- Это случилось во время прошлой грозы, - начала свой рассказ Камассия. – Ты же помнишь, какой тогда был ветер. Деревья раскачивались так, что едва не касались своими верхушками земли. Особенно досталось тем, что повыше, да тем, что с развесистой кроной. В лесу это, может быть, не так чувствовалось, а здесь на лугу ярость ветра была беспредельна. Конечно, никто в дупле не спал. Мы с тревогой прислушивались к вою ветра и раскатам грома. И вдруг послышался такой оглушительный треск, словно ствол раскололся пополам… А потом – страшный удар о землю. Соты не выдержали сотрясения. Они лопнули и развалились на части, а мы все оказались погребены под их обломками. Ты даже представить себе не можешь, что здесь началось! Тысячи пчел копошились в месиве из живых и мертвых тел, восковой крошки и пролившегося меда. Каждый старался выбраться на поверхность и жужжал изо всех сил. В одно мгновение оказалось разрушенным все, над чем трудились мы сами и старшие сестры, жившие до нас. А снаружи неистовствовала непогода: дул ветер и хлестали струи дождя!
- Какой ужас! – воскликнула Циния. Она хорошо помнила прошлую грозу и потому могла очень живо представить описываемую сестрой картину.
- Нам еще повезло, что дерево упало на этот бок, - продолжала Камассия. -Если бы леток оказался вверху, нас бы, наверняка, залило дождем, и тогда ко всем ужасам той ночи добавился бы еще потоп. А так по окончании непогоды мы смогли выбраться наружу и оглядеться.
- И как вы теперь живете? – спросила потрясенная Циния. Время, прошедшее после побега, не изгладило из ее памяти образ родного гнезда, где прошло все ее детство. Она очень хорошо помнила все девять построенных сотов, широкие проспекты, узкие поперечные улицы, тысячи и тысячи ячеек, склады, детские сады… И вот, все это теперь поломано, разрушено, обращено в груду обломков.
- Разбираемся понемногу, - вздохнула Камассия. – Работы много, но мы работы не боимся. Худо другое…
- Что такое? – насторожилась Циния. – Что-то случилось с матушкой? Она пострадала?
- Когда все это произошло, мы, конечно, первым делом подумали о царице. К несчастью, в момент удара она находилась в нижней части сота. На нее обрушились все обломки. Мы не сразу сообразили, где ее искать. Да и что мы могли сделать ночью посреди всего этого хаоса? Только с утра, когда непогода стихла, бросились разбирать завалы. Трудились все, от мала до велика, не жалея сил. То и дело окликали царицу. Она наконец нас услышала, зажужжала в ответ. Так мы поняли, что она жива и определили, где ее искать. К вечеру откопали. Она, бедняжка, находилась в сознании, но была сильно помята. Госпожа Гортензия осмотрела ее и сказала, что матушка обречена…
- Господи, какое несчастье! – прошептала Циния. – Неужели ничего нельзя сделать?
- Увы, - вздохнула Камассия, - не сегодня, так завтра Розалинда умрет. Очень грустно об этом говорить, но все-таки это еще не самое страшное, что с нами произошло.
- Что же может быть страшнее этой смерти? – удивилась Циния.
- То, что у нас не осталось больше ни личинок, ни яиц. И это – подлинная катастрофа.
- Но почему? – ведь Розалинда всегда откладывала по многу яиц. Счет шел даже не на сотни, а на тысячи…
- После того случая с… э-э-э… молодой царицей она изменила своим привычкам. Яйца откладывала не каждый день. Делала между кладками большие перерывы. Словом, мы оказались не готовы к такому печальному повороту событий. И что нам теперь делать, ума не приложу. После нашей смерти и смерти младших сестер в дупле никого не останется. Наше гнездо обречено! Весь накопленный нами опыт пропадет втуне. Нам некому его передать. Припасы меда разграбят муравьи и мухи. Как подумаешь об этом, пропадает всякое желание жить и работать…
В голосе Камассии прозвучало отчаяние.
- Не убивайся так, - утешила ее Циния. – Все обязательно поправится. Ты даже представить не можешь, сколько раз мы становились в тупик, прежде чем сумели наладить нашу жизнь в лесу. И каждый раз моя царица говорила: надо просто продолжать жить, и тогда трудности обязательно разрешатся. И, действительно, все так или иначе устраивалось.
- И она права, абсолютно права твоя мудрая царица! – воскликнула Камассия. – Кто бы мог подумать, что у нашей Розалинды окажется молодая наследница, которая откладывает яйца! Все уже не так плохо. Но теперь, извини, мне надо срочно доложить о твоем прилете. Думаю, царица обязательно захочет с тобой поговорить. Оставайся здесь и никуда не улетай. Тебя позовут.
Сделав это предупреждение, Камассия умчалась в сторону дупла. Циния и ее племянницы остались одни.
- И что теперь будет? – спросила Карагана. – Нашей матушке предложат занять место госпожи Розалинды?
- Вряд ли, - сказала Циния. – Хотя такая возможность не исключена. Во всяком случае ваша матушка имеет на это полное право.
