Глава 5. Второй поход в Шуйдада
Прелестная Лифен поджидала хозяина на пороге.
– Господин, трудно было в этой академии? Вам нужно прилечь. Давайте я помогу снять халат. Вот, мокрым полотенцем оботрём и сразу легче, правда? Жарко очень сегодня. Давайте, я помашу. Тут у них такие большие веера!
– Да… хорошо… Устал с непривычки. А ты чем занималась без меня?
– Ничем. Тут ведь всё слуги делают, даже пыль вытирать не нужно. Сидела, вас ждала.
– Поспала бы или погуляла.
– Да, поспишь, этот Улээнди всё время заглядывает, наверно думает, что я что-нибудь украду. А гулять я без вас боюсь, вдруг накажут или в тюрьму заберут. А вам потом искать…
– Скажи этому слуге, пусть пригласит распорядителя.
– Хорошо, господин.
Распорядитель явился неожиданно быстро, Оло даже не успел привести себя в надлежащий вид.
– Извините, что потревожил вас, уважаемый Зумрад и простите за мою внешность – нам северянам непривычен зной летнего Ханбалыка. У меня к вам личная просьба. Не могли бы вы выписать для моей помощницы временную пайцзу на период нашего здесь проживания, чтобы она могла самостоятельно передвигаться по территории Академии и выходить по моим поручениям в город?
– Это не составит труда, уважаемый господин Тохто Оло. Думаю, к вечеру бирка будет готова и заверена в канцелярии. Я сам её доставлю. А на улице сегодня действительно очень жарко, даже нам, жителям столицы, – улыбнулся распорядитель.
– Приятно иметь дело с человеком, понимающим и расторопным! Примите мою благодарность, уважаемый Зумрад.
Ночью Оло снова долго не мог уснуть. Воспоминания первого похода вертелись в голове, всплывали разные подробности, которые и не вспоминал никогда. А иное помнилось всю жизнь, да такое в хроники точно не запишут. Как на первой зимовке четверо из городской стражи во главе с десятником напились вина*, отлучились не спросясь в ближнее стойбище и там устроили беду среди женщин и детишек, так как мужчины все были на промыслах. Одна смогла спрятаться под нарты и осталась жива. Пришла в городок по снегу раздетая. Одели, отогрели, отпоили горячим. Построили в ряд всех без исключения, включая управленцев. Опознала.
Когда вернулись с промысла мужья, позвали их, выстроили на льду всех гарнизонных и служащих Управления. Этих четверых раздевали и бросали в прорубь. Не связанными. По очереди. Десятника последним. Не топили – не давали вылезти. Оло тоже вынужден был смотреть, и после ему долго снились кошмары с утопленниками. Мужей убитых женщин одарили подарками, нужными вещами. Командир гарнизона, монгол, сам просил у них прощения… А эти шифу говорят, «незначительные сведения».
После наладились отношения. Цзилеми – незлые люди, а в беде готовы помочь, даже отрывая от семей. Прикочевали на следующую зиму несколькими родами. Стали снабжать Управление и гарнизон рыбой и мясом. Гарнизонные, хоть и военные, а добыть почти ничего не умели. Тут сноровка требовалась, воспитанная от рождения. Князьки-вожди стали часто в Управление наведываться, вроде как чай попить, новостями обменяться. Командиры радушно их принимали, вином угощали, подарки дарили. Но снова обернулось всё не так, как хотелось. Князьки вообще перестали покидать городок, перемещаясь между командирскими домами сытые и пьяные, уже не ждали, а выпрашивали и даже требовали подарков.
Командир однажды рассердился не на шутку, приказал вышвырнуть вождишек за ворота. Стража выполнила с радостью и столь усердно, что пали вожди лицами в снег прямо под ноги их же людям, везущим в город сани с рыбой. Опозорили в глазах народа! В тот же день все чумы снялись, и стойбище опустело – откочевали в дальние края. А через пару недель наступил недостаток питания. Начальник Управления был толковый монгол. Не дожидаясь остроты проблемы, в первые же дни послал гонцов в областное Управление по умиротворению за продовольствием, а других, с подарками и толмачами из чжурчжэней* – по реке искать стойбища и убеждать в выгоде обмена рыбы на нужные вещи. Вызвал тогда Оло, посоветоваться, сидели с ним за вином до утра, о жизни говорили... Ближе к весне наладилось с питанием. О-о, сколько всего было! А кто о том знает? И записывать в хроники не желают. Сидят тут, в тёплой столице на всём готовом…
Вначале первого похода всего-то мне было двадцать девять лет! Сейчас смотришь на таких – молодёжь! Как нам доверяли командовать великими походами, строительствами, завоеваниями? И ведь справлялись, и хорошо справлялись, если теперь просят записать о том в исторических хрониках – то есть, навечно!
