С. БУХТИЯРОВ-ОРЛОВСКИЙ
РАЗДУМЬЯ О БЫЛОМ
ГЛАВА «О КРОВНОЙ СВЯЗИ ВОПИЯ». Часть II
(Начало: О кровной связи вопия. Часть I: http://proza.ru/2020/07/05/1787) Своё ранее детство я провёл в Волгограде, в доме родного деда В. П. Бухтиярова. Построенный им за два года до моего рождения большой двухэтажный и по советским меркам хорошо меблированный дом вплоть до середины 90-х годов был самым внушительным жилым строением на улице. Поэтому выросший в благоприятных условиях я до определенного момента не имел понятия о жизни в малогабаритных типовых советских «двушках» и «трёшках», хотя и провёл первые полтора года жизни с родителями в московском общежитии. Быть может, по этой же причине я до пяти лет думал, что родился в Волгограде. С другой стороны, именно дед, с которым у меня всегда была какая-то особенная ментальная связь, оказал на меня в детстве сильное положительное влияние. Долгое время я даже не догадывался о значении нескольких татуировок или, правильнее сказать, «наколок» на его теле. И только когда мне исполнилось 14 лет, он рассказал, как в 1944 году, когда ему было столько же лет, сколько и мне, он был осуждён и приговорён к заключению на срок 3 года с отбыванием наказания в колонии для несовершеннолетних, которая находилась тогда на территории Азербайджанской ССР. Тогда же я от него услышал, что, спустя восемь лет, в 1952 году, он отбывал наказание в старинной пятигорской пересыльной тюрьме «Белый Лебедь» (СИЗО № 2), когда его второй раз осудили и приговорили к лишению свободы сроком уже на 5 лет.
Неизвестно, как бы сложилась его жизнь, если бы в какой-то момент он не осознал, что «искать у татарина кобылу» — занятие бесполезное и для души даже вредное. К тому же свобода игрока, азартного хулигана отличается от свободы человека взрослого. В любом случае знание о том, что в юности дед побывал в «местах не столь отдалённых» никак не могло отрицательно повлиять на моё восприятие его поистине благородного образа. Потомок ливенских детей боярских и однодворцев, родившийся в 1929 году в Днепропетровске, но выросший на Северном Кавказе, где жили и продолжают жить наши родственники, он всегда был для меня эталоном мужчины. Наверное, не существует лучшего описания, которое могло бы с точностью охарактеризовать моего деда после 60 лет, чем описание тургеневского однодворца Овсянникова, которого писатель сравнивал с русскими боярами допетровских времён. А вот в молодости дед слыл хулиганистым модником и был не прочь, что называется, пофрантить перед какой-нибудь южной смуглянкой. С юных лет занимавшийся силовой гимнастикой, а затем — так называемым «атлетизмом», он часто становился объектом внимания молодых женщин. Златокудрый Аполлон, красавец с точёным телом, на пляжах он невольно притягивал их приветливые взоры, обнажая опалённый солнцем мускульный рельеф своего живота, в нижней части которого белела косая молния резаного шрама — отпечатка бурно прожитой юности. Одевался же он в соответствии с модой своего времени, с модой 50-х — 60-х годов: носил широкие штаны; щеголял в твидовой восьмиклинке, для пущего форсу сдвинутой набекрень; у знакомой швеи шил сорочки из лучших в Союзе тканей, которые покупал у каких-то сомнительных товарищей; приходя в парикмахерскую, заказывал «канадскую» стрижку, пользовался бриолином и, как в те годы было принято, после бритья орошал лицо мужским одеколоном «Карпаты» или Шипром, источавшем аромат настоящего индийского сандала. А завершала его модный образ тех лет янтарная курительная трубка.
Тем не менее о своих молодых годах дед вспоминал неохотно, ведь всю вторую половину жизни он посвятил честному и довольно тяжёлому труду, что в конечном счёте ему позволило достичь весьма обеспеченного состояния. Однако важно, что при этом дед был неравнодушен к искусству и народному творчеству. Сам он превосходно играл на мандолине, горячо любил произведения итальянских композиторов, вёл переписку с родственниками в стихотворной форме, умел танцевать кавказские танцы, знал старинные припевки терских казаков и мог рассуждать о жизни, религии и политике без лишних предрассудков. А его острый математический ум (дед умел очень быстро умножать и делить шестизначные числа в уме, знал методы быстрого счёта), недюжинное спокойствие и огромнейшая сила воли в сочетании со значительной физической силой атлетически сложённого тела выдавали в нём человека с поистине богатым жизненным опытом.
