Глава 12
Чуйский тракт был знаком Василию со студенческих лет. За время учебы приходилось несколько раз за лето проезжать по его пыльной дороге. За прошедшие годы тракт сильно изменился: дорожное полотно стало шире, везде была нанесена разметка. Радовало обилие указателей поворотов, подъемов и спусков. Асфальт был положен качественный, и машина неслась по нему, почти не сотрясаясь. Сыч быстро приноровился к поведению автомобиля и теперь только подкидывал газку. Быстро промелькнули придорожные поселки. Остались за спиной Дубровка, Рыбалка, Соузга. У Черемшанки остановился и набрал в канистру свежей воды, пахнущей особым, непередаваемым запахом гор. А вот и Манжерок.
…«Дружба–это Манжерок,
Верность–это Манжерок,
Это место нашей встречи–
Мажерок…» – фальшивя, пропел Василий, отбивая пальцами музыкальный ритм по рулю ЗИЛка.
Настроение было отличным: машина шла ходко, без проблем, прекрасный, теплый день, солнышко, чистый горный воздух.
Проезжая мимо торговых рядов с сувенирами, медом и вениками, озорничая, решил посигналить установленным на крыше ЗИЛка пневматическим морским ревуном, напоминающим пионерский горн. Результат ошеломил не только Василия, но и продавцов палаток. Мощный рев сирены гулко заметался между бортов долины. Завизжали перепуганные торгашки, опрокидывая лотки. В след машине понеслась гневная брань и загрозили кулаками, закрутились возле виска пальцы: «Придурок»…
Второй раз включил ревун за Шебалино, когда стоя в колонне машин, устал ждать перехода многотысячного табуна лошадей через дорогу. Их гнали на Бийский мясокомбинат своим ходом. Табун моментально разделился на две части, освободив тракт. Полудикие лошади с храпом, давя друг друга, ринулись кто куда, прорвав реденькую цепь погонщиков. Василий прибавил газу, чтобы побыстрее скрыться с места произведенных беспорядков.
Промелькнула Усть – Сема. Вспомнилось, как здесь чуть не погиб в студенческие годы, с бравадой решив прокатиться по бурным порогам на двухместной байдарке, с таким же неопытным сплавщиком. Естественно, перевернулись сразу же, на первом камне.До сих пор в глазах стояли волны двухметровой высоты, черные, проносящиеся мимо скалы. В последний момент, порядком нахлебавшегося ледяной воды и потерявшего силы, выловили спасатели. Вспомнив этот случай, невольно поежился плечами: «Брр–р–р…»
Проезжая Эликманар восстановил в памяти, что здесь на порогах погибли туристы – водники из Горно–Алтайского пединститута, и как их искали по всей Катуни ниже по течению.
Шебалино встретило проливным дождем такой силы, что пришлось остановиться –«дворники» не успевали разгребать воду. Остановился и джип, приткнувшись позади, чуть ли не в кузов. И опять нахлынули воспоминания…
Полевая практика по зоологии за Шебалино, в урочище Марчела, едва не закончилась трагедией. Василий и его будущая жена Таня получили задание сделать чучела любых мелких птиц. Преподаватель выдал двустволку, патроны с мелкой дробью и картечью (на случай встречи с крупным зверем). Пошли по лугу к лесочку, где порхали разные птички. Таня несла ружье. Кстати, стреляла она, довольно, неплохо.
— Вась, смотри – заяц! — указала она пальцем в сторону невысоких кустиков.
Не раздумывая пальнула туда. Из зарослей выглянула изумленная девушка с заспанным лицом: «Кто стрелял и зачем? А где мой платок?» Выяснилось, что платок девушка растянула на ветках от солнца, вместо зонтика, а сама улеглась позагорать. Пестрый платок зеленовато-серого цвета нашли в десяти шагах от нее. А если бы Таня взяла пониже…Трудно представить, чтобы тогда было…
— Да, есть что вспомнить, — подумал Василий.
За Шебалино асфальт закончился, и пошла грунтовка. Она была прогрейдирована, лишь местами попадались неглубокие ямки, которые, в общем-то, не доставляли хлопот. Всю дорогу Василий ощущал за собой патронаж невидимых охранников: «Ниссан» то приближался до пятидесяти метров, то отставал, почти на километр.
Сыч помнил наставление Тани и не отрывался от охраны слишком далеко – сбавлял скорость, если терял их из виду. Хотя куда там соревноваться по скорости старенькому ЗИЛку с японским скороходом – могли бы догнать мигом!
