ЛИТОВЩИНА. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIV ВЕКА.
Содержание:
Ольгерд и Кейстут Гедиминовичи. Двуумвират.
Москва, Тверь, Орда, Литва.
Чума.
Великая ордынская замятня.
Дмитрий Московский. Владимир Серпуховской. Митрополит Алексий.
ПЕРВАЯ ЛИТОВЩИНА. ОСЕНЬ 1368г.
Всехсвятский пожар Москвы. 1365 год. Белокаменная Москва.
Война с орденскими рыцарями под Ковной и Рудавой.
Союзник Ольгерда - Смоленский князь Святослав Иванович.
ВТОРАЯ ЛИТОВЩИНА. ЗИМА 1370 - 1371гг.
Гипотеза – жена Витовта Анна Святославна.
Княжна Елена Ольгердовна.
Митрополит Киприан.
ЛИТОВЩИНА ТРЕТЬЯ, НЕ СОСТОЯВШАСЯ. 1372.
Осада Твери. Лето 1375 года.
Легенды.
ПОСЛЕ ОЛЬГЕРДА. 1377-1382-1392.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Время это было очень неспокойное, дыхание всевозможных катастроф так и витало в воздухе. Будто все в мире повисло на волоске над бушующей бездной… Летопись изобилует рассказами об эпидемиях, уносивших жизни людей сотнями и тысячами, о войнах, о пожарах, а также о землетрясениях и страшных знамениях в небесах.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Предисловие.
Эту главу можно было также назвать следующим образом: «ВКЛ и ВКМ».
И что бы это значило? А вот что: Великое княжество Литовское и Великое княжество Московское. Рассмотрим их взаимоотношения за ограниченный период времени в общих чертах. Речь пойдет о противостоянии, о войнах и о мирных договорах. Заменить «и» на «против» между названиями двух государств не будет правильным, так как войны возникали, но сменялись перемириями. И вообще все было куда как сложнее, чем просто «и» или же «против». Однажды Ольгерд едва не взял Москву, а в другой раз сыновья Ольгерда участвовали в битве москвичей с татарами на Куликовом поле… и много там еще разных деталей и подробностей…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ОЛЬГЕРД И КЕЙСТУТ ГЕДИМИНОВИЧИ.
ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIV ВЕКА.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Двуумвират.
Все территориальные приобретения Литвы происходили то мирным образом, то в результате военных действий, в условиях бесконечных военных же конфликтов с соседями и, конечно, как это и водилось в те времена, внутренних распрей. После смерти Гедимина (1341 год) Литва распалась на восемь удельных княжеств, по числу семи сыновей-Гедиминовичей от трех браков великого князя да еще одно для его брата Воина, но двое из Гедиминовичей, Ольгерд и Кейстут, матерью которых была русская княжна Ольга, вскоре подчинили всех родственников своей верховной власти, заключив между собой договор, по которому должны были сохранять тесный союз и дружбу, а все новые приобретения делить поровну.
Хроника Быховца: «Крепко между собой условились, что из приобретенных городов и волостей все делить поровну и быть им до смерти правдивыми и по-братски любить друг друга. И на том присягнули, что им друг против друга ничего плохого не замышлять; и так они и жили, не нарушая договора до самой смерти».
Во главе государства сложился как бы двуумвират (или диархия) двух правителей, хотя Ольгерд все же считался главным, с чем никогда не спорил Кейстут. Такое в Великом княжестве Литовском, вероятно, уже встречалось. Есть версия, что ранее имело место совместное правление князей Будивида-Пукувера, который был князем Аукштайтии – Верхней земли, и князя Будикида, правившего в Жемайтии – Нижней земле (если только Будивид и Будикид не один и тот же человек).
Ливонская хроника Вартберга называет двух братьев на свой лад «двумя королями».
При этом Ольгерд в основном уделял время делам собственно Литвы и Руси, действуя больше в южном и восточном направлениях, а Кейстут, еще при жизни отца получивший в удел Жемайтию, Троки, Ковну, Гродну и Берестье (соответственно Ковно, Гродно и Брест), то есть земли, прилегавшие к владениям Тевтонского ордена и Мазовии, занимался проблемами, возникающими на западном рубеже Литовского государства.
Столицей Кейстута был город Троки (Тракай). Столицей Ольгерда – Вильна (Вильнюс).
Любопытно, что один из городов, Бобруйск, находился точно на границе двух владений и оказался разделен на две половины – Трокскую и Виленскую… В то же время Ольгерд помогал Кейстуту воевать с рыцарями, а Кейстут Ольгерду – с Москвой. Несмотря ни на какие обстоятельства, братья свято выполняли свой договор, и, конечно, как это и должно быть в случаях такой вот братской дружбы и преданности, и добились отличных результатов. Оба придерживались разных вероисповеданий… это им тоже не мешало…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ольгерд.
Ольгерд, дважды женатый на православных русских женщинах, видимо, тоже принял крещение, хотя в обстоятельствах, касающихся этого вопроса, есть некоторые неясности. Называют, например, не одно христианское имя князя, а три – Александр, Дмитрий и Алексий. Также нет сведений, когда именно он крестился – только предположения. Согласно Хронике Быховца, Ольгерд сделал это как бы частным образом и не настаивал на своем поступке как примере для окружающих.
Первой его женой была Витебская княжна Мария, за которой он взял в приданое Витебск. В связи с этим он, вероятно, и принял православие, поэтому и его детей, рожденных в этом брачном союзе, крестили при рождении, они все известны только под своими христианскими именами: Андрей, Дмитрий, Владимир, Константин, Федор, Агриппина.
Вторая его жена, Ульяна Тверская, тоже была христианской, но тогда уже Ольгерд княжил не в Витебске, а в Вильне, и отложился от православия, всех детей от второго брака назвав языческими именами: Ягайло, Скиргайло, Корибут, Каригайло, Лингвен, Виганд, Свидригайло… еще было шесть дочерей, половина из которых известна под языческими, а другая половина под христианскими именами. Именно Ульяне Тверской пришлось оплакивать Виленских мучеников, когда Ольгерд демонстративно вернулся к язычеству. В московских редакциях Жития Виленских мучеников написано, что по настоянию языческого литовского двора Ольгерд обрек на смерть через повешение трех придворных литвинов, обращенных «неким пресвитером Нестором» в христианство – Антония, Иоанна и Евстафия (языческие имена Кумец, Нежило, Круглец), позднее канонизированных и известных как Виленские мученики. Их нетленные мощи и до сих пор находятся в Вильнюсе.
Согласно Никоновской летописи, повторившей, будем надеяться, более старые и достоверные источники, великий князь Ольгерд был очень умен, хитер, образован, энергичен и не имел вредных привычек… «и превзыде княжением и богатством»…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кейстут.
