1 – 2__Часть третья__4__ 42’ 40”
Это продолжение. Начало здесь:
http://proza.ru/2020/08/27/51
Глава 15. ИНЕССА
Тебе двадцать шесть. Ты не женат и не владеешь элементарным навыком общения с женщинами. Нет, разговор не о физиологии. С этим, тьфу-тьфу, проблем нет – вовремя подоспели учительницы, преподали азы теории и качественно провели практические работы, низкий им поклон! Но ты в свои годы робеешь в женском коллективе, твои щёки предательски краснеют! Тебе не совсем понятна мотивация их поступков. Зачем же ты, парень, втёрся в хоровод? Знал ведь, что в пединституте на девяносто семь процентов женский коллектив. Один раз судьба уберегла – учиться в нём не случилось, так устроился теперь работать! В самый эпицентр! Ну, не дурак ты после этого?
Но с другой стороны – а куда в этом городе с таким образованием можно устроиться? В местной газете нет литературной колонки, все заграничные новости получают колонками из столицы, переводчики не требуются, Болт интересовался. В административных учреждениях отсутствуют международные отделы.
Инесса Владимировна старше Тихона на восемь лет. Из-за этого она комплексует. Хотя сам Болт считает, что Инне и тридцати не дать. Показываться вместе с молодым любовником на людях она опасается. Аргументом, понятное дело, является наличие законного мужа.
Ещё один повод для стеснений – рост. У Тихона метр восемьдесят, у Инны тоже около того. Для женщины это много. Она вынуждена сутулиться. Ей кажется, что на них все смотрят. Даже планируя тет-а-тет с Тихоном, она надевает босоножки без каблуков.
Взаимная симпатия между ними появилась с первых дней.
Специально друг друга летом они не отслеживали, но почему-то так получалось, что на всех мероприятиях, предусматривающих общение по работе и в нерабочих форматах, оказывались рядом. Однажды, при подготовке «пионерского костра» они суетились на площадке с дровами и, зазевавшись, столкнулись. При этом Тихон предплечьем почувствовал упругость женской груди, а Инна угодила своим бедром в причинное место, в самый болт. Улыбнулись и одновременно извинились. Однако, симпатия эта ни к чему не обязывала, и на более тесный контакт они не шли. Видит бог – не укради она тогда казённую краску – продолжения могло не случиться.
Инну Болт не стесняется. Вот именно Инну. Возможно оттого, что она сама робеет при нём. В постели она следит, чтобы был погашен свет, просит Тихона не смотреть на её наготу. Особого разнообразия под одеялом от неё не дождёшься – исключительно миссионерский вариант. Весь процесс молчком, только в самом конце – лёгкая дрожь и придавленное подобие стона.
Но уж лучше так, чем как в армии! В Венгрии к ним в часть, пока ещё не поставили забор, захаживали две бальзаковские дамы – Ленка и Жанка. Они не были проститутками. Материального интереса не преследовали, просто им нравилось это дело. Полненькая веселушка Илона искусственно кудрявая и выкрашенная в абсолютную блонду иногда приводила свою менее общительную, но не менее доступную подругу Жужу с радикально чёрными волосами и несколько угловатой фигурой. Однажды осенним вечером Жужанна показала на Болта пальцем с длинным красным ногтём и изрекла: «Искам това!» Пока Болт с профессиональной точки зрения изучал эту явно славянскую фразу, она подошла, взяла его под руку и потащила в караулку. В комнате отдыха, где ещё никто не спал, Жужа сразу деловито сняла с Болта ремень, расстегнула пуговицы гульфика и, взбудоражив элемент сопряжения, умело надела на него ртом презерватив. Всё делала сама, Болт был абсолютно ведомым. Это походило на изнасилование. Но больше всего поразило, что когда позже Болт пыхтел над ней, она грызла яблоки!
Спустя пару недель взвод Болта снова заступил в караул по части. В восьмом часу вечера, когда вся Венгрия расходится по домам и над Дунаем становится оглушительно тихо, снова пришли Лена с Жанной. Болт на всякий случай зашёл за угол пакгауза...
