Кириллов В.В.
E-mail: himmera@rambler.ru
« Шишел – Мышел »
(Рассказ)
''Мертвецы ничего тебе не сделают. Это из-за живых нужно волноваться. А мертвецы просто хотят, чтобы ты был счастлив…''
Дэвид Боукер «Смерть, которую ты заслужил»
''Шишел – Мышел
Взял, да вышел…
Шишел – Мышел
Странный зверь.
Шишел – Мышел
Взял, да вышел…
Притворив тихонько
Дверь''.
(Детская считалка)
* * *
Шишел был старым. Годы свои он принял безропотно, готовился к ним, лелеял, нянчился как со сломанной рукой… Когда-то в юности, ему показалось, что сможет дожить до преклонных лет, со всеми вытекающими проблемами, немощью и забвением. Детей он завёл довольно поздно, но успел окончательно состариться уже после того, как сын и дочь ушли от него жить своими судьбами. Самостоятельно. Жену после этого на земле крепко ничего не держало… Он пережил её уже на десять лет, хотя всегда думал, что всё будет как раз наоборот. Его общество никого не отягощало, но все, конечно, знали, что будет только хуже… Шишел был очень упрям. Старым и упрямым… Он всегда убирал за собой… после себя…
И вот, однажды, Шышел вдруг решил приготовиться ко всему заранее. Когда именно это пршло в его седую голову он вспомнить не мог, именно – однажды. Всё, что было с годами накоплено, с ними же и разошлось на решение всяческих текущих проблем. Ему пришлось доживать в маленьком домике на окраине маленького городка. Дом окружал маленький садик, окончательно заброшенный и заросший в непролазные дебри так, что Шишел мог поддерживать в доступности только дорожку, ведущую к дому от кривого забора. Сил ни на что другое у него больше не было… Они начали уходить, вытекать из него, как из гнилой трубы, со временем просачиваясь во всё больше увеличившийся свищ… Страх и осознание приближавшегося конца втолкнуло в старика идею начать готовиться к своему уходу, и, укрепившись, не давала ему более покоя.
Он заказал всё, на что хватало остатков наличности, остальное решил приспособить из того, что валялось под ногами. Дело шло очень медленно, но занятие стало интересным. Сначала Шишел засел за проект и вычертил схему своей конструкции. Примерял так и эдак, выкраивал оторванные от старого забора доски, крепил купленные направляющие к сбитому каркасу, собирал электрическую схему, то и дело, обжигаясь паяльником. Глаза слезились от дыма, но он, под большим увеличением слепых глаз следил, чтобы пускатели срабатывали по его воли, а не произвольно… Когда дошло до земляных работ, дело практически встало. И стояло бы колом, пока Шишел не приспособился садовой тачкой вывозить землю за участок, наполняя её строго до тех пор, чтобы сил хватало на путь туда и обратно… Соседей не было, дети навещали своего старика не часто, и помешать ему никто бы не смог. Когда, наконец, всё было сделано, сказать что именно изменилось в доме было решительно нельзя. Вот что делают терпение и труд…
Шишел лёг на диван, закрыл глаза и снова попытался представить себе то состояние, когда всё вокруг есть, а его самого больше нету… Совсем. Всё осталось и живёт своей жизнью, а его старого, больше нет и никогда не будет. Перед глазами стояла темнота, даже цветных кругов не было… Эти мысли было больно думать. В такое до конца было тяжело поверить, а уж принять это положение дел было вообще невыносимо. Наверное, жизнь запрещало думать долго о таком, поэтому Шишил открыл глаза и уставился в потолок. Левой рукой он в который раз за день дотронулся до вмонтированного в днище дивана небольшого рычажка, приводившего в действие весь механизм. По его замыслу, всё должно было сработать. После замыкания цепи, диван должен медленно начать опускаться. Вниз. Под землю. В его склеп, могилу, которую сам себе смастерил. Он сам себя похоронит, когда придёт срок… Ложе уйдёт на самое дно, края ямы обвалит специальное устройство, а дыра в полу автоматически закроется щитом из досок, хорошо подогнанным под размер, и в цвет. Будто ничего и не было. Ничего… Никогда… На тот случай, если всё случиться во сне, или дело закончится полным параличом, через определённое время должно сработать реле времени, вынутого из старого фотоувеличителя. Конечно, если датчик давления (старые электронные весы), вмонтированный в диван, окажется под нагрузкой. Вот тогда-то всё и случиться.