Где он только не побывал, чем в жизни только не занимался! Известно, что в начале 50-х годов он осуществлял разработку урановых месторождений у подножья горы Бештау, определял места для закладки разведочных штолен и штреков. Затем некоторое время жил и работал в городе Шахты. В 1953 году уехал добывать нефть в Грозненскую область. В 1955 году ненадолго останавливался в Нальчике. В мае 1956 года вместе с приятелем Алексеем Лопатиным проводил нефтеразведку под Черкесском, в ауле Малый Зеленчук. А в конце 50-х годов обосновался в Сталинграде-Волгограде, где в мае 1960 года был зачислен на трёхмесячные курсы водителей троллейбуса регулярных городских пассажирских маршрутов. Принятый в состав самого первого отряда из тридцати курсантов, мой дед стал одним из первых водителей в городе. А уже 20 августа 1961 года он женился на моей будущей бабушке, потомственной донской казачке Н. Пастуховой. Однако в 1965 году В. П. Бухтияров уезжает на Чукотку, в город Анадырь, где в течении года работает сначала портовым грузчиком, а затем шкипером грузовой баржи. В 1966 году возвращается в Волгоград и становится водителем троллейбуса №3, следовавшего по маршруту Больница №11 — Школа интернат №4. Но уже через год, в 1967 году, дед снова уезжает, но на этот раз в Заполярье — в Воркуту, в «странный город без сердца, без совести» (из романса Т. С. Лещенко-Сухомлиной), который, однако, к тому времени в социальной, культурной и производственной сферах уже вполне соответствовал своему неофициальному названию «столица мира». Вскоре деда направляют в шахтёрский посёлок Воргашор, где он устраивается проходчиком на шахту «Октябрьскую», а через некоторое время становится мастером-взрывником.
Стоит заметить, что тяжёлая работа в условиях Крайнего Севера с его полярной ночью и суровым климатом компенсировалась довольно высоким вознаграждением. Люди там были обеспечены всем необходимым, имели возможность получать образование и работать. Согласно исторической справке, 70-е годы были «золотым десятилетием» для Воркуты. В каждой 20-й воркутинской квартире стоял телефонный аппарат, тогда как, например, в Москве в те годы телефоном могла похвастаться лишь каждая 50-я семья. В Воркуте к тому времени уже были открыты филиал Ленинградского горного института, отделение Ленинградского политеха, различные школы, заведения среднего профессионального образования, в том числе, музыкальное и медицинское училища. В городе находился целый ряд санитарных и лечебных учреждений. Были там и кинотеатр «Родина», и драматический театр. Имел город и свой Дом быта — первый в Коми АССР. А незадолго до приезда моего деда, там открылся третий по величине во всём СССР Дворец пионеров, где, кроме десятков творческих кружков и студий, были библиотека, музей, прекрасный зимний сад и даже бассейн. В городе было множество комбинатов, магазинов, буфетов, разных закусочных и потрясающих кондитерских, известных на всю республику. И, конечно же, знаменитый роскошный ресторан под названием «Москва», манивший горожан и гостей многонационального заполярного города неоновыми огнями и ярким блеском аквариумных окон, за которыми в свете бронзовых люстр виднелись красиво сервированные хрусталём и мельхиором белоснежные столы. А в обрамлённых рамами больших зеркалах порхали бабочки суетившихся официантов, подававших гостям шашлык из оленины, индейку с черносливами, пекинскую утку с коньячным ароматом.
Перед другими гражданами СССР жители Воркуты вообще имели множество преимуществ. Несмотря на то, что приобретение курортных путёвок, как и многое другое, в то время сопровождалось большими сложностями, воркутинцы всегда имели возможность беспрепятственно и практически за копейки покупать путёвки в самые известные курортные уголки Советского Союза, тогда как большинство других советских людей за всю жизнь, если удавалось, выбирались на курорт лишь пару раз. Именно поэтому мой дедушка неоднократно проходил курортно-санаторное лечение в здравницах Кисловодска, Пятигорска, Сочи, Гагры, Пицунды; посещал карпатские бальнеологические курорты; отдыхал в Трускавце. А полное отсутствие так называемого дефицита на товары в Воркуте позволяло его семье иметь все необходимые для жизни вещи и даже заказывать пошив модной в то время одежды в ателье, в общем, жить полной жизнью, ни в чём себе не отказывая. А самое главное — хорошо питаться, ведь семья угледобытчика могла позволить себе «купить столик» в той же воркутинской «Москве», заглянуть в местный ресторан «Юбилейный» или сходить в кафе «Воргашор» или «Колосок», которые были под стать воркутинским ресторанам и в которых днём можно было вкусно пообедать, а вечером, сидя за укрытым накрахмаленной скатертью столом, отметить какой-нибудь семейный праздник. К тому же на прилавках воркутинских продовольственных магазинов и на рынках в то время лежали самые разнообразные товары высшего сорта: орехи (арахис, фундук, грецкие), овощи и фрукты, в том числе абхазские и марокканские мандарины, айва, финики из Египта, сезонные закавказские гранаты, свежая оленина, мясо куропаток, несколько видов колбасных изделий, знаменитые консервированные продукты из Венгрии и Болгарии, соки, воды, несколько сортов превосходного пива воркутинского пивзавода, чистейший спирт воргашорского ликёро-водочного завода и многое другое.
