сооружена временная котельная с двумя высокими, по тому времени, трубами.
Что касается возводимых домов в жилых кварталах деревянного города, их предусматривалось отапливать квартальными котельными, строящимися одновременно с жилыми кварталами домов. Обычно эти ко-тельные возводились внутри кварталов и их трубы как бы символизировали индустриальную мощь строительной панорамы. Последние номера котельных города были "26" и даже "28" и они отапливались, как правило, дровами. Лишь некоторые временные бараки на так называемом втором участке и, частично, в основной части города отапливались печами.
Город строился быстро. Его возводить сначала предполагалось на острове Ягры, но потом был принят так называемый "материковый вариант". Строились общественные здания: Дом Советов, Драмтеатр, гостиница, магазины, школы, больницы, детские учреждения, столовые. Положение с заготовкой и доставкой дров к котельным города и угля на ТЭЦ особенно обострилось с началом войны. Напри¬мер, для отопление жилых кварталов, переданных горкомхозу (ко¬тельные №№ 1,2,3), пришлось организовать на железнодорожной стан¬ции Лая лесопункт, создать в городе отдельноу подразделение «Гортоп», протянуть железнодорожную ветку на биржу Гортопа, провести фактически мобилизацию всех служащих на распиловку дров. Люди выходили по графику на биржу Гортопа, распиливали на "швырок" длинномерные бревна, доставленные с Лаи или выловленные из так называемой аварийной древесины. Эта древесина собиралась на берегах протоков дельты Северной Двины, моря и на островах, прилегающих к Двинскому заливу. Горком ВКП(б), горисполком во главе с руководителями всегда показывал примеры в работе, участвуя в разделке дров и давая высокую производительность.
Много труда и энергии вложили в дело создания нормальных условий горожанам в это трудное время, обеспечивая город топли¬вом и электроэнергией: Подольский В.В., председатель горисполкома; Бородин И.Ф., его заместитель, заведующий Горкомхозом; Пеньевской А.А.; Аникиев И.Д.- директора Гортопа, а также Дунаев, Бураков, Лодыгин И.В., Федор Калачев - слесарь по теплосетям, и другие работники организованного энергоуправления горкомхоза. Но котельные в зимние морозные дни и ночи пожирали уйму дров, до 50-70 кубомет¬ров сжигала каждая котельная за сутки, и были иногда перебои в доставке дров к котельным. И вот однажды, в холодную январскую ночь, не успев вовремя спустить из отопительных труб и батарей остываю¬щую и замерзающую воду, из-за прекращения подачи горячен воды из котельных (не хватало дров), так называемая центральная система отопления во многих жилых домах была разморожена: отопительные трубы и батареи в квартирах лопались, происходило что-то вроде артиллерийской стрельбы. Пришлось в квартирах устанавливать «буржуйки», изготовленные в цехах завода, выводить в окна «трубаки», напоминающие собой «артиллерийские дула» («квартирная артиллерия» - так ее называли остряки). Из этих «трубаков» почти все время шел дымок, в квартирах пахло гарью.
С отоплением цехов завода, начинавших свою производственную деятельность, и части жилмассива ЖКО завода, частично получавших тепло от ТЭЦ, положение также осложнилось - из-за недостатка фондов на уголь для уже действующей ТЭЦ. Даже тот небольшой запас угля, что был в буртах на угольном причале завода (теперешняя террито¬рии пopта) в зимнее время так смерзался, что его приходилось долбить и даже взрывать, а потом грузить на платформы и по завод¬ским железнодорожным путям подвозить к ТЭЦ. Я работал тогда на заводе и именно мне было поручено заниматься этим делом. Пришлось находиться на угольном причала все дни и морозные ночи, обеспечивая ТЭЦ топливом. Это было очень трудное дело и не один раз были моменты, когда уголь на ТЭЦ иссякал и первый начальник ТЭЦ Гаршин открывал форсунки, и мазутом, с превеликим трудом (как он говорил), ему удавалось поддерживать котел в рабочем состоянии и не допустить остановки или аварии на ТЭЦ, этом единственном источнике электро- и теплоэнергии завода и города. В этих условиях работники ТЭЦ, принадлежавшей тогда заводу, вступили в период начала войны и доблестно боролись за то, чтобы не допустить срыва в подаче цехам и городу электроэнергии и тепла.
Неоднократно работники ТЭЦ, как и завода, отмечались высокими правительственными наградами. Коллективу ТЭЦ было вручено на веч¬ное хранение Красное Знамя Государственного Комитета Обороны. Помню, был по этому торжественному поводу митинг, на котором выступил первый командующий отрядом вновь строящихся кораблей (ОBСK) Северного флота контр-адмирал Васюнин П.Н., назвав подвиг работников ТЭЦ и саму ТЭЦ «великими». Я также выступал на митинге, а потом в шутку говорил при встречах с работниками ТЭЦ того времени Гар¬шиным, Левичевым, Демьяновым (начальник котельного цеха), Соловьевым (начальник электроцеха) и другими: «Ну, как поживает «великая ТЭЦ?» - они при этом всегда улыбались, потому что сказан¬ные на митинге контр-адмиралом Васюниным слова «Да здравствует великая ТЭЦ!» почему-то всегда вызывали иронию.
И вот однажды, это было уже в конце 1944 года, создалось критическое положение с поставкой угля для ТЭЦ. Из фонда в пять тысяч тонн на декабрь месяц почти ничего не было получено, на площадке ТЭЦ оста¬валось угля буквально на считанные дни. Были холода, и заводу и городу в случае аварийной остановки ТЭЦ грози¬ла неминуемая катастрофа. Кроме того, тогда, под руководством И.Д. Папанина, уполномоченного ГОКО; работал на полный ход Молотовский морской порт, получавший от TЭЦ электроэнергию и тепло, дённо и нощно перерабатывая военные грузы, поступающие через северные моря из США и Англии по ленд-лизу. В то время поезда из Молотовска шли на фронт почти беспрерывно с горючим, тан¬ками, самолетами и другой военной продукцией: снарядами, ФАБами, минно-тральной продукцией - как из морского порта, так и с завода № 402. Так что остановить или допустить аварийное состояние на ТЭЦ в тот период было равносильно самоубийству.
В этот момент мне, второму секретарю горкома ВКП(б), и замести¬телю директора завода В.М. Орешину было поручено немедленно выехать в Москву и добиться указаний: о форсированной отгрузке угля из Воркуты или из других мест по фондам декабря месяца 1944 года; вместе с Минсудпромом поставить вопрос об увеличении фондов на уголь на декабрь и последующие месяцы. Также планировалось полу¬чить разрешение министерства путей сообщения на организацию «угольной вертушки» Молотовск-Воркута с размещением на ней постоянной охраны, поскольку из платформ и вагонов, направляемых обычными маршрутами, на железнодорожных станциях во время остановок уголь разбирался (расхищался) населением и платформы и вагоны в Молотовск приходили полупустыми.
В Москве мы сразу направились на прием к начальнику Главснабугля при Совете Министров СССР Курмашеву, но результата тактически не было никакого, кроме обычных обещаний улучшить отгрузку угла для Молотовска. Тогда мы с Орешкиным В.М. попросили приема, были приняты и долго советовались о И.И. Носенко, министром судостроительной промышленности СССР. Мы просиди его экстренно обратиться в правительство с просьбой помочь заводу углем. Иван Исидорович был, как всегда, добр и, может быть, не в меру откровенен с нами, покрыл нас крепким словцом, сказав, что мы не понимаем простых вещей: «У меня же не один ваш завод, - говорил Иван Исидорович, - если я пойду в правительство за углем, то должен просить и для других заводов, ведь там положение не лучше. А вам что, вы ходоки с места и вас будут слушать и вам, в виде исключения, могут помочь». Я сказал, что у нас идет полным ходом «ленд-лиз», и, видимо, надо обратиться к А.И. Микояну, он нам уже неоднократно помогал, разрешая передать заводу и городу некоторые материалы и оборудование, получаемые по «ленд-лизу». Итак, мы направились к А.И. Микояну. Он нас с В.М. Орешкиным принял, позвонил Курмашеву, просил его нажать на отгрузку нам угля. Но было заметно, что отгрузка угля в тот момент шла по планам каких-то других инстанций и А.И. Микоян, по-видимому, не мог решительно изменить дело.
После этого приема мы с В.М. Орешкиным снова обратились к И.И. Носенко и объяснили ему, что вряд ли изменится дело в ближайшие дни и часы, и, что время не ждет, что из разговоров о Молотовском ясно, что там никаких известий о приближении составов с углем нет.
И.И. Носенко посоветовал мне, как секретарю горкома КПСС обратиться по «кремлевской вертушке» лично к К.Е. Ворошилову, так как он, по словам Носенко, возглавляет или входит в какую-то чрезвычайную комиссию, и он, дескать, нам может конкретно помочь.
Я тут же из кабинета Носенко, в его присутствии, набрал номер телефона К.Е. Ворошилова. Ответил помощник, я ему объяснил, кто я и почему хочу лично переговорить с К.Е. Вороши¬ловым. Через мгновенье в трубке раздался глуховатый голос Климента Ефремовича. Я подробно объяснил, кто я, зачем мы приехали в Москву, и что мы были уже на приеме у Курмашева, начальника Главснабугля и у А.И. Микояна, но, судя по всему, уголь нам не отгружается и нашему заводу, порту и городу в целом угрожает буквально катастрофа. Хорошо помню, как Климент Ефремович сказал по телефону буквально дословно: «Раз вы были у Курмашева, у Микояна и дело не продви¬гается, то вряд ли я могу вам чем-то помочь». Однако, я настаивал на приеме нас с заместителем директора завода, и тогда я услышал в трубке: «Ну, хорошо, раз вы так настаиваете, я вас приму» - сказал Климент Ефремович и тут же назначил нам час приема с промежутком не больше, чем через час-полтора после разговора по телефону. Я обрадовался, тут же в кабинете министра быстро написал короткое, меньше, чем на полстранички, письмо, оно было отпечатано, по-моему, на бланке завода, подписано мной и В.М. Орешкиным, и мы в автомашине министра быстренько доехали до бюро пропусков Кремля.
Там была небольшая очередь, у нас спросили, есть ли с собой оружие, и, получив ответ, что мы без оружия, нам выписали пропуска.
Когда мы шли по коридору к кабинету K.Е. Ворошилова, навстречу нам, открыв настежь двери приемной, спешил генерал-лейтенант, помощник К.В. Ворошилова. Он сделал нам замечание, что мы опаз¬дываем, сказав: «Маршал вас ждет». Проходя через приемную в кабинет, я заметил сидящего на диване адмирала, ожидавшего, по всей видимости, приема. Это был, как я потом узнал, адмирал Трибуц В.Ф. Климент Ефремович вышел из-за стола нам навстречу, поздоровался, усадил нас за стол, и я, передав записку, начал рассказывать уже более подробно, чем по телефону, о жизни и деятельности завода, города и его неотложных нуждах, конечно, в первую очередь об угле. Климент Ефремович вызвал своего помощника генерал-лейте¬нанта Щербакова и попросил соединить его с Курмашевим, начальником Главснабугля. Когда Курмашев был на проводе, Климент Ефремович сказал ему: «На вас пришли жаловаться молотовские руководители, так как не отгружается положенный им по фондам уголь». Он просил Курмашева лично проверить отгрузку и доложить ему. Затем Климент Ефремович попросил помощника соединить его с министром связи СССР Сергейчуком. Когда его соединили, Воро¬шилов спросил: «Товарищ Сергейчук, у нас есть прямая высокочас¬тотная связь с Воркутой?». Тот, по-видимому, ответил, что такой связи нет. Тогда Климент Ефремович сказал Сергейчуку, чтобы он рассмотрел этот вопрос и внес в Совет Министров СССР предложение об организации высокочастотной связи (ВЧ) с угольным бассейном Воркуты, сказав: «Как же так, печорский бассейн фактически снабжает страну углем, а прямой связи с ним нет». Затем я рассказал подробнее о жизни жителей города и какими важными делами занимается завод, порт, помогая фронту громить фашизм. Помню хорошо, когда на прощанье он сказал нам: «В крайнем случае, если из-за недостатка угля придется остановить ТЭЦ и даже завод, то дома, квартиры рабочих постарайтесь отапливать. У вас там много лесов, я ведь на севере бывал. Используйте эти и все другие возможности, но не допускайте бедствий для жителей города. Был ведь у вас случай, когда, по неосторожности, дети катались на льду котлована, прова¬лились в воду и утонули. Так что учтите это, а то и сами можете поскользнуться и упасть». Откуда, из каких источников помнит Климент Ефремович этот случай, имевший место в нашем городе с детьми, я не знаю, но думаю, что это ему рассказал Плюснин И.А., первый секретарь Молотовского горкома ВКП(б); он тоже был один раз на приеме у Ворошилова.
Прошло сколько-то дней, мы связывались с заводом, однако, никаких ощутимых результатов, по крайней мере, известий от железнодорожников о подходе угля, не было. Тогда мы снова пошли на прием к И.И. Носенко, который нас принял, негромко сказал, что создана чрезвычайная специальная правительственная комиссия (или группа) во главе с Вознесенским Н.А., председателем Госплана СССР, которая распределяет чуть ли не каждую тонну угля, и что каждый маршрут направляется по указанию этой комиссии п даже лично по указанию Н.А. Вознесенского. Он посоветовал мне «попадать» на прием именно к Н.А. Вознесенскому и разрешил снова звонить по «крем¬левскому телефону». Я так и сделал. Когда я все случившееся объяснил Николаю Алексеевичу, и, по-видимому, по своей неосторож¬ности, попросил Председатели Госплана СССР не только помочь как можно скорее получить уголь по фондам декабря месяца, но стал настойчиво просить его о выделении дополнительного фонда заводу № 402 на уголь на декабрь месяц 1944 года в количестве 3-х тысяч тонн (этот разговор по телефону происходил где-то во второй половине или даже в конце декабря месяца), вот тогда Н.А. Вознесенский буквально оборвал разговор, и начал отчитывать меня, говоря: «Какой чудак будет просить выделения дополнительного фонда на уголь, когда месяц почти кончается, а вы еще не получили угля и по основному фонду». Однако, я очень настойчиво объяснял свою просьбу и под конец просил лично принять нас с В.М. Орешкиным, заместителем директора завода, чтобы объяснить создавшееся катастрофическое положение в Молотовске с топливом. Наконец, Николай Алексеевич сказал: "Ну, заходите, только быстро, без пропусков, через глав¬ный подъезд". Я повесил трубку, опять же составили очень краткую записку на имя Председателя Госплана СССР Вознесенского Н.А., отпечатали, снова подписали вместе с Орешкиным В.М. и поехали в Госплан. Нас пропустили через главный подъезд Дома Совета Министров СССР, где размешается Госплан СССР (напротив гостиницы «Москва»). Когда мы вошли в кабинет Вознесенского Н.А., он был один, одет в темно-синий костюм, чисто выбритый, сидел за письменным столом, на котором не было никаких бумаг. Я сразу передал подготовленную на его имя записку. Он пригласил своего помощника, вошел военный, по-моему, генерал-лейтенант Кирпичников. Николай Алексеевич молча аккуратно написал несколько слов на нашей записке и передал ее вошедшему генералу. Затем сказал нам: «Хорошо, завернем вам несколько соста¬вов с углем, но учтите, наши войска находятся на подступах к Венгрии и нам очень много топлива надо для фронта. Об увеличении фонда на уголь ваша просьба будет рассмотрена». Потом Николай Алексеевич стал расспрашивать о работе завода, какой и сколько военной продукции он выпускает. Беседа была недолгой, мы попрощались и вроде понадеялись, говоря между собой: «Видимо, все-таки, уголек к нам пойдет». И действительно, буквально через несколько дней мы узнали по телефону от молотовчан, что есть уже сообщение по линии железной дороги, что состав с углем занаряжен и даже чуть ли не на подходе, что Воркута обещает ускорить отгрузку угля Молотовску.
Оставалась задача пробиться на прием к члену Политбюро ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановичу, министру путей сообщения СССР, и получить разрешение на организацию железнодорожной «вертушки» - несколько составов, чтобы они без перерывов курсировали по линии Молотовск - Воркута и, чтобы на них была установлена охрана для предотвращения расхищения угля в пути следования. Была заготовлена об этом телеграмма на имя начальника печорской железной дороги Куз¬нецова за подписью Л.М. Кагановича, и мы стали ждать очередного приема. Дня три, а то и больше, мы добивались приема у Л.М. Кагано¬вича наконец он нас с В.М. Орешкиным принял в доме НКПС, подпи¬сал заранее заготовленную нами телеграмму об организации «верту¬шек», и можно бы этим описание приема закончить. Но здесь, по-моему, важны нюансы, некоторые детали. Например, когда мы сидели с В.М. Орешкиным в приемной на диване, было несколько звонков из кабинета министра и секретарь, реагируя на эти звонки, вскакивал и стремительно бросался в кабинет. Когда он вышел оттуда, я его спросил, почему он так нервно вскакивает и бросает¬ся в кабинет министра по звонку, а не входит туда, как обычно входят нормальные люди. Секретарь нам ответил: «Знаете, время теперь военное, а у нас ведь такая работа: расписания, графики движения, это же железнодорожный транспорт, чуть на минуту опоз¬дал и будь готов!». Как только он это странное объяснение закончил, снова послышался звонок из кабинета министра, и он стремглав бросился на вызов. Через несколько секунд он открыл дверь каби¬нета министра и попросил, чтобы мы с В.М. Орешкиным заходили. Мы прошли по длинному кабинету к столу, за которым сидел Л.М. Каганович и на предложение, после приветствия, присаживаться к столу, сели за небольшой приставной столик. Я сразу объяснил цель своего прихода и подал подготовленную телеграмму министру. Прочитав проект телеграммы на имя начальника печорской железной дороги Кузнецова об организации «вертушек» и прикреплении их к заводу № 402 для регулярной и бесперебойной доставки угля, Лазарь Моисеевич начал нам объяснять, почему этого сделать не может и начал приводить аналогии неприемлемости такого подхода к делу. «Вот, - говорил он, - выпускается на обувной фабрике обувь, однако примерки каждой пары «потребляющими» ее не производится, каждый покупатель сам приспосабливается к выпущенной обуви, покупая ее в магазинах. У нас социалистичес¬кое государство, - продолжал Каганович,- и, в частности, железнодорожный транспорт управляется единым органом, если я раскреплю все паровозы и вагоны за заводами, что же я буду делать как министр путей сообщения?».