Инна несколько раз повторила, что их отношения не имеют перспектив и обусловлены исключительно поддержанием здоровья. Болт соглашался, здоровье – это важно. Вот откажет какая-нибудь система в неудобный момент, тогда под вопросом может оказаться исход сражения или выполнение пятилетнего плана. Однако женщина, как известно, может говорить одно, думать – другое, а делать третье. Болт, конечно, подозревал, что это могла быть провокация, но его пока всё устраивало.
Глава 16. КОСТЯНАЯ НОГА
К двадцать второму дому Болт пришёл в четверг вечером, в начале девятого. Позвонил в дверь и долго слушал Тошкин лай, перемещающийся от двери вглубь квартиры и обратно. Тоня встретила на костылях.
– Здрасьте! Ещё один с апельсинами! Прямо как в больницу.
– Как тебе удалось? Привет!
– Проходи, чайк; попьём, расскажу.
– Я это... может купить чего? Набросай список – я сгоняю.
– Не переживай, есть кому сгонять, Света заходит и отец у меня весь день был, вот только ушёл.
Тоня сломала плюсневую кость ступни. Перелом, по заверению осматривавших её эскулапов, считается не слишком опасным, кость срастается за шесть недель, но требуется полная неподвижность.
Сломала по глупости – решила сама на работе поменять сгоревшую лампочку. Разулась и забралась в колготках на клиентское кресло. Проверила ведь – кресло стояло достаточно устойчиво, но не учла, что оно может вращаться!
– Сказали – неправильно срослось, делали операцию, ломали. А иначе ступня могла бы не гнуться, всю оставшуюся жизнь шкандыбала бы. Полтора месяца я уже в гипсе.
– Полтора!? Это же сколько я у тебя не был!
– Да нисколько тебя у меня не было, Тиша.
Какое-то время пили чай молча.
– Света, говорит, у тебя женщина появилась.
– Какая Света? То есть... Какая женщина?
– Не знаю. Вот она в девять придёт Тошку выгуливать, спросишь.
Чтобы сменить неудобную тему, Болт стал рассказывать забавные истории из летней работы в лагере. Потом пожаловался на неудачный график в институте – много окон на две-три пары, день разбит. Сам он был доволен такой ситуацией – можно было среди дня посетить домоуправление, ателье, врача, сходить в магазин, но что-то же нужно было говорить!
В половине девятого Тихон засобирался. Поздно, мол, уже – тебе нужно отдыхать и мне ещё к занятиям готовиться.
– Не хочешь со Светой встретиться? – догадалась Тоня.
– Да, – честно сознался Болт.
– Понятно. Ну, иди.
– Пойду.
Обулся, потрепал уши псу, повернул вороток английского замка, но в дверях остановился:
– Ты чем в субботу заниматься собираешься?
– Тем же чем и в пятницу – общаться с идиотом.
– С каким идиотом?
– Я Достоевского читаю. А ты что, хотел меня пригласить в кино?
– Нет. Не в кино. Так ты свободна в субботу?
– В эту субботу – да. Особенно с семи утра до двадцати трёх пятидесяти.
– Хорошо! Сиди дома, не отлучайся!
– Что ты придумал? Нельзя просто сказать?
– Пока сам не знаю, может ещё не срастётся.
– Ты о ноге?
– Я о плане своём.
– Ох, интриган! Ладно уж, всё отменю, никуда не пойду.
– Да, и вот ещё что. Если у тебя какие планы семейные. Ну, там, родные посетить болезную захотели. Отец, например, пришёл… Ну, словом, мне никто не помешает. Лишь бы я никому не мешал.
– О! Тиша, с папой моим познакомиться хочешь?
– А в чём проблема?
– Проблем нет, просто не ожидала от тебя.
– Не ожидала чего?
– Ладно, не бери в голову! Просто пытаюсь просчитать ситуацию. Ты же не говоришь, что удумал. А вдруг мой бывший придёт?
– Зачем? – Болт растерялся. – Я имею в виду… Вы разве не в разводе?
– Тише ты! Зайди в дом, не нужно всем соседям знать с кем я в разводе!
– Извини.
– Всё нормально. Он уже приходил. С апельсинами. Больше не нагрянет. Иди уже, сейчас Света придёт. Буду ждать твоего субботнего сюрприза. – Тоня изобразила поцелуй и закрыла дверь.