Кроме того, у деда было достаточно высокое жалованье. К примеру, если обычный инженер получал в те годы не более 150—200 рублей в месяц, а зарплата военного лётчика не превышала 300—400 со всеми надбавками, то дед, будучи горняком, зарабатывал от 700 до 1000, а иногда и до 1500 рублей, когда шахтёры Октябрьской поднимали «на-гора» большое количество угля. Поэтому, когда в 1980 году мой дед вышел на пенсию, у него скопилась довольно приличная сумма денег — несколько десятков тысяч рублей. Около 7 тысяч он потратил на новый автомобиль марки «Жигули» 2-ой модели, которую удалось купить практически без очереди. А на остальные деньги решил приобрести известный в Волгограде немецкий дом с колоннами, или «генеральский особняк», как его часто называли, изначально принадлежавший советскому генералу Т. К. Коломийцу. Построенный в 50-е годы в западно-европейском стиле и до сих пор стоящий среди многоэтажек в центре Волгограда по адресу улица Пражская, дом №6, в десяти минутах ходьбы от музея-панорамы «Сталинградская битва», этот небольшой особняк не мог не привлечь внимание моего деда. Однако по какой-то причине он промедлил с покупкой, и домишко был продан другим людям, причём, по словам деда, буквально за несколько дней до того, как он решился его купить. Сегодня этот дом является частью объекта культурного наследия и охраняется государством, а это в известной степени только затрудняет должный уход за стремительно ветшающим зданием. Поэтому положительного в том, что мой предок не успел его приобрести, видимо, гораздо больше. В итоге, не найдя ничего лучше, дедушка начал строительство собственного дома, приобретя в Волгограде у какой-то одинокой дамы земельный участок, где уже стоял одноэтажный домик из белого кирпича, который после строительства основного дома стал служить для гостей, был своего рода флигелем, а со временем превратился в добротный сарай с небольшой комнатой, кухней и глубоким погребом для домашнего вина и всяких разносолов. Таким образом, природная дальнозоркость моего деда и некоторая доля везения оказались неплохим подспорьем в деле обеспечения родственников после его кончины в 2004 году, когда главной статьёй дохода его безвременно овдовевшей супруги стала служить сдача основного семейного дома в аренду молодым офицерам, студентам высших учебных заведений и некоторым другим порядочным нанимателям.
Надо сказать, что судьба к моему деду всегда была довольно благосклонна, а удача сопутствовала ему практически в любом деле, которое он затевал. Видимо, сказывался бесценный опыт предыдущих поколений, за много веков научившихся выживать в тяжелейших условиях войн, междоусобиц, голода и репрессий. Чтобы это понять, необходимо сделать отступление и привести хотя бы два наглядных примера. В качестве первого логично вспомнить о жизни одного из ранних представителей рода Бухтияровых — ливенского сына боярского Игната Бохтиярова, жившего при первом Романове — Михаиле Фёдоровиче. Согласно исследованию профессора В. М. Неделина, в августе 1632 года этот воин, будучи одним из семисот служилых человек, участвовавших под Савинской дубравой в кровопролитном сражении против многотысячной армии крымских татар, чудом выжил, но попав в плен, был продан на одном из рабовладельческих рынков «в Турскую землю в полон на каторгу» — на галеры. Ирония судьбы состояла в том, что русскому воину вскоре улыбнулась удача: он и ещё два его боевых товарища — сын боярский Лука Плохой и казак Сенька Тотаренков, сумели сбежать из турецкого плена в Персию, оттуда добраться до Терека, а затем и до Астрахани. А уже в январе 1638 года, спустя шесть лет, Игнат Бохтияров, испытавший самый тяжкий из возможных жребиев для попавших в рабство воинов — тяготы гребца-невольника, смог вернуться домой в Ливны и даже добиться получения государева жалованья за так называемое «полонное терпение».