Но мы стояли на своем. Наконец, после сравнительно продолжительной беседы «о социалистической системе хозяйства» и о том, как работает железнодорожная ветка Исакогорка-Молотовск: «Не сваливаются теперь составы в болото?», - спросил министр, беседа была закон¬чена. Лазарь Моисеевич сказал, что он уважает настойчивых партийных и хозяйственных работников и без изменений текста подписал нам телеграмму. Мы встали из-за стола в направились к выходу. Он тоже вышел из-за стола и проводил нас до двери, тепло попрощавшись. При беглом осмотре кабинета я заметил еще при входе в правом переднем углу кучу металла: там были куски рельсов, костыли, накладки и другие детали, относящиеся к железнодорожному делу, а у задней стены напротив стола министра висел, почти от пола до потолка, портрет И.В. Сталина в полный рост.
Тогда, в период этой длительной командировки, попутно реша¬лись в Главснабе Минсудпрома СССР, размещавшемся в доме на Петроверигском переулке, 10, другие вопросы материально-техни¬ческого снабжении, так как мы почти ежедневно приходили туда. В.М. Орешкин, заместитель директора завода ПО общим вопро¬сам, всегда очень спокойный и общительный, с чувством юмора, так охарактеризовал одного работника, принимавшего нас, назвав его словечком «херштаг». Орешкин носил обычно с собой папку с толстой чистой тетрадью или даже какой-то складской книгой, куда размашистым почерком заносил всё и вся - фамилии людей, адреса, телефоны и т.п. Во время наших «хождений по мукам» он не упускал момента получить наряд в Главснабе на отпуск заводу так необходимого бесчисленного количества различных материалов и оборудования общего и специального назначения.
По случаю успешного окончания командировки мы с В.М. Орешкиным, проживая в номере гостиницы «Москва», устроили вечером с работниками Главснаба маленькую вечеринку, распрощались с ними и выехали домой.
Борьба за выживание и становление коллектива завода в первый период и, особенно, с началом войны, была в центре внимания руководства завода, партийной и профсоюзной организаций. С пуском в эксплуатацию основных цехов завода, после закладки первых объектов в эллинге, усилился наплыв рабо¬чих и специалистов на завод. Люди приезжали буквально сотнями, их направляли предприятия Москвы, Ленинграда, Николаева, других городов, как по при¬зыву партийных органов и комсомола, так и по направлению вербо-вочных бюро, организованных во многих городах страны.
Перед руководством завода встала важнейшая проблема - как разместить и накормить людей в городе, где вокруг болотные топи и бездорожье, нет в ближайшей округе ни колхозов, ни совхозов, поставляющих хотя бы на колхозный рынок свои продукты, как это делается к городах средней полосы и на юге страны.
Контингенты строительства № 203 НКВД-СССР и Ягринлага тогда доминировали в городе, имели большой штат управления и фактически действовали совершенно обособленно от завода. У них было более-менее обеспеченное снабжение: теплицы, своё подсобное хозяйство, свои закрытые магазины и столовые, даже довольно сытная столовая «двадцатка» (как ее тогда называли) для высшего руководящего состава.
Начинающий складываться завод со своими тысячами ра¬бочих и служащих ничего этого пока не имел. Созданный в первый период на строительной площадке Судостроя «Беломорторг», руко¬водимый вначале Федором Чуфряковым, потом Михаилом Кузнецовым, Тарасовым, а позднее Петром Горошневым, предназначался для «прокормления» чисто городских контингентов служащих учреждений, учителей, врачей, детишек. Особенно эта проблема на заводе обострилась с началом войны. Стали приезжать в наш город полуголодные люди из блокиро¬ванного Ленинграда, захваченного фашистами Николаева; ежедневно увеличивались масштабы работы на заводе и требования по выполне¬нию все усложняющихся заказов для фронта. То было тяжелое время на заводе и, конечно, страны в целом - война. Почти все на заводе и в городе недоедали, была введена строгая карточная система, многие заболевали дистрофией, умирали. У меня в отделе был даже список работников завода, умерших от голода.
Вставал вопрос: «Как выжить?». Помню, директор завода С.Н. Задорожный приехал из Москвы и сказал, что по личному разрешению Н.М. Разина, заместителя министра судостроительной промышленности СССР, будем организовывать нечто вроде ОРСа (организация рабочего снабжения) и сразу написал об этом приказ по заводу, назначив меня по совместительству помощником директора завода по рабочему снабжению. Мне была выдана такая доверенность на бланке завода за № 01/523 от 06.04.42 года:
«Доверенность.
Настоящей доверенностью от имени завода № 402 НКСП-СССР уполномочиваю моего помощника по рабочему снабжению т. Попова Михаила Ивановича заключать от имени сектора рабочего снабжения договоры и сделки с кооперативными и государственными организациями, совершать финансовые операции, открывать счета в Госбанке и сберкассе, пользоваться кредитами, подписывать чеки, платежные поручении, счета-фактуры, получать деньги…».
Доверенность подписал директор завода С.Н. Задорожный и первый главный бухгалтер завода М.Г. Трудников.
С чего мы начинали? На острове Ягры начали строить парниково-тепличное хозяйство, которое под руководством таких деятельных работников как М.И. Яковлев, В.М. Халтурин быстро начало давать в столовые зелень, так необходимую для ослабевшего организма человека. Затем мы добились в облисполкоме выделения и закрепления за заводом пустующих земель в Няндомском районе и организовали там совхоз «Междудворье», направив туда тракторы, горючее и назначив предприимчивого В.М. Халтурина, освободившегося из заключения, директором совхоза. Он распахал там заброшенные земли в деревне Сибирь и далее по тракту, идущему в село Конево (тогда центр Приозерного района Архангельской области), засадил большие площади картофелем, другими культурами, посеял овес и, хотя урожай с гектара был невелик, все же продукция в первом же году начала поступать на завод к дополнительным централизованным фондам.
Была организована бригада рыбаков и они в Яндовой Губе (о. Ягры) довольно успешно начади вылавливать селедку, камбалу, навагу и другую рыбу, хотя снастей (рюж, ставных неводов было крайне мало). Однако уже в первые годы организации рыбной ловли в Яндовой Губе замечательные рыбаки-организаторы того времени Лобанов, Бычков и другие (если считать все бригады вместе - завода № 402, Беломорторга и ОРСа треста № 203), особенно в весеннюю путину, вылавливали десятки тонн прекрасной беломорской се¬ледки. И это являлось большой добавкой к недоста¬точным централизованным фондам на продовольственные товары. Самое же главное заключалось в том, что совершенно свежая, еще порой трепещущаяся камбала, навага и селедка поступали в сто¬ловые и магазины, и за этой рыбой, как правило, в магазинах выстраивались очереди.
Однажды с этой рыбной ловлей произошел преинтереснейший случай. Весной 1942 года в Яндовой Губе к берегам подошли огромные косяки мойвы, я лично видел, как рыба сплошной массой подошла к песчаному берегу, и ее можно было любым простым способом выловить. Например, снявши рубашку или кальсоны и завязав узлом рукава и нижнюю часть кальсон, и, застегнув плотно ворот рубашки, можно было забрести в воду, протащить немного это «орудие лова» по дну и вытащить на берег, ну, по крайней мере, килограмм, а то и больше, свежей мойвы, приплывшей на нерест к берегу.
Вспомнив о мужике, спасшем двух глуповатых генералов, оказав¬шихся на необитаемом острове, из рассказа Салтыкова-Щедрина, я лично, приехав от рыбаков с острова Ягры на завод с выловленной мойвой вышеуказанным методом, пригласил всех начальников цехов и предсе¬дателей цехкомов профсоюза к заводскому селектору (телефону), рассказал им о привалившем нам счастье, об этих не¬сложных приемах вылова этой «неумной» рыбы, предложил всем сво¬бодным людям, их семьям в любое время суток (белые ночи, благо) пойти на остров Ягры, взяв с собой самые простые приспособления, и наловить себе свежей рыбы. И что же!? В течение нескольких дней я видел, как шли по ягринской сланевой дороге вереницы людей с ношами наловленной рыбы, некоторые на коромыслах несли мешки, корзины и другие емкости, наполненные рыбой. Все, конечно, были очень довольны: сверх карточной нормы досыта поесть свежей рыбы в архиголодное время - это же счастье! Многие «рыбаки», которых я встречал на ягринской дороге, улыбались и советовали пойти половить буквально ползущую на берег мойву.
Далее, при активной поддержке ЦК профсоюза судо¬строителей (председатель Николай Гайсенок) и ВЦСПС в 1942 году нам удалось, прямо скажем, «отобрать» у треста совхозов Архан¬гельского облисполкома совхоз № 3 в Заостровье под Архангельском («За Перхачево», как мы его назвали) с землей, скотом, теплицами, расположенными в самом Архангельске на так называемой «Майской горке», и птицефермой, находящейся недалеко за станцией Исакогорка. Кстати, передачу этого совхоза заводу тормозили некоторые работники облисполкома, потому что этот совхоз был хо¬рошим подспорьем в снабжении закрытых столовых города Архангель¬ска. Когда нам стало известно, что, получив Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 ноября 1942 года, директор совхоза Хомяков по указаниям свыше стал передавать в другие хозяйства треста сов¬хозов молочный скот, семена, птицу и другое имущество, мне было поручено вместе с П.С. Шелухой, начальником цеха 13, и прибывшим на завод из блокадного Ленинграда работником сектора рабочего снабжения Иваном Ивановичем Старшиновым выехать в совхоз и облисполком с целью предотвращения растас¬кивания имущества передаваемого заводу совхоза. Директор завода С.А. Боголюбов подписал на бланке завода 26ноября 1942 года за № 01/0273 по этому поводу следующий мандат:
МАНДАТ
Предъявитель сего Уполномоченый завода № 402 HKCП-CCCP т. Попов Михаил Иваанович командируется в совхоз № 3 треста сов¬хозов при Архангельском облисполкоме для выявления, учета и предварительной приемки всех материальных ценностей совхоза, скота, птицы, овощей, кормов, инвентаря и другого имущества, а также штатов в связи с передачей этого совхоза заводу № 402 НКСП-СССР согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16 ноября 1042 года.
Прибыв в совхоз, мы предупредили директора совхоза о том, что через несколько дней он окажется в штате завода и, что называется, будет «головой отвечать» за снабжение рабочих завода. Поэтому я советовал ему прекратить растаскивание имущества совхоза. Комиссия начала пересчитывать скот, перевешивать семена, я лично выезжал на «Майскую горку», принимал теплицы, ездил на птицеферму и пересчитывал кур и петухов, пропуская их через отверстие, проделанное для этого в одной из стен птичной клетки. Всего, мне помнится, было более восьмисот кур и петухов, а это для завода было большим подспорьем.
Затем я выехал в Архангельск, связался по телефону с аппа¬ратом Н.М. Шверника (ВЦСПС), поскольку что они помогали нам передать этот совхоз от треста совхозов облисполкома. Я просил подошедшую к телефону в секретариате ВЦСПС женщину, чтобы она доложила Н.М. Швернику, что с приемкой совхоза происходят трения и чтобы он по этому вопросу дал соответствующие указания кому следует. В этот тревожный период для завода мы не переставали обращаться в центр.
Еще в самом начале формирования завода мы получили много вагонов мебели: диваны, шифоньеры работы Ленин¬градского судостроительного завода (теперь завод имени Жданова), радиоприемники марки 6-Н4 и много других необходимых для обзаведения вещей; вплоть до самоваров и музыкальных инструментов. Даже были получены патефоны с пластинками. Это все лучшим рабочим и ИТР выдавалось за плату, но в рассрочку, с последующим вычетом из зар¬платы. Из продовольствия каким-то чудом во время войны нам удалось получить немало гороховых с жиром консервов, и даже для детворы довольно много ванильного шоколада. Выдача и рас-пределение шоколада и консервов производилась особенно осла¬бевшим работникам и детям, в том числе прибывшим из блокирован¬ного Ленинграда, в их числе положенную норму получал и прибывший из Ленинграда Н.П. Дубинин, будущий парторг ЦК ВКП(б) на заводе, и его семья.
В только что открывшемся двухэтажном кафетерии около эллинга в зоне завода было организовано питание для «дистрофи¬ков», им из запасов завода по распоряжению С.Н. Задорожного даже выда¬вали маленькую чарочку спирта, хотя заведующий складом ленинградец Романов в этом деле был очень экономным, и многие его называли скупердяем. Большим подспорьем в организации и улучшении питания ра¬бочих завода были индивидуальные огороды, особенно после того, как сначала на острове Ягры, затем в городе и, особенно, в южной и юго-западной его части были нарефулированы большие площади песка.
Топкое болото засыпалось песком мощными рефулерами «Киров» и «Двина», пробивавшими канал в морском дне для прохода глубокосидящих судов. Затем так называемыми мониторами разрабатывалась сама тундра, снимался торф, и подстилающий мелкий илистый песок по трубам вместе с водой прогонялся на соответствующие участки, вода стекала, а песок, намытый до метра высотой и выше, сдавливал торф, и, таким образом, со временем вся территория города превращалась в так называемую твердую почву. По ней мы сейчас ходим, сажаем деревья, цветы, про¬кладываем дороги, тротуары, не подозревая, что некогда под на¬шими ногами было топкое торфяное болото, на котором росла морошка, клюква, багульник, гнездились мириады комаров, квакали лягушки и росли чахлые тундровые деревца. В южной части города было зарефулировано более 200 гектаров, где предполагалось организовать пригородное подсобное хозяйство молочно-овощного направления, построить парники и теплицы. Энтузиастами рефулирования, облагораживания нашей городской земли были строитель Гергусевич и его многие помощники. Это они, «гидронамывщики», с использованием гидромониторов и экскаваторов вырыли в южной и юго-западной части города глубокие (до 20 метров) котлованы. Один из них и теперь, будучи заполненным водой, называется «лебединым озером», потому что каждый год весной на него садятся лебеди, совершая свои дальние перелеты на Север и обратно. Южное искусственное озеро было соединено с рекой Кудьмой и стало хорошим пристанищем для многочисленных катеров и лодок. Жители приозерных кварталов в выходные дни и по вечерам выезжают через протоку озера на реку Кудьму, впадающую в Двинской залив, и занимаются рыбалкой или просто устраивают прогулки в прибрежной морской зоне и выезжают даже на прилегающие острова.
Вот на этих «нарефулированных» землях, распределенных между всеми организациями города, и начали заниматься в первые голод¬ные годы войны огородничеством. Тысячи и тысячи горожан, где только можно, удобряли этот морской илистый, часто покрытый белой соленой коркой, песок, сажали там картофель, другие культуры и со временем стали снимать тонны картофеля и овощей, этой жизненно важной продукции. Много труда вкладывала в это дело огородная комиссия завкома профсоюза завода, а в начальный период весь состав завкома профсоюза, возглавляемый активнейшим руководителем Сумароковым, затем Пресняковым, Ефимовым («другом народа», как мы его называли). Впоследствии на этих площадях были, кроме индивидуальных огородов, созданы подсобные хозяйства Беломорторга, ОРСа стройтреста № 203, а в пятидесятые годы - и треста столовых. Теперь эта сельскохозяйственная зона служит важную службу своему разрастающемуся городу, расширяется строительство животноводческих построек и индивидуальное огородничество.
Надо отметить, что несмотря на маломощность «Беломорторга» того времени, все же, по мере ввода в эксплуатацию цехов завода, ему было предложено открывать столовые на заводе. И они были открыты - вначале в бытовках цеха 5, 56, 3, в кафетерии, позднее в бытовках эллинга. В конце 1942 года-начале I943 года, когда все это хозяйство принял ОРС завода, питание на заводе стало более организованным, хотя трудностей с продуктами было очень много, несмотря на централизованное выделение ему фондов. Очень много и энергично работали начальник ОРСа, он же заместитель директора завода Петр Александрович Камерский и его заместитель Анатолий Дмитриевич Селезнев: они оборудовали мага¬зин («лимитный», как его называли), открывали столовые, парикмахер¬ские, организовали лов рыбы вдали от береговой черты. Камерский П.А., Селезнев А.Д. работали в ОРСе с конца 1942 года вплоть до его ликвидации и слияния в 1950 году с «Беломорторгом». Некоторое время ОРСом руководил, до перехода в «Беломорторг», Переверзин Степан Тимофеевич.
А я, поработав в первый период войны с директорами завода Задорожным C.Н., Боголюбовым С.А., их заместителями Ивановым Б.А., Камерским П.А., Орешкиным В.М., в мае месяце 1943 года перешел на работу в горком ВКП(б), где мне было поручено заниматься в целом по городу вопросами торговли, быта и другими многочисленными проблемами, стоящими перед городом в этот ответственный период Великой Отечественной войны.
ПЕРВАЯ ЗАКЛАДКА
По-моему, очень трудно описать кульминацию всего того, что предшествовало первой закладке корабля - событию, которому исполняется 21 декабря 1979 года ровно сорок лет и которое по достоинству должно быть отмечено как сорокалетний юбилей завода № 402 - Северного машиностроительного предприятия. Для того, чтобы состоялась эта «первая закладка» и, следовательно, последующее развитие гиганта судостроения на пустынном Беломорье, окруженном топкими болотами в совершенно безлюдном суровом краю, при жесточайших морозах и пронизывающих северных ветрах, и развер¬нулась неслыханная по тем временам стройка.
