Произведение стало финалистом конкурса "Морская история - 3"
"Старик же постоянно думал о море как о женщине, которая
дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет
себе необдуманные или недобрые поступки, что поделаешь, такова
уж её природа"
Эрнест Хэмингуэй, "Старик и море"
Много раз смотрел с восторгом картины И.К. Айвазовского, восхищаясь положенными на холст красками, показывающими изумительную красоту моря. Мне казалось, что это только воображение художника и руки мастера могли создать такие картины, но никак не природа. Каждый год в детстве неоднократно отдыхал на Азовском море, наблюдая его красоту, его зеленоватые оттенки в разных проявлениях погоды, дня, разного времени суток и сезона. Но Айвазовский, с его полотнами синих, голубых, бирюзовых оттенков морской глади, рассыпчатых бело-дымчатых шапок волн-это фантастика. Конечно фантастика, в этом я был совершенно уверен.
Игорь Голубев стоял на палубе теплохода «Балтика» у фальшборта и смотрел в ночную воду Балтийского моря, бившую борт корабля небольшой волной, заставляя корабль тихонько раскачиваться при выходе из порта Ленинграда. Вода была темно-чёрная, с разлитой золотом дорожкой от лунного света. Впереди ждало путешествие в течение шестнадцати суток через несколько морей, Атлантический океан в далёкую латиноамериканскую страну, республику Кубу. Утро встретило шквалистым ветром, холодными брызгами, Игорь с женой Ириной вышли на палубу, с непривычки она уходила из-под ног, заставляя хвататься за поручни, широко расставив ноги, в лицо бил промозглый ветер с кучей брызг. Поэтому пришлось переместиться на застеклённую её часть. Брызги оставались на стекле, стекая ручьями вниз. Море казалось несколько страшным, грязно-зелёные волны одна за другой били о борт корабля, небо затянуто какой-то дурацкой дымкой, даже не дымкой, а темноватой мокрой пеленой, сквозь которую угадывалось дневное солнце. Да, красота относительная, скорей пугающая.
Игорь пытался найти в море эти волшебные краски картин Айвазовского, но получалось всё не убедительно. Конечно это впечатляло, но 5 – 7 баллов выглядели так, что просто море кипело, шумело в тёмно-зелёном танце, заставляя корабль с трудом пробиваться, качаясь, сквозь его толщу. Так потихоньку потянулось время. В Северном море бушевал сильнейший шторм, корабль не торопился войти в его пучину и, пережидая, вяло бил винтами в несколько узлов хода. Бельтовские проливы растянулись красивыми синеватыми каналами. Всё было необычно, красиво, зеленоватые краски сменились на сине-тёмные цвета. Но вера в сказочность, а не реальность картин Айвазовского с каждым днём только укреплялась. Северное море оказалось бескрайним шумным клубком волн, холодного ветра, зеленовато-грязных оттенков, напоминающее Балтийское. Находиться на палубе совсем не хотелось.
В ночь вышли в Атлантический океан, оставив с правой стороны остров Святой Елены, где провёл в ссылке последние годы Наполеон Банапарт. Утро в иллюминатор заглянуло солнечным светом. Выйдя на палубу, Игорь с Ириной невольно вскрикнули: «Вау!». Перед глазами раскинулся безбрежный Атлантический океан фиолетово – голубоватого цвета. Боже, какая красота! Они пробежали к корме корабля, свесились над бурунами, оставляемые двумя винтами «Балтики», вода за фальшбортом шумела, кипела, переливаясь солнечными голубовато-фиолетовыми и белыми красками, пенный след далеко тянулся вдаль за кораблём, чайки стаей шли на разной высоте, оглушая океан своими птичьими криками. Хорошо-то как! Ребята обняли за плечи друг друга, весело, звонко засмеялись, хотелось петь, читать стихи, смотреть на океан, на эти буруны за кораблём с кучей весёлых брызг, на этих белоснежных чаек… И, закинув голову они закричали от счастья в это в голубое солёное небо: «Ай – ва – зов – ский! Ты ге - ний!». Да, перед глазами открылись они, картины Айвазовского, его гений на полотнах, сумевшего передать эту красоту океана.