Кейстут оставался язычником и был дважды женат. О первой жене ничего не известно, второй стала девица из знатной жемайтской семьи, Бирута, которая была языческой жрицей-вайделоткой и охраняла священный огонь, служа языческим литовским богам. Поскольку красавица дала обет безбрачия, Кейстуту пришлось похитить ее и увезти в свой главный город, в Трокский замок, где и была отпразднована пышная свадьба. Надо думать, Бирута покорилась своей судьбе, а вскоре родились дети, самым известным и талантливым из которых стал Витовт.
На долю Кейстута выпала трудная задача охранять западную границу Литовского государства от постоянных атак крестоносцев, и эту задачу он выполнял около полустолетия с определенной долей успеха. Постоянная борьба за родную землю, преданность вере и обычаям отцов сделали Кейстута любимым героем жемайтов (а далее литовского народа), а его брак с Бирутой (хотя тут имело место нарушение обета) еще более сблизил его с местным населением.
Польские хроники говорят о Кейстуте как о безупречном рыцаре. Он не совершал подлых и предательских поступков, сам водил в бой свои отряды и прославился отвагой в бою. Когда он покинул этот мир, печаль была всеобщей, и его похоронили по языческому обряду, предав тело торжественному сожжению в Вильне.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Бирута.
Согласно легенде, жена Князя Кейстута, БИРУТА, не погибла вслед за ним, но вернулась в свое святилище и продолжала служить богам до самой смерти, а затем удостоилась торжественных похорон. Ее имя избежало забвения, в литовской Жемайтии ее продолжали почитать как богиню, как языческую святую. Культовое поклонение Бируте связано с холмом в Паланге, на вершине которого она, согласно преданию, была похоронена. На холме Бируты в конце XIV-начале XV веков находилось языческое святилище, следы которого были обнаружены современными археологами.
Попытка отвратить население от поклонения Бируте и предпринятое в связи с этим в 1506 году строительство на легендарном холме христианской часовни святого Георгия не достигло своей цели. Часовня сохранилась, будучи еще раз перестроена в 1898 году. Небольшое здание возведено из красного кирпича, имеет восьмигранную форму и недавно украшено витражами. При всем своем христианском предназначении оно, тем не менее, служит своеобразным памятником литовской языческой жрице. На том же холме располагается грот Бируты, статуя Бируты… Люди ставят свечи в часовне, а потом посещают грот знаменитой язычницы и с благоговением смотрят на ее изображение.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Похороны Ольгерда.
Что касается Ольгерда, раз уже зашел разговор о конце двух знаменитых братьев-князей, то странная несовместимость в сообщениях о некоторых событиях его жизни, как о его трех христианских именах, например, сказалась и в дате его смерти – 24 мая или 18 ноября, и в записях о его похоронах – согласно одним источникам, Ольгерда погребли по христианскому обряду, согласно же другим - по языческому, причем даже с упоминанием деталей.
В Вильнюсе сохранился Пречистенский кафедральный собор (во имя Успения Пречистой Божией Матери), возведенный Ольгердом в год смерти его первой жены, Марии Витебской, может быть, по ее желанию или в память о ней, на фронтоне имеется надпись: «Храм построен при Великом князе Ольгерде в 1346 году… и положиша тело его в церкви Пресвятой Богородицы в Вильне, юже сам созда».
Эту церковь освящал в 1348 году сам митрополит Московский Алексий, воспитатель Дмитрия Донского. Вот запись с Виленского евангелия, которое находилось в Пречистенской церкви: «Великий литовский князь Андрей Гедиминовичь, въ святой схиме Алексий, усопши на память Плтона и Романа». День упомянутых святых – 18 ноября. Перед смертью Ольгерд принял схиму с именем Алексий, а в помянник Киево-Печерской лавры позднее был внесен как Дмитрий.
В то же время «Ливонская хроника» Германа Вартберга говорит: «При его похоронах, сообразно литовскому суеверию, было совершено торжественное шествие, с сожжением различных вещей и 18 боевых коней». Высказывалось предположение, что Ливонская хроника заведомо лжет, так как Ордену было выгодно заявлять о приверженности литовских князей языческой вере.
Польский историк Ян Длугош в своем труде «История Польши» также приводит предание о языческих похоронах Ольгерда: «Согласно этому обычаю был предан сожжению в лесу Кокивейт, близ замка и селения Мижехолы, великий князь литовский Ольгерд, сын Гедимина и отец Владислава (Ягайло), короля польского (похищенный смертью в заблуждении язычества), вместе со своим лучшим конем, одетый в затканный жемчугами и драгоценными камнями жупан, в великолепной пурпурной одежде, расшитой золотом, и с серебряным позолоченным поясом».
В одном литературном произведении сделана попытка объяснить наличие двух исторических версий о похоронах Ольгерда. Вольная реконструкция событий, предпринятая автором, объясняет, что похорон и было двое – тело Ольгерда предали земле по христианскому обряду, а восковую куклу сожгли на холме под Вильной согласно языческому обычаю, справив положенную тризну. Занятно.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . МОСКВА, ТВЕРЬ, ОРДА, ЛИТВА.
Во время правления в Литве первых князей из династии Гедиминовичей на соседней русской территории, подвластной Золотой Орде, существовало, помимо северного торгового государства Господина Великого Новгорода, управлявшегося боярской верхушкой и народным вече, несколько сильных княжеств, среди которых постоянно велось соперничество за верховную власть.
Город ВЛАДИМИР на Клязьме вследствие многих разорений больше не имел реальной силы, но по-прежнему считался столицей русской земли, так что обряд вокняжения новые великие князья проходили по традиции в Успенском Владимирском соборе, после чего отправлялись осуществлять свою власть в свои собственные столицы. Великими князьями побывали и Рязанские князья, и Суздальские, но в основном они только перебегали дорогу хозяевам двух княжеств, почти неизменно державшим среди них первенство, к которым так или иначе тяготели остальные русские земли. Это были Московское княжество, где правила династия, основанная младшим сыном Александра Невского, Даниилом, и Тверское.
МОСКВА И ТВЕРЬ. Оба эти центра, в прошлом бывшие захолустными маленькими никому не интересными городками, уделами младших сыновей владимирской великокняжеской семьи, усилились благодаря удаленности от окраин русской земли, расхватывавшихся соседями, и тех ее районов, которые подвергались наибольшему разорению татарами в ходе их набегов, а также во время междоусобных войн, которые вели боровшиеся за власть старшие сыновья Александра Невского. Поэтому сюда, в Москву и Тверь, стекалось спасавшееся от военных бедствий, несших смерть от оружия и от голода, население, а в результате шел быстрый рост обоих княжеств и усиливалось влияния его князей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Москва и Орда.