Начиная с первого рейса колесного парохода «Иван Каляев» в июне месяце 1936 года, тысячи и тысячи людей добирались до «Судостроя» разными путями: кто по болотным пешеходным тропам, кто по Онежскому тракту, кто на карбасах и баржах по «корыткам» Никольского рукава Северной Двины. А позднее - по только что построенной железной дороге Исакогорка-Молотовск. Эти люди и те, кто был направлен из Москвы и других городов страны знали, что нужно построить завод и город и, в назначенный правительством срок, произвести первую закладку корабля.
Хорошо помню, как подошли в Никольское устье могучие рефулеры "Киров" и "Двина" и с оглушительным скрежетом начали черпать огромными ковшами морской и речной илистый песок, подавая пульпу по трубам на прибрежные площади острова Ягры и материка, где намеча¬лось возводить завод и город. Одновременно «черпалки» прорывали глубоководный канал в морском заливе, спрямляли «корытки», дённо и нощно покрывая болотные топи песчаным грунтом так, чтобы можно было по беломорской земле, как везде, ходить, не утопая по колено в болотной жиже.
Поставив первые палатки у средневековых каменных стен Никольского монастыря, строители начинали рубить топорами первые бараки, прокладывать первые сланевые дороги по болоту, забивать вручную сваи под настил первого деревянного причала, возвышающегося над гладью приливной волны, которая оставляла после очередного отлива множество ракушек и светящуюся няшу. К этому причалу и стали швартоваться буксиры и баржи, доставляя на новостройку людей и выгружая на причал массу всевозможных грузов.
Устанавливались первые «движки», «паровички», чтобы дать минимум электроэнергии, затем появился энергопоезд и была задействована линия электропередачи на Архангельск, протянутая по топким болотам, а также линия связи, и уже в 1938 году первопроходцы-строители услышали первый пронзительный гудок паровоза, возвестивший окрест о начале «новой эры», более иди менее регу¬лярной связи и зимой, и летом с городом Архангельском и всей страной. Хотя были случаи, когда железнодорожные вагоны на линии Исакогорка-Молотовск сваливались в болото из-за просадки полотна в пучину торфяной няши.
Поселок «Судострой» быстро разрастался, и уже в августе 1938 года Указом Президиума Верховного Совета PCФCP был переименован в город Молотовск областного подчинения. В конце 1939 года был избран по Конституции 1936 года первый городской Совет депутатов трудящихся и его Исполнительный комитет во главе о председателем Александром Степановичем Родионовым.
Для связи с островом Ягры был построен через Никольский рукав Северной Двины длинный-предлинный деревянный мост, о котором знатоки говорили, что он не имеет себе равных во всей Европе.
За несколько месяцев до закладки на плазе, в первом цехе, в пролетах разметки на металле и обработки корпусных деталей цеха № 5 вовсю кипела работа. В основном пролете цеха были установлены радиально-сверлильные станки и мощный гидропресс, работала «пескоструйка», была установлена плита для рихтовки листов. Другие производственные участки вводились посте¬пенно в эксплуатацию.
Над побережьем залива возвышался зубчатый красавец эллинг с двумя доками и наливным бассейном (цех № I2-13). Мощные мостовые краны, медленно передвигаясь, переносили тяжелые детали с железнодорожных платформ и устанавливали их на деревянные кильблоки дока №1.
Работали к этому времени и другие цехи: № 6 – «цинковалка», как его называл Кондратий Семенович Красильников, цех № 56 - инструментальный, цехи №№ 13 и 17, разместившиеся в «ремонтном корпусе». Пускались в эксплуатацию цех № 3 с болтозаклепочным и кузнечно-прессовым участками; цех № 40 - первый механический, как его тогда называли а также цех № 2 - стального литья и многие другие производства, позволившие в назначенный срок 21 декабря 1939 года осуществить первую закладку корабля.
Здесь нельзя не вспомнить тех, кто обеспечил сооружение этих красивейших зданий цехов завода, смонтировал по тому времени могучую технику, позволившую начать производственную деятель¬ность завода, обработать да станках и прессах различные по своей конфигурации детали корпуса корабля, стрин¬геры, шпангоуты и прочие стальные тяжеловесные листы, и, таким образом, обеспечить первую историческую закладку.
Это были первые строители-энтузиасты, руководимые первым начальником «Судостроя», прибывшим из Краматорска, Кирилкиным Иваном Тарасовичем, неутомимым первопроходцем, любящим простых рядовых людей, приехавших на стройку. Тогда же приехал на площадку, подстать начальнику И.Т. Кирилкину, парторг ЦК ВКП(б), ленинградец Левыкин Василий. Потом стали складываться первичные партийные, комсомольские и другие общественные организации «Судостроя». вместе с Кирилкиным из Архангельска приехал и был избран секретарем первичной парт¬организации Окунев Василий Трофимович, секретарем комсомольской организации стал Гершензон Исаак Львович. Приезжали другие "пионеры" стройки: медики, портные, финансисты, связисты, торговцы и артисты.
Было решено образовать оргкомитет Архангельского облисполкома, созвать первую районную конференцию ком¬мунистов и избрать райком партии. Этот первый райком возглавил Д.В. Диденко, а затем, когда он был утвержден парторгом ЦК ВКП(б) на заводе № 402, первым секретарем райкома партии стал В.М. Лебедев. Он отчитывался на последней третьей райпартконференции 5 марта 1940 года и был снова избран первым секретарем райкома ВКП(б). Затем 26 января 1941 года, уже на первой городской партконференции, он сделал отчетный доклад «О работе райкома ВКП(б)» и снова был избран, но уже первым секретарем молотовского гор-кома ВКП(б). На этом посту его заменил в начале войны, в связи с уходом В.М. Лебедева на фронт, Плюснин Иван Афанасьевич. Эти события я вспоминаю в деталях, как делегат третьей райпартконференции и первой горпарткоференции, на которой я избран в состав ревизионной комиссии горкома ВКП(б). В.М. Лебедев подписал удосто¬верение № 4 о моем избрании в состав ревкомиссии 13 августа 1941 года, когда уже вовсю бушевала война.
Оргкомитет Архангельского облисполкома, первый орган местной советской власти в поселке «Судострой», возглавил Аншуков Александр Дмитриевич, а когда он перешел на работу секретарем райкома партии по кадрам, оргкомитетом руководил Хошев Александр Александрович. Оргкомитет создал отделы: здравоохранения – заведующий Мосеев С.Н., народного образования – заведующий Пластинин Ф.Н., финансовый - заведующий Бородин И.Ф., социального обеспечения – заведующий Романов А.Я. и другие. Оргкомитет функционировал до конца 1939 года, провел первые выборы в местные советы депутатов трудящихся по конституции 1936 года, после чего начал действовать городской совет депутатов трудящихся первого созыва.
Кондратий Семенович Красильников, назначенный директором завода, приехал в Молотовск в конце 1938 года и с этого времени начала функционировать дирекция строящегося завода, которая в первый период занималась прежде всего подбором кадров и подготовкой производства еще строящихся цехов. В заводоуправлении были уже коммунисты, избравшие своим первым секретарем первичной парторганизации Плюснина Владимира, брата Ивана Афанасьевича Плюснина. Владимир Афанасьевич потом избирался в состав ревкомисоии райкома ВКП(б), а во время войны воевал с фашистами в тылу врага в одном из партизанских отрядов. Он был хорошим лыжником, и, приезжая в Молотовск на побывку, рассказывал нам о своих походах и боевых делах. Вот те «первозачинатели», которые, что называется, «с первой сваи» начали стройку и внесли неоценимый вклад в подготовку закладки первого корабля.
С 1938 года продолжили дело, начатое Кирилкиным И.Т., строи¬тели, возглавлявшие лагерные подразделения НКВД-СССР: Кронов Б.К., Хархардин А.И., Щекин А.А., Васильев, Никитин, Львов, Котов, Ильин, Ширяев, Голубев, Лоскутов, Малашенко, Лебедев В.М., Караваев Г.А.- впоследствии министр строительства СССР, Семенов Георгий; главные инженеры первого периода стройки Протопопов, Мачтет и другие. Особенно долго и много трудился на площадке завода, возводил цехи, причальные линии, сооружения наливного бассейна скромный коммунист Василий Иванович Шергин, а также молодой инженер, а потом главный инженер стройки Александр Тарасович Грановский.
Важную организующую роль в возведении завода и города игра¬ли проектировщики ленинградского института (ГСПИ-2) и их много¬численные работники (геодезисты, архитекторы, чертежники, копировальщицы), организованного на месте стройки в Молотовске филиала, возглавляемого Воеводиным, впоследствии замести¬теля директора завода по капитальному строительству. Много и долго трудился в ОКСе завода его главный инженер Коче¬тов Владимир Анисимович, ленинградец, брат известного писателя Кочетова, написавшего роман «Семья Журбиных», а также другие работники ОКСа завода: Шур, Эгерский, Брук, Неволин, Яковлев, Островский Евгений Васильевич, впоследствии назначенный главным архитектором города и многие, многие другие. Они наносили на чертежах и планшетах первые улицы и площади города, цехов завода, создавая незабываемый архитектурный облик завода и города, который мы теперь с трепетом и уважением воспринимаем, вспоминая героев-строителей первых пятилеток, отдавших много сил, здоровья и даже свои жизни ради счастья и жизни на земле.
Но вернемся к первой закладке корабля - что именно представляла из себя эта церемония? Хотя я и являюсь живым и непосредственным свидетелем этого события, однако вряд ли смогу описать всю его торжественность и радость тысяч и тысяч людей, царившие в эти дни и часы. Другие «живописцы» наверняка могли бы об этом написать, может быть, не одну книгу. На площадке между доками была установлена довольно вместительная трибуна, везде висели флаги и транспаранты с лозунгами, отмечавшие историческое торжество. Сама закладка состояла в заложении никелированной пластинки, полученной в первый отдел завода из наркомата судостроительной промышленности, в определенное место только что заложенной на кильблоки части днища корабля. На пластинке было выгравировано: «Линейный корабль «Советская Белоруссия» заложен 21 декабря 1939 года, в бытность председателя Пре¬зидиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина, для обороны социа¬листического государства». За дословный текст на пластинке не могу ручаться - прошло с тех пор сорок лет, пишу по памяти. Пластинка была закрыта приготовленной заранее стальной крышкой и клепальщики тут же сделали свое дело - захоронили «закладную доску» на веки вечные.
После этой церемонии начался митинг. Народу било очень много: все окружающие сооружения, где можно было стоять или сидеть, были облеплены людьми. На митинге выступили начальник Главного управления Народного комиссариата судостроительной промышленности СССР Балаев Д.Н., Красильников, Кронов, Диденко, представители областных организаций, прибывшие из Архангельска, рабочие, принимавшие непосредственное участие в монтаже конструкций и закрытии первого платежного этапа корабля, определенного проектом и сметой.
После митинга руководители завода, стройки и прибывшие «высокопоставленные гости» отправились пешком в бытовки почти рядом расположенного цеха № 3. Георгий Васильевич Галкин, начальник отдела снабжения завода, приглашая руководство завода в гостей, сказал, что в бытовках накрыты столы и там можно перекусить. Когда все зашли в столовую, то увидели накрытые скатертями столы, но с очень бедными «яствами»: там были винегрет, рыба и стояли запотевшие бутылки «Боржоми», приготовленные беломорторговцами, так как у завода ничего своего из «пищевых запасов» еще не было.
После «невеселого угощения» Борис Клементьевич Кронов, начальник строительства № 203 и Ягринлага НКВД-СССР, носивший на петлицах два ромба, пригласил руководителей завода и узкий круг к себе в закрытую столовую («двадцатку»): там было светло, тепло, уютно и гости, обмениваясь тостами, отпраздновали первую закладку.
Обращаясь к нам, нескольким молодым в то время людям, Кронов Б.К.
сказал: «Вот вы, теперь юнцы, пройдут годы и, может, будут говорить, что плохо построили и завод, и город. Вот, дескать, жили подлецы». Все рассмеялись и стали опровергать сказанное Кроновым - мол, такой хороший выстроен социалистический город и большой завод, и что потомки это оценят по заслугам. Потом были еще тосты, песни, обнимания, отражающие радость происшедшего исторического события.
Прошло немного времени, и на объекте проекта № 101 развернулась кипучая напряженная работа. Если в док № 1 эллинга войдет с улицы впервые человек, то он будет буквально ошарашен происходящим на строящемся корабле. В грохочущей дымке горят множество горнов, где нагреваются заклепки и затем подаются клепальщикам. Весь корпус опутан многочисленными шлангами, как ползучими змеями, по шлангам от компрессоров подается сжатый воздух и клепальщики, чеканщики (эти «глухари», как их называют), своими молотками производят такой беспрерывный «артиллерийский» грохот, от которого становится просто жутко. Вроде все вокруг, в том числе воздух и огромный эллинг, дрожит и вот-вот рухнет. И в то же время человек чувствует какое-то особое вдохновение, душевный подъем и теплоту своей человеческой сущности.
Объект быстро разрастался, появились контуры корабля, а затем палубы и надстройки этого огромнейшего «чудо-богатыря». Прошло время, и в соседнем доке № 2 был заложен по такому же проекту № 101 второй линейный корабль «Советская Россия». Однако судьба этих «чудо-богатырей» была весьма трагической.
ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ
Воскресный день 22 нюня 1941 года я с утра ушел на завод, и, конечно, не предполагал, что уже в это время шла война, лилась кровь советских людей, что впереди нас ждет тяжелое испытание. На заводе в тот день в кабинете директора работала комиссия из Минсудпрома СССР, рассматривая очередные задачи, стоящие перед заводом; она тоже совершенно не предполагала, что уже о четырех часов утра началась Великая Отечественная война.
Как известно, Гитлер, вероломно разорвав подписанный с нашей, страной 23 августа 1939 года договор о ненападении, просунул свое свиное рыло, как было нарисовано на плакате, сквозь этот, казалось бы, «святая святых» международный акт и начал свое злодейское нападение с целью уничтожения нашего социалистического государства и завоевания мирового господства.
Мне на работу в шестой (мобилизационный) отдел, размещенный тогда в бытовках цеха в 56 вместе с первым отделом, позвонила из дома жена и взволнованным тревожным голосом сказала: «Миша, ты слышишь? По радио выступает Молотов, началась война, на нас напала Германия». Я сразу же направился в заводоуправление, там тоже уже стало известно о выступлении главы Советского правительства по радио. Комиссия быстро собрала свои бумаги, направилась в гостиницу и в тот же день выехала в Москву.
После объявления по радио Указа Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации я тут же вызвал в моботдел машинисток, и они стали дооформлять подготовленные заранее удостоверения об отсрочке от призыва («бронь»). Удостоверения были частично в тот же день вручены, а остальные на второй день были розданы по цехам и отделам завода и выдавались тем, кому по закону полагалась эта «бронь». Другие работники завода, не подпадающие под бронирование, направлялись по вызову горвоенкомата на призывные пункты. Кстати, горвоенком Шабалин всю войну работал с отделами завода, в частности, с шестым отделом, в тесном контакте.
Вспоминая теперь об этом трагическом начале войны, я не перестаю думать о том, насколько жестоко и врасплох застала война наш завод, как, вероятно, и многие другие предприятия страны. Фактически завод № 402 к выполнению каких-то специальных оборонных заказов был совершенно не подготовлен. Я об этом могу ответственно заявить, как бывший в то время начальник шестого (мобилизационного) отдела завода. При моем назначении на эту должность в октябре месяце 1939 года я, для изучения опыта и получения соответствующих указаний, выезжал в Москву в Минсудпром СССР. Там были беседы с руководителями моботдела Можаевым и Архиповым. Затем пришлось побывать в Ленинграде на Балтийском заводе и заводе имени Жданова и ознакомиться с постановкой работы в моботделах. Фактически все дело сводилось к созданию материальных резервов на военное время, к бронированию рабочей силы - главным образом высоких разрядов. О планах выпуска определенной продукции на производственных площадях или о перестройке производства на военное время речь даже и не шла во время моих посещений Москвы и вышеупомянутых ленинградских судостроительных заводов.
Поэтому не удивительно, что на заводе № 402 к началу войны был лишь создан по плану на военное время небольшой резерв цветных металлов, высококачественной листовой стали, несколько тысяч тонн каменного угля и проведено бронирование рабочей силы согласно действующим тогда инструкциям.
Успели еще составить первый «паспорт завода» - это огромная книга, куда было занесено (пacпopтизировано) по определенной форме всё без исключения оборудование по цехам завода, описан имеющийся транспорт завода с приложением схемы заводских железнодорожных путей. Вот, пожалуй, и все, что сделал небольшой штат, в две-три штатные единицы моботдела завода, в тот короткий срок, который был отведен нам самой жизнью.
А что же произошло, когда началась война? Во-первых, было получено указание Москвы заложенные линкоры «Советская Россия» и «Советская Белоруссия» резать на куски и вывозить фактически на свалку, превратив начатые строительством корабли в металлолом. Причем корпус линкора «Советская Белоруссия», как я помню, был сравнительно в большей готовности, там чуть ли не на третьей палубе вовсю кипела работа и даже по- собирались навешивать плиты ПМЗ (противоминной защиты). Во-вторых, на место этих «мертвых душ» предлагалось закладывать новые корабли, в том числе, охотники за подводными лодками.
21 декабря 1939 года, закладывая первый линкор «Советская Белоруссия» в доке эллинга, руководящие органы страны прекрасно знали, что в Европе в это время уже шла война, что цикл постройки такого корабля, но крайней мере пять, а то и семь лет при тогдашних материально-технических возможностях. Логично задать вопрос: «Стоило ли идти в такой сложный момент на риск и делать такие по существу «нереальные закладки» у нас на заводе, да и в Ленинграде и Николаеве?». Какую тяжелую дань пришлось заплатить за излишнее «уверование» в договор с Гитлером и, по-моему, не всегда реалистичную, а в ряде случаев субъективную оценку международного и внутреннего положения нашей страны в тот исторический период! Примеров тому немало приведено в воспоминаниях Г.К. Жукова и в другой мемуарной литературе, да и мы, «простые грешные», этих примеров можем добавить вполне предостаточно.