Через пару дней погода изменилась и взору предстал океан совсем в другой, в новой, пугающей и в то же время величественной и неповторимой красоте. Что-то там в небесно-пучинной канцелярии изменилось, подул ветер, вздыбились волны в те же 5 – 7 баллов, что видели Игорь с Ириной в Балтийском море, но они, эти волны, выглядели совсем в другом неповторимом виде, словно, в океане картины «Девятого Вала» Айвазовского. Если в Балтике, Северном море оно кипело, шумело, клокотало раскачивая во все стороны корабль, стараясь его раздавить, разломать на части, то тут всё было по-другому. Кораблик пробирался по океану и выглядел маленькой щепкой в своей, казавшейся беспомощности в стихии огромных волн. Игорь с Ириной округлившимися глазами смотрели как находит огромная волна, огромный красивейший в синей красоте с шипящим верхом белого цвета пены вал. Вот он закрывает постепенно горизонт, всё небо, могучий, многотонный. Кораблик, задирая нос, выходит на волну и во весь рост помещается на ней, на этой волне, вставая на дыбы почти горизонтально вверх. Шапка вала начинает увеличиваться, пениться, и закручиваясь, нависает над корабликом. «Боже мой», - подумал Игорь, - «Хана!». Только десять минут, как он смотрел сводку по нахождению корабля, и глубина под ними составляла страшные 6000 метров, будто 2 метра спасло бы положение при плохом раскладе… Но кораблик перебрался через эту пенную шапку и стал падать за вершиной вала вниз по его склону. «Ух!» Да, это какой-то кошмар, т.к. новая волна нависла над кораблём. И вот так раз за разом он взбирался на вздыбившуюся волну, потом падал, но уверенно продолжал свой путь в дикой необузданной красоте морской природы воды, неба, ветра и чего-то еще безумного, непонятного в царстве Нептуна и его стихии. «Айвазовский, ты гений, как ты смог донести всю эту красоту до людей, до всех людей, что - бы даже не видевшие море, могли насладиться этой неповторимой красотой природы!»,- промелькнуло в умах ребят.
По пути следования всё «население» теплохода порой выскакивало на палубу, при этом происходило так, что все оказывались у одного правого или левого борта, нарушая баланс корабля, как казалось Игорю, и навевало мысли, что не дай бог он перевернётся. Происходило это по различным необычным поводам. Например, появилась недалеко гигантская акула, хребет которой то и дело вспучивался над водой океана, или через три дня пути по океану, когда вокруг было только безмолвие, появился среди бушующих волн шедший на встречу весь в морских брызгах, словно в туче, сухогруз, и по палубе пролетело: «Корабль по борту!» И все бросились посмотреть корабль, как будто удивляясь, что еще кроме их «Балтики» в море ещё есть какая-то человеческая жизнь. Но самым интересным событием, вызвавшим всеобщее ликование, было появление стаек рыб. И не просто рыб, а летающих. В начале слышишь непонятный шум за бортом, а потом, приглядевшись, начинаешь видеть, как стаи рыбок выпрыгивают из воды и летят по нескольку сотен метров над поверхностью воды, шурша по воздуху крылышками-плавниками, которые позволяют, махая ими, словно птицы крыльями, совершать полёты подобного рода, вызывая полный восторг, особенно у детей. Постепенно приближался экватор, становилось жарко, многие выходили на палубу позагорать. В один из последних дней плавания, корабль подошёл к Саргасовому морю и вошёл в Бермудский треугольник, заставляя сжиматься сердце при одном упоминании о нём. Море полное загадок исчезновений многочисленных кораблей! У Игоря сразу пошли воспоминания о прочитанных книгах в детстве про пиратов, про Саргасово море, бурые водоросли которого наматывались на винты кораблей, заставляя корабли останавливаться и тонуть от штормов. Игорь взглянул вниз на воду, облокотившись на планширь, и действительно увидел, как вдоль бортов корабля плывут водоросли, темные, бурые, словно в книжках. Сразу как-то стало не совсем по себе.
Крым. Феодосия. Музей И.К. Айвазовского. Прошло почти сорок лет, как корабль «Балтика» пробивался через моря и Атлантический океан к республике Куба. Специально с женой приехали в этот город ради музея, ради того, чтобы еще раз увидеть картины великого художника, который, как никто реалистично писал море, чтобы еще раз насладиться полотнами мастера и увидеть тот, оставшийся в памяти, океан: синий, голубой и бирюзовый одновременно, с белыми рассыпающимися в брызгах шапками волн. Удастся ли ещё раз пройти на корабле, увидеть остров Святой Елены, Атлантику, летающих рыбок, не знаю, скорее вряд ли, а Айвазовский-он вот, перед глазами. Стоим с женой в галерее, на стенах его картины: «Буря», «Гнев моря», «Среди волн» и перед глазами мы молодые, свесившиеся на корме за фальшборт, над уходящей вдаль за кораблём пенной голубовато – бирюзовой дорожкой от корабля, с сопровождающими нас посланниками берега и моря, кричащими чайками, вот оно перед глазами то море, и хочется закричать на весь музей: ««Ай-ва-зов-ский! Ты ге-ний!».