К сожалению, понимания они не достигли и пребывали в антагонизме друг к другу. Москвичи нашли себе союзников в самой Орде, в лице хана Узбека, жестоко подавлявшего любое свободомыслие среди своих русских подданных и обеспокоенного успехами тверичей. В результате недоверия ордынцев и происков московских князей в Орде были казнены тверские князья Михаил Ярославич, в 1318 году, затем его сын Дмитрий Грозные Очи, в 1325 году, а в 1339 году – князь Александр Михайлович с сыном Федором.
В 1327 году в Тверь приехал за данью ордынский посол Чолхан (в летописях называемый Шевкал или Щелкан), но тверичи отказались платить, в результате народного возмущения татарин был убит – сожжен в княжьем тереме, возможно, по приказу самого князя.
Вот как это описывает летопись: «Ударили во все колокола, и стали вечем, и весь народ собрался, и начали избивать татар, где кого застали, и самого Шевкала убили, и всех других»…
РАЗОРЕНИЕ ТВЕРИ. Ордынцы вместе со своими московскими союзниками жестоко подавили восстание. Тверь была разграблена и сожжена, население перебито или уведено в рабство. Это был страшный удар, к тому же ослаблению Твери способствовал процесс дробления княжества на более мелкие, выделившиеся во второй половине XIV века из его состава, в числе которых было, например, КАШИНСКОЕ княжество, причем конфликт между Кашином и Тверью с удовольствием поддерживали московские недоброжелатели.
Однако насколько все еще сильна была, не смотря ни на какие беды и сложности, Тверь, говорит тот факт, что ее значение вновь немедленно возросло, когда в Московском княжестве вспыхнула междоусобица, продолжавшаяся с 1430 по 1450 год. В конце концов все, как известно, закончилось победой Москвы и подчинением ей Тверского княжества, потерявшего свою самостоятельность, но так не скоро и так не просто.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тверь и Литва.
Если Москва в борьбе с Тверью опиралась на Золотую Орду, то Тверь нашла себе союзницу в лице Литвы, воевавшей с Москвой и добивавшейся ее ослабления. Великий князь Литовский ГЕДИМИН, намереваясь подчинить себе Псков и Новгород, препятствуя стремившейся к тому же самому Москве, подружился на этой почве с тверскими князьями и в 1320 году скрепил свой союз с Тверью браком своей дочери Марии с князем Тверским Дмитрием Михайловичем Грозные Очи.
Дмитрий был убит в Орде после того, как сам убил там же князя Юрия Даниловича Московского, отомстив за отца, казненного ордынцами по его навету (Юрий обвинил Михаила в отравлении своей жены, а его женой была дочь хана Узбека). Дмитрий Тверской погиб, но на этом ведь дело не закончилось.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Иван Калита и Гедимин.
Современником князя ГЕДИМИНА был великий князь Московский, знаменитый ИВАН КАЛИТА, сын первого Московского князя Даниила Александровича, добившийся в Орде права на самостоятельный сбор дани («ханский выход»), в результате чего на Руси прекратились татарские набеги и установился долгий и прочный мир, названный в летописях «великой тишиной».
Гедимин и Иван Калита, два знаменитых прославленных государя, ушли из жизни почти одновременно: Калита умер в 1340 году, 31 марта, а в следующем, 1341 году, Гедимин был убит.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Симеон Гордый и Гедиминовичи.
Наследник Калиты, 24-летний князь Семен Иванович, известный в истории как великий князь Московский СИМЕОН ГОРДЫЙ, через два месяца после похорон отца поехал в Орду и получил ярлык на великое княжение, а в сентябре того же года прошел положенный обряд во Владимире на Клязьме.
Через четыре года к власти в Литве пришли братья-Гедиминовичи, Ольгерд и Кейстут.
Симеон Московский был сильным и могущественным государем, он получил от отца богатое княжество, опирался на власть православной церкви, так как центр митрополии был фактически перенесен из Владимира в Москву, пользовался доверием и поддержкой Орды, ему удалось собрать вокруг Москвы коалицию русских князей, с помощью которых он привел к покорности Великий Новгород. Поход объединенных сил закончился захватом Торжка и принуждению Новгорода к миру и уплате дани.
Симеон заставил новгородских бояр, посадника и тысяцкого вымаливать у него мир, стоя перед ним босыми и на коленях.
В это время в Твери представители правящего дома оспаривали между собой право на власть, прибегая к помощи союзников. Москве это было на руку.
Поддержав одного из претендентов, Василия Михайловича Кашинского, Симеон возвел его на тверской стол, выдал за его сына свою дочь Василису и сам заключил брак с его племянницей, княжной Марией Александровной (это была его третья жена, первая умерла, со второй он развелся).
Литовский великий князь Ольгерд также не придумал ничего лучшего в создавшейся ситуации, как пойти на мирные отношения с Москвой, в результате чего тоже женился, вторым браком, на сестре Марии, Ульянии Александровне (Ольевне), причем Ульяния была выдана за него замуж из Москвы, где находилась в гостях у сестры и ее мужа. Ольгерд сватал ее у князя Симеона.
Смена властителей в Золотой Орде, после смерти хана Узбека, также не отразилась на судьбе Москвы негативным образом. Московское княжество и его князь Симеон процветали. И на печати Симеона значилось: «Печать князя Семенова всея Руси».
Но тут в дело вмешался враг, которому противостоять было невозможно…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Чума.
В XIV по Европе прошлась страшная эпидемия чумы, «черной смерти», занесенная, как считают исследователи, из Восточного Китая.
В 1348 году от нее погибло почти 15 миллионов человек, что составляло четверть всего населения Европы.
К 1352 году в Европе умерло 25 миллионов человек, то есть треть ее населения.
В 1346 году чума была занесена в Крым, в 1351 в Польшу, а далее на Русь.
Чума появилась во Пскове летом 1352 года и, по-видимому, сразу приняла обширные размеры. Смертность была громадная. Священники не успевали хоронить мертвых. За ночь к каждой церкви приносили до 30 мертвых тел. В один гроб клали по 3-5 трупов. Всех обуяли страх и ужас. Видя везде и постоянно перед собой смерть и считая роковой исход неизбежным, многие стали помышлять только о спасении души, уходили в монастыри, раздавали свое имущество бедным, тем самым передавая заразу в новые дома.
В Новгород смертельная болезнь перебралась вслед за телом новгородского архиепископа Василия, по просьбе псковичей приезжавшего в их город, чтобы отслужить молебны во спасение от мора и умершего на обратном пути.
Затем чума проникла в Ладогу, Суздаль, Смоленск, Чернигов, Киев и распространилась по всей Руси. Согласно краткому сообщению летописи, болезнь начиналась кровохарканием, а на третий день наступала смерть. Очевидно на Руси господствовала легочная форма чумы.