Люди плакали горькими слезами, когда стали кромсать на куски то, поистине в муках созданное творение разметчиков, сварщиков, зенковщиков, клепальщиков, чеканщиков в других «богов» судостроительного дела, и с безумной яростью выбрасывать целые горы ценнейшего высококачественного металла на свалку.
Невольно задумываешься над тем, сколько можно было бы только из металла этих, оказавшихся на свалке, кораблей проекта № 101 у нас и на других заводах, за это же время построить или изготовить, ну, скажем, тех же мелких кораблей («охотников»), танков, пушек и другого крайне необходимого для страны оружия и боеприпасов, используя те же материально-духовные силы, потраченные впустую на вышеуказанные несбыточные проекты?! Если бы, да кабы…, как говорится в народе.
Это ли не тяжелейший, в этой специфической отрасли производства, исторический урок на будущее?!
По какому же мобплану стал работать завод в начале Великой Отечественной войны? По плану, который начала преподносить жизнь - война с первых же дней. По плану, которого ни в каких секретных и в совершенно секретных бумагах не значилось.
Кроме «охотников» и окончания работ на боковых стапелях вдруг завод получает указание приступить к экстренному выпуску солдатских котелков: ни техдокументация, ни металла, ни производственных мощностей, где можно и нужно было изготовлять эти котелки, заранее предусмотрено не было. Началась горячка, сначала котелки получались деформированными и лишь с течением времени отработали технологию, начали их штамповать в цехе № 3 и вагонами отправлять по адресам. Не было заранее предусмотрено и производство корпусов фугасных авиабомб (ФАБ-100). Однако их также после большой спешки начали отливать, обрабатывать на станках и отгружать вагонами.
Для выполнения нового заказа – корпусов 76 мм снарядов - не было необходимого станочного оборудования. Мне вместе с механиком М.И. Абрамовым, по указанию и рекомендации Обкома ВКП(б) (Н.И. Прохорова), было поручено отобрать из оборудования, предназначавшегося для Норильского комбината, но застрявшего на Бакарице вблизи г. Архангельска (токарно-револьверные станки) и привезти их на завод. Станки, не помню, сколько именно штук, нами были найдены на складах порта Бакарица и на буксире доставлены на завод для выполнения нового заказа для фронта.
Следует особо отметить, что эти снаряды точили девочки-фэзэушницы, настолько молоды, что однажды Н.Г. Кузнецов, министр военно-морского флота, назвал этот участок «детским садом»: некоторые девчата были ростом так малы, что к станкам, на которых они точили снаряды, были сделаны деревянные подмостки. Однако, болванка с впрессованным в головку снаряда колпачком из мягкого трехмиллиметрового железа - как бы для «смазывания» при ударе снаряда по танку, - была так обработана девчатами и потом закалена, что снаряд был способен пробивать гитлеровские танки «тигры» и «пантеры».
Об этих боевых свойствах снарядов говорили военпреды: они были в курсе дела - сначала при проведении испытаний, а затем и в боях на полях сражений. И девчата-токари своими результатами, после таких рассказов военпредов и руководителей цехов, были очень довольны, и всегда, проходя по участку, можно было видеть больше горки болванок у каждого рабочего места и шустрых «малышек» в стеганках у жужжащих станков.
Внеплановых заказов на завод стало поступать все больше и больше, по мере проходивших тяжелых оборонительных боев наших доблестных Вооруженных Сил в первые дни и месяцы войны.
Вот на завод к причалам подвели недостроенное подводные лодки «малютки», прибывшие через Беломорканал с ленинградских заводов. С лодками приехали ленинградцы, среди них строитель-инженер Сундушников, впоследствии работавший в промышленном отделе горкома ВКП(б). Потом подошел гвардейский эсминец «Гремящий», его доковали в Лайском доке, куда были направлены бригады с завода, и мы с А.В. Сидоренко, строителем в то время, выезжали на буксире в Лайский док, чтобы помочь там организовать ремонтные работы, питание и быт командированных работников.
Подходили другие корабли для установки на них вооружения, в том числе вооружался и ремонтировался флагман ледокольного флота того времени «И.Сталин», участвовавший в ледовых проводках караванов, идущих в Северные порты нашей страны с военными грузами, поступающими по «ленд-лизу» от наших союзников по антигитлеровской коалиции.
Однажды этот ледокол выследили фашистские стервятники, как правило, прилетавшие в наши места для бомбежек из Северной Норвегии, и на бреющем полете сбросили на него бомбы. Одна бомба попала в центр корабля, а вторая повредила левый борт ближе к носу судна. Мы вместе с руководителями завода и начальниками цехов зашли на борт ледокола, когда его, «потухшего», привели к причалу завода. Там мы увидели разрушенные надстройки, сдвинутые с фундаментов котлы и другие разрушения, причиненные бомбежкой: в борту была пробоина, но она так плотно была заделана моряками, что лишь чуть-чуть просачивались слабые струйки воды.
О срочности ремонта ледокола было получено указание Москвы. Работа была организована, что называется, по-ударному, в ней участвовали рабочие цехов, особенно цехи 5, 12-13 и другие, а также военные моряки. Ледокол был восстановлен в назначенный срок и снова вышел на линию.
Однажды директора завода вызвали в Москву, и он привез с собой чертежи для изготовления на заводе минно-тральной продукции. С.Н. Задорожный собрал руководителей цехов и отделов, объяснил им важность и срочность полученного заказа и особую ответственность за его выполнение в установленные сжатые сроки. Началась подготовка производства, а потом и изготовление различных деталей тралов, предназначенных для траления мин противника, устанавливаемых на морских и речных просторах театра военных действий. Помнятся названия этого заказа: тралы-параваны, буйковые тралы, были и другие названия, но за точность этих названий я не ручаюсь, так как все написанное мной к сорокалетию завода я «выжимаю» пока из своей стареющей памяти, лишь одну-две фамилии и даты пришлось уточнить у некоторых старожилов завода и города.
Хорошо помню, как долго в цехе № 40 мучилась с изготовлением и термообработкой зубчатого ножа для трала, предназначенного для срезания троса, удерживающего мину под водой. Привязывали трос определенного диаметра в вертикальном положении, потом пытались изготовленным ножом срезать натянутый трос, но концы троса обрывались, так как нож, по-видимому, не имел необходимой прочности и нужной конфигурации зубьев. Наконец, нож при очередном испытании перерезал трос положенной по чертежу толщины с таким хрустом, как режут твердый кочан свежей капусты. Тралы были освоены в производстве и отгружались по определенным адресам, как и другая продукция для фронта, изготовляемая на заводе.
Большой объем работ был выполнен заводом по сооружению емкостей для слива из танкеров горючего, поступающего в морской порт по «ленд-лизу». Выполнялись также другие работы, сказанные с оборудованием причалов и кранового хозяйства в порту.
Много энергии, умения и изобретательности вложили в организацию и освоение производства продукции для дронта как в первые месяцы, так и в последующие годы войны руководители завода: Задорожный С.Н., Боголюбов С.А., Смирнов П.И., Фролов П.В., Ведерников, Орешкин В.М., Камерский П.А.; работники цехов, отделов и участков: Горбенко Е.М., Фомин Л.П., Просянкин Г.Л., Розенблит И.Б., Винокуров, Катков, Шелуха П.С., Абрамов М.И., Пучков, Горбушин А.И., Галкин Г.В., Либерман, Шабатовский, Вашанцев В.И., Бабенко Иван, Хазанов Е.О., Селезнев А.Д., Халанай, Камай И.Л., Слесаревич С.В., Клемперт Я.Э. и многие другие десятки и сотни ИТР, рабочих и служащих завода. Не щадя своего здоровья, они стояли на оборонной вахте все эти годы, тяжелые годы борьбы о гитлеровским нашествием.
Партийные организации завода постоянно заслушивали на своих заседаниях и собраниях доклады информации ответственных работников за выполнение заказов для фронта и строго спрашивали за малейшую оплошность или отставание. Постоянно вращались в самой гуще рабочих в цехах, на участках, партийные, профсоюзные и комсомольские работники завода, стоявшие во время войны во главе заводских и цеховых организаций: Соловьев, Городецкий, Фоминых, Вейцблит, Сумароков, Пресняков, Семенов, Иванов, Железов, Вайгачев, Бочаров, Левицкий, Черемисин, Абрамов, Гололобов, Кошутин, Гущин, Сафонов, Зыков, Пушко и многие-многие другие товарищи.
Во главе городской парторганизации в первые дни войны стоял Лебедев Виктор Матвеевич, а осенью, сразу после призыва его в действующую армию, был избран первым секретарем горкома ВКП(б) Плюснин Иван Афанасьевич. Работники горкома того периода: Зубов, Никитин, Митенев, Смирнов, Ножов, Сундушников, Могилевич, Шестаков, Сухих, Потапов и, особенно, женщины - инструкторы горкома партии Абрамова М.В., Лысенкова А.И., Бочерина М.Ф., Коноплева О.В., Барминская Фаина, подстать мужчинам, бывая в цехах и отделах завода, помогали руководителям выполнять в установленные сроки фронтовые заказы, воодушевляли рабочих на самоотверженный труд во имя скорейшего разгрома врага.
У меня сохранились записи (во время моей работы в горкоме и горисполкоме) выступлений и докладов в цехах завода, как во время войны, так и в первый послевоенный период. По количеству вступлений и тематике можно судить, в каком напряженном темпе работали тогда городская и заводская парторганизации во имя победы над фашизмом. Здесь, по-моему, нет необходимости приводить эти записи, хотя они сами по себе очень характерны - где, когда, на какую тему был доклад или выступление, сколько приблизительно людей присутствовало. Они в какой-то мере воспроизводят напряженность в работе и роль городской парторганизации в решении задач военного времени.
После выступления по радио 3 июля 194I года И.В. Сталина я подал заявление о том, чтобы меня направили в формировавшиеся тогда в Архангельской области партизанские отряды, но мне было горотделом НКВД сообщено, что мое заявление рассмотрено и в направлении на фронт отказано. Предложено остаться на заводе и заняться организацией народного ополчения, а затем истребительного батальона, командиром которого я был впоследствии утвержден решением горкома ВКП(б). Вместе с начальником штаба Горбуновым и другими работниками завода и города мы начали формирование и обучение сначала народного ополчения завода, а затем истребительного батальона. На предзаводской зарефулированной площади, затем в районе теперешнего стадиона «Строитель» проводились учебные занятия, были изготовлены бутылки с зажигательной смесью, которые учились бросать на определенное расстояние по целям, представляющим из себя танки противника. Были также организованы лыжные походы в пригородную зону.
Дело в том, что однажды было получено указание о составлении плана эвакуации завода. Мы с Задорожным С.Н. и некоторыми другими руководителями завода в узком кругу обсуждали и даже записывали на бумаге план эвакуации оборудования завода. Интересно, что было чье-то предложение утопить оборудование в заливе (дескать, когда вернемся после освобождения города, его достанем со дна залива и смонтируем в цехах). Эта запись где-нибудь сохранилась в архивах завода и о ней теперь мне вспоминается, как о страшных днях трагизма, переживаемого в первые тяжелые месяцы и годы Великой Отечественной войны.
По мере увеличения объемов работы на заводе к середине 1943 года выявилась острая нехватка квалифицированных кадров, т.к. постепенно люди призывались горвоенкоматом, а большого пополнения за счет местных жителей не предвиделось. В этот период руководство города и завода добились решения Государственного Комитета обороны об отборе и направлении на завод пяти тысяч рабочих из эвакуированных в Ставропольский край ленинградских семей.
Мне, второму секретарю горкома, было поручено обкомом ВКП(б) возглавить бригаду завода в составе: Шелуха П.С., Гущина, Шашкова, Бахтина И.С., Татаринова, Закревского, Горбушина А.И., Рачковского - инструктора горкома, и въехать в Ставропольский край, и в районах и городах, только что освобожденных от немецких захватчиков, отобрать, проверить и направить на завод пять тысяч квалифицированных рабочих из эвакуированных ленинградцев. Мы выехали в августе месяце I943 года в Москву, где получили соответствующий инструктаж у заместителя министра Минсудпрома СССР по кадрам Сомхияна, приняли в бригаду выделенных отделом кадров министерских сотрудников Крепака и Карасева, посмотрели первый салют в Москве в честь победы наших войск на Курской дуге и поездом выехали через недавно освобожденный Сталинград в Ставрополь.
Доложив о цели прибытия секретарю Крайкома ВКП(б) Копейкину и крайисполкому, мы начали работу, разослав своих уполномоченных но городам и районам края. Примерно в течение трех месяцев в 22-х районах и городах отобрали и, при содействии работников отдела по оргнабору рабочей сила крайисполкома, в трех эшелонах со станции Расшеватка Северо-Кавказской железной дороги (станица Ново-Александровская), а также со станции Минеральные воды отправили в теплушках более пяти тысяч рабочих, преимущественно женщин с семьями для работы на завод, снабдив их на дорогу деньгами, хлебом и селедкой.
По выполнении этого решения ГОКО я письменно подробно доложил тогда первому секретарю ставропольского крайкома ВКП(б) М.А. Суслову и председателю крайисполкома Баранову, в судостроительный отдел ЦК ВКП(б) (Слепченко), а также Архангельскому обкому ВКП(б) (Огородникову Г.П. и Прохорову Н.И.), по предложению которых я возглавлял эту бригаду.
В своей «поэме» «Беломорская крепость» я попытался изложить в стихах эту ставропольскую «эпопею», однако для непосвященного в эти будничные дела, дни и месяцы того тяжелого периода Великой Отечественной войны вряд ли это место в «поэме» будет как-то звучать, однако для нас всех, кто был связан с этой экспедицией в Ставрополье, это были поистине волнующие дни выживания и надежды.
Наряду с заводом № 402 другие организации города также изыскивали все свои возможности, чтобы помочь фронту.
Стройтрест № 203 проводил значительные работы по дноуглублению акватории завода и морского порта, строительству постоянных причалов, чтобы можно было принимать глубокосидящие океанские корабли, доставляющие военные грузы по «ленд-лизу».
На ремонтно-механическом заводе (РМЗ), теперешнем «Севдормаше», находившемся тогда в ведении стройтреста в 203, было налажено массовое производство мин, причем в таких размерах, что однажды директор РМЗ Александр Иванович Пономарев в парткабинете горкома ВКП(б) приводил такие цифры месячного выпуска валовой продукции для фронта, которые удивили присутствующих: месячный объем выпускаемой РМЗ продукции в рублях чуть ли не равнялся денежному выражению объема производства некоторых основных предприятий города, в том числе даже завода № 402.
Мною труда и энергии в организацию производства мин для фронта вложили первый директор РМЗ Гехтман, главный инженер Прозоров и многие другие работники этого старейшего предприятия города - Бородин И.Ф., Кулижников В.А. и другие.
Стройтрест № 203 усиленными темпами помогал сооружать аэродром в Васьково и проводил много других строительный работ, а затем часть его людских и материальных ресурсов была по заданию центра перебазирована на Урал, где усилиям наших строителей создавались новые производственные мощности, так необходимые в тот период для налаживания и выпуска оборонной продукции.
Даже малые городские предприятия: «Швейпром», артель «Искра», артель инвалидов и другие - все были переведены на изготовление продукции для фронта. Шили фуфайки, рукавицы и другие вещи для бойцов, а на заводе № 402 ОРСом было организовано производство валенок. Нашлись специалисты, изыскали шерсть и стали «валять валенки», так необходимые бойцам на фронте, да и рабочим завода, работающим па заказах для фронта.
Большой труд вложили молотовские железнодорожники в налаживание бесперебойных перевозок, чрезвычайная напряженность которых усилилась, когда начали прибывать в морской порт военные транспорты с грузами союзников и, особенно, когда, в связи с этим, начались более частые воздушные тревоги в ожидании налетов вражеской авиации. Много труда и энергии тогда вложили в обеспечение нормальных перевозок начальник станции Бакалюк, секретарь парторганизации Томилин, машинисты, диспетчеры, ремонтники и другие работники.
Хорошо взаимодействовала со станцией контора транспортников стройтреста, обеспечивая перевозки стройматериалов, необходимых городу и предприятиям треста № 203. Много и долго в этом предприятии потрудился ветеран железнодорожного транспорта Андреев Леонид Павлович.
ОКЕАНСКАЯ ПРИСТАНЬ
Западная пропаганда до сих пор пытается утверждать, что, якобы: «Россия смогла сделать свои армии более обеспеченными только благодаря получению морем вооружения и оснащения от союзников по антигитлеровской коалиции». Эти утверждения являются весьма тенденциозными. Подсчитано, что за время войны через Атлантику прошло 75 тысяч военных транспортов, а в северные порты СССР и обратно за это время в составе конвоев прошло только 1440 судов, то есть меньше двух процентов от указанного общего числа судов. Не очень значительными являются и другие показатели. Например, количество самолетов, за всю войну переданных Советскому Союзу, меньше, чем было их изготовлено в Америке только в сентябре-октябре 1943 года.
Доставка нам нефти за время войны составила всего два миллиона тонн, тогда как 80 миллионов тонн нефти было за время войны ввезено в Англию.
«Если учесть, что поставки в северные порты прерывались, - пишет Л.М. Еремеев в предисловии к книге американского исследователя Самуэля Э. Моррисона «Битва за Атлантику выиграна», - в самые напряженные периоды военных действии на советско-германском фронте, то станет еще более ясным, что эти поставки не оказывали и не могли оказать сколько-нибудь серьезного влияния на боеспособность Советской Армии».
Далее, автор в упомянутой книге, говоря о движении конвоев, ни слова не сказал о важнейших действиях нашего Северного Флота по обеспечению конвоев и, в частности, о боевых действиях наших эсминцев против вражеских подводных лодок.