Вторым примером может быть опыт родного отца моего деда, моего прадеда П. С. (И) Бухтиярова, некогда зажиточного однодворца Орловской губернии, заставшего последнего русского самодержца из династии Романовых — Николая II. И вот на его биографии хочется остановиться подробно. Известно, что в августе 1918 года, после неудачного вооружённого выступления против большевиков (Ливенское восстание), моему прадеду удалось увезти свою семью в Сибирь, в Омск (большая часть Сибири находилась на тот момент уже под контролем Временного Сибирского правительства, а после омских событий 18 ноября 1918 года — правительства А. В. Колчака). Оставив хозяйство и всё своё имущество на Орловщине, первое время в Омске мой прадед был вынужден служить разнорабочим, а чуть позже стал выступать борцом в известном в то время цирке с выспренным названием «Спорт-Палас». Волею судьбы там он познакомился, а позднее даже подружился с чемпионом мира по французской борьбе Иваном Яго. Волею судьбы там он познакомился, а позднее даже подружился с чемпионом мира по французской борьбе Иваном Яго. Интересно, что завсегдатаями цирка в те годы были: Оскар Крей, Хаджи Мухан (Мукан Мунайтпасов), Оскар Каплюр, Радко Петрович, Кара Ахмет, Али Ахмет, Ахмед Джундубаев и многие другие известные и неизвестные борцы. А в феврале 1919 года под куполом Спорт-Паласа даже состоялся Всемирный чемпионат по борьбе, на который съехались сражаться за титул чемпиона 1919 года знаменитые спортсмены.
«В омском цирке 25 февраля 1919 года состоялось большое событие — "торжественное открытие Всемирного чемпионата французской и русско-швейцарской борьбы". В газетах особо подчёркивалось, что чемпионат перенесён из Петрограда в Омск. Приз должен был составить немалую сумму — 15 тысяч рублей».
С. Г. Сизов, «Популярные формы досуга жителей белого Омска (июнь 1918 г. — ноябрь 1919 г.)» // Вестник омского университета. Серия «Исторические науки» №3, 2017
Омск тогда называли не иначе, как «столица белой России». При этом не сказать, что культурная жизнь города била ключом. Однако к 1919 году город вполне мог похвастаться некоторым количеством разного рода увеселительных заведений. В то время в Омске действовали несколько электротеатров, среди которых были Ново-Американский электротеатр, театр «Одеон», Омский кинематограф-театр и другие. В 1918 году в городе был открыт Интимный театр миниатюр «Кристалл-Палас» под управлением Е. А. Плотниковой и И. М. Арнольдова, где ставились короткие сатирические оперетты и миниатюры, рассчитанные на весьма невзыскательного зрителя. Например, пьеса в 4-х действиях «Какая наглость», фарс «Пуговка от штанов», шутливая миниатюра «Брачная газета», одноактная оперетта «Любовь и коварство», недоразумение «Не ревнуй», различные бенефисы, типа «Ну-ка покажите, что у вас есть!» некой М. И. Спаржинской и многое другое. Ещё в 1915 году рядом с театром «Прогресс» был построен кинотеатр «Гигант», где находила отдохновение самая широкая публика. Но именно к 1919 году репертуар этого кинотеатра заметно улучшился, и горожане получили возможность смотреть не только дореволюционные фильмы и картины сомнительного свойства, но и наслаждаться новыми фильмами студии А. А. Ханжонкова. Вера Холодная, Эмилио Гионе, знаменитые красавицы Франческа Бертини и Эсперия Сантос не сходили с экрана омского Гиганта. Там же можно было посмотреть спектакли, например комедию «Натурщица» по пьесе Аркадия Аверченко. Многие жители, в том числе приезжие из Москвы и столицы, в поисках возможности утолить естественный культурный голод, ходили на спектакли в Городской театр. В репертуаре тогда были такие постановки, как «Дворянское гнездо» Тургенева, «Горе от ума» Грибоедова, «Потонувший колокол» Гауптмана, спектакль по пьесе Эжена Бриё «Красная мантия», удостоенной в своё время премии французской академии, постановка Г. К. Невского «Её превосходительство Настасьюшка. (Хамка)» по пьесе М. К. Константинова и другие. В зале Коммерческого клуба и в аудитории Политехнического института нередко проходили концерты симфонической музыки для более изысканной публики, ещё не утратившей вкуса к прекрасному. Музыканты Омского филармонического и Русского музыкального обществ исполняли нетленные произведения Бетховена, Шуберта, Брамса, Мартини, Венявского, Сен-Санса, Тартини и многих других мировых композиторов. В 1919 году на подмостках омских театров можно было увидеть поэта и драматурга А. Е. Котомкина-Савинского, актрису Марию Жвирблис, небезызвестного «двойника Сергея Сокольского», юмориста Андрея Спари. А весной того же года Омск посетила с гастролями певица Мария Каринская. 1 июня в летнем театре-саду «Аквариум» состоялся её «последний прощальный концерт». Но не только известные спортсмены, певицы и театральные артисты, но и довольно популярные цирковые приезжали выступать в «столицу белой России». Газеты тех лет, например, сообщают о гастролях «знаменитого московского пируэтного танцора г. Юрло», «заслуженного артиста г. Никольского», прима-балерины Марии Федошевской (ученицы знаменитого балетмейстера Нежинского), танцевального комика Лаврова, «итальянского короля всех жокеев г. Морассо», «короля смеха, комика и жонглёра г. Карро», «американского чудо-эквилибриста на проволоке г. Вилько», «элегантной пируэтной наездницы Соббот», столичных клоунов Якобино и Эвальдо, трио французских акробатов Гецце (Геццо), трио Латини, музыкальных жонглёров Буртон, партерных акробатов Бернацких, балалаечника Царегородцева, дрессировщика и клоуна Ванемана, клоунов Франца и Коко (Николая Полякова), «английского комического эквилибриста УМСТИ-БУМСТИ», «известных воздушных американских прыгунов бр. Вили-Андро», воздушного гимнаста Рябчинского, «бесконкурентной дамы-атлета м-ль Леро».