В 1253 году от морового поветрия, распространившегося в Москве, умерли в числе прочих митрополит Феогност, брат великого князя Андрей и сам великий князь Московский, Семен Иванович, которому было в то время 37 лет. Можно сказать, в самом расцвете. Андрей Иванович скончался 7 июня, Семен Иванович раньше - 26 апреля. Насколько этот еще молодой, только что сильный и здоровый мужчина не был готов к такому смертельному повороту, говорит его духовная грамота, в которой он, вероятно, совершенно растерявшись, завещал власть своей жене Марии… она была беременна… или думала, что беременна… этот ребенок на свет вряд ли родился, так как ни разу больше не упоминается.
Других прямых наследников у Семена Ивановича не было. Московским князем стал младший брат Семена, 27-летний Иван, известный как Иван II Иванович Кроткий или Красный. Красный значит красивый, а Кроткий значит никакой…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Иван II Московский, прозванный Красный.
ИВАН КРАСНЫЙ (Иван II) получил ярлык на великое княжение в Орде в обход другого конкурента, Суздальского князя, вероятно, согласно установившейся традиции, но удельные князья его не признали и, по словам летописца, «творили свою волю».
Если бы на политической арене в 1354 году не появилась новая мощная фигура, МИТРОПОЛИТ АЛЕКСИЙ, сменивший умершего от мора Феогноста, сила и вес Москвы совсем бы уменьшились. Алексий, ставший главой русской православной церкви примерно в 50 лет, был в отличие от своего предшественника-грека русским человеком, сыном черниговского боярина. Он приехал в Москву и стал надежной опорой князя Ивана, а также нашел поддержку в Золотой Орде в лице правящего хана, сына Узбека, Джанибека, и особенно его матери, ханши Тайдулы, обладавшей большой властью. И все было пошло хорошо…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Великая замятня.
Но в 1357 году хана Джанибека сменил его сын Бербидек, убив при этом 12 своих братьев, а затем сам был убит другими своими родственниками, что привело к междоусобицам в Орде. «ВЕЛИКАЯ ЗАМЯТНЯ», как характеризуют русские летописи ордынские события, продолжалась порядка 20-ти лет, и за это время сменилось порядка 20-ти ханов. Государство при этом раздробилось на куски и ослабело, чем, естественно, пользовались его подданные и соседи.
В том же 1359 году умер великий Московский князь Иван II, в возрасте всего 33 лет. Его первая жена стала жертвой чумы, но от чего скончался он сам так рано, точно неизвестно. Новая чумная вспышка в Москве пришлась на 1363 год, когда князя уже не было в живых. Но, так или иначе, смерть снова сказала свое слово.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Дмитрий Московский. Митрополит Алексий.
Старшему сыну и наследнику князя Ивана, Дмитрию, было в это время всего 9 лет, митрополит Алексий оказался у кормила власти с этим ребенком на руках. В 1360 году очередной хан, Навруз, свергший правившего после Бербидека хана Кульпу, вручил ярлык на великое княжение Нижегородскому князю Андрею Константиновичу, который передал его своему младшему брату Дмитрию, князю Суздаля. Не помогла москвичам ставшая женой Навруза Тайдула, покровительница Алексия.
Затем и она, и ее новый муж были свергнуты и убиты ханом Хизром (в русских летописях – Кидырь), который вызвал маленького Московского князя к себе на Волгу, в Сарай-Берке, на аудиенцию. Хизр успел показать себя твердым способным правителем, но вскоре тоже был убит, своим же сыном Тимуром-Ходжой, который на троне тоже не задержался.
Орда разделилась, теперь властвовали ДВА ХАНА.
В 1362 году Москва выхлопотала ярлык на великое княжение для своего князя у хана Мюрида (Амурата), потом у хана Абдула, ставленника беклярбека МАМАЯ. В начале 1363 года Дмитрий прошел обряд вокняжения во Владимире.
Последовавшая затем передача Мюридом ярлыка Суздальскому князю Дмитрию Константиновичу не принесла последнему реальной власти – он «просидел» на великом княжении во Владимире 12 дней и был изгнан оттуда московским войском.
В 1364 году ездивший в Орду сын Дмитрия Суздальского получил для отца вожделенный ярлык на великое княжение у очередного хана Азиза, но Дмитрий Суздальский не обладал достаточной силой для борьбы с Москвой и потому на этот раз добровольно «отступися великого княженья князю великому Дмитрею Ивановичю».
С этого времени Владимирский стол навсегда перешел в руки московских князей, хотя им пытались помешать тверичи. Вообще ярлык на великое княжение весил все меньше и меньше, Золотая орда лишалась своей силы все больше и больше. Ее власть над Русью стала, по существу, номинальной, а ее ханы участвовали в политических разборках эпохи на равных с другими, с Московой, с Литвой. Им то удавалось брать верх, то они оказывались подмяты более сильным соперником. И лихие новгородские ушкуйники, гуляя по Волге, ограбили золотоордынскую столицу, Сарай-Берке. К тому же у Золотой орды появился еще один могущественный враг, который ее и сокрушил – мусульманский завоеватель, правитель Самарканда, основатель империи Тимуридов, - ТИМУР, Железный хромец.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Дмитрий и Владимир, два брата.
До совершеннолетия Дмитрия Московским княжеством и делами великого княжения управлял митрополит Алексий. Дети-сироты из княжеской семьи (вскоре умерла и вдова Ивана II, их мать), Дмитрий и две его сестры, росли под его присмотром. Вместе с маленьким великим князем рос и набирался ума еще один сирота, его младший двоюродный брат, сын скончавшегося от чумы князя Андрея, родившийся на 40-й день после смерти отца, - Владимир Андреевич Серпуховский. Братья, с детства оставшиеся одни, без родителей, в этом суровом беспощадном мире, угрожающим им отовсюду, рано поняли, что им, чтобы выжить, надо держаться вместе.
А еще им пришлось рано повзрослеть. Историк, описывающий происшествия зимы 1370 года, когда Москву упорно атаковали литовцы, упоминая, что летописи все время помешают сообщения об участии в военных действиях обоих юных князей, которые, судя по всему, во всю командуют полками и воюют, замечает с долей удивления, что ведь это были совсем еще дети, особенно Владимир.
Конечно, рядом с ними находился настоящий правитель государства, митрополит Алексий, и, бесспорно, им помогали взрослые опытные советники и воеводы… московские бояре вообще забрали большую силу в малолетство князя Дмитрия… но все-таки они и сами не сидели сложа руки - принимали участие, действовали, старались, учились. А что еще им было делать? Времени на детство у них не осталось.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ПЕРВАЯ ЛИТОВЩИНА. ОСЕНЬ 1368 ГОДА.
Время это было очень неспокойное, дыхание всевозможных катастроф так и витало в воздухе. Будто все в мире повисло на волоске над бушующей бездной… Летопись изобилует рассказами об эпидемиях, уносивших жизни людей сотнями и тысячами, о войнах, о пожарах, а также о землетрясениях и небесных знамениях, поражавших воображение: «Было тогда знамение на небеси, солнце являлось аки кровь и по нем места черны, и зной и жары были великие, леса и болота и земля горящее, реки пересохли и был страх и ужас на всех людях и скорбь великая».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Всехсвятский пожар Москвы. 1365 год.