Последнее, что Тихон заметил – это ошарашенные глаза Тошки.
Сюрприз! Какие сюрпризы! Просто захотелось выгулять засидевшуюся дома девушку, подышать воздухом, слиться с природой, матерью нашей! Пока сам не решил, как именно это обставить. Стоп! А о какой женщине Антонине рассказала Света? Когда это мы успели спалиться с Инной?
Инна уже три вторника подряд под благовидными предлогами отменяла рандеву. Болт заёрзал. Дважды даже делал крюк, чтобы, якобы невзначай, пройти под её домом, взглянуть на окна второго этажа. Забавно, что на пути к Инне, находился тот самый «дом с ракетой» из детства, в котором давным-давно жила веснушчатая Света-Сати. «Жалко, что велосипеда нет!» – поддел сам себя Болт. На третьем проходе чуть не столкнулся с мужем Инны. Он был одет в добротный синий костюм, белую сорочку, и максимально походил на свой фотопортрет, который однажды показала Инна. Галстук и жилетка отсутствовали. Рядом шёл его сын. В руках у Вовки был перевязанный лентой целлофановый кулёк с красными розами. Роз было много. «Тридцать пять», – прикинул Болт.
Глава 17. ДЯДЯ ВИТЯ
В субботу Тихон поднялся в восемь – на час раньше обычного. Хлебнув чаю, отправился на базар. Ещё вчера он решил сделать шашлыки. Мясо купить в магазине было нереально, разве только кости по цене мяса – тут вам не столица! Утро выдалось довольно холодным, как и положено в начале ноября. «Ерунда! Оденемся теплее. Зато дождя нет!» – успокаивал себя Болт. Отличный кусок свиной шеи стоил Болту недёшево, но сегодня не тот случай, чтобы экономить. Кроме мяса следовало прикупить лук, молотый чёрный перец. Ещё нужен уксус, зелень. Всё нашлось. «Хорошо, что я дрова заранее припас!» – гордился собой Болт. Отличные берёзовые и осиновые горбыли самого потребительского размера, использовавшиеся, судя по следам раствора, в качестве элементов опалубки беспорядочно валялись возле мусорки соседнего с Тониным двора. Вчера, проходя мимо, он подумал, что хорошо бы их на мангал пустить, давно уже хотелось шашлыков. За всё лето только однажды, на дне рождения директрисы, удалось поесть шашлык. И тот был пересушен и подгорел.
Загрузившись всеми продуктами по списку, Болт вышел из рынка, свернул за угол и стал ждать свой автобус. Мангала у Болтиновых сроду не было, пользовались обычно кирпичами, либо подходящими по размеру брёвнами, приходилось плотно прижимать друг к другу шампуры, чтобы они не вращались. Стоп! Шампуры! Что-то не попадались ни разу после армии ему на глаза шампуры! Полгода перебирал скарб, сортировал, протирал, оптимизировал и выбрасывал хлам. Есть ли они вообще? Может дядя Стёпа забрал? А вдруг, не брал? Или взял, но забыл? Или не забыл, но не сознаётся. В любом случае времени на выяснение уже нет.
Центральный рынок – кольцо маршрута. Автобус подошёл пустой и остановился очень удачно – дверь открылась прямо напротив Болта и толпа внесла его в салон вместе с сумками именно в тот момент, когда голова сообразила – нужно возвращаться в блошиные ряды за шампурами! С подходящими к ситуации короткими – «простите», «извините», «пардон» пробирался Болт навстречу людскому потоку, мешкам, сумкам, коробкам и матюкам обратно из автобуса. Но люди отказывались его понимать! «А что ты хотел, дружище, это рынок, а не Третьяковская галерея»!
Не обошлось без потерь. Когда, спустя всего семь минут, он сторговался с мужиком, продающим шампуры, выяснилось, что купить их не на что – задний карман, где всегда жил кошелёк, был пуст!
