Полковой праздник
Как же так случилось, что Смоленский пехотный полк в июле 1762 года - за два года до расследуемой нами трагедии, - вновь стал называться Смоленским? И какое это может иметь отношение к «шлиссельбургской нелепе»?
Для ответа на первый вопрос следует вернуться ко времени краткого царствования Петра III. Не будем углубляться в исследование реформ этого незадачливого императора, а рассмотрим одну из них и только касающуюся интересующего нас вопроса.
Как известно, Петр Федорович еще до вступления на престол был поклонником прусской военной школы. И даже завел у себя в Ораниенбауме особое голштинское воинство по прусскому образцу. Кроме того, дожидаясь трона, он, не стесняясь тетушки – императрицы Елизаветы Петровны, - декларировал свое презрение к российским административным и военным структурам. Заняв престол в последние дни 1761 года, Петр III сразу же стал наверстывать упущенные годы своего прозябания наследником трона.
Одним из, как ему казалось, необходимых нововведений в военной сфере было переподчинение полков русской армии с сопутствующим этому действу их переименованием. Поэтому в апреле 1762 года многие полки - за исключением гвардейских, - сменили свое название, а командовать ими стали лица, как правило, немецкого происхождения.
Это нововведение вкупе с другими новациями "положило несколько камней в основание воспоследовавшего отпадения (офицерства) от императора". В таких выражениях выразил свое отношение к этим "реформам" сугубо штатский человек - Яков Штелин. Яков Яковлевич был тем учителем, которого императрица Елизавета назначила к своему племяннику, поразившись невежеству Петра Федоровича и его презрению к учению, которое он продемонстрировал по прибытии в Россию из родной Голштинии. Именно благодаря усердию и упорству Штелина, наследник престола получил те, пусть и неглубокие из-за лени, знания, которые хоть как-то расширили его кругозор далее строевой муштры и офицерских анекдотов.
Вот каким образом в своих "Записках" учитель Петра III, назначенный им после занятия престола личным библиотекарем, высказывался по интересующей нас теме:
"Полевые полки получили другое название, по имени своих полковников, тогда как прежде назывались по городам и областям государства. Каждый полковник выдумывал свою форму, и поэтому мундиры стали необыкновенно разнообразны, так что каждый полк был одет иначе, чем другой. Почти каждый генерал, даже федьдмаршалы, получили каждый особый полк и ходили в той форме. Фельдмаршалы и прочие генералы ... должны были лично командовать своим полком, когда при Дворе сменялась стража, и стоять перед фронтом во время парада. Это исполняли: фельдмаршал граф Миних, князь Никита Юрьевич Трубецкой, гетман граф Разумовский и другие, которые до этого ... не только не брали в руки эспонтона (офицерское копье, используемое, в том числе, для подачи строевых команд), но и не учились новой экзерциции". Если
даже в записках воспитателя Петра III сквозит некоторое удивление подобными новациями, то что уж говорить о кадровом офицерском корпусе?!
Но вернемся к переименованию полков. Нарвский пехотный полк, в котором до попадания в Шлиссельбург служил Василий Мирович, стал именоваться Пехотный генерал-майора Христофора фон Эссена полк. А вот командиром Смоленского полка стал некто Фулертон, и именоваться он стал Пехотный генерал-майора Фулертона полк. Вряд ли такое вольное обращение с заслуженными армейскими формированиями русской армии было приемлемо для их офицерского состава. В итоге это стало, среди прочих, причиной, сократившей царствование Петра III до шести месяцев.
Напомним, что екатерининский переворот произошел 28 июня 1762 года. А уже 5 июля, т.е. в недельный срок, полку Фулертона вернули его название - Смоленский пехотный. Как и остальным полкам, незаслуженно обиженным мужем новой императрицы. Петр Федорович был еще жив – он неожиданно скончался 6 июля, - а полки уже могли праздновать! Все же Екатерина II умела потрафить русскому офицерству, тем более ей это ничего не стоило - пустяк, а приятно! Самое смешное, что сын «реформатора» Петра III повторил ошибку отца: в ноябре 1796 года, после воцарения Павла I, Смоленский полк снова переименовали в Мушкетерский генерал-майора Фулертона полк. Но это уже тема для исследования другого убийства …
Ну, так что же из этого следует, спросите вы? Так ведь этот день - 5 июля - был для Смоленского полка словно второй день рождения! А ничто так не скрашивает монотонную полковую жизнь в заштатном Шлиссельбурге, как полковой праздник по такому знаменательному поводу. Одним словом, 5 июля был не обычным днем, а обещал для рядовых солдат возможность отметить его лишней чаркой водки, а для офицеров так и отпраздновать по-настоящему!
Ну а что этот день мог обещать «секретному узнику» и лицам к нему приставленным? Ну, так и что, если в Смоленском полку праздник, солдаты расслаблены, а офицеры - так те к концу дня и вовсе могли быть, что называется, «в зюзю» ...? Какое это могло иметь отношение к парочке охранников Иоанна Антоновича и к нему самому?
Но ведь если расследовать любое «дело» об убийстве, то совершенно понятно, что убить – это полдела. А в случае с «секретным узником», которого никто, кроме его охранников, видеть не мог, это и вовсе было не сложно. Но вот как сделать так, чтобы и после смерти его никто не видел? Как скрыть следы убийства, что делать с телом, где захоронить? Ведь это не бродяга какой-нибудь, а человек, являвшийся 23 года назад императором России!
А вот как раз и полковой праздник намечается! Вот, если когда все «отмечают», причем на вполне «законных» основаниях … Как бы тут аккуратненько узника заколоть, а тело в загодя приготовленный гроб и уложить, да по-тихому на шлюпке из крепости вывезти, а если не получится вывезти – то можно и в цитадели пока закопать, до особого распоряжения его светлости графа Панина. Да, и ведь его светлость глава «секретной комиссии» Никита Иванович Панин сам Власьеву и Чекину обещал, что потерпите, мол, до лета, а там вашей службе конец …
А терпеть капитану Власьеву и поручику Чекину стало уже невмочь. Ведь уже 8 лет, как бессменно они при Иоанне Антоновиче, сами, как «колодники», белого света не видят! Не раз они писали рапорты, чтобы освободили их от этой постылой службы, но вот и июль наступил, так что пора бы уже и …
В пятом часу вечера 4 июля капитан Власьев вышел прогуляться по крепости и встретил подпоручика Мировича. После короткого разговора они разошлись. Причем разговор этот был капитаном изложен в цитированном нами выше рапорте. И каждый из них, видимо, принял для себя решение?! А может быть они, как «присяжные люди», выполняли приказ, но каждый – свой?!
В любом случае хроника смерти несчастного Иоанна VI - смерти, о скорой неизбежности которой приставленные к нему охранники знали заранее, - начала отсчитывать свои последние часы.