— Бухают, видать, пацаны, — думал Сыч, — было бы, что ценного в машине – не отстали ни на метр. Интересно, что за груз я везу? Надо как-то бы глянуть. Но где и как? Только ночью.
И вскоре такой случай подвернулся. Таня предупреждала Василия, чтобы не ночевал в селах – только на трассе и желательно, подальше от населенных пунктов.
Поднявшись на Семинский перевал, Сыч дал запарившему двигателю охладиться. И сам решил тоже отдохнуть. Сказывалась травма позвоночника – ноги стали неметь. Плюнув на все предостережения Тани, вышел из кабины, прошелся вокруг ЗИЛка, разминая их. Услышал шум подъезжающей машины и оглянулся. Это был «Ниссан» с охраной. Поравнявшись с ним, на дверце опустилось тонированное стекло и показалось лицо мордастого охранника. Выплюнув жвачку «мордан» зло глянул на Василия: «Тебе же было сказано – не покидать кабину, только в туалет! — прогудел он, — или хочешь, чтобы мы тебя вразумили?»
Опустилось стекло и со стороны пассажиров, Василий разглядел в салоне троих крепышей явно не русского обличия.
— Не ворчи, ноги затекли, вышел размяться, — дружелюбно сказал он, — сейчас поедем.
Закрыв капот, Сыч завел двигатель и покатил под гору.
Оставив за собой двести километров, въехал в Онгудай. Тихо, на первой скорости стал проезжать село.
— Не хватало еще, чтобы наехать на овцу, или куриц, снующих через дорогу, — думал Василий.
Вдоль трассы на деревянных ящиках из-под вина сидели торгашки, предлагая различную снедь. Василий остановился возле одной из них. К машине подбежала молодая алтайка, бойко протараторила перечень, чем она торгует. Сыч к питанию не был привередливым, попросил принести пучок зеленого лука, пирожков с картошкой и полторашку молока.
Рассчитавшись с девушкой, удивился ценам: «Ни фига себе, вот заламывают!»
Выехал за Онгудай, остановился и стал есть. Джип с охранниками встал неподалеку. В боковое зеркало Василий увидел, что и они трапезничают: в окно вылетала пустая полторашка, а потом пакет с объедками. Послышался нетерпеливый сигнал: «Поехали!»
И тут с машиной начались проблемы, словно ее кто-то сглазил: двигатель не захотел запускаться. Помучив стартер минуты две, Сыч не стал садить аккумулятор, и выключил зажигание. Вылез из кабины, открыл капот. Подергал и пощупал провода, снял крышку трамблера, протер контакты. И снова попытка запуска двигателя не удалась.
— Придется проверять свечи, — подумал он, — пусть движок остынет, а то руки обожжешь.
Прилег на сиденье и закрыл глаза, погрузившись в дрему. Из полусна его вырвал гулкий шлепок ладони по дверце: «Что случилось? Почему стоим?» – спросил охранник.
Василий пояснил, что двигатель не заводится, нужно вывернуть и посмотреть свечи.
— Ну, так выворачивай, смотри, какого хрена разлегся? — стал командовать охранник, видимо, получивший инструкции не церемониться с Василием.
Вступать в конфликт смысла не было – могли прикончить его тут же и потом концов не найдешь. Сыч молча натянул верхонки и полез в двигатель.
Охранник толокся рядом, подгоняя его: «Давай, давай, шустрее шевели ластами, лапоть!»
Наконец, терпение Сыча лопнуло, и он замахнулся большим торцевым ключом на соглядатая. Тот в испуге отпрыгнул он него, и матерясь, сел в джип.
— То-то же, — удовлетворенно подумал Василий, — а то висишь тут над душой.
Заменив пару свечей, попробовал завести двигатель. Он, пару раз чихнув и выстрелив, наконец, заурчал. Поехали дальше. Впереди был Чике–Таман. В семидесятые годы перевал был сложным, с серпантином и дорога была довольно узкая. Подъехав ближе, Василий ее не узнал – был спрямлен «тещин язык» и сама трасса была довольно широкой, с карманами безопасности, на случай аварийного съезда с дороги. Четыре километра непрерывного подъема снова сильно разогрели двигатель и перед самой вершиной вновь начались проблемы: он затроил, застрелял, и едва вытянув на гребень, окончательно заглох. Это уже стало напрягать: «Чертова Танька, могла бы получше машину найти! Подсунула какую-то рухлядь, да еще охранники достают. Пусть только еще сунется этот мордан – челюсть выверну!» — озлобившись на все происходящее, думал Сыч.
Подъехал джип. Охранник, опустив стекло, спросил: «Ну, чо в этот раз?»