Во дворе Тихона задержал дядя Витя Дьяконов, отец Ольги. Он обогнал его на своей «тройке», посигналил – поприветствовал, свернул с тротуара под клён, выбрался из-за баранки и подал руку:
– Здравствуй, Тихон! – Виктор Андреевич достал папиросу, постучал ею о пачку, чтобы убрать из патрона осыпавшийся табак, заломил его в двух перпендикулярных плоскостях и чиркнул спичкой о коробок.
Дьяконов курил «Беломор». Покупал не всякий, а исключительно производства ленинградской фабрики имени Урицкого и только второй смены. Он обрывал уголок пачки так, чтобы папиросы не выпадали сами, но, при постукивании по дну, крайняя выскакивала на четверть своей длины – можно брать.
Из прежних встреч дядя Витя знал, что Болт получил высшее филологическое образование, знает иностранные языки, младшим сержантом вернулся из армии, делает ремонт в квартире, устроился преподавателем в пединститут, а по утрам выходит во двор подтягиваться на турнике.
– А почему ты не офицером после института? – спросил он как-то в разговоре.
– У нас кафедры военной не было, – соврал Тихон, чтобы не втягиваться в неприятную тему.
Болтинов с Дьяконовым встречались довольно часто. Обычно просто поднятой рукой приветствовали друг друга издалека. Но иногда, как правило, вечером дядя Витя подзывал Болта. Дома курить у них было не принято. Поэтому, хлопнув рюмку и поужинав, Виктор Андреевич брал папиросы, спички и выходил во двор.
– А мог бы зятьком быть! – сорвалось однажды у него.
Будучи во хмелю, Виктор Андреевич становился разговорчив. Не задавая вопросов, Болт узнал, что Ольга на втором курсе Ленинградского Военно-механического вышла замуж за пятикурсника артиллерийского училища, с которым познакомилась в поезде, взяла сначала академический отпуск, потом бросила учёбу, поехала с мужем по его распределению куда-то в северные широты. То ли Диксон, то ли Тикси. В гарнизоне были ужасные условия, медицины никакой. Случился выкидыш. Муж стал попивать – у ракетчиков всегда есть «шило» на протирку приборов, а «шило есть – ума не надо». В семье пошли скандалы. И сейчас они на грани развода, Ольга работает в продовольственном магазине, устаёт, извелась вся. «Мы с Марией предлагаем ей вернуться домой, но она не хочет!» – ударил Андреевич ладошкой по колену...
Сегодня была суббота. Виктор Андреевич предложил на рыбалку съездить. Тихон отказался, сослался на занятость.
– Всё хлопочешь, с сумками, смотрю, постоянно бегаешь. Ремонтируешь? Молодец!
– Да нет, дядь Вить, я, наоборот, сегодня отдохнуть собрался. Вот на базаре мяса для шашлыка купил. Кошелёк, похоже, посеял.
– Кошелёк потерял? Это плохо! На базаре, говоришь, был?
– Ну, да.
– Хе! Тогда ты его не потерял, украли его у тебя! Точно! Там же целая шайка карманников орудует. А много денег в нём было?
– Рубля два всего оставалось и мелочь, я уже отработал список покупок. – Тихон соврал. На самом деле в кошельке только мелочью было два рубля, а бумажками должно было остаться около десятки.
– Ну, это не много. Хотя тоже жалко.
– Да ладно, ерунда…
– Ну, а шашлычничать с одноклассниками собираетесь? Я тут недавно Горохова Олега встретил. Со скрипочкой. Чемоданчик весь в картинках, бирка на ручке болтается. Из Рима, говорит, прилетел вот только, через Шереметьевский. А Валька теперь лётчик, этот… Спиридонов.
– Знаю. Молодцы!
– Молодцы, да! И ты молодец, Тихон! Хорошие вы ребята получились! Эх, Олька, Олька!.. Шашлыки – это хорошо! Ну, беги, Тихон, а то тебя ждут, поди...
– Драсьте, дядь-Стёп!
– О, Тишенька, заходи! Ирочка, смотри, кто к нам пришёл!
– Тиша, мой хороший, что ж ты такой худой-то? – с порога запричитала тётя Ира.
– Ну, какой же он худой, Ирочка! Хороший парень! – дядя обнял племянника жердеобразной рукой, как телеграфный столб семилетнюю бузину своим пасынком. – Все у тебя худые!