Очевидно, живя насыщенной полноценной жизнью и, более того, вращаясь в спортивных и артистических кругах, мой прадед наверняка водил знакомства со многими из тех, кто приезжал в Омск на гастроли, которые, надо сказать, длились порой месяцами. Однако подробностей о его тесном общении с кем бы то ни было из вышеперечисленных людей в роду не сохранилось, за исключением воспоминаний о дружбе с Иваном Яго и о каком-то известном в то время гуттаперчевом мальчике, фамилию которого, к сожалению, никто из родственников не запомнил. Единственное, со слов моего деда известно, что однажды его отец боролся с каким-то именитым борцом и сумел выстоять необходимое время, за что выиграл немалые по тем временам деньги — 1000 рублей, часть которых позднее ему пригодилась в эмиграции.
Увы, каких-либо серьёзных успехов в цирке, как спортсмен, мой предок не достиг. Всему виной была его искренняя любовь к честному борцовскому поединку, корни которой, по рассказам родственников, уходят в его детство. Услышав однажды от своего отца, что сам царь-батюшка (Александр III) мог рукой согнуть подкову, мой прадед, тогда ещё мальчишка, вознамерился во что бы то ни стало вырасти таким же сильным. В конечном счёте так и получилось. Не Геркулес, но довольно рослый, сбитый, осанистый мужчина с крепкой плотно посаженной шеей и твёрдой походкой, он, казалось, являлся продолжением самой земли, её плотью и кровью. Не зря даже его имя, Пётр, происходит от древнегреческого petros — «камень», «скала». По рассказам, в детстве он любил бороться с соседскими мальчишками. А когда подрос стал даже устраивать соревновательные поединки, посмотреть на которые собирались местные жители, в большей степени привыкшие к ярморочным забавам и традиционным ливенским кулачным боям (память о предках, павших в битвах с крымскими татарами). Тренировки не прошли даром, и уже во взрослом возрасте, обладая внушительной силой, он с лёгкостью поднимал свою супругу одной рукой и частенько ради забавы использовал её как снаряд для силовых упражнений. Поэтому, выходя состязаться на манеж омского цирка ради представления, он, по словам деда, решительно отказывался проигрывать. Однако, судя по всему, это не всегда устраивало организаторов. Последним иногда было выгоднее отдать первенство спортсменам, имена которых были на слуху, нежели потерять барыши на победах никому неизвестного орловского силача. В какой-то момент прадеду начали откровенно предлагать проигрывать соперникам куда более слабым, в том числе простым зрителям. Всё ради того, чтобы подогреть интерес досужей публики и выручить как можно больше денег. Такая изворотливость некоторых антрепренёров того времени, кстати, хорошо показана в современном художественном фильме «Поддубный». В итоге прадед, решил оставить карьеру борца, циркового. И это, на мой взгляд, в то непростое время было поистине благородно, ведь настоящая борьба — это борьба за собственное достоинство, исход которой объявляет внутренний голос, душа человека, а не шпрехшталмейстер в изъеденном молью сюртуке.
После ухода из цирка П. С. Бухтияров уехал в Харбин, где некоторое время пытались устроить свою судьбу потомки дворянской ветви нашего рода. Увы, безуспешно. Жизнь там была не такой уж безоблачной, как многие сегодня думают. Большинство русских, находившихся вдали от дома, представляли собой тех, чьи судьбы были весьма заурядны для первой волны эмиграции. Среди известных — тот же генерал А. Н. Пепеляев, который оказался в русском Харбине без средств к существованию и был вынужден жить случайными заработками простого разнорабочего. Типичная судьба бежавшего от большевиков русского человека постигла и моего прадеда. В Харбине он надеялся получить работу на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД), однако, не став служащим КВЖД, поехал во Владивосток. В конце октября 1922 года на одном из кораблей Сибирской военной флотилии под командованием адмирала Г. К. Старка мой прадед отбыл из владивостокской бухты Золотой Рог и уже в декабре вместе с тысячами других беженцев сошёл на берег в шанхайском порту У Сун. Увы, трагические судьбы многих русских в Шанхае, потерявших всё, что у них было, в том числе и гражданство, отнюдь не вымысел современных историков. Уже в 20-е годы власти Китая перестали признавать дипломатические представительства Российской империи, и поэтому русские мгновенно стали апатридами со всеми вытекавшими из этого последствиями. Когда мой прадед работал в Шанхае портовым грузчиком, среди его многочисленных коллег было немало бывших офицеров Русской армии, едва сводивших концы с концами. По словам прадеда, он даже знал одну дворянку, которая после гибели своего супруга осталась одна с дочкой на руках и была вынуждена податься в труженицы плоти, стать публичной женщиной, из-за того, что её никуда не брали на работу.