Знамение предшествовало страшному пожару, случившему летом в Москве в 1365 году. Пожары в Москве последнего времени были вообще явлением настолько частым, что историки даже высказали предположение, не были ли их причины диверсионного характера, но пожар 1365 года превзошел их все («прежде таков пожар не бывал»).
Он возник в церкви Всех Святых у Москвы-реки в Чертолье (район улиц Остоженки и Волхонки) и получил название Всехсвятского. Бедствие произошло ночью, поднявшийся вихрь почти мгновенно разнес пламя. И деревянная Москва сгорела вся за 2 часа. Но следствием Всехсвятского пожара стало возведение в Москве новой крепости - впервые за ее еще пока недолгую, но беспокойную историю, каменной.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Белокаменная Москва.
Никоновская летопись гласит: «В лето 6875 (1367)… князь великий Дмитрий Иванович заложил Москву камену и начаша делать безпрестани». Стены сложили из белого камня, добывавшегося в подмосковном селе Мячково на реке Пахре.
Соперница Москвы, Тверь, не имея средств на такую грандиозную стройку, покрасила деревянные стены своего Кремля мелом «под белый камень».
Позднее на главной кремлевской башне (тогда она называлась Фроловской) над воротами было укреплено изображение московского герба, известного со времен князя Дмитрия Ивановича, - святого Георгия Победоносца, поражающего копьем змея (Георгий изображался на печати князя).
Что же касается жилых построек, то их возводили из дерева с изумительной быстротой. Для великого князя в Кремле на круче над рекой Неглинной был отстроен дворец, названный в летописи «Златоверхим Набережным теремом и Набережными сенями». В этот дворец юный князь привел свою юную жену – дочь Суздальского князя Евдокию Дмитриевну, их свадьбу сыграли в пограничной Коломне в январе 1366 года.
Княгиня Евдокия со временем стала хорошей женой и матерью, а также прославилась как рачительная хозяйка, и не только в одном «Златоверхем тереме», но и во всей Москве, так как ей суждено было рано овдоветь и управляться с оставленными ей мужем семьей и хозяйством-княжеством самостоятельно. Для Дмитрия Ивановича и для Москвы это была, можно сказать, настоящая находка. Брак заключался с политическими целями, как доказательство достигнутой договоренности о мире и сотрудничестве между Москвой и Суздалем, но, кажется, это не помешало ему стать удачным.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тверской зять Ольгерда – пленник в Москве.
В это время в Твери опять разразилась междоусобица. Спор разгорелся между сыном Тверского князя Александра, Микулинским удельным князем Михаилом Александровичем, претендовавшим на отцовское наследство, и занимавшим тверской стол Кашинским князем Василием Михайловичем.
Москва поддерживала князя Василия, а князя Михаила поддержал его зять, великий Литовский князь Ольгерд. После имевших место военных действий кашинцев, москвичей и тверичей князь Михаил был приглашен в Москву для переговоров, «с любовию», как указано в летописи, но в результате предвзятого третейского суда попал в московскую тюрьму и освободился буквально чудом, благодаря неожиданному приезду ордынских мурз, после чего сбежал к Ольгерду в Литву.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Первая Литовщина. Осень 1368 года.
Осенью 1368 года великий литовский князь Ольгерд со своим войском, прихватив по дороге отряд из союзного Смоленска, двинулся на Москву. До сих пор ни на что подобное он не отваживался. Но князь Московский был так юн, кризис великокняжеской власти налицо. Не исключено также, что внутренние распри в Золотой орде и, как следствие, невозможность для Москвы прибегнуть к помощи ордынцев, придали ему смелости.
Постаравшись ворваться во вражеские пределы неожиданно, он стал наступать с юго-запада, а не с северо-запада, как это обычно делалось при подобных набегах, так что в Москве очень поздно узнали о приближении литовского войска, принявшегося между тем, как оно и водилось в таких случаях «…порубежные места жечи, сечи, грабити, пленити». Тотчас же из Москвы были разосланы грамоты по городам для сбора рати, но войска не поспели вовремя сойтись из отдаленных мест. Из отрядов Московского княжества, москвичей, коломенцев и дмитровцев, спешно составили Сторожевой полк под воеводством боярина Дмитрия Минина и двинули его навстречу литовцам.
Тем временем Ольгерд разбил дружину Стародубского князя Семена Дмитриевича Крапивы, вошел в калужскую землю и взял Оболенск, где был убит местный князь Константин Юрьевич. Затем дошел до реки Тростны, вытекающей из Тростенского озера к востоку от Волоколамска, и тут 21 ноября 1368 года разбил заступивший ему было дорогу московский Сторожевой полк.
Ольгерд приказал подвергнуть захваченных в бою пленников пытке и требовал от них ответа на вопрос: «…где великий князь, есть ли при нем сила?» Пленники отвечали, что великий князь Дмитрий сидит в Москве, а войск у него мало – отряды еще не успели собраться.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Осада Московского Кремля – три дня.
Тогда Ольгерд поспешил к Москве и остановился под городом, где простоял три дня и три ночи, после чего увел войско вспять. В городе находился великий князь Дмитрий с двоюродным братом Владимиром и митрополитом Алексием. Остается заключить, что новый белокаменный Кремль был мощной крепостью и с честью выдержал боевое крещение.
Хотя тут не все до конца ясно. Исследователи, опираясь на сообщение летописи, задаются вопросом, а успели ли на самом деле отстроить новую крепость за такой краткий срок? А если не успели, то, выходит, Ольгерд просто не стал ее брать и ушел? Почему? Ведь настроен был, кажется, весьма решительно.
На самом деле крепость могли начать возводить вовсе не за год до похода Ольгерда, а прямо после пожара (подготовительные работы, расчистка развалин, подвоз строительного материала), не сидеть же два года без крепостной защиты в такое опасное время, то есть в запасе имелся не год, а целых три года, и москвичи времени даром не теряли. Опять же не все старые стены могли сгореть без остатка, часть укреплений, возможно, еще годилась в дело, да и одна стена в каменном Кремле все-таки так и осталась деревянной.
Кроме того, возведение даже большой каменной крепости при наличие достаточной рабочей силы и материалов вовсе не обязательно должно было быть настолько длительным, чтобы превратиться в долгострой. Для сравнения – согласно летописным данным крестоносцы возвели в 1343 году замок Юргенбург за восемь недель, а в 1384 году кирпичный замок Мариенвердер, по данным немецкой хроники, за четыре недели непрерывного труда… или, если хронист что-то слегка напутал, по крайней мере за летний период… причем построили замок настолько хорошо, что литовцы потом три недели не могли его взять, ломая стены с помощью осадных машин.