«Мориссон «не заметил», - пишет Л.М. Еремеев, - что корабли Северного флота потопили немецкие подводные лодки U-6З9, U-585, U-352, U-344, U-387 и повредили ряд других подводных лодок противника». «Более того, - продолжает Л.М. Еремеев, - потопление 24 августа 1944 года эскадренным миноносцем «Дерзкий» подводной лодки U-344 Мориссон без всяких оснований приписывает английской эскортной группе, а потопление подводной лодки U-387 эскадренным миноносцем «Живучий» 9 декабря 1944 года - английскому корвету».
В то же время ту, очень значительную часть поступающих от союзников военных грузов в морской порт Молотовска (из общего тоннажа в 3964231 тонн грузов, прибывших в сeверные порты СССР за всю войну), надо было быстро разгрузить, и все без задержки отправить на фронт.
Молотовский морской порт к началу войны имел железнодорожную связь со всей страной и во время войны работал в течение круглого года и зимой, и летом, находясь в более или менее тыловой прибрежной морской зоне. Он имел преимущество перед архангельским портом, находившимся в удалении от моря, и мурманским, совсем прифронтовым портом. Кроме того, он был настолько молодым, его не было на старых картах и, «появившись на свет так кстати», порт сыграл во время войны неоценимую положительную роль. При этом, будучи оснащенным мощными кранами, хорошими подходами к причалам со стороны моря, он мог принимать сразу десятки огромных океанских танкеров и сухогрузов, конвойных судов и длинные железнодорожные составы. В этом было еще одно его преимущество перед Архангельским портом.
Стройтрест № 20З и завод № 402 внесли огромный вклад в подготовку морского порта к приему океанских кораблей. Были выстроены в кратчайший срок прочные причальные линии, подъездные железнодорожные пути, протянуты силовые электролинии и линии связи, проведены дноуглубительные работы, выстроены многочисленные склады для сыпучих и штучных грузов, емкости для хранения горючего и устройства для слива этого горючего из танкеров и заполнения железнодорожных цистерн. Были также построены столовая для грузчиков, здание конторы, проложена в порт сланевая дорога от города, расположенного в то время в некотором удалении от морского порта.
Архангельский областной и молотовский городской комитет ВКП(б), а также Уполномоченный ГОКО Иван Дмитриевич Папанин проводили в этот наиответственнейший период войны огромную организаторскую и политическую работу среди портовиков и железнодорожников, мобилизуя их на подвиги во имя разгрома врага.
Сохранились записи о некоторых моих выступлениях во время войны среди портовиков, железнодорожников станции Молотовск. Вот некоторые темы этих выступлений: «Что партия требует от коммунистов в дни Отечественной войны?»; «Об итогах обработки очередного (62) каравана с военными грузами для фронта»; «Об обстановке на фронтах войны и задачах трудящихся в борьбе за дисциплину и использование всех имеющихся возможностей»; «О борьбе с хищениями грузов в порту»; «О подписке на государственный заем» и т.д.
21 января 1945 года я делал доклад на ледоколе «Северный ветер» на тему: «21 год без Ленина по ленинскому пути». Этот ледокол был получен от американцев по «ленд-лизу» и приписан к молотовскому морскому порту, а парторганизация ледокола состояла на учете в горкоме ВКП(б). Мы не один раз с В.В. Подольским, председателем горисполкома, участвовали на разных торжественных собраниях команды ледокола в связи с успешными проводками караванов. Однажды было такое торжество с участием вице-адмирала, Пантелеева, командующего в то время Беломорской военной флотилией, по случаю успешного завершения одной морской операции.
Этот ледокол «Северный ветер», которым тогда командовал В.И. Воронин, известный арктический капитан, после войны американцы потребовали возвратить, и наша страна, будучи, как известно, добропорядочным партнером, возвратила им этот корабль. А ведь не грех было бы союзникам, с которыми мы тогда плечом к плечу вместе боролись о фашизмом, оставить нам ледокол. Наш народ в этой общей борьбе заслуживал не только этого, а нечто большего. Но капиталисты есть капиталисты, они циничны и эгоистичны, были и остаются жадными и жестокими в своей погоне за прибылями и наживой.
Другие работники горкома и горисполкома также часто бывали в порту и выступали с лекциями и докладами среди рабочих и служащих. Особенно часто там бывал И.А. Плюснин. Однажды в обкоме ВКП(б) мне сказали в шутку, или всерьез, что я должен «прикрепиться» к порту, поставить там койку и отвечать за организацию политической работы на этом важном участке деятельности городской парторганизации. В связи с этим по вопросам работы порта мне приходилось выезжать в Москву и бывать на приеме не один раз у А.И. Микояна, который тогда очень живо интересовался и занимался этими операциями.
Один раз мы обращались к А.И. Микояну вместе с С.А. Боголюбовым, директором завода, с просьбой выделить из импортных поступлении разных материалов, станков, тракторов, скреперов, продовольствия. Однажды нам удалось получить разрешение на передачу заведу большого количества импортной ткани защитного цвета. На заводе, да и в городе были многие одеты в «импорт»: так называли тогда сшитые юбки, фуфайки и другую одежду из этих тканей. В самый разгар войны как-то попутно удалось получить у А.И. Микояна разрешение па передачу заводу большой партии тканей «суровья» отечественного производства с подмосковных фабрик.
Организовав в гостинице «Москва» настоящий штаб из работников завода, которых я вызвал в Москву (Селезнева А.Д., Либермана М.А. и других), мы сумели вывезти на автомашинах с нескольких фабрик в то время фронтового подмосковья много тканей «суровья», получить другим необходимые материалы для завода и все это затем отгрузили в Молотовск.
Хорошо помню, как однажды А.И. Микоян дал мне «промойку» за то, что я по неосторожности сказал ему, что, будучи прикрепленным к молотовскому порту для политико-воспитательной работы, мне приходится подолгу находиться в Москве по разным снабженческим делам. Анастас Иванович сказал тогда: «Как же ты в такое время, когда у вас в порту стоят корабли с военными грузами, а ты, «прикрепленный», ходишь тут по Москве. Заканчивай дела и немедленно отправляйся домой». Он сделал насколько положительных надписей (резолюций) на наших письмах-просьбах и, по сути дела, выпроводил меня из кабинета. Я, будучи обескураженным и немного обиженным, молча вышел из здания министерства внешней торговли, где состоялся этот хорошо запомнившийся прием.
Правительством не один раз во время войны награждались орденами и медалями портовики, моряки, железнодорожники, а также партийные и советские работники Архангельска и Молотовска за успешное выполнение заданий правительства по оказанию помощи фронту, в том числе был награжден орденом Трудового Красного Знамени И.А. Плюснин.
Пожалуй, есть смысл кратко описать выполнение интересного задания И.Д. Папанина о походе на ледокольном судне «девятка» в феврале месяце 1944 года в Пертоминск за свежей рыбой. Это было голодное военное время и тогда через молотовский порт направлялась вагонами и даже на открытых платформах добытая в море тюленина. Нам удавалось получать какую-то часть этой тюленины (добытых на льду Белого моря тюленей), оставлять в Молотовске и распределять ее по столовым. Хотя в помещениях сильно пахло ворванью, но люди ели приготовленную тюленину, спасаясь от цинги и дистрофии.
И вот в это время мне и капитану судна «девятка» Миронову было сказано, что по данным ледовой разведки судно может свободно пройти в Унскую Губу Белого моря и принять на борт свежую навагу, наловленную пертоминскими рыбаками и находящуюся на складах «Рыбсбыта».
Но оказалось, что Губа была забита льдом и ледокольчик «девятка» не смог подойти к берегу. Будучи зажатым льдами, он остановился довольно далеко от берега. Стало темнеть и мы с капитаном решили пойти по льду, фактически по сплошным торосам, на берег и там организовать доставку рыбы или на санках или другим путем на корабль, стоявший примерно в трех-четырех километрах от берега. Нашлись лыжи на корабле, и я с двумя краснофлотцами из команды сошел на лед и отправился к берегу, который чуть-чуть темнелся в февральской морозной дымке. Однако, путь оказался довольно сложным, так как вода в ряде мест выступала на лед и образовавшаяся снежная каша прилипала к лыжам. Тогда мы взяли лыжи на плечи и к глубокой ночи смогли выбраться на берег, не один раз проваливаясь в ледяную кашу. Промокшие и «промороженные» мы зашли в райком партии, где сидели руководители района (председатель райисполкома Плюснин и другие), ожидая, что ледокол «вот, вот скоро придет». Было решено найти путь по льду и торосам и на лошадях, запряженных в легкие сани, вывозить рыбу, затаренную в ящики, на ледокол. Рыбаки, зная эти места, с баграми в руках нашли путь к ледоколу, ведя за собой вначале первую подводу, потом за ней шли другие и, таким образом, до утра и затем еще целый день шла подвозка рыбы в ледоколу, стоящему во льдах, и погрузка ее в трюм. Неожиданно мы заметили самолет, он покружился и недалеко от корабля каким-то чудом смог без повреждений приледниться. Мы с Мироновым побежали к самолету. Летчик сказал, чтобы мы заканчивали погрузку, так как подходит к Молотовску очередной караван и «девятка» нужна для расстановки судов. Летчик спросил, сможем ли мы самостоятельно выбраться из ледяного плена и, получив положительный ответ Миронова, он забрался в кабину, закрылся и пошел на взлет.
В маленькой полынье, образовавшейся от длительней работы гребного винта корабля, вынырнул вдруг тюлень. Краснофлотец быстро, взяв винтовку, подкрался к полынье, выстрелил в тюленя, затем мы его баграми достали, тут же на льду освежевали и на камбузе корабля кок приготовил замечательное жаркое – блюдо, которому моряки тут же присвоили название «тюленья печень».
По прибытии в молотовский порт после длительного прнодоления сплошного торосистого льда ходом «вперед-назад», мы, наконец, в назначенный срок, смогли разгрузиться, но, к сожалению, ящики с рыбой быстренько погрузили на платформы и отправили в Архангельск. Об этом поручении И.Д. Папанина (самолет прилетал также по его указанию) я написал несколько строф в своей «поэме» «Беломорская крепость», но не зная сути происходящих тогда событий, вряд ли кто поймет этот эпизод и особенность этой рыбной «экспедиции».
Наконец, и это самое главное, надо отметить отличную работу бригад грузчиков, стропальщиков, прибывших в Молотовск из Одесского порта. Среди них были такие замечательные организаторы разгрузки кораблей, как начальник морского порта Причерт Михаил Фраимович и заменивший его впоследствии Бирман, секретарь парторганизации порта Авербух, а также многих других работников: грузчиков, крановщиков, диспетчеров, кладовщиков, железнодорожников. О трудовой, фактически фронтовой их деятельности надо всегда помнить. Часто в молотовском порту бывал И.Д. Папанин, он подбадривал работников и своей обаятельностью, и излюбленным выражением «давай, давай, братки, делайте побыстрее» воодушевлял многотысячный коллектив портовиков и железнодорожников, всех, кто был связан с этой важной работой, на беззаветный труд во имя победы над ненавистным фашизмом.
КРЕПОСТЬ ОБОРОНЯЕТСЯ
Вражеская авиация к осени 1941 года на только вела разведывательные полеты, но и произвела первый зловещий налет и бомбардировку Архангельска, результатом которой были жертвы и разрушения: сгорела канатная фабрика и другие объекты гражданского назначения.
Я был свидетелем и участником при тушении зажигательных бомб – «зажигалок», как их называли, при одном вражеском налете на Архангельск. Находясь а командировке, я остался ночевать в общежитии обкома ВКП(б), что расположено во дворе Дома Советов. Ночью была объявлена воздушная тревога. Вместе с другими, находившимися в общежитии, мы, получив металлические клещи, ведра и рукавицы, поднялись снаяала на чердак, а затем я вышел на крышу, чтобы ловить «зажигалки». Над Северной Двиной фашистский самолет вдруг выбросил на парашюте светящиеся гирлянды, осветившие ярким светом, словно огромные люстры, окрестности в ночной мгле. Дом советов, мединститут, АЛТИ очень выделялись при таком ярком освещении. Началась бомбежка, были слышны взрывы, а затем возникли на другом берегу в Кегострове, напротив Архангельска, пожары на пирсах.
Было видно зарево в Маймаксе. Некоторое время спустя посыпались зажигалки во двор Дома Советов и сразу от шипящих зажигалок начали загораться деревянные постройки. Но тут бойцы МПВО оказались на своем месте: они клещами схватывали эти зловещие зажигалки и засыпали их песком или заливали водой из ведер. Мне тоже удалось схватить несколько шипящих зажигалок и потушить их в ведре с водой, а другие засыпать песком. Буквально через мгновение во двор здания мединститута упала фугасная бомба, причинившая ущерб: звон разбитых стекол был хорошо слышен во всех окружающих зданиях. Я побежал в район взрыва, там было тихо-тихо, в темноте стояла обезумевшая женщина, разводила руки и говорила, что тут где-то должны быть дети. Прибывшие бойцы МПВО в темноте начали осмотр.
Лишь к рассвету в тот раз закончилась бомбежка, воздушная тревога в ту ночь объявлялась дважды. Проходя по городу перед тем, как уехать в Молотовск, я наблюдал страшную, еще совсем непривычную картину: горело здание АЛТИ, длинные струи воды из пожарных рукавов поливали стены горящего, полуразрушенного центрального выступа здания. Раненые, успевшие эвакуироваться из этого здания, где был эвакогоспиталь, лежали кто на койках, кто прямо на земле, накрывшись одеялами.
По Ленинградскому шоссе по направлению к деревне Уйма тянулись беженцы. Покидая пахнущий гарью Архангельск, они беспрерывной вереницей тащили тележки, коляски с домашним скарбом, на некоторых сидели маленькие дети.
Столпившимся на берегу реки пассажирам было объявлено, что переправа на пароходе «Москва» на левый берег прекращена до тех пор, пока не будет произведено траление в акватории порта, так как, возможно, фашистские самолеты сбросили в Двину мины.
Молотовск в ту ночь от налета не пострадал, хотя и была объявлена воздушная тревога. Пользуясь «мертвой зоной» Белого моря, немецкие самолеты прорывались из северной Норвегии и из других районов в наши места, и особенно активизировали налеты в связи с началом движения караванов с военными грузами в северные порты СССР: Мурманск, Архангельск, Молотовск.
Фашистские стервятники до того начали наглеть, что однажды рано утром, проезжая по Ягринской сланевой дороге к берегу моря, мы с шофером Савиным вдруг услышали гул самолета, а затем увидели самолет. Это был, видимо, разведчик, пролетевший с моря буквально над головами по направлению к Архангельску. Были хорошо видны фашистские кресты на самолете и даже силуэт летчика. Я, стоя с шофером возле машины, выхватил инстинктивно из кармана пистолет, но самолет, чуть не задевая вершины сосен, скрылся в утренней дымке. В то время на острове Ягры на песчаных дюнах по всему побережью были установлены зенитные батареи и сооружены береговые укрепления: окопы, блиндажи с деревянными настилами и амбразурами. Было установлено дежурство, но зенитчики и бойцы, охранявшие прибрежную зону в тот раз, когда пролетел немецкий разведчик, не успели даже выстрелить, хотя бы для своего морального успокоения.
Зенитные орудия были установлены на острове Чайка вблизи ТЭЦ, на крыше эллинга и во многих других местах вокруг города. Интенсивно действовали во время налетов артиллерия стоявших в порту кораблей, а также мощные прожекторы, пытавшиеся поймать в свои перекрестные лучи фашистских налетчиков, но это удавалось довольно редко.
Во время одного налета поздним осенним вечером мы наблюдали, как наши прожекторы поймали в перекрестие лучей стервятника и продолжали его вести. Однако, хотя белые облачки от разрыва снарядов густо окружали пойманного в лучи фашиста, он, всячески маневрируя, смог, наконец, к нашему негодованию удалиться в «мертвую зону» Белого меря. Через несколько минут он снова, прерывисто урча моторами, появлялся над городом то с одной, то с другой стороны.
Зенитная артиллерия и стоявшие в порту корабли, как правило, вели при налетах очень интенсивный огонь, так что от сотрясения воздуха лопались оконные стекла. Впоследствии, по указание штаба МПВО, все стекла в окнах домов были заклеены газетными лентами, а в цехах завода огромнее стеклянные проемы в стенах были закрашены толстым слоем черной краски. Затемнение города было одним из основных требований МПВО по отношению к жителям, и те, кто это требование нарушал, наказывались.
Сразу же после объявления в стране мобилизации для защиты города был создан штаб МПВО. Его возглавил председатель горисполкома А.С. Родионов. Но вскоре после начала войны его заменил В. В. Подольский, работавший до этого заведующим городским отделом народного образования.
Около Дома Советов, почти напротив здания, где позднее была размещена редакция городской газеты «Северный рабочий», была зарыта в землю большая железнодорожная цистерна. К ней проведена телефонная связь, сделан настил пола на дне цистерны, сверху был вырезан лаз и установлена стремянка. Как только объявлялась воздушная тревога, штаб МПВО города, укрывшись в этом своеобразном «гробу», начинал свою деятельность по руководству формированиями местной ПВО.
При всех домоуправлениях города к осени 1941 года были созданы группы самозащиты, была проведана мобилизация молодых женщин в сформированные службы МПВО: медицинскую, аварийно-восстановительную, воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) и другие службы, находившиеся на казарменном положении.
В кварталах жилых домов города спешно строились так называемые бомбоубежища, подобие которых сохранилось до сих пор в квартале № 16 города, но это более современные бомбоубежища. Тогда, во время войны, из бревен сооружались над болотистой поверхностью земли срубы наподобие наземных картофельных хранилищ, которые существуют по сей день в северных деревнях. Настилы срубов из дерева засыпались сверху и по бокам торфом или землей. В эти «убежища» по сигналам «воздушная тревога» все, кто был свободен от дежурств у домов и на крышах домов для борьбы с зажигалками, тащились с заранее приготовленными узлами с одеждой и едой, ведя или неся на руках малышей, и там отсиживались, ожидая отбоя воздушней тревоги.