«Их положение совершенно отличалось от положения европейцев. Впервые можно было увидеть, что люди белой расы занимались тяжёлыми работами, продавали газеты и мыло. Некоторые даже скитались на улицах и становились нищими».
У Янцю, «Русская эмигрантская диаспора в Шанхае в 1920-1940 гг.» // Электронный научный журнал «APRIORI. Cерия: Гуманитарные науки» №1, 2014
Он был в недоумении от увиденного, наотрез отказывался верить своим глазам, но не в силах был осуждать никого из них, ибо понимал весь ужас произошедшего. И, видимо, пытаясь подавить в своём сердце неизбывное чувство обиды за великий русский народ, подвязался выполнять задания одной из белоэмигрантских боевых организаций, которая только начинала там формироваться.
«Они ненавидели большевиков, но всё это уже стало прошлым, теперь ненависть и воспоминание уже стали напрасными».
Хо Сай, Проданный Шанхай, 2000
В силу понятных причин пролить свет на эту страницу своей жизни в эмиграции мой прадед не мог и поэтому никаких подробностей никогда никому не рассказывал. Лишь немногое моему деду в своё время удалось у него с трудом выпытать. Например, то, что его отец, бывший борец, человек немалой силы, поднимавший одной рукой свою супругу, будучи в Шанхае простым портовым грузчиком, умудрился надорвать себе спину. Дело в том, что пронырливые судовладельцы, платившие за количество перенесённых мешков с сахаром с одного судна на другое, для экономии средств придумали сшивать и без того нелёгкие мешки между собой капроновыми нитями. И в итоге получалось, что грузчик, словно верблюд, был вынужден носить на своей спине по два крепко сшитых тюка, а деньги при этом получать за один. Да ещё и быстро терять здоровье, ведь на разгрузку и погрузку отводилось очень мало времени, из-за чего темп работы был крайне интенсивным.
«Согласно статистическим данным, приводимым Елизаветой Пепис (Elizabeth Pepys), в июле — августе 1923 г. в Шанхае проживало 5500 русских, из них только 1000—1200 человек имели образование, хотели найти работу в Шанхае и одновременно ожидали шанса реэмигрировать. Кроме специалистов в городе проживали около 600 кадетов, 400 военнослужащих, 120 студентов, 600—700 офицеров, 150 артистов, 200 женщин, работавших в барах и кафе, 300—400 бродячих продавцов и 300—400 безработных, потерявших работу, а также 1000 с лишним человек, живших в полной нищете (NCHSCCG, 1923. Aug 4)».
Сунь Ичжи, «Социально-экономическое положение российских эмигрантов в Шанхае в 1922-1925 годах» // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. Т 19, №8, 2020
В итоге, спустя несколько лет, прадед вернулся в Омск. Однако по приезде выяснилось, что его супруга мысленно уже давно его похоронила и обзавелась сожителем, за которого собиралась выйти замуж и которому родила дочку. Прадед мужественно принял сей факт и, дав отставку ухажёру, удочерил девочку. Забрав своё семейство из Омска, он сначала помчался к месту рождения, затем подался с родными в Днепропетровск, где сумел устроиться шкипером баржи. А уже позже начался период его жизни на Кавказе. Думаю, именно удачное стечение обстоятельств помогло моему прадеду скрыть опасные факты своей биографии и, приняв советское гражданство, возвратиться на родину, что, однако, не спасло его от упрёков со стороны некоторых близких. «Белобандитом был, белобандитом и остался», — до конца жизни бранили его родственницы жены, хворые старухи. Тем не менее удача была на его стороне даже когда в 1933 году за сопротивление идеям коллективизации и раскулачивания ему грозило 10 лет лишения свободы в исправительно-трудовом лагере. После написания личного письма И. В. Сталину, которое, как говорил сам прадед, по счастливой случайности удалось отправить через конвоира, он сумел избежать сурового наказания. Дошло ли на самом деле его обращение до лидера советского государства, неизвестно. Тем не менее за несколько дней до отправки в лагерь «взятый от сохи на время» П. С. Бухтияров был выпущен из тюремных застенков. К сожалению, своего собственного сына Василия сберечь он не успел. Больше других нуждавшийся в пропитании, мальчишка умер от истощения. «Мам, а давай братика съедим», — прошептал незадолго до своей кончины маленький Васенька, мучимый голодом.