Так что с Московским Кремлем все могло быть в порядке, постройку по крайней мере сильно пострадавших участков стен вовремя завершили, а вот войска у Ольгерда с собой было немного, он ведь надеялся на эффект внезапности. Поэтому Кремля он мог штурмом и не взять, но все-таки остается не очень понятно, по какой причине он так скоро снял осаду?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Война с орденскими рыцарями под Ковной и Рудавой.
Вероятнее всего, этому поспособствовали причиняемые беспокойства со стороны литовских соседей - орденских рыцарей. Очень может быть. Трудно воевать на два фронта.
В Литве сражения с рыцарями в то время велись в районе Ковны (Каунас), с постоянными обострениями. В общем, Ольгерду пришлось улаживать свои литовские дела, и москвичи получили возможность передышки.
Через год после московского похода Ольгерда, 17 или 18 февраля 1370 года произошло крупное сражение под Кенигбесргом, возле замка Рудау. Формально победили немцы, но литовцы нанесли им сильный урон.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Союзник Ольгерда - Смоленский князь Святослав Иванович.
Предпринятый Ольгердом поход на Москву, ставший известным как первая «Литовщина», произвел, так сказать, большое впечатление на москвичей. «Прежде того столь велико зло Москве от Литвы не бывало в Руси, даже и от татар не бывало», – пишет об этой войне современник.
Воспользовавшись отсутствием основных литовских сил, московские войска во главе с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским провели ответные походы в смоленскую и брянскую земли, однако в Твери все-таки укрепился Михаил Александрович. Интересно, что в противовес Москве он безо всякого на то права объявил себя великий князем. Немного позднее он в самом деле добыл себе ярлык на великое княжение в Золотой орде, но это ничего уже не могло изменить - Орда ослабела, мнение одного из ее временных ханов Москву в тот момент не интересовало, власть Твери никто передавать не собирался, как бы не напротив.
Князя СВЯТОСЛАВА СМОЛЕНСКОГО за его альянс с литовцами и выступление против Москвы примерно покарали – в июне 1370 года он был отлучен митрополитом Алексием от церкви.
Однако обстоятельства складывались таким образом, что Святослав Иванович продолжил идти прежним путем, то есть рука об руку с Ольгердом. Говорят, совесть в нем заговорила только позднее, когда он получил послание от самого константинопольского патриарха, пенявшего ему на его клятвопреступление… и тут ужаснулся он той бездне греха, куда летел стремглав, и тогда вновь подтвердил Москве свою верность…
Хотя, не берясь отрицать высокую степень воздействия на верующего человека со стороны первосвященников в отношении столь крайней меры наказания и наступившего вследствие этого раскаяния Смоленского государя, все же стоит отметить, что война Литвы и Москвы к тому времени оказалась окончена, причем Литве пришлось несколько умерить свои аппетиты, в свете чего и положение Смоленска изменилось. Но это уже взгляд в будущее, которое в 1370 году еще не наступило.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ВТОРАЯ ЛИТОВЩИНА. ЗИМА 1370- 1371 ГОДОВ.
В 1370 году летом великий князь Московский Дмитрий водил войско на Тверь, в первый раз полностью самостоятельно возглавив военный поход, захватил города Зубцов и Микулин, отчий удел Михаила Тверского, и нанес тверской земле сильные опустошения. Возможно, Москва совершила этот акт в отношении Твери, надеясь на то, что союзнице Михаила Тверского, Литве, сейчас, после кровопролитного сражения с крестоносцами при Рудау, будет не до московских и тверских дел. Но на деле вышло по-другому.
Когда Тверской князь снова приехал в Литву и снова попросил помощи Ольгерда, тот не стал отказывать.
В конце 1370 года состоялся новый поход Ольгерда в московские пределы. Зимой в Рождественский пост (то есть в декабре) Ольгерд двинулся к Москве с братом Кейстутом, Михаилом Тверским и Святославом Смоленским.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Гипотеза – жена Витовта Анна Святославна.
Возможно, именно существование в то время союзнических отношений между Литвой и Смоленском, какой-то их отголосок является причиной того, что составитель Хроники Быховца называет Анну, жену Витовта, сына Кейстута, дочерью Смоленского князя, Святославной. То есть союз был скреплен династическим браком, как тогда и водилось. Витовту было тогда чуть больше 20-ти лет, летопись говорит о нем «млодзенцам удатным», то есть возраст как раз соответствует ситуации «у вас товар, у нас купец». Но данный момент спорный и непроясненный, происхождение Анны остается под вопросом.
Однако то обстоятельство, что Святослав Иванович Смоленский в рассматриваемое время держал руку литовских князей – непреложный факт. Зажатый между Литвой и Москвой, он находился в сложной ситуации и маневрировал, как мог. Если бы в конечном счете Москва не победила, Смоленск уже тогда стал бы окончательно про-литовским, а затем и вообще литовским, что его еще ждало в будущем (не при Ольгерде, а при Витовте, и не при Святославе Ивановиче, а при его сыне Юрии Святославиче).
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Волоколамск.
Войско Ольгерда и Кейстута, направлявшееся к Москве, в целом собралось значительное, так как для Ольгерда стало понятно, что с налета Москву не взять, но фактор внезапности на этот раз отсутствовал.
Вторую Литовщину отметили новые страшные небесные знамения: «Являлись на небе кровавые столпы, все небо являлось кровавым и люди ходили красные, аки кровь, и хоромы представлялись как бы в крови… Се же проявление проявляет скорбь великую и хотящу быть ратных нашествие и междоусобные брани, еже и бысть».
Литовцы подошли к ВОЛОКОЛАМСКУ, 26 ноября начали штурм кремля и бились два дня, но взять город не смогли. Защитой Волоколамска руководил князь Василий Иванович Березуйский. Находясь на мосту у городских укреплений, он получил рану от сулицы (легкого копья), которым его ударил из-под моста литовский воин. От этой раны князь скончался. Летописец посвятил ему достойное надгробное слово: «Тому хоробру такова слава». Три дня литовцы грабили окрестности, а затем, бросив неприступную крепость не взятой, двинулись к Москве.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Осада Москвы – 8 дней.
Осада началась 6 декабря 1370 года. Ольгерд стоял под Москвой 8 дней, но снова безуспешно: «города Кремля не взя». В Москве находился и руководил обороной великий князь Дмитрий Иванович, тогда как митрополит Алексий был в Нижнем Новгороде, а князь Владимир Андреевич Серпуховский стоял в Перемышле, заняв фланговую позицию. В Перемышле к нему присоединились пронский князь Владимир Дмитриевич и полки рязанского князя Олега Ивановича. Между Москвой и Рязанью существовал стойкий антагонизм, Рязань постоянно смотрела на сторону, Москва неоднократно чинила обиды южному соседу, однако в некоторых случаях, как вот сейчас, им удавалось договориться.