– Ты удачно к нам зашёл, Тиша! Я как раз пирожки пеку! С картошкой и с капустой. Стёпа, у нас водка есть?
– Да я ненадолго, тёть-Ир. Меня люди ждут.
– Ну, ладно, ненадолго, так ненадолго. Пообедаем. А где люди ждут? На улице? Пускай заходят!
– Я потом к вам ещё зайду, честное слово! А сейчас тороплюсь – у меня девушка ногу сломала.
– Да что ты! Сильно сломала? Скорую вызвать нужно!
– Уже давно сломала, не переживайте! Она в гипсе, сидит в квартире, никуда не ходит. Короче, у вас случайно шампуров нет?
– А вы что, в квартире шашлыки будете жарить? – включился дядя Стёпа.
– Нет, мы собираемся на Кривое озеро, её на машине повезут.
Глава 18. МАНГАЛОИДЫ
«Это хорошо, что я сначала шашлык замариновал!» – думал закусивший-таки водку пирожками Болт, неся домой шампуры. Пока всё шло строго по глиссаде, и он был собой доволен...
Подходящей ёмкости не нашлось. Сумки были малы, а нести в руках кастрюлю – и стрёмно и неудобно. Могут студенты встретиться, засмеют потом. Пришлось шашлык и тубус с шампурами поместить в джутовый мешок из-под кубинского тростникового сахара.
– Что-то ты, дедушка Мороз, рановато подарки разносишь, до Нового Года ещё почти два месяца! – засмеялась Тоня, когда Болт снял свою ношу с плеча и поставил на пол в коридоре.
Тошка уже не лаял на Тихона. Он заинтересованно обнюхивал мешок.
– Что в мешке?
– Шашлыки.
– Ша-шлы-ки?
– Да.
– Они готовые?
– Почти. Осталось нанизать и пожарить.
– В доме костёр разведём? У меня даже балкона нет!
– Тоня, я всё продумал. Сейчас берём мотор и едем на Кривое. Ты же сможешь пять ступенек взять? Нет, так на мне прокатишься.
– Ступеньки ступеньками, но не уверена, что нам удастся поймать такси.
– Поймаем частника. Давай так сделаем: ты одевайся пока, причём теплее, сегодня прохладно, а я ненадолго отлучусь. Только мешок мне понадобится, сейчас я его освобожу.
– Да-а-а! Ну, ты и затейник, однако.
– Тебе что-то не нравится?
– Нравится. И мы вдвоём будем?
– Хочешь, можем твою сестрёнку прихватить. Или Серёгу с его Светкой. Всем хватит, три килограмма замариновал.
– Ого! Ладно, собираюсь. А для чего тебе мешок ещё нужен?
– Дрова хочу сложить, я тут недалеко их припас.
– Понятно. Ты сам-то не слишком слабо одет?
– У костра согреюсь. Кстати, можно Тошку с собой взять.
Пёсик услышал своё имя, снова нарисовался в коридоре, завилял хвостом и, зевнув, стал попеременно заглядывать в глаза хозяйке и её гостю.
– Давай возьмём, он у меня умничка, а клещей уже не должно быть.
Освободив мешок, Тихон пошёл по дрова.
«Пьянь! Алкоголик!» – ругал он себя, поняв, что забыл бросить в мешок, как планировал, два одеяла и пенополиуретановый армейский коврик, привезённый из Венгрии. У костра он греться собрался! Придурок! А ещё он забыл в холодильнике «Плиску»! Всё взял – спички, газеты для розжига и газеты на скатерть, салфетки, даже транзистор бросил в мешок, а коньяк забыл! Зачем вообще коньяк ставить в холодильник, это же не водка! Когда у тебя коньяк раньше стоял в холодильнике? Нельзя было оставить его на виду?
Дров на месте не оказалось. Их, по всей видимости, уже увезли с мусором, баки были пусты. Вдобавок, Болт, собравшийся ловить такси, вспомнил, что не пополнил оперативный запас наличных после потери или кражи кошелька. Что сегодня за день-то такой!
«Думай, голова, картуз куплю!»
И Болт придумал!