Гонения на прадеда прекратились. Правда, совсем не надолго. Уже после того, как 30 июля 1937 года был подписан приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», преследования возобновились. Однако, к счастью, прадеду всегда удавалось уходить от несправедливого наказания. Приходившим за ним «мужчинам с наганами» не удавалось ни застать его дома, ни схватить во время так называемых облав. Иных же не обошли стороной тяжёлые испытания неволей. В результате политики, проводившейся советской «верхушкой» в 30-е годы, многие были арестованы, отправлены в исправительные лагеря и даже расстреляны. Репрессивные меры были применены к И. С. Бухтиярову, М. А. Бухтиярову, А. М. Бухтиярову, Е. М. Бухтияровой, Д. Г. Бухтиярову, В. Я. Бухтияровой и другим. А вот уже в период Второй мировой войны некоторые представители моей фамилии вступили в ряды РККА. Сражаясь с немецкими захватчиками, часть из них пала смертью храбрых. Но, несмотря ни на что, большинство смогли передать эстафету жизни будущим поколениям. О влиянии некоей удачи на судьбу моего прямого предка говорит то же обстоятельство — во время войны, когда вся его семья, состоявшая вместе с ним из шести человек, оказалась на оккупированной фашистами территории, прадед сумел выжить. Удивительно, но даже немецкий офицер, пол года живший в одной из комнат его дома, относился к нему и всей его семье с уважением. Ни издевательств, ни чувства превосходства над простыми русскими людьми (в отличие от румын, к примеру, воевавших в составе Вермахта) со стороны потомственного немецкого дворянина представить было невозможно. Военный достойно держался, чувствовал себя гостем. Особенное внимание обращает на себя интересный факт: вернувшись из отпуска, проведённого у родственников в Германии, в знак признательности немец привёз различные подарки и гостинцы. Причём не только моему прадеду, но и его супруге Анастасии Кирилловне, их детям Ивану, Вите, Машеньке и, конечно, Нине (падчерице прадеда). Таким образом, можно предположить, что именно везение или даже некое Божественное Промышление нередко помогало моим предкам в тяжёлых жизненных ситуациях, ведь, несмотря на все исторические перипетии, они не уронили своего достоинства, не стали приспособленцами. Вполне возможно, удача, как полагали многие древние мистики, является чертой семейной и передаётся по наследству, становясь частью ментального «портрета» рода. Так ли это на самом деле, утверждать однозначно я не стану. Но вот тот факт, что как минимум с 1615 года один из моих далёких пращуров уже носил «счастливую фамилию», выглядит весьма символично (Подробнее о фамилии Бухтияров — в моей статье «Счастливая фамилия»: http://proza.ru/2020/05/15/1445).
Как бы то ни было, но моего деда В. П. Бухтиярова судьба тоже постоянно берегла от совершения непростительных ошибок. Подтверждением этому является хотя бы и то, что за два срока заключения он отсидел всего два года вместо восьми, так как оба раза его освобождали от тюремного наказания по амнистиям, что бывает довольно нечасто. Первый раз он был амнистирован в связи с Победой над гитлеровской Германией, а второй раз был освобождён по амнистии, проведённой Л. П. Берией, которую в народе обычно связывают со смертью И. В. Сталина. Даже некоторое ценное имущество моему деду иногда удавалось приобретать не только благодаря упорному труду и находчивости, но и явному природному везению. К примеру, в 1981 году он выиграл автомобиль ВАЗ-2103, причём его экспортный вариант «Lada 1500». А произошло это совершенно неожиданно, когда он выходил из кинотеатра. Закончился последний сеанс, а у навязчивой торговки лотерейными билетами, стоявшей у выхода, оставался один непроданный билет лотереи «Спринт». Тут она и набросилась на моего деда со словами: «Сыграй в лотерею! Купи, всего одна осталась! Ну купи!» Спустя несколько минут её уговоров, он нехотя приобрёл бумажный рублёвый конвертик и, распечатав его, к своему удивлению увидел неожиданную надпись. Торговка закричала: «Ой, какая же я дура!.. Отдай!» — но было поздно — в этой спринтерской гонке за случайной фортуной одержать победу должен был неслучайный человек. И им, безусловно, оказался бывший картёжник, игрок, «смогший обрести в себе человека» (из романа «Игрок» Ф. М. Достоевского). Так у деда в одночасье оказалось сразу два автомобиля — ВАЗ-2102, который он только что купил, и выигранный им «Жигули» 3-й модели.