— Чо, чо, через плечо! — зло бросил Василий, — садитесь сами и езжайте на этой колымаге.
— Ты не лезь в бутылку, не в твоей ситуации хвост поднимать, — спокойно ответил «мордан», — давай, меняй свечи, да поедем.
— Их больше нет, — развел руками Сыч, — езжайте до Чибита, купите там и привезите.
Охранники несколько минут посовещались, а потом джип укатил.
— Вот, теперь есть возможность глянуть на груз, — подумал Василий.
Когда джип скрылся из видимости, он запрыгнул в кузов и расшнуровал палатку. Отогнув край, с удивлением увидел автомобильные карданы от грузовиков. Их было штук тридцать – сорок.
— Вот, что брякало всю дорогу на кочках и ямах, — подумал Василий, — но почему такая секретность и охрана?
Ничего не поняв, все аккуратно завязал, как и было, спрыгнул с кузова и стал выворачивать свечи.
— Так и есть, опять пару штук пробило, — подумал он, — вверну старые, может быть удастся хоть скатиться с перевала вниз, а то ночью тут дуба дам.
Ввернув старые свечи вместо пробитых, крутнул стартер. Мотор, опять чихнув несколько раз, подтраивая, заработал. Не форсируя двигатель, потихоньку двинулся к спуску.
— Лишь бы не заглох, — была мысль, — иначе тормоза пропадут и тогда писец…
Не разгоняясь на спуске, потихоньку скатился до конца горы и тут двигатель опять заглох. Не предпринимая попыток к ремонту, Василий улегся на сиденье, закрыл дверцы на защелки и уснул. Проснулся от стука в дверцу. Это приехали охранники из Чибита с новым комплектом свечей. Сыч быстро их заменил, и они покатили дальше. Стемнело. Теплый воздух дня сменился высокогорным ночным холодом. Для машины это было хорошо. Изредка проносился встречный транспорт, но все реже и реже. Василий ехал не останавливаясь. Джип догнал его, помигал фарами.
— Что хотели? — остановившись, спросил он у охранников.
— Мы поедем вперед, привезем продуктов, а ты остановись на ночевку здесь, — ответил «мордан».
— Ладно, поезжайте, я доеду до родника, подолью в радиатор, да себе в канистру.
За Купчегенем дорога пошла вдоль реки Чуя. Вспомнилась песня про Кольку Снегирева и его любовь Раю.
— До чего же здесь красивые места, — подумал Василий, — сколько раз проезжаю мимо, а налюбоваться не могу…
Джип укатил, а Василий постоял, давая остыть двигателю. Положив руки на руль, с полчаса прикемарил. Снилось ржание коней, топот копыт, боевые крики дерущихся людей. И он стоял возле машины странной конструкции, крутя двигатель «кривым стартером», пытаясь ее завести. И тут, словно кто толкнул его в бок: «Проснись!» Василий резко распахнул глаза. Никого, тишина… Было слышно, как стрекочут в траве цикады, да изредка пощелкивает остывающий двигатель. Вздохнув, попил воды, поежился от ночной прохлады. На душе было как-то смутно, тревожно. Словно кто-то невидимый и неосязаемый холодными щупальцами прошелся по позвоночнику, улегся ледяным комком в желудке. Это состояние было знакомо Сычу по его первому бою. Но здесь, на гражданке, совсем другое дело. Вспомнилось предупреждение Тани о том, что на трассе случаются налеты банды на автомобили. Рука невольно скользнула к поясу с кобурой. Пусто... От этого чувства, словно голый на пляже стало совсем неуютно.
— Черт, даже нож не разрешили мне взять, - с досадой подумал Василий.
Достал большой торцовый ключ - баллонник и положил рядом на сиденье.
Завел двигатель и потихоньку поехал к Чибиту.
Неожиданно в свете фар на дороге увидел следы недавней аварии: поперек трассы лежала мертвая лошадь, валялась перевернутая телега. Вокруг были раскиданы какие-то тряпки и чемоданы.
— Ни фига себе, — про себя подумал Василий, — кто это вас так? Вроде бы навстречу не проезжала ни одна грузовая машина, и никто не обгонял. Странно…
Подъехав ближе, осветил фарами место происшествия. Начисто забыв предупреждение Тани не выходить из кабины, Сыч открыл дверцу и опустил ноги на подножку. В этот момент ему в живот уперся ствол обреза, и сверкнуло пламя. Выстрел из ружья картечью в упор, почти надвое развалил тело Василия. Схватившись руками за живот, он сложился подобно перочинному ножу и упал лицом на дорогу. Тут же подскочили двое мужчин, схватили его за шиворот и сбросили с трассы в кювет. Сыч увидел, как в кузов запрыгнул человек, услышал треск разрезаемого брезента, а потом мат: «Нет тут ни хрена, карданы какие-то».