Группы самозащиты при домоуправлениях проводили многогранную работу по оказанию помощи фронту, собирали теплые вещи для бойцов Красной Армии, помогали ухаживать за ранеными, когда были открыты в городе эвакогоспитали. Кстати, под госпитали отводились лучшие тогда здания города - здание, где размещалось управление стройтреста № 203, здания школ №№ 1 и 8, гостиницы «Маяк» и другие.
Активную работу проводила тогда прибывшая из блокадного Ленинграда Москалева (Бочарова), Парфенов, Бабина, Пискова, Попова -жители первого домоуправления ЖКО завода. Привожу текст сохранившегося документа того времени, характеризующий их работу:
Удостоверение
Дано настоящее политруку группы самозащиты при первом домоуправлении жилищного отдела завода № 402 т. Поповой К.H. в том, что она командируется в г. Архангельск для закупки теплых вещей для посылки бойцам Красной Армии, что и удостоверяется с приложением печати.
Домоуправ домоуправления № 1 ЖКО завода № 402 Парфенов.
29 ноября 1941 года.
Надо отметить огромную работу мобилизованных на оборонные работы молотовчан - сотни мужчин и женщин сооружали оборонительные рубежи на под руководством заместителя председателя горисполкома Бородина Ивана Федоровича. Он вместе с другими руководил батальонами строителей на Карельском фронте и был удостоен Почетной грамоты за подписью О.В. Куусинена, председателя Президиума Карело-финской ССР.
Несмотря на налеты вражеской авиации, все же общими усилиями зенитчиков, военных моряков и местной ПВО удалось защитить от больших разрушений цехи завода, портовые сооружения и стоящие там корабли, железнодорожные линии и составы с военными материалами, а также жилые здания города.
Исключение составляют причиненные разрушения ледоколу «И. Сталин» вдали от берегов Молотовска. Был также разрушен в первый период войны бетонный завод строителей, нанесены и некоторые другие повреждения на территории города. Приведу несколько примеров отдельных эпизодов, произошедших во время первых налетов.
Объявляется воздушная тревога на заводе и по городу. Штаб МПВО завода во главе с начальником - директором С.А. Боголюбовым заседает в кабинете директора завода при затемненных окнах. За столом сидят начальники служб связи, аварийно-восстановительной, медицинской (во главе с врачом Радунской) и другие. Вдруг напротив цеха № 57, в бытовках которого размещено заводоуправление, в предзаводской зоне падает и взрывается бомба. Воздушная волна от взрыва бомбы выбивает все стекла цехов 57, 56, 40 и других. Стекольные рамы в кабинете директора, где заседал штаб МПВО завода, вылетают и падают чуть ли не на стол заседавших. Начальники служб, в том числе врач Радунская, с криком и визгом полезли под большой приставной стол директорского кабинета.
С.А. Боголюбов вскакивает, громко кричит, выговаривая не совсем цензурное командирское словцо: «Встать! Мать вашу туды!». После непродолжительного ползания по полу и под столом службы МПВО оправились и приступили к исполнению своих обязанностей. Это не анекдот, это почти так было. Окна и стеклянные проемы в цехах удалось быстро зашторить толью и другими материалами, чтобы соблюсти светомаскировку.
Приведу еще один случай этих напряженных дней войны. Воскресный день 1942 года. Люди идут по улицам, в том числе и я шел по Советской улице к Дому Советов. Вдруг совершенно неожиданно (только что объявили воздушную тревогу), из кучевых облаков со стороны моря по направлению на Архангельск «вывалился» фашистский бомбардировщик и сбросил бомбы, упавшие около самого дома № 19 по Беломорскому проспекту и между Домом Советов и парткабинетом, где потом размещалась редакция городское газеты «Северный рабочий».
Столб торфа и грязи от взрыва бомб выбросило на очень большую высоту, дом № 19 зашатался, на нем упали стропила и крыша, но дом устоял на сваях – видимо, потому, что глубоко залегавший торф самортизировал силу взрыва и тем самым сохранил от падения близлежащие деревянные здания. В доме № 19 проживал в то время А.К. Поникаровский. Он по тревоге поднялся на чердак вместе с шофером Савиным, и, когда обрушилась крыша, каким-то чудом остался жив, его лишь придавило стропилами. Он закричал Савину, чтобы тот помог ему высвободиться из-под развалин. Второй раз во время воздушной тревоги А.К. Поникаровский и заместитель директора завода по капитальному строительству Воеводин бежали на свои рабочие места на завод, как вдруг спикировал фашистский самолет на цехи завода. Поникаровский закричал: «Ложись!», но Воеводин был одет в хорошее кожаное пальто, и, не желая, видимо, его испачкать, не выполнил команды Поникаровского и был взрывной волной отброшен в болотную жижу. Я потом, после рассказа об этом случае, говорил А.К. Поникаровскому: «Ну. Саша, ты явно родился в рубашке», а он, что-то бурча, лишь усмехался. Мы с ним вместе работали тогда в первом и шестом отделах завода.
Хочу закончить этот рассказ некоторым предупреждением на будущее, учитывая значение нашего города и завода в плане происходящей ожесточенной борьбы на международной арене между социализмом и капитализмом (в плане противодействия поползновениям и диверсиям спецслужб иностранных государств).
Был случай, когда при одном очередном налете фашисткой авиации на наш город бойцы МПВО и истребительного батальона заметили при абсолютно затемненном городе «подсвечивание» - подачу световых сигналов фашистским самолетам не то фонарем, не то еще каким-то другим способом.
Вопрос этот обсуждался в узком кругу в штабе МПВО и в горкоме ВКП(б). Службам НКВД и истребительного батальона было дано строгое указание о повышении бдительности с тем, чтобы выследить и уничтожить возможных лазутчиков, проникших в наш прифронтовой город, в нашу «Беломорскую крепость».
ПЛАНЫ И ДЕЛА ПЕРВЫХ ПОСЛЕВОЕННЫХ ЛЕТ
Война на западе закончена, германский фашизм разгромлен, но раскаты военного грома еще слышны на востоке. Вступив в должность председателя молотовского горисполкома в сентябре месяце 1946 года, я столкнулся с огромными как послевоенными, так и связанными со спецификой развития нашего города трудностями.
Известно, что наряду со строительством завода № 402, которому придавалось первостепенное значение, строилось жилье и другие коммунальные и культурно-бытовые учреждения и предприятия из расчета на первоначально запланированный город численностью населения в 10-15 тысяч человек. Когда завод еще только формировался, и даже несколько позднее, годовые титульные списки строительства завода и города составлялись руководством строительства № 203 НКВД-СССР, наделенным правами и «заказчика» и «подрядчика». По существу, эти списки намеченных объектов к строительству не согласовывались ни с городскими властями, ни даже с дирекцией завода, уже начавшего свою деятельность, а если и согласовывались, то чаще всего, формально. Генплан строительства завода и города находился в ведении строительства № 203, разместившегося в первое время в деревянном доме на втором участке.
Во время войны строительство велось в ограниченных масштабах: был построен для завода клуб имени Горького, достраивались дома в квартиле № 31, проводилось дальнейшее рефулирование кварталов города и проводились другие работы, связанные главным образом с выполнением оборонных заказов.
После окончания войны и определения дальнейшей программы развития завода, особенно, после посещения города правительственной комиссией в начале 1950 года во главе с В.А. Малышевым, тогда министром судостроительной промышленности СССР, выяснилось, что город нуждается в коренной перестройке и расширении.
Уже не обеспечивали жителей пекарня, прачечная, душевые кабины вместо бани, сооруженные в довоенный период. Больничные учреждения: терапевтическое, хирургическое, родильное отделения, единственная аптека, расположенные по Беломорскому проспекту в деревянных одноэтажных домах барачного типа также не могли обеспечить потребности быстрорастущего населения города. Не обеспечивал нужды города 300 мм водопровод, протянутый от реки Кудьма, и даже нитка водопровода диаметром 600 мм, проложенная от реки Солза.
Канализационный коллектор, рассчитанный на пропуск фекальных масс на поля орошения, как было указано в проекте строительства города на 10-15 тысяч жителей, требовал немедленного расширения и реконструкции. Не было кинотеатра - заложив для него бетонные Фундаменты, на которых теперь сооружена танцплощадка, строители не успели до войны построить запланированный кинотеатр. В первое время «городское кино» размещалось в драмтеатре и показывало ленты по расписанию, не без труда согласованному с администратором драмтеатра Семеном Абрамовичем Фогелем. Не было телефонной станции, а тот коммутатор, что был установлен до войны в деревянном доме предзаводской зоны, никак ни удовлетворял потребности города.
Не было постоянных дорог, капитального моста на остров Ягры, а деревянный мост находился в аварийном состоянии. Не было городской речной пристани. Да что и говорить, не было диве городского кладбища, кругом болото, не будешь же хоронить покойника в болотную жижу. А те небольшие сопки по дороге на Кудьму, куда хоронили первых строителей, были использованы полностью. Ягринское кладбище, что было позднее открыто, приносило немало хлопот. Однажды во время войны в страшную зимнюю пургу и морозы надо было захоронить одновременно много военных моряков, погибших при трагических обстоятельствах на корабле. Предгорисполкома В.В. Подольский, руководивший захоронением, сам чуть остался в живых. Вереницы подвод, на которых были установлены гробы погибших, направились через деревянный мост на Ягринское кладбище. Их застала страшная пурга, в один день захоронить всех не удалось, подводы с установленными гробами вынуждены были оставить на дороге на ночлег, и лишь с превеликим трудом затем удалось закончить погребение.
Надо было намывать вблизи города территорию для кладбища. Однако, чтобы насыпать песок на территории около 100 гектаров, нужны были миллионы рублей, так как кубометр песка тогда стоил 10-12 рублей, а слой песка должен быть такой, чтобы гроб опускался на сухое дно могилы и чтобы от крышки гроба до поверхности земли по санитарным нормам было не менее 1,2 метра. Не трудно подсчитать, сколько надо было денег на намыв территории кладбища. Недаром на заседании бюро ГК ВКП(б), когда обсуждался вопрос о выделении денег по титулу капстроительства на намыв территории кладбища, С.А. Боголюбов, директор завода, в шутку или всерьез внес предложение о постройке в городе крематория (дескать, это будет дешевле). Кто-то тогда сказал, что даже в небольшом крематории за месяц «можно сжечь все население Архангельской губернии и что же тогда крематорий будет делать дальше?». Конечно, миллионы рублей изыскали, и территория кладбища ежегодно намывалась и благоустраивалась; затем туда была проведена от ТЭЦ труба золоотвала, и это помогло часть кладбища соорудить за меньшую цену.
И так дело обстояло почти «по всем статьям» городской жизни. Огромные заботы, что называется от рождения человека до его погребения, легли в послевоенный период на плечи исполкома городского совета депутатов трудящихся и всей городской парторганизации.
Вскоре после войны управление строительства № 203 НКВД-СССР было реорганизовано и, по существу, руководило только лагерными подразделениями, в которых находились также контингенты пленных немцев. Ягринлаг поставлял рабочую силу вновь созданному ВМСУ-203, во главе которого был назначен инженер Иванов, имеющий офицерское звание, а затем его сменил энергичный строитель, побывавший до этого в США, Валентин Михайлович Гущин, с которым мне до конца пребывания на посту предгорисполкома пришлось работать в большом, что называется, контакте. Он очень много сделал для развития строительного дела в городе после войны. Мы почти в одни день были утверждены в новых должностях: В.М. Гущин был назначен заместителем министра Минстроя СССР (Н.А. Дыгая), а я перешел работать в Архангельск начальником областного управления промышленности стройматериалов Архоблисполкома.
После войны появилась срочная необходимость пересмотра генеральной сметы строительства завода и города в составления нового сметно-финансового расчета, что и было сделано. Завод, отдел капитального строительства во главе с заместителем директора по капитальному строительству Стратиевским, а затем Павловым и главным инженером ОКСа Кочетовым В.А., взял, что называется, «в свои руки» составление и контроль исполнения годовых титульных списков завода и города.
В этот период после окончания воины и в связи с увеличением населения города, а, следовательно, резкого увеличения городских потребностей, начались главные «баталии» о том, что включать в титул, что не включать. В чем заключался вопрос? Почему и с кем шли постоянные споры, беспрерывные поездки и Москву и ходатайства перед правительственными органами «о мерах помощи Молотовску»?
Дело заключалось в том, что завод (директор С.А. Боголюбов), а также Минсудпром СССР (В.А. Малышев), основываясь на недостаточных ассигнованиях средств в послевоенной период, все время старались урезать до минимума выделение средств по годовым титульным спискам на городские нужды. Нам постоянно напоминали, что, дескать, город уже существует, идите в Архангельский облисполком, которому подчинен город, или в Совет Министров РСФСР и соответствующие министерства и там добивайтесь средств и материальных ресурсов для дальнейшего благоустройства города и «чисто городских» предприятий и учреждений: здравоохранения, просвещения, коммунального хозяйства, транспорта, торговли, связи и т.д.
В то же время представители и руководители Архангельского облисполкома, Совет Министров РСФСР говорили нам, что в городе живут судостроители, строители, военные моряки, их семьи, пусть, дескать, Минсудпром СССР, Минстрой СССР и Минвоенморфлот СССР и выделяют необходимые средства, строят и создают не только жилье, но и все другие социально-культурные и коммунально-бытовые службы для удовлетворения нужд этих контингентов. А у областного бюджета, мол, денег для строительства и развития Молотовска нет, используйте так называемые пять процентов, предусматриваемых в генеральных сметах на «соцбыт».
Получался замкнутый круг и дело иногда доходило до абсурда. Приведу только один пример. ТЭЦ, находившаяся в ведении завода, выдавала тепло только для обогрева жилмассива ЖKO завода, а горкомхозовские кварталы и находившиеся в них школы, детские учреждения, больницы и другие общественные здания отапливались от котельных №№ 1,2,3. Дров явно не хватало, начинались сильные морозы. Директор завода С.А. Боголюбов упорствовал и не разрешал открывать задвижки на теплотрассе, идущей к котельным горкомхоза, он требовал или уголь или фонды на уголь, которых облплан никогда не выделял, мотивируя тем, что выделение угля заводу производится с учетом обеспечения нужд всего города. Сергей Александрович рассуждал иначе, он говорил, что уголь заводу выделяется с учетом только нужд цехов и жилмассива ЖКО завода.
Произошел конфликт. И.А. Плюснин пригласил меня и говорит: «Иди, елки-палки, на «ВЧ» и жалуйся. Сергий Александрович не выполняет указаний горкома партии». Я пошел в кабинет В.М. Гущина, вызвал по телефону «ВЧ» Первухина Михаила Георгиевича, в то время заместителя председателя Совета Министров СССР, и объяснил ему суть деда. Вскоре было получено соответствующее указание, и тепло от ТЭЦ подключили в дома и учреждения, находившиеся в ведении горкомхоза. Подобные «стычки» происходили неоднократно, поэтому и Подольскому В.В., и Плюснину И.А., и особенно мне, когда я был утвержден предгорисполкома, всегда доставалось «на орехи». Часто приходилось ездить в командировки и, что называется, добиваться и в области, и в Москве «нашей правды».
Здесь надо остановиться на наиболее интересных, с моей точки зрения, встречах и принимаемых решениях по развитию городского хозяйства в послевоенный период.
В 1950 году, как уже говорилось, мы с И.А. Плюсниным, и.о. директора завода Г.К. Воликом и другими руководителями встречали на вокзале многочисленную правительственную комиссию во главе с министром судостроительной промышленности СССР В.А. Малышевым, вице-адмиралом заместителем министра военно-морского флота СССР и другими высокопоставленными лицами. Комиссия не пожелала ехать на автомашинах и все пошли от вокзала по улице Северней до завода пешком. Проходя мимо здания ДИТРа (на углу улиц Торцева и Пионерской), В.А. Малышев спросил меня, идущего рядом: «Что это за здание?». Я сказал, что это Дом ииженерно-техничесних работников строительства № 203. «А у завода есть такой ДИТР?», спросил Вячеслав Александрович. Я ответил, что такого ДИТРа у заводе нет, а есть вот такой, и я указал на каркасный барак, расположенный в болотистой предзаводской зоне, где тогда был оборудован так называемый ДИТР завода. Тут же В.А. Малышев сказал начальнику ОКСа Минсудпрома СССР, идущему немного сзади: «Панченко, не забудь предусмотреть в титуле строительства для завода такого же ДИТРа и даже лучше». Действительно, через некоторое время на проспекте В.И. Ленина было построено здание ДИТРа (ныне «Дом техники») завода.
Когда все дошли до вахты завода, Плюснину И.А. и мне было сказано, что необходимо подготовить письменно предложения для включения в разрабатываемые мероприятия о неотложных нуждах города.
В назначенный час через несколько дней мы с И.А. Плюсниным приехали на завод, зашли я кабинет и.о. директора заводи Волика Г.К., и я стал докладывать комиссии о неотложных нуждах города. Все шло вроде хорошо, мы действительно подготовили, как нам казалось, предложения о нуждах городского хозяйства: построить больницу, школу, кинотеатр, хлебозавод, объекты коммунального хозяйства и многое другое. Однако, когда речь зашла о строительстве дороги с твердым покрытием до реки Солза, где расположена насосная станция первого подъема, т.к. сланевая дорога, построенная до войны, вся разрушилась, а частые аварии на водоводе, подающем воду в город, создавали угрозу для ТЭЦ и вообще всему городу (нами было подсчитано, сколько и каких именно аварий на водоводе произошло по месяцам и дням), В.А. Малышев прервал мой доклад и спросил у сидящего неподалеку Панченко Н.И.: «Сколько стоит по смете эта дорога с твердым покрытием?». Николай Исидорович ответил, что, вроде, миллионов тридцать-тридцать пять. Малышев тогда заявил: «Таких денег пока выделить не можем». А когда я начал доказывать, что это может кончиться очень плохо, так как кругом болота и в случае крупной аварии нам не доехать по сгнившей «сланевке» к месту аварии, В.А., Малышвв на это заметил: «Знаете что, я вам дам танкетки-вездеходы, на которых вы будете ездить к месту аварий». Все переглянулись и усмехнулись, а я сказал, что по нашим болотам никакие танкетки-вездеходы не пройдут, утонут в торфяной няше. Однако, насмотри на это, нам было отказано в выделении денег не строительство дороги ив Солзу. Далее я доложил, что еще до войны был вырыт до пятого километра котлован - хотели строить дорогу на Архангельск, и теперь самое время продолжить эту работу. Мы доказывали, что по этой дороге будет поступать все необходимое для города, и, особенно, продовольствие на рынок, и что вблизи этой постоянной дороги возникнут поселения, дачи, разные базы отдыха и т.д. Снова Вячеслав Александрович поинтересовался у Н.И. Панченио о стоимости дороги, и, подучив ответ, еще раз подтвердил: «Нет, таких денег мы дать не можем», и обратился к сидящему рядом вице-адмиралу: «Вот разве адмирал найдет возможным выделить деньги на эту дорогу, ведь им необходимо иметь связь с Архангельском». Довольно тучный адмирал (к сожалению, не помню его фамилии) сказал, что у него денег нет, что военные моряки предпочитают ходить на кораблях, в том числе и в Архангельск. Тогда Вячеслав Александрович, подводя итоги, сказал: «Вот видите, у адмирала тоже денег нет, придется с дорогой на Архангельск пока подождать».