Ольгерд почувствовал себя в ловушке, которая могла вот-вот захлопнуться, ведь на него со дня на день должны были двинуться рати из Перемышля. Да и митрополит Алексий проводил время в Нижнем не просто так. Литовский князь «убоялся и начать мира просити. Князь же великий Дмитрий взял с ним мир до Петрова дня, а Ольгерд восхотел вечного мира, и хотел дать дочь свою за князя Владимира Андреевича. И так помирившись, отошел от Москвы и возвратился в землю свою, и шел с многим опасением, озираясь и боясь за собою погони».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Княжна Елена Ольгердовна.
Через полгода, то есть в следующем 1371 году, летом, мир Литвы и Москвы был в самом деле скреплен брачным союзом. Князь Владимир Андреевич Серпуховской обвенчался с Еленой, дочерью Ольгерда от его первого брака с Витебской княжной, за которой Ольгерд получил отличное приданое – сам город Витебск и все Витебское княжество.
Любопытно, что иной раз князя Владимира называют сыном дочери Кейстута Марии. Его мать звали Марией, она основала в Москве Рождественский монастырь, где была похоронена, но ее происхождение остается под вопросом. Однако монастырская легенда в самом деле содержит упоминание об его основательнице Марии Кейстутьевне.
Княгиня Мария была либо и впрямь Кейстутовна… а на ком тогда женился тверской князь Иван?.. либо Константиновна, княжна Ростовская. Но в этом случае также имеются нестыковки. Иногда же в отчество, видимо, записывают имя ее мужа и получается Андреевна, поскольку в старину писали «княгиня Андреева». Если же принять на веру, что Владимира родила дочь Кейстута и внимательно посмотреть на это дело именно под этим углом, то станет ясно, что Владимир женился на двоюродной сестре своей матери, то есть его прекрасная Елена приходилась ему двоюродной теткой.
Впрочем, старые церковные легенды часто недостоверны, да и в летописных сообщениях достаточно неточностей. Так что лучше вернуться к более ясному эпизоду – мирному договору между Москвой и Литвой и свадьбе князя Владимира и княжны Елены.
Забегая вперед: княгине Елене Ольгердовне судьба даровала долгую жизнь. Она похоронила мужа и всех сыновей, сама умерла в глубокой старости, передав земельные владения семьи Серпуховских князей в московскую казну, а ее последним приютом стала гробница в московском Рождественском монастыре, рядом с останками свекрови. Не забегая вперед: свадьбу устраивал митрополит Алексий, в отсутствие Дмитрия Ивановича, который находился тогда в Орде, в связи с происками Тверского князя Михаила.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Еще один ярлык.
В этом году Михаил Тверской принял из рук хана ярлык на великое княжение, то есть ярлыки продолжали порхать из рук в руки.
В Москву приехал посол из Орды Сары-хожа и пригласил князя Московского Дмитрия принять участие в венчании Михаила Тверского на великое княжение во Владимире. Однако Дмитрий не пошел на поводу у обстоятельств. Он ввел войска в Переславль Залесский и не допустил Михаила во Владимир. Послу же было передано: «К ярлыку не иду, а князя Михаила в землю на княжение не пущу, а тебе, послу, путь чист!»
После этого Дмитрию пришлось отправиться в Орду, чтобы уладить это дело, митрополит Алексий благословил его и проводил до Коломны. На стороне Дмитрия выступил посол Сары-хожа, которого прекрасно принимали в Москве. Ярлык был возвращен Дмитрию, Михаилу вышла отставка.
А небеса между тем не успокаивались, летопись под 1371 годом рассказывает о новых страшных чудесах, о том, как на солнце «явились на нем места черны, аки гвозди, и почти два месяца стояла на земле непроглядная мгла, нельзя было и за две сажени видеть человека в лицо; птицы не хотели летать, ударялись о головы людей, падали на землю и ходили только по земле; звери, не видя свету, ходили по селам и по городам, мешаясь с людьми, медведи, волки, лисицы и прочие звери. Сухмень был необычайный, зной, жар; хлеб и трава погорело, озера и болота пересохли, леса и боры и высохшие болота горели, настал голод великий». И начались новые войны… Москва ходила на Рязань, Москва воевала с Тверью…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Новая ссора между Москвой и Литвой. 1371.
В том же 1371 году между Москвой и Литвой вышла новая ссора. Митрополит Алексий своею волею разрешил от крестоцеловальной клятвы подданных Ольгерда в недавно захваченных им русских землях, в результате чего от него отошел целый ряд городов - целый длинный список названий, который в самом деле весьма впечатляет.
Ольгерд отправил жалобу на Алексия вселенскому патриарху Филофею в Константинополь и попросил дать для его русских подданных другого митрополита. Ходатайство великого князя Литовского на тот момент не было удовлетворено, так как патриарх не желал раскола Русской церкви, напротив, русские земли должны были сплотиться под знаменем православной греческой веры, чтобы противостоять восточной угрозе – татарам и туркам - в Константинополе ощущали близящуюся беду.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Митрополит Киприан.
Тем не менее в Литву приехал посланник патриарха, задача которого заключалась в том, чтобы облегчить достижение единства между митрополитом Алексием и княжествами Центральной и Северной Руси, с одной стороны, а с другой - княжествами Западной и Южной Руси, подвластными Литве.
Это было сложно, но выбранный патриархом посланник, иеромонах КИПРИАН, болгарин из Тырнова из рода Цамблаков, казался подходящим для затеянного дела лицом: современник характеризует его как человека, «способного хорошо воспользоваться обстоятельствами и разумно устроить дела».
Киприан в конце 1372 года прибыл в Великое княжество Литовское, где встретился с Ольгердом и его великокняжеским советом (радой), состоявшим из крупных удельных литовских и русских князей.
Затем Киприан, выполняя свою миротворческую и объединительную миссию, отбыл на Русь.
Забегая вперед, следует заметить, что из начинания патриарха ничего не вышло, порученную задачу Киприану выполнить не удалось, зато Литва все же получила своего митрополита, как того и добивался Ольгерд, – патриарх пошел на уступки великому князю Литовскому и 2 декабря 1375 года Киприан был рукоположен им в митрополита Киевского, Русского и Литовского, с правом принять на себя полномочия митрополита «всея Руси» после смерти Алексея.
9 июня 1376 года МИТРОПОЛИТ КИПРИАН прибыл в принадлежавший Литве Киев и по договоренности с Ольгердом обратился к Великому Новгороду, отправив туда грамоту патриарха, удостоверяющую его права, но наученные горьким опытом общения с москвичами новгородцы отвечали: «Шли к великому князю на Москву, и аще тя приметь митрополитом на Русь, то ти нам еси митрополит». Ольгерд был разгневан.
После смерти Алексия, последовавшей 12 февраля 1378 года, Киприан попробовал приехать в Москву, но по приказу князя Московского Дмитрия Ивановича был схвачен, провел ночь в заточении, а затем его выпроводили за пределы княжества.