— Кабину ошмонайте капитально! — сказал мужской голос с алтайским акцентом, — очистите дорогу! Угони машину к пасеке!
Несколько человек столкнули телегу в кювет, к «мертвой лошади» подбежал еще один, дернул ее за уздечку, лошадь вскочила на ноги. Послышался звон выбрасываемых на дорогу ключей, рыкнул двигатель и ЗИЛ унесся.
Василий понял, что жить ему осталось всего ничего. С такими ранами долго не живут. Здесь не город, до ближайшей больницы с хирургическим оборудованием сотни верст. Мысленно попрощался со всеми родными: с женой, детьми и родителями. Попросил у всех прощения.
— Как-то все несуразно получилось, — думал он, — ссора с женой… Даже не простились: ни до свидания, ни прощай… И детей не видел – где-то играли… Трудно представить, что меня скоро не будет. Жалко оставлять этот окружающий мир с его красотой: снег на ветвях деревьев, капли росы на предутренней траве, щебет птиц в предрассветной тишине, нити паутин на кустах, разноцветная радуга-дуга, аромат цветов у дома, дуновение свежего ветерка, стрекотание кузнечиков, шум листвы березок...
Медленно, по каплям, уходила жизнь. Василий ни о чем не жалел – наконец-то он перестанет приносить проблемы окружающим людям, имя его забудется.
Не было зла и на Таню. Сравнил свою и ее жизнь и стало жалко эту женщину, не по своей воле ступившую на скользкий путь.
Охранники спохватились, когда машина с грузом отсутствовала уже почти час. Развернулись и поехали обратно. Но машина, словно в воздухе растаяла!
— Он что-то говорил про родник, — вспомнив, сказал один из охранников, — кто знает, где этот родник?
Никто из мужчин этого не знал. Поехали медленно, внимательно всматриваясь в полотно дороги.
— Смотрите, там что-то блестит! — воскликнул сидящий впереди «мордан», — Чуча, мухой позырь, что там такое!
Один их сидевших в салоне открыл дверцу, передернул затвор автомата и крадучись пошел к блестящим предметам.
— Это ключи! — поднял он большой никелированный ключ.
Следом за Чучей вышли еще двое, поводя стволами автоматов по сторонам.
— Посветите по кювету, — дал команду главарь.
Чуча спустился с насыпи и пошел вдоль дороги. Вскоре послышался его крик: «Сюда!»
Все побежали на зов, спустились вниз. Увидели лежавшего скрюченного Василия.
— Что случилось? — стали трясти они его, — где машина?
— Я ранен, а машину угнали бандиты на какую-то пасеку, — слабеющим голосом прошептал Василий и провалился в небытие.
Охранники осторожно вытащили из кювета тело Василия, и положили на дорогу.
— Не жилец, — посмотрев на его живот, сказал «мордан».
Достал трубку спутникового телефона и набрал номер Татьяны. Доложил о происшествии.
— Что шефиня говорит? — спросили охранники у главаря.
— Сказала, что сейчас вышлет сюда санитарный вертолет. К рассвету он прилетит. Только доживет ли парень до рассвета? При таких ранах долго не живут, максимум часа два – три. Принесите аптечку, и перевяжите его.
Часа через полтора послышался гул винтокрылой машины. Вертолет сел на шоссе. К Василию подбежали два врача, поставили какие-то уколы, быстро перенесли в кабину, и он улетел.
— Странная Танька у нас, — задумчиво проговорил «мордан», — полумертвого лаптя жалко, а груз нет. Велела завтра искать, и пока не найдем, в город не возвращаться.
И снова Василий увидел себя со стороны. Четко, словно на экране телевизора, рассмотрел, как снимали с него окровавленную одежду, распластали тело на операционном столе. Явственно слышал профессиональный разговор оперирующих врачей и медсестер: «…скальпель…тампон…зажим…шпатель…дренаж…зашиваем…»
Сознание вернулось в палате. Медсестра пригласила доктора. В палату зашел немолодой седоголовый человек, небольшого роста. Представился Василию лечащим врачом.
— Ну, ты даешь, водила, живой, живее всех живых! — пошутил он. — Как самочувствие?
Василий попытался говорить, но не смог – язык ему не повиновался.
Врач померил температуру, нахмурив брови, что-то стал говорить медсестре. Из всего перечня терминов уловил только два знакомых слова: перитонит, сепсис… И снова провалился в небытие.