Домой всё равно придётся вернуться – деньги, коньяк, одеяла. И куртку не мешало бы. Пришлось устроить пробежку. Заодно и согрелся. Свернув с улицы в свой двор, сразу заметил белые «Жигули» третьей модели напротив второго подъезда, это хорошо! Забежал домой, из коробки от домино возле телевизора взял зелёную трёшку, а из третьего тома Сергея Есенина – не жалею, не зову, не плачу – красный червонец, на всякий пожарный. Потом побросал остальное в сумку и на выход. Стоп, Тихон! Проверь, всё взял? Точно! Коньяк опять чуть не забыл! Сунул бутылку во внутренний карман куртки, посмотрел на себя в зеркало. Нет! Вынул из кармана, открыл молнию на сумке и засунул коньяк в одеяло. Снова посмотрел в зеркало. Так лучше будет! В зеркале заметил гитару, висящую на стене в спальне. Поколебавшись, прихватил и её.
– Виктор Андреевич, спасайте!
– Что такое?
– Вы мне нужны. Хочу пригласить Вас на шашлыки.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– Чёт не соображу. Ты, как ком с горы. А мясо?
– Всё есть. Вы же утром меня видели с мясом.
– А кто ж там у вас будет в компании – Валька с Олегом?
– Вы, я и ещё одна девушка.
– Я, одна девушка и все вы?
– Дядя Витя! Прикалываетесь?
– Ладно, что с меня? Пятёрки хватит?
– С вас хватит тройки. Вашей, белой.
– Белой? А, дошло! Шофер вам нужен?
– И так и не так. Машина, конечно, нужна, у одной девушки нога в гипсе, сама она до Кривого не дойдёт. Но самое главное – нужен третий, сообразить хотим на троих. Я понятно излагаю?
– Хорошо, пойдём, по пути разберёмся, – шёпотом согласился дядя Витя, и уже громче, в комнату, – Маша, я в гараж. Чего привезти? Огурцов баночку?
– Да, – послышался из комнаты голос Ольгиной мамы, – и ещё морковки, Витя, возьми! Штук семь. Если крупные, то пять. Слышишь?
– Морковка. Понял. Я пошёл.
Всё складывалось как нельзя лучше. Виктор Андреевич растрогался, узнав, что Болт выгуливает собачку временно нетрудоспособной девушки вместе с её хозяйкой. Он предложил ехать не на Кривое Озеро, а к нему на дачу – там и мангал есть и чурки яблоневые на дрова. Да и Антонине будет удобнее сидеть в плетёном кресле.
По пути заехали в гараж. Дьяконов вынес двухлитровую банку солёных огурчиков и пару каких-то завёрнутых в газету бутылок. Спускаться в подвал за морковкой поленился. На место добрались в начале четвёртого. Андреевич сразу развернул одну из бутылок и поставил её на стол: «Это виски, мой оригинальный рецепт, на вкус, говорят, как ирландский. Я ирландский не пробовал, поэтому верю людям. Рекомендую!»
Шашлыки удались на славу. Все хвалили, включая собаку. Но половина кастрюли осталась, пришлось везти домой.
Тоня с Виктором Андреевичем сразу поладили, нашли много общих тем. Он её весь вечер называл Тонечкой, а она его – Андреич. Тихон бренчал на гитаре самые забойные хиты тех лет и, по просьбе хозяина дачи, некоторые песни его молодости. Пели все. Может не слишком хорошо, но душевно. Во всяком случае, таким было общее мнение после принятого антигрустина. Тошка носился по участку, охраняя периметр от ворон, редких прохожих и других собак.
Последним неприятным моментом той субботы была разбитая бутылка коньяка. Когда зашло солнце и стало холодать, Андреевич решил укрыть Тоню одеялом: «В твоей сумке, Тиша, говоришь?» Он не ожидал, вытаскивая его из сумки, что внутри бутылка. В качестве компенсации невольно нанесённого урона Виктор Андреевич засунул в сумку Тихона самогон собственного производства. Между прочим, очень приличный оказался напиток! Но в тот вечер до него ход не дошёл. Ограничились домашним виски. Водитель тоже выпил, в те времена автомобили не развивали бешеных скоростей, и это ещё не считалось смертным грехом. К тому же, между дачей Дьяконовых и их домом было всего полтора километра дороги, которая не проходила по трассам республиканского или союзного подчинения и не была тогда ещё оборудована видеокамерами. Постов ГАИ тоже не было.