* * *
Мышел был молод. И горяч. Он не был жестоким человеком, но в критических ситуациях становился крайне агрессивным и решительным. Злым он не был, если считать по средневековым меркам добра и зла, мог бы даже сойти за гуманиста. Врать не любил, точнее не умел, всякий раз краснел и волновался, чем и сдавал себя с потрохами. Без нужды не воровал, если не брать в расчёт инструменты и книги, это, по мнению многих, не считается. На это не распространяется право собственности… Мышел ещё в детстве прочитал о том, что когда-то давным-давно, все кони были цыганскими, и от того, конокрадство не делает их преступниками даже сегодня… Но, и инструменты и книги привязывали к определённому месту. Они были тяжелы, их приходилось таскать из жизни в жизнь на себе, или на спинах лошадей, но все они принадлежат цыганам… Мышел так не поступал, но принцип усвоил и применял, если вдруг доводилось… Он не был женат, не был отягощён известными ему детьми, от того чувствовал себя одновременно и одиноким и счастливым. Так бывает, когда глаза не видят – сердце не болит. Образование Мышел получал бессистемно и невкрадчиво. Что то, безусловно, знал, но общая картина бытия ускользала. Работать доводилось много, но без интереса и где придётся. Физический труд изнурял, а его голова не слишком дорого продавалась, и, в дальнейшем, Мышел взял себе за правило, работать только по необходимости. Если на то был ряд действительно весомых причин, как то, надвигающееся полное безденежье, голод, отсуцтвие тёплой одежды и крепких напитков. Выпить он любил. Мог и не пить, это не давлело над ним, но пил с удовольствием и помногу, когда был на что. Если с работой было туго, он брался за что придётся и немного скопив, ударялся в бродяжничество. Скитался из города в город, от фермы к ферме. Когда попутным транспортом, но чаще всего пешком. В пути питался консервами, рыбачил, делил харчи со случайными попутчиками. Ночевал, как придётся, в лесу строил шалаш, стелил лапник, или растягивал между двумя деревьями гамак из куска брезента, отрезанного от грузовика. Воровство в дороге зачастую было необходимым действием, и Мышел без колебаний тащил всё, что помогало ему выживать. В остальное же время, предпочитал покупать себе еду и кров, устраивался на работу и жил сам по себе на этом свете…
* * *
Шышел занемог. Его скрутило на кухне. Он упал на пол от сильного удара изнутри в черепную коробку. Сначала что-то стукнуло и лопнуло, затем, в глазах потемнело и бросило вон из тела… Нашли его только через месяц. Сыну что-то понадобилось в делах отца, или просто решил, наконец, проведать, увидел через окно лежащего на полу старика и сломал дверь… Земля не продавалась, дом был никому не нужен, поэтому, всё было брошено как есть и забыто.
* * *
Мышел замёрз и очень сильно устал. Переход занял больше времени, чем он рассчитывал. Весь день не перестовая шёл дождь, и Мышел боялся заболеть, прятался под чем придётся, безуспешно пытаясь переждать непогоду, остаться относительно сухим. Так до темноты и прошагал ни разу толком не присев. Кругом было сыро, безлюдно и нерадостно. Наконец, в свете луны он увидел крыши домов. Мышел зашёл в город. Дождь едва закончился, и лужи приходилось обходить с разных сторон, это жутко бесило, выводя из себя. Держась одной рукой за забор, он по щиколотку ступил в лужу, нога поехала в скользкой грязи, Мышел схватился крепче в доски и старый забор завалился под его тяжестью внутрь огражденного участка. Думать больше не хотелось, хотелось только действовать – выпить и лечь спать. Мышел поднял упавшую часть забора, поставил её на место, ограждая себя от дороги, грязи и всего мира. Пробираясь сквозь мокрые кусты и бурьян, он подошёл к заброшенному дому и толкнул дверь…
В доме было хотя бы сухо. Свет не зажёгся, но в окна всё ещё светило, проходя через ветки разросшейся яблони. Стёкла были в рамах, а в углу комнаты стоял большой старинный диван. Мышел закрыл за собой дверь, задвижка не запирала. Пришлось подпереть ящиком с интрументами. Для уверенности Мышел поджал дверь штыковой лопатой, стоявшей рядом. Он сбросил на пол рюкзак, снял промокшую куртку и повесил на гвоздь, торчащий из стены. И вдруг увидел фотографию старика, висящую в раме и бликующую в свете луны. Обычный дед. Старый, с большой бородой и густыми бровями, смотрел на него, сквозь треснутое стекло…
Если что то и было в этом старом доме, то всё давно прошло. Мышел собирался только переночевать. На еду сил не оставалось, за фляжкой надо было лезть в рюкзак… Очень хотелось спать. Диван манил и гнал все другие мысли прочь. До утра… Мышел скинул раскисшие ботинки, стащил свитер и мокрые джинсы. На спинке дивана лежал старый клетчатый плед. Он лёг на диван и завернулся им до самых глаз. Стало тепло и очень уютно. Глаза медленно закрывались, мысли путались и отлетали, становясь прозрачными, неявственными. Рядом что-то щёлкнуло, но не тревожно и сухо, как ветка в пересохшем лесу. Почему то вспомнилось лицо старика с фотографии…
Деда давно уже не было, но дом его был. Вместе с комнатой и диваном… Мышел лежал на нём и тот медленно уносил его вниз. Мышел проваливался в сон всё глубже и глубже… Он спал и ему снился странный престранный сон… Он растворялся в нём, плыл вместе с ним, куда бы тот не поворачивал, ударяясь о берега воспоминаний и снова уносился течением… Сквозь несуществующие голоса и музыку он слышал скрип и скрежет, но вскоре прошло и это… Мышел спал здоровым крепким молодым сном человека, у которого ещё всё впереди…
Санкт – Петербург. 30.07.2020 г.