Ко всему прочему, дедушка обладал не только врождённым везением, но и какой-то необыкновенной энергией, ведь именно он, а не врачи, навсегда избавил меня от диатеза, которым я страдал с рождения. Причём его лечение заключалось не столько в каждодневном массаже, сколько в полном отсутствии исключений в употреблении в пищу практически всего, что мне хотелось, даже если это были запрещённые медиками цитрусовые. Впрочем, это не очень удивительно, ведь ещё его отец имел живой интерес к непознанной стороне жизни, не гнушался общением со знахарями, при этом интересовался медициной и ещё до революции каким-то образом познакомился с открытиями в области изучения психики человека, к которым питал особенное любопытство. Будучи в то время завсегдатаем «магазинов готового платья новейших фасонов», он носил креповый костюм-визитку, в кармане жилета которого изящные стрелки серебряных часов отсчитывали последние мгновения царской России. По этим часам мой прадед узнавал время и в страшные годы революции, и после того, как в 1918 году «покинул родные края» (из стихотворения С. А. Есенина). Были они при нём и в период НЭПа, после его приезда в Советский Союз. Правда, к тому времени уже оторвалась и потерялась крышечка, увенчанная замысловатыми узорами в стиле art nouveau. А вот уже в самом конце 20-х годов часы у прадеда украли — повстречал на базаре Днепропетровска виртуозного вора-карманника. Возможно, этого бы и не случилось, если бы мой предок носил свой «брегет» в кармане брюк. Но дань моде взяла верх. В те годы тот, кто обладал возможностью иметь подобные часы, нередко носил их на кожаном ремешке в левом внешнем кармане пиджака. К сожалению, пропажу прадед заметил не сразу. Лишь просунув руку во внутренний карман, чтобы достать портмоне и расплатиться с лавочником, он, ошарашенный, увидел кем-то искусно вырезанный внешний карман, в котором как раз и находились те самые серебряные модерновые часы. И всё было бы не так удивительно, если бы за день до этого происшествия прадеду не приснился странный сон, предупреждавший его о потере времени. К сожалению, сновидение он понял превратно. Но сам факт озарения, видимо, возбудил в нём желание понять эту особенность своей психики. По рассказам, с той поры он ещё сильнее увлёкся знакомством с психоаналитическими идеями, которые, увы, к 30-м годам запретили и признали буржуазной псевдонаукой, несовместимой с так называемой марксистско-ленинской философией. Его супруга этих увлечений тоже не разделяла и потому однажды тайком сожгла имевшиеся у него книги на эту тему. И хотя их было всего несколько, эта потеря на некоторое время обернулась самым настоящим расстройством супружеских отношений.
Правда, позднее моя прабабушка смогла взглянуть на подобное другими глазами. Дело в том, что ещё в 1900-е годы одна весьма уважаемая орловская прозорливица, к которой, говорят, обращались даже весьма образованные дворяне и верующие люди, предрекала старшему пятилетнему сыну моих пращуров трагическую смерть. «Он умрёт в колодце», — провещала она. Поэтому родители, однажды огорошенные такими словами, пристально следили за тем, чтобы все водозаборные сооружения поблизости были накрыты крышками. Но время шло, события стремительно менялись: государственный переворот, противостояние прадеда большевизму, спасение семьи, бегство, служба в цирке, затем — Китай и как итог — возвращение туда, где многовековая история России в одно мгновение была втоптана в грязь пролетарским сапогом её психически незрелого отпрыска. В итоге старший брат моего деда, которому суждено было утонуть в колодце, дожил до 30 лет и уже в начале 30-х годов советского периода освоил работу специалиста по обслуживанию подземных технических сооружений. Предсказания сельской прорицательницы, безусловно, забылись. И вдруг однажды весть — как гром среди ясного неба: «Ваш сын Григорий погиб! — надышался отравляющими газами в техническом колодце». Именно тогда семья вспомнила слова пророчицы, и прабабка моя почти уверовала в существование необъяснимых возможностей человеческого сознания.
Наверное, отчасти поэтому и мой дед был человеком неординарным. Как умел, интересовался китайской медициной и акупрессурой, знал так называемые индийские мудры (часть комплекса йогических упражнений). А уж количество неподдающихся рациональному осмыслению историй, происходивших с ним на протяжении всей его жизни, поистине велико — и одна загадочнее другой. Таким образом, если не учитывать тот факт, что я являюсь типичным представителем миллениалов и обладаю многими качествами, присущими моему поколению, именно период моей жизни у деда в Волгограде во многом можно считать причиной моего беспристрастного отношения ко многим вещам и жизненным явлениям. Именно эти качества в большей степени помогают мне оставаться собой и не терять связь с моим кровным предшественником и главным учителем, сыгравшем значительную роль в моей детской и отроческой жизни. (Следующая глава: Как я был американцем: http://proza.ru/2021/01/07/1385)
С. Бухтияров-Орловский
руку приложил