– Господин, вы опять не можете уснуть? Как же вы завтра будете рассказывать этим учёным? Позволите сделать вам волшебное расслабление?
– Ты такая хорошая, Лифен…
Бирку-пропуск для помощницы распорядитель принёс утром перед завтраком.
– Ну вот, теперь ты можешь не сидеть весь день, а гулять, куда вздумается. Я тебе разрешаю. Не заблудишься?
– Господин! Я не знаю, как вас благодарить!
– Всё ты знаешь, хитрая.
– Я пока во дворе похожу. В город боюсь, я никогда в городе не была.
– Ладно, гуляй внутри. В парк сходи. Мне пора.
В Отделе Составления Исторических Записей Оло уже ожидали. Все встали при его появлении, включая начальника отдела господина Долгоона, от этого Оло слегка возгордился, но вида не подал. Он уселся в подушки и объявил, что готов рассказывать.
– Приступайте, – сказал господин Долгоон.
– Итак, в восьмом году Чжиюань меня сняли со строительства Ханбалыка, присвоили за умелое руководство постройкой участка стены Третий ранг строителя и прикомандировали к отряду, направлявшемуся на покорение мятежных кувэй.
Не стану рассказывать, как добирался до Пограничного управления далеко к северу отсюда. Там приказали готовить инструменты, вещи и людей для постройки новых военных поселений, чем я и занялся.
Подготовка заняла всю зиму и следующую весну. Пограничный воевода по привлечению и наказанию мятежников Покоритель Востока Тасяла приказал добираться водою, чтобы в Нургани набрать ещё войско из людей цзилеми и после, рекою же, быстро достичь мест обитания кувэйцев, примерно их наказать и привести в покорность императору.
– Позвольте отметить, уважаемый Тохто Оло, что ваши рассказы весьма точно совпадают с другими данными, уже у нас имеющимися, что повышает уровень достоверности всей истории покорения Северо-Востока, – сказал господин Долгоон.
– Благодарю вас, господин Долгоон. В моей жизни было так много достойных свершений, что не имеет смысла сочинять небылицы. Я продолжу?
Итак, летом девятого года Чжиюань* поплыли по реке Хуньтунцзян* на множестве лодок и плотов, общим числом более ста. Сначала путались, толкались между собой, потом приспособились, растянулись по реке…
– Господин Тохто Оло, прошу вас, не углубляйтесь в детали.
– Да, конечно… Были люди опытные на каждом судне, хорошо, быстро шли по течению. Под конец непогода накрыла, дожди.
– Господин Тохто Оло…
– Это важно! Вот вплыли в реку Амур Хара-Мурэн, а она точно по названию: быстрая, вода чёрная, и другого берега не видать. Вплыть-то вплыли, а дальше нас как понесло, и раскидало весь караван. К берегу пристать нельзя – весь он в воде утоплен, кусты, деревья, тростники. Ночь проплыли, чудом. А утром только три лодки и плот видно было. Страшно. Люди устали, а грести надо всё время, чтобы в коряги не въехать и на мель не попасть… Да, я помню, простите, разволновался вспоминая. Никогда до того и после такую реку не видел. Я плыл в большой лодке, и провожатый был у меня действительно знающий, из речных народов. Вот он вовремя утёс увидал перед Нургани, команду дал к берегу свернуть, и мы уцепились за что-то, пристали. Гарнизонные тут уже ожидали, поскольку перед нами некоторые лодки уже прибыли. Спаслись мы, страху натерпевшись. А другие не все доплыли. Это важно, пишите, потому что потеряли людей и грузы, необходимые для дальнейших действий. Наводнение было на Дамуре – вот причина неудач.
Но, по порядку. Часть плотов разбило, грузы утонули, люди кто как, многие на дно пошли, особенно монголы и ханьцы, кто плавать отродясь не умел. Часть судов забило в камыши, других выбросило на левый берег, там вообще болота на сотню ли. Некоторых пронесло мимо Нургани, они далеко ниже зацепились, бедствовали потом, поскольку пути по берегу нет.
Лошади погибли, вот жалко! Их на плотах везли, привязанными, конечно. А когда плот разбивало, мало какие смогли оторваться. После, зимой встречали, говорят, табунок одичавших, но в руки не дались, ушли.