Завезли барышню на улицу Металлургов. Тепло попрощались. Тоня поцеловала дядю Витю в щёку. Он расчувствовался. Уже в своём дворе Дьяконов задержал Тихона, закурил.
– Антонина – замечательная девушка, согласись!
– Соглашаюсь.
– Свататься будешь?
– Подумаю пока.
– Уведут!
– Могут.
– Ну, гляди, тебе виднее, я бы на твоём месте не раздумывал!
Болт сделал крупный приставной шаг влево и жестом предложил Андреевичу занять его освободившееся место.
– Шутишь? Не дошутись!
В полном удовлетворении содеянным пожали руки и разошлись по своим вторым подъездам.
Как отразилось на отношениях Марии Ильиничны и Виктора Андреевича отсутствие в доме ближе к ночи морковки и огурцов, осталось неизвестно.
Глава 19. СТРЕКОЗА В КОКЛЮШКАХ
Самому вляпываться не доводилось, но взрослые мальчишки рассказывали, что в некоторых городах Советского Союза в холодное время года практиковался относительно честный способ отъёма денег у населения. Его не было на вооружении у самого Остапа Бендера. Суть его заключалась в следующем. В каком-нибудь относительно безлюдном переулке навстречу рядовому труженику, обычно средних лет, шла роскошная – по техзаданию на выполнение трюка и по рассказам потерпевших – дама в шикарной шубе. Глаз мужика, вне зависимости от того какая на нём шапка – ондатровая, кроличья или пыжиковая – обязательно за даму цеплялся. Это и есть основное условие успеха. Далее дело происходило так. Когда зачарованный пешеход приближался на дистанцию пяти шагов, дама распахивала перед ним шубу и на одно мгновение, которое могло длиться менее секунды, гражданин в помятых брюках имел возможность созерцать обнажённое женское тело. И всё, клиент созрел! Любой нормальный мужчина после такого номера впадает в ступор. Он останавливается и с открытым ртом провожает взглядом проходящую мимо него шубу. Время идёт, дистанция между опешившим гражданином и неспешно удаляющейся щедрой на эксгибиционизм красоткой растёт, а между гражданином и идущими следом за шубой двумя крепкими телом и духом парнями – сокращается. Когда парни доходят до мужика наступает развязка комбинации:
– Мужчина!
– Мужики, представляете, что сейчас было…
– Не гунди, дядя! Чебурашку видел?
– Какой чебурашка! Вон та сейчас знаете что сде…
– Понятно, значит видел. А за просмотр надо платить.
Новый Год подкрался незаметно, как пенсионный возраст. На кафедре обсуждали план мероприятий на остаток текущего и на начало следующего семестров, в прениях предлагали, отвергали и принимали кандидатуры на роли основных героев предстоящего праздника – деда с мороза и его полностью заснеженной внучки. Предприятия торговли продовольственными и промышленными товарами украшались ниточной паутиной, на которую подвешивались небольшие ватные фрагменты, изображающие снежинки. Скотча тогда ещё не было, поэтому снежинки из салфеток и тетрадных листов в масштабе семьдесят два к одному лепили на окна клейстером, который месяц назад шёл на заклейку щелей в этих окнах газетными полосками.
Сосны и ели в абсолютно непорочном возрасте приносились в жертву, как ягнята на Курбан-байрам. Их, зарубленных под самый корешок, выставляли на балконы дожидаться своего алтарного часа, когда, под камлания деда с посохом, мешком, белой бородой и красным носом, экзальтированная публика потребует: «Ёлочка, зажгись!» И ёлки горели! Горели они на площадях, в актовых залах школ, в очагах культуры, в частных домах и в государственных квартирах – практически, в каждой семье. Гирлянды из лампочек накаливания подсвечивали в полумраке убранство колючей гостьи.
В конце декабря с рыжей сестрёнкой Антонины пришлось-таки пообщаться в домашней обстановке. Видит бог, не хотел этого Тихон, избегал всячески. Боялся её неуёмного темперамента, который угадывался с первых занятий.