Ситуация исправилась для него к лучшему после Куликовской битвы, 24 мая 1381 года митрополит Киприан был торжественно принят в Москве, с этого момента вся Русь объединялась под одной рукой одного православного митрополита. Однако в 1382 году, когда Москву разорил хан Тохтамыш, Киприан сбежал из осажденного города и тем сохранил себе жизнь, но не место митрополита «всея Руси», поскольку был снова изгнан Дмитрием Донским и вынужденно отправился обратно в Константинополь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Литовщина третья, не состоявшаяся. 1372г.
Но вернемся к московско-литовской войне. Вскоре состоялся новый литовский поход на Москву – третий. Однако третьей Литовщины из него не получилось.
Все произошло в 1372 году, весной. Вначале Ольгерд послал войско Кейстута, в котором находились сыновья обоих братьев, соответственно Андрей Полоцкий и Витовт, а также Дмитрий Друцкий и другие князья. 7 апреля 1372 года литовцы подошли к Переяславлю-Залесскому, сожгли его посад и разорили окрестные села, после чего соединились с тверской ратью и совместными усилиями заставили кашинского князя Василия Михайловича, сторонника Москвы, признать себя «подручником» Михаила Тверского.
Несколько позднее Ольгерд сам двинулся по направлению к Любутску, встретившись с Кейстутом и Михаилом, но здесь к нему скрытно подошла московская рать под командованием князя Владимира Серпуховского. Был разгромлен литовский сторожевой полк. Однако затем оба войска отошли и встали против друг друга. «И стояли рати против друг друга, а промежду ними овраг крут и дебри велики зело, и нельзя полкам снятися на бой, и так стояли несколько дней, и взяли мир промежду собою, и разошлись разно».
Историк, описывая ситуацию, с долей юмора замечает, что, конечно, это представляется странным, что два полководца совершенно случайно привели свои войска к непроходимому оврагу, да так и не смогли его обойти для решительного боя.
Ольгерд не стал воевать со своим юным зятем, а его юный зять не стал воевать со своим тестем. Все-таки брачный союз родственника московского князя и литовской княжны чего-то да стоил.
Через несколько дней было заключено перемирие (с 31 июля по 26 октября 1372 года). Договор был подписан от имени Ольгерда, Кейстута и Святослава Смоленского, а кроме того под ним подписались Михаил Тверской, Дмитрий Брянский и еще несколько князей. Ольгерд поручился, что Михаил вернёт всё награбленное в Московских землях, и пообещал, что если Михаил Тверской начнёт войну с Москвой, то Литва за него не вступится.
Смоленск в рамках этого договора также замирялся с Москвой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Осада Твери. Лето 1375 года.
В 1375 году 13 июля Михаил Тверской принял в Орде ярлык на великое княжение и начал войну с Москвой, в ответ великий князь Московский Дмитрий объединил для похода на Тверь 20 русских князей, город находился в осаде месяц. Наконец тверичи открыли ворота, и Михаил Тверской запросил мира, 1 сентября подписав грамоту с признанием себя «молодшим братом», то есть вассалом, Московского князя и поклявшись отказаться от претензий на великое княжение и вообще от всех своих связей с Ордой и Литвой.
Ольгерд остался верен слову – он не вмешивался в конфликт.
И было в тот год июля 27 дня чудесное знамение в Твери в церкви Покрова: ночью перед иконой Богородицы сама загорелась свеча, и, как говорили знающие люди, знаменовал сей знак небесный конец могущества Твери.
Орда ничего не смогла сделать, и Москва пренебрежительно перестала выплачивать ей дань. Отсюда до Мамаева побоища рукой подать… Но закончим с Литовщиной.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Легенды.
Походы Ольгерда причинили большой вред Москве, особенно городским предместьям и окрестным селам. Воспоминание о них было настолько прочным, что нашло свое отражение в былинах. В них говорится о женитьбе князя Владимира на литовской королеве Апраксии, при этом князя Владимира Андреевича Серпуховского уже не отличить от любимого былинного персонажа, князя Владимира Красное Солнышко.
Да и в самой Литве сложился легендарный рассказ об этом событии, вошедший в Хронику Быховца. В нем говорится, что Дмитрий нарушил дружеский договор с Ольгердом, причем без всякой видимой причины, и прислал к нему «посла своего с грамотой и прислал к нему огонь и саблю, и дал ему понять, что «буду в твоей земле после красной весны, после тихого лета».
Ольгерд вынул из огнива губку и кремень, запалил губку и отдал ее послу, велев сказать князю, что в Литве у него огонь есть, а также пообещал следующее: «Яз у него буду на Велик день и поцелую его красным яйцом-щитом, и с сулицею, а божиею помощию к городу Москве копье свою прислоню».
На самый Великий день (то есть на Пасху) князь великий с князьями и с боярами шел из церкви, а Ольгерд показался под Москвою на Поклонной горе. Испугавшись литовской силы, Дмитрий Иванович сам выехал к Ольгерду, поднеся ему большие дары, и помирился. Но Ольгерд этим не удовлетворился. В знак победы он сел на коня и с копьем в руке подъехал к городу «…и копие свое к городу приклонил… и, отъезжая назад, сказал громким голосом так: «Князь великий московский, помни о том, что литовское копье стояло у Москвы!»
Это похоже на народное предание, на сложенную и спетую когда-то песню. Ольгерд же в предании поступает примерно так же, как древний Олег, повесивший щит на вратах Царьграда. Литовское копье однажды стояло у Москвы. Но чего только не бывало в старину.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ПОСЛЕ ОЛЬГЕРДА. 1377-1382-1392.
После смерти Ольгерда в 1377 году в Литве начались несогласия и недовольство князей. Сначала старший сын Ольгерда от первого брака с Витебской княжной, Андрей Полоцкий, не захотел подчиниться завещанию отца, сделавшего своим главным наследником старшего сына от второго брака, с Тверской княжной, - Ягайло. Затем Ягайло, за спиной которого маячила его матушка и советник боярин Войдила, решил избавиться от дяди, князя Кейстута, и тайно договорился с орденскими рыцарями. Затем Кейстут за это низложил Ягайло, но сам попал к нему в плен и был убит. 1382 год. А Витовт бежал из плена к орденским рыцарям.
Война продолжалась, продолжалась… долго все это происходило, до 1392 года, пока двоюродные братья, Ягайло и Витовт, угробив массу народу, все же не помирились. Ягайло, к тому времени польский король – 1385 год, согласился отдать власть в Литве Витовту, принявшему титул великого князя и укрепившему свою власть. Москва получила княгиню-литвинку, так как новый великий князь, сын Дмитрия Донского Василий, женился на Софье Витовтовне. Смоленск потерял помощь Москвы и был завоеван. Это случилось в сентябре 1395 года.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
2012г.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Продолжение: Смоленск.
http://proza.ru/2020/07/20/1804