Какая на лугу трава высокая, выше моей головы. Так здорово бегать, теряться в ее зарослях. Но мы тут вдвоем с моим другом Ванькой. Он смеется, а я несусь рядом, от жары и от радости у меня язык в пасти не помещается и болтается.
Он запыхался, остановился, уселся на землю, сорвал лист осоки, зажал между двумя большими пальцами и стал дуть со всей мочи. Появился звук похожий то на свист, то на собачий лай. Отдаленно, конечно. Но у нас был свой общий язык дружбы. Его понимает каждый без слов, и человек, и пес, даже кот. Хотя я их недолюбливаю, постоянно гоняю по селу. Траву эту, кстати, тоже не жалую. Сейчас мне уже полгода, а раньше, когда совсем малым был, не раз резал об нее язык. Потом скулил от боли.
Я принялся подвывать, а Ванька все продолжал дуть. Потом он погладил меня по холке, встал, и мы пошли в сторону дома. Там нас уже заждалась баба Нюра. В моей миске каша из дробленки, а для товарища пироги с капустой приготовлены. Это я еще с утра смекнул, когда хозяйка у печи крутилась. Сколько себя помню, всегда втроем жили. Что случилось с родителями друга, мне неизвестно. Зато слышал рассказ о том, как мы познакомились.
- Пес твой на дворнягу похож, - усмехнулся конопатый Мишка из соседнего двора.
- Сам ты дворняга! – возмутился Ванька. – Вон какие у него глаза благородные. Сразу видно – порода!
- И какая же?
- Не знаю, тетя Клава сказала, что не помнит, как она называется.
- Вот видишь!
- Он верный! Я и кличку ему такую дал.
- Так себе имечко.
- Зато правда. Когда у тети-Клавиной Ночки родились щенки, я сразу его приметил. А потом баба Нюра дала добро, пришел, и он сразу же ко мне подполз, узнал, а остальные продолжали копошиться возле своей мамы.
- Подумаешь, - хмыкнул Мишка. – Может, это другой.
- Нет, только у Верного рыжее пятнышко возле правого глаза.
Не поверите, но я помню об этом. С первой встречи уловил аромат хлеба, молока, а еще земли. Ведь Ванька в свои 9 лет очень много помогает бабушке на огороде. Запах друга вперемежку с этими тремя попали в нос. Я их не спутаю ни с каким другим.
Мне нравилось, как мы живем. А потом все вокруг повторяли непонятное слово «война». Больше никто не веселился, люди ходили с грустными лицами. И мой товарищ стал хмурый. Он говорил со мной, чесал за ухом. Хотелось что-нибудь сделать, чтобы он улыбнулся. Я носился вокруг него, прыгал, гладил лапой колени, облизывал руки. Он ценил, но не помогало. Потом и я начал тихонько лежать где-нибудь в углу. Стало тревожно и страшно, но я не знал, почему. Мое собачье сердце скулило, иногда в голос. Ванька садился рядом со мной, обнимал за шею. Мы понимали и чувствовали друг друга.
Затем пришли звери. Внешне они были похожи на людей, тоже ходили на задних лапах, но я сразу почуял угрозу. Они нападали на всех, без разбору. Животные так не поступают. Уж я разных успел повидать в соседнем лесу. И гавкали они на своем диком языке. Никогда прежде я так не злился и не хотел растерзать кого-то на клочки. А этих всех перегрыз бы.
У них были странные палки. Они гремели огнем, их направляли на жителей села. Люди падали и больше не вставали. Пришли эти звери и за бабой Нюрой с Ванькой. Я не мог позволить им забрать друга, бросился на них с лаем. Одного мне удалось укусить. Долго его рука будет помнить мои зубы. Следы на всю жизнь останутся. Надеюсь, она у него будет короткой. Он ударил меня в бок своей палкой, направил ее на меня, а дальше - ужасный звук и страшная боль в передней лапе. Я завыл.
- Верный! – в глазах товарища я увидел сочувствие.
Потом все стало расплываться. Очнулся, рядом никого. Рана болит. Начал лизать. Нащупал языком дырку, с другой стороны такая же. Что делать дальше? Куда всех увели? Впервые в жизни испытал тоску собачью, заскулил, и глаза стали мокрые.
Поднялся и поковылял на трех лапах. Ванькин запах сразу почуял, но у реки след оборвался. Вернулся в село. Буду ждать своего друга здесь. Уйду на поиски, вдруг он придет, а меня нет.
Звери все в домах разгромили, еду забрали. Тетя Клава лежала в своем дворе на земле. В ее груди такая же рана, как на моей лапе. Я ее полизал, но она не шевелилась. Ее тело было холодное. Я лег рядом, чтобы согреть и задремал.
Во сне мы с Ванькой снова бегали по лугу. Птицы щебетали. Проснулся - вокруг темно и тихо. Живот свело от голода. Нашел картофельные очистки и с жадностью проглотил. Первое время питался отходами, которые находил в селе, ягодами в лесу. По утрам обсасывал влажную траву. Теперь порезы осокой и вовсе казались пустяком. Днем ходил на реку. Хорошо после дождя, воды хватало. А зимой раздобыть еду трудно. Грыз сучья, ел снег.
Я все время вспоминал Ваньку. Его улыбку и веселый смех. Представлял, как мы оба обрадуемся встрече. Будем снова гулять. Хотя сейчас сил не было даже двигаться. Рана постепенно затянулась, но я хромал. Постоянно хотелось есть. Не знаю, сколько времени прошло. Но листья опадали с деревьев, валил снег, потом таял. И все это не один раз. Я все ждал и верил, что друг вернется.
Приходилось мне снова слышать грохот этих ужасных палок. Не я один, все вокруг дрожало от этих звуков, и каждая травинка трепыхалась от страха. Я забивался в какой-нибудь дальний угол и ждал, когда все прекратится. Хотя тишина порой тоже пугала. Одному плохо. Эх, был бы здесь Ванька. С ним я ничего не боюсь.
И он пришел. Правда, без бабы Нюры. Палки больше не гремели. Жители вернулись. Кто уцелел, приводили в порядок дома. Друга я сразу почуял, хоть запах хлеба и молока пропал. Он стал выше, но похудел. Я мигом бросился к нему. Ванька увидел меня и побежал навстречу.
- Верный! Ты здесь! Я знал, что ты меня дождешься! Отощал как! Ничего, теперь мы опять вместе. Как же я рад тебе!
Я облизывал его соленые глаза. Он гладил меня, обнимал. А я лаял, вилял хвостом, чтобы показать, как счастлив. Сердце колотилось от восторга. Будут опять прогулки на луг. Жизнь продолжается.
2020 г. (май)
* Изображение из Интернета