Как известно, после этого посещения завода комиссией была определена новая программа строительства, были сделаны некоторые кадровые перемещения, т.к. Малышев В.А. как-то обронил в адрес главного инженера завода В.И. Вашанцева, совсем недавно назначенного на эту должность: «Что это за главный инженер, если он за все недели пребывания нас в Молотовске не сказал ни одного слова». Позднее, по-видимому, в первом квартале 1950 года на завод приехал новый директор завода Евгений Павлович Егоров, а главным инженером стал Владимир Иванович Дубовиченко. Через определенное время В.И. Вашанцев снова был назначен главным инженером завода, а затем он был переведен на руководящую работу в Минсудпром СССР, затем работал в аппарате ЦК КПСС.
Позднее мне приходилось бывать на приеме у министра судостроительной промышленности СССР В.А. Малышева и он всегда очень жестко обрезал наши просьбы о выделении средств на нужды городского хозяйства. Однажды мы были у него на приеме с А.В. Сидоренко, тогда помощником директора завода по быту, с подготовленным обширным проектом постановления Правительства «О мероприятиях по развитию городского хозяйства Молотовска». Вячеслав Александрович позвонил тогда председателю Совета Министров РСФСР и просил его, чтобы тот принял меня с многочисленными просьбами, изложенными в проекте постановления, сказав при этом: «Пора Совмину PCФСР проявить заботу о развитии городского хозяйства Молотовска. Мы вложили там очень много средств». Председатель Совета Министров РСФСР в тот раз принял меня, я показал ему проект постановления, он тут же своей рукой в подготовленном отдельно распоряжении исправил название автомашины «Москвич», выделяемой молотовскому горисполкому, на «Победу» и дал указание аппарату Совмина о выделении автомашины и места работы, так как предстояло связываться по телефону более, чем с десятью министерствами СССР и РСФСР и согласовывать, визировать отдельные пункты этого проекта.
Но вернемся к проходившему разговору на приеме у В.А. Малышева. Когда он познакомился с подготовленным проектом постановления правительства, где были записаны пункты, обязывающее разных министров и руководителей ведомств построить в Молотовске телефонную станцию на три тысячи номеров, железнодорожный вокзал, речную пристань, мебельную фабрику, школы, склады для конторы «Заготзерно», спортзал н так далее вплоть до плавательных бассейнов, Вячеслав Александрович, прервав чтение, рассказал нам с А.В. Сидоренко одну историю. Председатель Моссовета, он же секретарь ЦК КПСС, он же секретарь обкома и горкома ВКП(б) Попов Г.М, подготовил после войны проект постановления Правительства по дальнейшему развитию хозяйства Москвы и показал этот проект И.В. Сталину. «Там еще, - продолжал Вячеслав Александрович, - было понаписано всё и вся, вплоть до плавательных бассейнов». Сталин, просмотрев проект, сказал: «А знаете ли вы, товарищ Попов, что в Москве дети занимаются в школах в три смены, что в больницах и поликлиниках огромные очереди больных, а тут вы написали разные плавательные бассейны». «Иосиф Виссарионович, - говорил В.А. Малышев, - порвал проект постановления, подготовленный председателем Моссовета, и бросил в корзинку». «Сколько нам надо построить, в первую очередь в зонах, опустошенных фашистскими варварами, вокзалов, школ, больниц и других объектов!», - воскликнул В.А. Малышев, и он просил, чтобы мы это имели в виду и умеряли свои просьбы.
В одну из командировок в Москву нами было подготовлено два проекта постановления правительства СССР и РСФСР. Один из этих проектов, сопровождавшийся докладной записной В.А. Малышева, Н.Г. Кузнецова и Н.А. Дыгая, я докладывал и передал А.И. Микояну. В проекте, кроме прочего, были пункты, обязывающие выделить средства и построить в Молотовске пригородный совхоз овощно-молочного направления, рыбный порт со всеми сооружениями для переработки рыбы и морепродуктов, доставляемых рыболовецкими траулерами, а также холодильник для хранения мяса, рыбы, масла, бакалейных товаров и даже фруктов.
До этого в Молотовск приезжал заместитель министра рыбной промышленности СССР и вместе с И.А. Плюсниным осматривал акваторию завода, порта, остров Ягры, остров Чайка. С согласия и при поддержке областных организаций было решено соорудить рыбный порт на острове Чайка, учитывая при этом наличие в Молотовске мощной строительной организации, достаточных мощностей электроподстанций и, главное, что город связан со всей страной железнодорожной веткой Молотовск-Исакогорка. Ничего этого в Архангельске тогда не было, а полукустарные сооружения архангельской «рыбной фактории» на восьмом километре реконструировать будет очень трудно, лучше, дескать, построить все заново. Так тогда рассуждали те, кто был причастен к обсуждению этого вопроса. В тот раз я долгонько ждал, сидя в приемной, так как А.И. Микоян принимал какую-то делегацию из скандинавских стран. Когда скандинавы вышли, секретарь пригласила меня пройти в кабинет. Там было накурено, в воздухе витал запах трубочного табака, такой обычно курят моряки, особенно капитаны. Анастас Иванович был бледен и выглядел уставшим. Я подал ему докладную записку с проектом постановления правительства и сказал, что против пункта об организации в Молотовске на острове Чайка рыбного порта возражает Н.А. Булганин. Он говорил, что нельзя допустить, чтобы рыбные тральщики проходили в акватории мимо завода № 402 и вообще заходили в Молотовск. Этот разговор с Н.А. Булганиным я вел из кабинета помощника председателя Совмина РСФСР по «кремлевской вертушке». Анастас Иванович внимательно изучил этот пункт проекта и сказал следующее: «Зря Булганин возражает, ведь в мирное время – рыбный тральщик, а в военное время это сторожевой корабль». Затем он позвонил В.А. Малышеву (привожу его слова почти дословно): «Малышев! Говорит Микоян. Пришел Попов из Молотовска с вашей запиской и проектом, где говорится о том, чтобы обязать министерство сельского хозяйства СССР выделить деньги и создать пригородный совхоз молочно-овощного направления. Из этого ничего не выйдет. Минсельхоз ничего не сделает. Вы должны там работать, дать деньги, а Дыгай должен построить хозяйство». Я слышу, как В.А. Малышев громко, почти кричит: «Я же им даю, даю все, и деньги, в том числе. А Дыгай будет их осваивать». Тогда Анастас Иванович сказал: «Это другое дело!», – и повесил трубку. Когда вышло распоряжение правительства, о рыбном порте в нем не было даже упомянуто.
В 1952 году была сдана в эксплуатацию первая очередь городской больницы, состоящая из четырехэтажного корпуса на 300 коек с двумя лифтами и водолечебным отделением в цокольном этаже, а также несколько отдельно стоящих зданий: кухни, прачечной, гаража, морга, отопительной котельной, двумя проходными будками и железокаменной оградой по фасаду главного корпуса. Вроде бы, - что тут особенного?! Ан нет! Когда был решен вопрос о строительстве этой больницы, не было ни проекта, ни медицинского оборудования и соответствующего медперсонала, чтобы нормально эксплуатировать эти сооружения. Мне, тогда председателю горисполкома, было предложено выехать в Москву, подобрать в министерствах здравоохранения ССР или РСФСР проект, обеспечить его привязку, чтобы как можно скорее начать строительство. В ОКСе Минсудпрома СССР вместе с Александром Ивановичем Королевым, старшим инженером, мы, после предварительных телефонных разговоров, направились в Минздрав РСФСР. Заместитель министра Степанов подобрал нам проекты и сметы построенных сооружений в Свердловске и Мурманске. Выбор был одобрен, и больница была построена УНР-23, где начальников был очень активный и способный инженер Вайсер, а прорабом на больничном комплексе работал молодой инженер Веллер.
Однако возник вопрос - кого в первую очередь лечить в этой больнице:
контингенты завода, за счет средств которого построена больница, или горздравотдела, т.е. городских учреждений и организаций?
Было принято «соломоново решение»: одну (правую половину) хирургического корпуса на 100 коек передать медсанчасти завода, другую (левую) горздравотделу. Через некоторое время в заводской половине появились ковровые дорожки, никелированные кровати, приличные одеяла и вообще все постельное белье и халаты, хорошая кухонная посуда, современное медоборудование и инструментарий. В левой половине ничего этого не было. Там были установлены железные койки, никаких дорожек, рваное застиранное белье и халаты, бедный набор медоборудования. Начались нарекания больных и персонала, а остряки стали называть левую половину корпуса плебейской, а правую – палатами патрициев. Глухова Мария Петровна, назначенная главврачом больницы, супруга первого секретаря горкома партии Викентия Тихоновича Глухова, «рвала и метала», постоянно приходила к заведующему горфинотдела Сивкову Петру Александровичу и требовала из городского бюджета все новых и новых денежных ассигнований (для «дооснащения» левой половины). Она, кстати, отыскала на складах поврежденный памятник В.И. Ленину, попросила завхоза Лоскутова перевезти части памятника к больнице, нашла мастера, который отреставрировал памятник. Он был установлен на постамент напротив главного фасада корпуса. Постамент оказался довольно скромным и заниженным, не соответствовал высоте четырехэтажного, очень выразительной архитектуры здания. Однако, Мария Петровна, ни с кем не посоветовавшись, настояла на своем решении.
В 1972 году мне пришлось полечиться в этой больнице и, немного поправившись, я решил посмотреть, как работает водолечебница. К сожалению, я увидел, что цокольный этаж был завален разной рухлядью. Я немного повозмущался, встретив в вестибюле больницы уважаемую, как всегда улыбающуюся и добродушную Лидию Александровну Баландину, главного хирурга, но она мне посоветовала идти в палату и попросить у сестры успокоительных порошков, сказав: «Больному вредно расстраиваться».
По вопросам получения оборудования для больницы мне приходилось не раз выезжать в Москву, бывать на приеме у министра здравоохранения СССР М.Д. Ковригиной, получать разрешение «подкомплектовываться» медицинским оборудованием и инструментарием. Однажды была вызвана в Москву, в связи с этими событиями, врач Хаустова, она отбирала и контролировала отгрузку в Молотовск для медучреждений самое необходимое, что было выделено вышестоящими инстанциями.
Впоследствии, когда медсанчасть завода заимела свою больницу, «патриции» переселились ближе к территории завода, а горздравотделу достался весь корпус больницы на улице Ломоносова.
Отведенный по генплану первый больничный квартал сейчас уже застроен новыми корпусами двух поликлиник, детской больницы, городской санэпидстанцией, возводятся новые больничные корпуса в районе Малой Кудьмы. Однако, первая современная больница в городе и два роддома, построенные в трудные годы после войны, навсегда останутся в памяти, как проявление заботы страны о здоровье молотовчан.
Объясняя «почем фунт лиха» одному молодому человеку, родившемуся в нашем городе в «родилке» барачного типа на Беломорском проспекте и предъявлявшему претензии к сегодняшнему сервису, я говорил, что совсем недавно не было не только шелкового приданого для новорожденных и красивых колясок на рессорах, но даже не было пеленок в роддомах. А теперь не только «в год ребенка», но всю «жизнь ребенка» проявляется огромная забота об этом привилегированном классе. Поэтому, предъявляя претензии к имеющимся недостаткам, и дети, и подростки, и, особенно, родители не должны забывать, с чего мы начинали.
В 1952 году на проспекте В.И. Ленина появилось первое здание кинотеатра «Родина» на 500 мест. Но когда обсуждался в Минсудпроме СССР годовой титул капстроительства, то снова высказывались возражения из-за недостатка средств. Находясь в Москве, я встретил председателя облсовпрофа Павла Михайловича Парфенова и рассказал ему, что идет спор – включать или не включать в годовой титул строительство кинотеатра в Молотовске. У нас в то время в списанном бараке на втором участке работала только кино-передвижка «Пионер». Он живо отозвался на мою озабоченность и сказал; «Поедем в ВЦСПС к Василию Васильевичу Кузнецову, он поможет». Мы были приняты Василием Васильевичем, он при нас позвонил В.А. Малышеву, сказав в очень вежливой форме, что город Молотовск растет и, конечно, там надо иметь кинотеатр, что ВЦСПС выделяет городу целевые фонды на книги для библиотек и оказывает другую помощь в улучшении культурно-бытового обслуживания населения молодого города. Судя по всему, В.А. Малышев согласился с председателем ВЦСПС. Здание кинотеатра было построено быстро, хотя долго обсуждали вопрос об укреплении подвесного потолка и замене паркетного пола в фойе на мозаичный. По предложению архитектора города Е.В. Островского и главного инженера ОКСа завода В.А. Кочетова, решения были найдены, а горисполком в рабочем порядке согласовал замену покрытия пола в фойе. На первом сеансе в новом кинотеатре мне поручили выступить, поблагодарить за все сделанное строителей и работников кино, в том числе за организацию духового оркестра, который перед началом сеансов радовал зрителей хорошей музыкой. Много труда и настойчивости при строительстве и монтаже оборудования прилагал ветеран кинообслуживания в городе Иван Михайлович Визжачий и другие работники кино.
Первый молокозавод на втором участке - что здесь особенного? При согласовании проекта решения правительства, где было записано: «Обязать министерство пищевой промышленности СССР построить в городе Молотовске молокозавод», - заместитель министра Сиволап, разговорившись о нашем городе, просил, во-первых, передать привет, работавшему в то время в жилищной конторе стройтреста, его земляку товарищу Бема, во-вторых, сказал мне, что может согласовать этот пункт только частично: «Можем помочь в выделении оборудования для молокозавода, если вы найдете помещение, где его можно установить». Я сказал заместителю министра, что у нас помещение найдется, зная о деревянном здании бывшей бани на втором участке, закрытой и списанной строителями ввиду полной амортизации. После этого Сиволап, сделав поправку в проекте, завизировал его. Назначенный директором молокозавода Петр Иванович Горошнев разместил свою контору в конфискованном по решению нарсуда доме Н.И. Баланичева и начал оборудовать молочный завод, благо катера и карбасы с молоком на полной, прибылой воде могли подходить по Бычьей протоке прямо к заводу. К тому же молоко, которое привозил из колхозов специально выделенный теплоход, также разоружалось на речной пристани вблизи молокозавода. Много потрудилась на заводе Тамара Васильева, инженер-технолог, окончившая Вологодский молочно-хозяйственный институт. На первых порах молокозавод выпускал три-четыре тонны в сутки кефира, сметаны, молока, мороженого для столовых, детских и больничных учреждений. И это считалось тогда большой новизной, заслуживающей похвалы.
После войны построен первый механизированный хлебозавод проектной мощностью 60 тонн хлеба и хлебобулочных изделий с железнодорожной веткой для подвоза топлива и муки. Возводил завод УНР-21, где начальником был инженер-подполковник Иван Семенович Беспалов. Новый хлебозавод позволил улучшить качество продукции и мог выпускать более широкий ассортимент хлебобулочных изделий и хлеба. Горторготдел, после того, как были увеличены фонды на сортовую муку, установил широкий обязательный ассортимент для хлебных отделов и магазинов горпищеторга (в то время Беломорторга). После войны в общем фонде на муку, отпускаемую на хлебопечение, сортовая мука составляла не более 5-7 процентов от общего фонда. Будучи однажды на приеме у министра торговли CССР Жаворонкова Василия Гавриловича по вопросам увеличения фондов на мясо, сортовую муку и другие продукты для населения города, я не могу не привести состоявшегося с ним разговора. На мою просьбу увеличить фонды на мясо Василий Гаврилович сказал: «Знаешь, парень, у вас там много лесов, много водоемов, следовательно, много лесной дичи - уток, рябчиков, я это знаю хорошо. Организуйте бригады охотников, рыбаков, добывайте эту дичь, вот вы и прокормитесь, плюс грибы и ягоды. Государство не имеет в настоящее время мяса и помочь вам не в состоянии». Тут же он попросил секретаря, и та принесла ему большой альбом. Василий Гаврилович, перелистывая альбом, показывал мне фото ленинградских подсобных хозяйств при заводах и фабриках. Там были свинофермы, теплицы, огороды и т.д. Он при этом говорил, чтобы мы в городе занялись этим делом вплотную, однако фонд на сортовую муку он немного увеличил. Я, в свою очередь, высказал ему сомнение в том, что город с населением в несколько десятков тысяч человек можно прокормить утками и рябчиками, грибами и ягодами. Да и работа у наших строителей и судостроителей очень тяжелая и вряд ли они найдут столько времени, чтобы охотиться на уток и рябчиков.
«Рыбную ловлю, - продолжал я, - мы организовали: ловят рыбу бригады Беломорторга, ОРСа завода, ОРСа стройтреста и это хорошее подспорье в продовольственном снабжении, особенно в столовых города». Далее я рассказал, что в войну и после войны у нас в городе были организованы подсобные хозяйства почти при всех организациях и учреждениях. Даже школы выкармливали поросят и кроликов, а в районе складского хозяйства, на острове Ягры, на втором участке были сооружены теплицы, в которых выращивались огурцы и другие овощи.