- И мы должны будем переселиться сюда? – спросила Робиния. – Но мне это гнездо совсем не нравится!
- Гнездо как гнездо, - вздохнула Циния. – Конечно, жить у самой земли не очень приятно, но зато в ближайшей округе нет никаких шершней.
А из дупла между тем вылетело около дюжины пчел. За ними на некотором отдалении летело еще не меньше сотни. Чувствовалось, что известие, принесенное Камассией, глубоко взволновало обитательниц гнезда. Впереди летела важная полная пчела. Ее облик показался Цинии знакомым.
- Госпожа Гортензия! – удивилась она. – Неужели это вы?
- А вы, оказывается меня не забыли, госпожа Циния, - ответила вновь прибывшая. – Приятно это сознавать. Представьте себе, я вас тоже сразу узнала! Вспомнила молодую старательную пчелку, которая готова была дни и ночи проводить со своими личинками.
- Вы меня многому тогда научили. И как мне эти знания потом пригодились!
- Услышать такое признание из уст ученика – награда для любого наставника! - сказала госпожа Гортензия. - Однако, нам лучше поторопиться. Негоже заставлять царицу ждать.
- Я готова.
Прежде, чем отправиться, Циния поручила ос заботам Караганы, а Робинии велела сопровождать ее. Когда она улетела в гнездо, часть зевак последовала за ней. Но немало было и таких, кто остался на улице. Всем хотелось посмотреть на ручных ос.
- Скажите, госпожа, - робко спросила у Караганы одна из младших пчелок, - что ваши осы умеют делать?
- Да что угодно, - отвечала та, - осы очень смышленые. Они и нектар приносят, и пыльцу собирают или могут что-то тяжелое перетащить. Но лучше всего они умеют убивать. Когда осы с тобой, можешь никого не боятся. Или, если надо кого-то выследить - от осы никто не скроется!
Рассказ Караганы вызвал всеобщее изумление. Посыпались вопросы:
- Скажите, а вам не страшно все время рядом с осами находиться?
- А чего тут боятся? – усмехнулась Карагана. – У меня все детство прошло среди ос. Первое время, пока не выросла, вообще в осином гнезде ночевала.
- Вы ночевали в осином гнезде! Неужели это возможно?
- Запросто, - отвечала Карагана. – Более безопасного места просто не найти.
- А вот эти шрамы на вашем теле, это осы?
- Да нет, - небрежно отвечала Карагана. – Это меня шершень немного поцарапал.
- Господи, неужели вам пришлось драться с шершнем?
- Бывало и такое!..
Тем временем Гортензия и ее спутницы влетели в дупло. И хотя Циния уже готова была увидеть картину разрушения, то, что предстало перед глазами, глубоко ее потрясло. Поскольку дерево упало на бок, то стенки дупла превратились теперь в его основание и купол. Из девяти сотов уцелел только Восьмой - самый дальний из всех. Все остальные раскололись на более или менее крупные куски. Тысячи пчел с громким жужжанием кружились вокруг гнезда, не зная, за что им взяться. Одни из них пытались разбирать завалы – вытаскивали из дупла восковую крошку и тела раздавленных сестер. Но, поработав немного, они вдруг бросали свое занятие и приставали к тем, которые без всякого толка накручивали круги вокруг места катастрофы, всем своим видом выражая бесконечное отчаяние. Таких было большинство. Трутни также копошились среди обломков. Но никаким делом они не занимались. Просто отыскивали куски сота с медом и бессовестно наедались им, не думая о будущем и заботясь только об удовольствиях настоящей минуты. Хотя оставались и такие, кто по привычке (чисто машинально) приступил с утра к своей обычной работе – эти пчелы полетели на луг. Но когда они появлялись с полными зобиками внутри дупла, никто не спешил принимать у них собранный нектар и пыльцу. Никто не занимался приготовлением перги или меда. Сборщицы оставляли свою добычу в первой попавшейся из уцелевших ячеек и вновь улетали на луг. Смотреть на этих трудяг было еще печальнее. Их деятельность была такой же бессмысленной, как и у всех остальных. Да иначе и быть не может, подумала Циния, ведь если старая царица умрет, а новая не явится ей на смену, еще до начала зимы в этот дом придут смерть и запустение. Ничто не может его спасти. И что бы не предпринималось, этой судьбы не избежать. В памяти невольно всплывали картины из ее детства, когда все в этом гнезде было подчинено единой цели – росту и процветанию семьи. И эта общая, высшая цель освещала и наполняла смыслом труд каждого. Циния спрашивала себя: неужели все это в прошлом? И десятки тысяч ее сестер обречены на скорую смерть? Притом смерть самую страшную! Они умрут не как единая семья, которая защищает и отстаивает свой дом, а каждая поодиночке – от голода, болезней, сделавшись добычей хищников, или просто от горя. «Нет! – сказала себе Циния, - этого не должно произойти». По крайне мере, она постарается, чтобы все было иначе!
«Друзья и подруги» http://proza.ru/2022/04/03/291