Пришел в себя от прохладных прикосновений чьих-то рук. Открыл глаза. Перед ним сидела жена Таня, вытирая платочком слезы. Она что-то говорила, но Сыч не слышал ни звука. Уши словно заложило, как при прыжках с парашюта.
— Одно ухо у меня не слышало от контузии, почему второе не слышит? — подумал он.
С трудом произнося слова, спросил об этом Таню. Она ушла, вернувшись с доктором.
Доктор попытался с ним говорить, но безуспешно.
— Что с ним? — спросила Таня, — почему пропал слух на втором ухе?
— Видимо, это последствия перитонита и сепсиса, — пояснил врач, — мы сейчас назначим ему восстанавливающую терапию. Угроза сепсиса миновала, ваш муж имеет поистине, железное здоровье. Другой бы умер там, в горах.
Спасибо нашей знаменитой бизнесвумен Татьяне Сытиной, она оплатила санитарный вертолет. Так что вы ей обязаны за спасение мужа.
— А как мне найти ее, чтобы отблагодарить? — спросила Таня.
— К сожалению, помочь в этом я не могу, — пояснил врач, — этим происшествием занимается милиция. Что-то там не все гладко. Сегодня после обеда с вами побеседует следователь из Облотдела внутренних дел.
— Что он натворил? — с испугом спросила жена Василия.
— Не знаю, — ответил хирург, — это не моя компетенция, все вопросы к следователю.
Таня побыла в палате еще немного, подождала, когда Василий уснет, и вышла на улицу. В тревожных раздумьях пролетело время. Она вошла в хирургический корпус и поднялась в палату. Здесь уже сидел незнакомый человек в накинутом на плечи халате. Поздоровался и представился следователем Облотдела внутренних дел.
— Мне нужно провести допрос потерпевшего, — пояснил он, — но у него, как сказал врач, полная потеря слуха. Вы не смогли бы в этом помочь?
— Как я вам могу помочь? — не поняла Таня.
— Писать ему вопросы, которые я буду задавать, — пояснил следователь.
— А что, сами писать уже разучились?
— Нет, не разучился, но у меня почерк такой, что иногда сам не могу разобрать, что написал, — улыбнулся следователь, — да и ваш почерк он знает.
— Хорошо, — согласилась Таня, — задавайте вопросы.
Следователь подал Тане папку с чистыми листами и стал диктовать вопросы:
— Кто отправлял груз?
— Кто его сопровождал?
— Что было в кузове машины?
— Где было совершено нападение?
— Видел ли он лица нападавших?
И таких вопросов было больше десятка. Таня поочередно показывала Василию написанное, и он тихим голосом отвечал. Рассказал абсолютно все, начиная от первой встречи с Таней в ресторане, грубой подставе с пистолетом, и до последних минут в горах.
Следователь включил диктофон и сам записывал что-то в блокнот. Закончив допрос, попрощался со всеми и ушел.
— Васька, Васька, ты мой неугомонный, и почему к тебе липнут все неприятности, как к расплавленной смоле? — снова расплакалась Таня. — Что теперь будет с нами? Ты ведь стал полным инвалидом, и тебе нужна инвалидная коляска. На что мы ее купим? И банк достал уже – звонят каждый день. Я отключила телефон.
— Не плач, Танюша, — нежно ответил Сыч, — встану я на ноги, вот увидишь! И слух мне вылечат, буду слышать, все будет хорошо!
Прошло две недели пребывания Василия в областной больнице Горно–Алтайска.
За это время Сыч заметно окреп, хотя очень расстраивала потеря слуха – общаться было очень трудно. Несколько раз приходил тот же следователь, задавал еще кое-какие уточняющие вопросы.
Таня потом написала Василию, что его знакомую бизнесвумен Таню арестовали, доказав, что она занималась торговлей наркотиками. ЗИЛ–130, угнанный бандой уголовников нашли. В карданах обнаружили следы психотропных веществ.
Их ввозили в Монголию пустыми, а там «заряжали» наркотой, и потом отправляли на Алтай. Василия использовали втемную. В общем, была раскрыта целая сеть наркоторговцев. Лейтенантом гор отдела внутренних дел занялась служба собственной безопасности и теперь ему тоже грозит реальный срок. Таня похлопотала перед высоким медицинским начальством и Василия перевезли в Бийск, поближе к дому.
В его жизни началась новая война – война с болезнью и чиновниками. Кто в ней победит – покажет время.
(эпилог
http://proza.ru/2020/07/15/1002)