Во время войны, поскольку вокруг города были болота, Беломорторг организовал посадку картофеля и овощей на распаханных вновь и раскорчеванных землях на 22-м и 28-м километрах по железной дороге на Исакогорку. В.Г. Жаворонков просил всемерно расширять н изыскивать местные продовольственные ресурсы.
Нельзя не отметить, говоря о новом хлебозаводе, первого директора, пришедшего с фронта, Гордилова Алексея Михайловича, проявлявшего заботу о жилье рабочих хлебозавода и обеспечивавшего бесперебойное снабжение города хлебом. Много и долго работали на хлебозаводе экономист Исаева Гранислава Евгеньевна, главный бухгалтер Алешина Александра Владимировна, Гавзов Игнатий Николаевич и другие. Приходилось не раз слышать от приезжающих в наш город «командированных» хорошие отзывы о качестве нашего хлеба и его широком ассортименте.
Летом 1946 года вместе с председателем горисполкома В.В. Подольским мы были в Москве и, в связи с ликвидацией некоторых подразделений строительства № 203 НКВД-СССР, встречались с министром внутренних дел Кругловым. Он согласился передать в ведение горисполкома здание типографии, парники и теплицы на втором участие города, ремонтно-механический завод (Севдормаш, который затем был принят ВМСУ-203) и ряд других объектов, в том числе предварительно обсуждался вопрос о передаче дома, занимаемого ВОХРом, под городскую поликлинику. Позднее этот дом был специальным постановлением Совета Министров СССР за подписью И.В. Сталина передан с баланса НКВД на баланс горисполкома.
С министром Кругловым состоялся доверительный разговор о его поездке в США. Тогда, по его словам, он сопровождал В.М. Молотова, рассказывал о посещении завода концерна «Крайслер», а также о неблаговидных поступках бывшего начальника строительства № 203 НКВД-СССР Б.К. Кронова, за которые, якобы, он поплатился головой.
На приеме в Минсудцроме СССР И.И. Носенко в тот раз рассказывал нам с В.В. Подольским о своих переживаниях в связи с клеветническими доносами на него К.Е. Ворошилову о, якобы, неблаговидном поведении Носенко И.И. в период пребывания его в Николаеве в гостях у родственников, а также о сплетнях, как выражался Иван Исидорович, бывшей жены С.А. Боголюбова. Рассказывая подробно об этих инцидентах в его личной жизни, Носенко И.И. употреблял очень сильные выражения и, расхаживая медленно у стола, выражал свои эмоции очень бурно. На приеме в тот раз у министра финансов СССР Зверева А.Г. мы с
В.В. Подольским успешно разрешили вопросы о выделении целевых ассигнований на строительство объектов городского значения. Этот прием ничем особенным не выделялся, разве что мы заметили на столе Арсения Григорьевича скульптуру разъяренного медведя, стоявшего на задних лапах.
Хотелось бы осветить еще один, по-моему, очень важный вопрос, имевший значение для строительства города на всем протяжении довоенных и послевоенных лет. Известно, что для строительства завода и города требовалось очень много строительных материалов - леса, песка, камня, кирпича и т.д. Еще в первый период стройки были открыты и разрабатывались огромные песчаные карьеры на Солзе. Щебень добывался на разъезде «Ломовое» Северной железной дороги, а кирпич поставлялся с завода, находящегося в ведении строительства № 203 в Глиниках, недалеко от Архангельска. Что касается лесоматериалов, то тут дело обстояло куда сложнее. В первый период стройки лес доставляли самосплавом по реке Сума, используя морские приливы и отливы и сооруженную плотину на границе прилива и отлива. Там же была создана большая лесобиржа, и выкатанный на берег лес зимой подвозился в Молотовск по проложенной через болота железнодорожной ветке. Осенью 1939 года были предприняты меры по перегону плотов леса по морю и работники лесного отдела строительства № 203 Пеньевской А.А., Аникиев И.П., Шанин С.И. и другие успешно обеспечивали доставку плотов морем к лесобирже ДОКа-1 (деревообрабатывающего комбината). Однако бывали и случаи, когда осенней непогодой плоты в море разбивались.
Во время войны и, особенно, в послевоенный период, снабжение стройки лесоматериалами усложнилось. В этот период были исследованы запасы леса по реке Урзуга и в районе Белого озера, недалеко от города. Был составлен проект строительства узкоколейной железнодорожной ветки к реке Урзуга, с выходом на станцию Кудьма ширококолейного железнодорожного пути, идущего на Неноксу. Горисполком в этом деле принимал активное участие, рассчитывая, что когда закончится стройка, узкоколейная дорога будет передана горисполкому и, таким образом, будущее снабжение города лесоматериалами и дровами будет обеспечено. С докладной запиской и выкладками о целесообразности строительства узкоколейки меня направили в Москву. Я был принят С.З. Гиизбургом, министром строительства СССР. Вместе с начальником Главка Шильдкродтом мы показывали будущую трассу узкоколейки и доказывали целесообразность осуществления проекта. Министр одобрил проект и впоследствии дорога узкой колеи была построена, однако горисполкому показали, что называется, «кукиш с маслом», и потом там работал северодвинский леспромхоз Минлесдревпрома СССР.
Во время войны строители с успехом использовали очень важный источник получения «даровой» древесины, причем в огромных количествах. Речь идет об освоении аварийной древесины, оказавшейся на морском побережье от реки Солза до деревни Нёнокса и дальше. Десятки и даже сотни тысяч кубометров на всем побережье в течение ряда лет морской стихией были выброшены на берег - огромные нагромождения, буквально сплошные штабеля ценнейшей древесины. Это побережье во время войны посетила комиссия из Москвы: И.И. Носенко, Н.Н. Шаталин, секретарь ЦК ВКП(б), заместитель министра внутренних дел СССР и другие работники.
При встрече этой комиссии, прибывшей на катере к пристани у монастыря, произошел небольшой конфуз. Проходя пешком по дороге, комиссия наблюдала вокруг весьма неприглядную картину: топкое болото, неустроенность, разбитая сланевая мостовая, по которой следовали приезжие. Видя эту картину, Н.Н. Шаталин сказал: «Какой дурак придумал на таком болоте строить и завод, и город?!» Потом, видимо, подумал, что «бухнул» глупость, потому что если и искать этого дурака, то надо во всяком случае не в Молотовске, а, по-видимому, в Москве, в правительстве и в ЦК ВКП(б), секретарем которого он является. Николай Николаевич спохватился и сразу разговор перевел на другую тему.
Комиссия побывала на морском побережье, определила эти огромные «даровые» запасы леса; была затем построена железнодорожная ветка по побережью, запасы леса были освоены и использованы для строительных целей в Молотовске.
Итак, кроме уже перечисленных объектов городского значения, в результате огромной организующей роли горкома ВКП(б) и усилий работников горисполкома, руководителей завода № 402 и стройтреста № 203, героического труда рабочих строителей, в послевоенный период были построены: мебельная фабрика проектной мощностью на 2,5 млн. руб. продукции в год; новая школа № 7 на 1300 учащихся; склады конторы «Заготзерно» на 3 тысячи тонн хранения; колбасный цех или мясокомбинат с бойней, как его называли тогда; спортзал, в сооружении которого принимала активное участие комсомольская организация, возглавляемая Л.С. Павловым. Начал строиться холодильник проектной мощностью семь тысяч тонн хранения мяса, рыбы, жиров и другой продукции. Был построен железнодорожный мост на остров Ягры, выправлены «корытки», в результате чего речная пристань была перебазирована в другое место и теплоходы уже не делали большого крюка к речке Ягорка и затем под мост. Это позволило сократить время движения теплоходов и создало лучшие условия для пассажиров. Организовано автобусное движение по городу, которое началось фактически после передачи заводом № 402 автотранспортной конторе, возглавляемой Кунаевым, двух больших современных автобусов. Были оборудованы: молочная кухня, библиотека имени Н.В. Гоголя; касса для продажи железнодорожных билетов в нижних этажах дома на проспекте В.И. Ленина, открыты новые магазины, столовые, детские учреждения и т.д.
Значительная работа была проведена по озеленению и благоустройству города. В ней активное, организующее участие принимали Бородин И.Ф., Соснин Н.П., Прокопьев А.З., Абрамов М.И., Ефимов С.Н., работники созданных горисполкомом конторы благоустройства и озеленения с питомником, а также ремонтно-строительной конторы горкомхоза, которая установила свою лесопильную раму в бывшей котельной, что была напротив железнодорожного вокзала.
Об озеленении города надо сказать следующее: в Устьянском районе работал первым секретарем райкома ВКП(б) Комиссаров Анатолий Осипович, с котором мы как-то встретились на сессии областного совета депутатов трудящихся. Он рассказал, что у них есть тополевой питомник и они могут нам помочь в озеленении. Были после этого организованы поездки на баржах за тополевыми кольями (саженцами) в Устьянский район. Н.П. Соснин, главный инженер горкомхоза, блестяще осуществил эти операции и вскоре зазеленели Советская улица, Беломорский проспект, городской сквер, Северная, Пионерская и другие улицы, курдонёры многих кварталов, площадки у школ, больничных упреждений, у драм-театра и т.д.
Особенно пышно расцвели скверы на Советской улице; они были огорожены и в них появились птицы, что особенно радовало всех, в том числе, в первую очередь, конечно, детишек.
Горисполком отпечатал в типографии специальные бланки-задания частным домовладельцам, где называлось, сколько, как минимум, следует посадить осенью и весной деревьев, кустарников и клумб у каждого дома.
Это начинание, на удивление, сыграло исключительно положительную роль: почти у всех частных домов в южной части города весной и летом зеленели сады. Даже было внесено предложение переименовать одну улицу около рефулерного озера, назвав ее «Садовой».
В один из выходных дней в квартале, что напротив стадиона «Строитель», в районе общежития цеха № 5 завода № 402, был организован массовый воскресник по посадке деревьев и благоустройству этого квартала. Была изготовлена из отходов производства и установлена по периметру квартала металлическая ограда, поставлены скульптуры, разбиты дорожки. Энтузиаст этого дела Леонид Павлович Фомин, начальник цеха, и его партийные, профсоюзные и комсомольские помощники, отличившиеся в работах по озеленению и благоустройству, были отмечены благодарностями. Весь посадочный материал был ими доставлен из окружающих город лесов на автомашинах. Этот пример, достойный подражания, был затем распространен на другие коллективы.
К середине 1954 года почти оформился застройкой жилыми кварталами проспект В.И. Ленина, были приняты в эксплуатацию жилые дома в кварталах №№ 31, 32, 33, 34, 35. Линия жилых домов уже подходила к новому Дому Советов, оформлялась площадь Ломоносова, разместились предприятия артели «Искра», других учреждений и организаций города в нижних этажах домов по проспекту В.И. Ленина. На городском стадионе спортивные организации проводили соревнования и спортивные праздники. Было принято решение горисполкома по личному ходатайству командующего базой Н.Д. Сергеева об отводе квартала № 68 под застройку Дома офицеров флота и стадиона для военных моряков, так как уже действовали вовсю огромные казармы на углах соседнего квартала (с котельной и другими службами во дворе). Согласован отвод территории в южной части города под строительство стадиона строителей по ходатайству заядлого спортсмена А.Т. Грановского, главного инженера стройтреста, члена исполкома горсовета депутатов трудящихся (эта территория предназначалась по генплану города под городской рынок). Была организована на берегу рефулерного озера лодочная станция. В западной части города и в предзаводской зоне зеленели огромные площади, засаженные картофелем и овощами на освоенных рефулерных песках.
Вот в этот весенне-летний период 1954 года я с глубокой тоской перебирался для новой работы в город Архангельск, чтобы потом, в июле месяце 1958 года, снова возвратиться в Северодвинск «на круги своя».
Известно, что в начале пятидесятых годов в Молотовске произошли изменения в составе руководящих кадров. Директором завода № 402 был назначен Е.П. Егоров, главным инженером В.И. Дубовиченко.
Плюснин И.А., проработавший в Молотовске более десяти лет, в феврале 1952 года был переведен для работы секретарем Архангельского обкома ВКП(б) по рыбной промышленности, затем немного проработал председателем Архангельского горисполкома, тяжело заболел и 5 января 1955 года, после операции по поводу рака, скончался. С большой душевной горечью и скорбью я вместе с другими подписывал некролог, помещенный в газете «Правда Севера» по поводу безвременной кончины И.А. Плюснина, с которым мне так долго пришлось работать вместе рука об руку в тяжелые годы войны и в послевоенный период. Иван Афанасьевич был очень скромным и принципиальным коммунистом, он не терпел подхалимства и малейших махинаций и недобросовестности в работе, особенно, среди руководящих кадров, к сожалению, имевших место в некоторых организациях города. Он окончил одногодичные курсы переподготовки руководящих кадров при высшей партийной школе (ВПШ) ЦК ВКП(б), одновременно был зачислен слушателем заочной ВПШ н успешно ее закончил.
Первым секретарем горкома ВКП(б) вместо И,А. Плюснина был избран В.Т. Глухов, всегда приветливый, видимо, с врожденной улыбчивостью, он в то же время твердо осуществлял руководство городской парторганизацией. Он приехал в Молотовск после окончания ВПШ при ЦК ВКП(б) н был утвержден парторгом ЦК на заводе № 402. Впоследствии В.Т. Глухов, с которым мне пришлось поработать в Доме Советов более двух лет, был, так же, как и И.А. Плюснин, переведен для работы председателем Архангельского областного совета профессиональных союзов. После непродолжительной работы Викентий Тихонович заболел и в возрасте 60 лет, после операции, скончался.
Парторгом ЦК ВКП(б) на завода вместо В.Т. Глухова был утвержден А.П. Бочаров, много и долго работавший на заводе № 402 как инженер, и как партийный работник. Александр Порфирьевич внес большой вклад в развитие завода, воспитание и выдвижение многочисленных руководящих работников. Его очень часто рабочие и специалисты видели в цехах и отделах завода и относились к нему с большим уважением. Он также рано ушел из жизни и это было большой утратой для всей городской парторганизации.
После Молотовска В.В. Подольский, бывший предгорисполкома, довольно долго работал заведующим отделом коммунального хозяйства Архоблисполкома, много сделал для создания новых коммунальных предприятий и служб не только в городах, но и в районных центрах области. Он часто бывал в Молотовске и много помогал городу в послевоенном развитии. Василий Васильевич также рано ушел из жизни. Находясь в командировке, он тяжело заболел и скончался на операционном столе.
И.А. Плюснин, В.Т. Глухов и В.В. Подольский похоронены в Архангельске, а А.П. Бочаров в Северодвинске. Я думаю, что память об этих мужественных коммунистах не померкнет не только в сердцах тех, кто с ними работал, но и всех последующих поколений северодвинцев.
Все прошедшие годы работы в Молотовске я много раз избирался в состав Архангельского обкома ВКП(б), депутатом областного Совета депутатов трудящихся, Молотовского горкома ВКП(б), его бюро, депутатом Молотовского городского Совета, и всегда остро чувствовал огромную ответственность за доверие, переживал за то, что не всегда удавалось хорошо выполнять те или иные обязанности и отдельные поручения, особенно во время войны, которые на меня возлагались в разное время партийными и советскими органами.
Мне представляется, что те товарищи, с которыми мне пришлось работать рука об руку, «сидеть за одним столом», всегда поддерживали меня. Их образы и имена я никогда не забуду. Вот эти имена руководителей военных и первых послевоенннх лет молотовских организаций: Плюснин И.А., Подольский В.В., Глухов В.Т., Железов М.А., Бочаров А.П., Маринина О.А., Мартынов Н.В., Боголюбов С.А., Волик Г.К., Дубинин Н.П., Денисов К.М., Леванидов С.А., Шестаков С.И., Смирнов П.И., Сундушников, Митенев, Могилевич, Ножов, Корб P.M.; Гущин В.М., Вашанцев В.И., Аракова Н.Н., Соснин Н.П., Грановский А.Т., Камерский П.А., Бахтин А.Г., Кушников Н.И., Островский Е.В., Бабошин А.П., Фомин Я.Ф., Игудесман Д.Н., Романов А.Я., Бураков П.Е., Мосеев Н.Н., Прокуда Ф.И., Пунанов Н.А.;
члены и секретари горисполкома, руководители отделов и управлений: Сивков П.А., Булатов П.О., Бородин И.Ф., Сивков В.С., комсомольские вожаки того времени: Преловская В.А., Павлов Л.С., Зверев Н.А., и многие, многие другие товарищи - да простят они меня, если я их имена не упомянул.
В заключение, подводя итог всему, что я написал - возможно, у некоторых будет складываться впечатление, что написанное слишком автобиографично или даже субъективно, и не всегда отдельные события привязаны к датам, а собственные слова собеседников могут быть неточными. На это я могу ответить так: прошло много времени, пишу по памяти и некоторым сохранившимся записям, однако могу совершенно твердо и ответственно заявить: «Именно так, а не иначе все было». А о том, что стало потом и произойдет в будущем, вероятно, напишут другие.
Я глубоко убежден, что многообразие жизни, её материальное и духовное развитие состоит и выражается не только в эпохальных событиях и научных открытиях, но и в мельчайших, не всегда уловимых и замеченных простым глазом деталях и нюансах общественного бытия, которые надо уметь правильно оценить и обобщить. Это можно сделать, постоянно изучая историю развития общества, достижения науки и обладая солидным багажом знаний, накопленных человечеством.
СОДЕРЖАНИЕ
стр.
1. Первые фамилии у истоков завода № 402 (СМП)……………... 1
2. За широкой спиной 5
3. Первая закладка……………………………………………………. 22
4. Все для фронта, все для 27
5. Океанская пристань……………………………………………….. 35
6. Крепость обороняется…………………………………………….. 40
7. Планы и дела послевоенных лет………………………………… 44