Когда вода спала, мобилизовали людей цзилеми на лодках, чтобы искали людей и грузы. Нашли многих, привезли. Но погибло изрядно. После, уже зимой кое-что отыскали из вещей по берегам. Попутно выяснилось, что цзилеми, если находили мёртвых, забирали себе, что у тех было хорошего, а про человека не сообщали. Ладно, хоть живых привезли. Моих людей пропало семнадцать из полусотни, и утонуло половина инструментов и материалов. Продовольствия тоже много пропало. О том, чтобы плыть через Малое море воевать с кувэйцами уже не помышляли. Начальник написал прошение перенести поход на кувэй на следующий год. А пока приказал готовиться к зимовке, чем мы и занимались.
Через какое-то время, уже по льду привезли ответ, что император отказал в дополнительных войсках и снабжении и отменил приказ усмирять мятежных кувэй. Оно и понятно, в то время силы бросили на подготовку морского похода на Нипон, было не до нас.
– Что же было дальше с вашим отрядом?
– Построили жильё. Жили там. Кому положено по службе, дань собирали с местных: в основном мех, да ещё морских зверей шкуры. Остальным работу находили, чтобы не бездельничали. Но скучно… Вот, вот что ещё нужно записать в хроники. Комары и другой гнус сильно досаждали. Когда летом в безветренную погоду собираются его тучи, затмевающие солнце, у кобылиц пропадает молоко, а маленьким жеребятам гнус забивает ноздри и лёгкие, от чего они умирают. Люди же страдают так, что в гарнизоне были случаи самоубийств из-за невыносимости терпеть круглосуточные укусы тысяч крылатых кровопийц и нестерпимый зуд всей кожи, глаз, ушей и ноздрей. Согласитесь, уважаемый господин Долгоон, такую информацию нельзя считать маловажной.
– Запишите, – склонил голову господин Долгоон.
– Когда стало известно, что похода на кувэй не будет, я написал прошение вернуть меня на строительство Ханбалыка, так как там, то есть, здесь, в поселении для строителей была у меня жена с ребёнком. Только в конце следующего лета отозвали меня, но в столицу не пустили, а приказали остаться в Управлении по умиротворению области Кайюань*, где я занимался строительством разных сооружений. Туда и жену потом привёз. Но это уже не касается нашей темы. Вот так неудачно завершился второй поход в Шуйдада.
– Вы очень складно рассказываете, уважаемый Тохто Оло. Мои помощники с вами потеряют квалификацию. Благодарю вас. Завтра продолжим?
– Безусловно, господин Долгоон. Мы ещё не подошли к главному, обещаю, вы услышите от меня ещё много интересного.
На том расстались.
Лифен поджидала хозяина с хитрым лицом и видно было, что ей не терпится выложить тайну.
– Ну, рассказывай о своих приключениях.
– Господин! Ну откуда вы знаете?
– Поживёшь с моё… Да и чего там знать – у тебя на лице написано. Говори.
– Я в парке знаете кого встретила?
– Наверно, дракона, который хотел взять тебя в жёны?
– Господин, вы шутите! Я встретила того учёного, Шадаба из Отдела Медицины. Представляете, он предложил мне показать Ханбалык! Чтобы мы вместе с ним ходили по городу, и он всё мне рассказывал, – Лифен чуть не подпрыгивала при этих словах. Почти шёпотом добавила: – Он принял меня за свободную!
– И что, ты благосклонно приняла его предложение?
– Ну зачем вы насмехаетесь… – и чуть не заплакала.
– Чего ты, глупая?
– Господин, я ему не сказала…
– Ну, не грусти. Что-нибудь придумаем. Эй, слуга, как тебя, Улээнди! Принеси тушь, кисть, бумагу.
Оло написал несколько знаков квадратным письмом, помахал листом, чтобы подсохло, свернул в трубочку.
– Отправь господину чжушэну Шадабу из Отдела Медицины. Сейчас.
– Слушаюсь, господин.
Ответ принесли, когда Оло умылся и допивал вторую чашку чая. Он взглянул в бумагу и скомандовал:
– Собирайся, Лифен, надевай красивое, что у тебя есть, поедем смотреть город вместе с учёным персом. Улээнди! Раздобудь нам коляску на троих. Поживее.
*Вином называли водку, получаемую из зерна
*Население шуйдада, по мнению российских исследователей, представляло собой тунгусоязычные племенные группы, родственные по происхождению чжурчжэням
*Девяый год девиза правления Чжиюань – 1272 год
*Река Хуньтунцзян – нижнее течение реки Сунгари, правого притока Амура
*Кайюань – бывшая территория чжурчжэньского государства. В описанные годы из этой области управлялись и приамурские территории
Продолжение: http://proza.ru/2020/08/23/612