Они виделись в институте, конечно. Здоровались. Света вела себя адекватно. Хорошо усваивала материал, задавала правильные вопросы по предмету, делала успехи. Она знала много слов на немецком, причём таких, которые и у самого Тихона в лексиконе отсутствовали. И ещё удивляло почти идеальное произношение. Порой подмывало спросить, откуда это.
В душе Болт даже благодарил рыжую. Ведь, кто знает, как бы всё сложилось, если бы она не объявила аудитории о его, на тот момент, практически уже несуществующих отношениях с Тоней. Может и пришлось бы уволиться. Активистки фан-клуба Болта оперативно отследили его посещения квартиры в доме на Металлургов и как-то быстро успокоились.
Тонина нога зажила. Правда, стоять целыми днями с ножницами возле кресла было пока тяжело. Пришлось заняться маникюром. И, кстати, это даже к лучшему – когда Союз вошёл в плотные слои капиталистически-феодальной атмосферы и осколочно-фугасным образом прекратил своё существование, у неё уже были навыки и клиентура. В лихие девяностые это здорово помогло – бедствовать, как многим, не пришлось.
За неделю до Нового Года Болт зашёл к ней. Прошлый раз в этом доме ему всучили целую кастрюлю котлет. Болт отпирался, но взял, когда Тоня обожгла его тяжёлым взглядом и сказала:
– Обижусь!
Чтобы не возвращать кастрюлю пустой, он не придумал ничего оригинального, просто купил и засыпал в неё два с половиной килограмма шоколадных конфет «Кара-Кум».
Дверь открыла Света. Она была в бигудях и в Тонином халатике, который правильнее было бы назвать передником, поскольку задник отсутствовал. Со спины, под поясом, завязанным бантиком, напоминавшем по форме стрекозу – только трусики. Увидев Болта, она смущённо поздоровалась, и боком, прижимаясь к стене, упорхнула в комнату. Однако стрекозу на ягодицах утаить от Болта ей не удалось. «Хороша, шельма!» – невольно подумал Болт, провожая взглядом рыжую.
– А, Тихон Вячеславович! Ну, здравствуй! Заходи на кухню, не смущай мне Светку.
– Я смущаю? Это кто кого ещё смущает! Держи!
Тихон протянул хозяйке холщовую сумку.
– Что это?
– Кастрюля твоя. Спасибо, котлетки отменные!
– Ты их чего, назад принёс?
– Зачем? Все съел!
– А почему кастрюля тяжёлая?
– Она же железная. Железо всегда тяжёлое!
Тихон проследил, как Тоня достала из сумки кастрюлю, как сняла с неё крышку, заглянула внутрь. Ему показалось, что она не в духе.
– Конфеты. Понятно. Спасибо.
– Тонь, у тебя всё хорошо?
– Ну, придётся пить чай, раз конфеты.
– Так фатально – «Придётся пить чай!» А есть варианты лучше?
В коридор выбежал оглядывающийся и улыбающийся от предвкушения драйва Тошка, следом за ним выскочила Света. Уже в свитере с воротником под горло и в длинной клетчатой юбке из плотного сукна. Она накинула платок прямо на бигуди, сунула ноги в сапоги – вжжик-вжжик – быстро застегнула на них молнии, накинула пальто и, не застегнувшись, заглянула в кухню:
– Тось, я пошла!
– Куда? Чай попьём!
– Не хочу. До свидания, Тихон Вячеславович!
– А коклюшки?
– Дома сниму, потом занесу.
– Сожжёшь гриву, дурочка, тебе же химию смывать пора!
– Я быстро! – и закрыла за собой дверь.
Щёлкнул подпружиненный ригель английского замка.
Тошка, лелеявший надежду, что его выведут на прогулку, перестал вертеть хвостом, опустил его в грустную позицию, понюхал косяк входной двери и вернулся в комнату.
– Взяла она фиксатор или нет, не знаю!
– Что это с ней? – перевёл взгляд с коридора на Антонину Тихон.
– А ты не знаешь?
– Нет.
– И не догадываешься!
– Ты о чём?
– И между вами ничего нет, да?
– Тоня! – Тихон активно помотал головой, при этом губы его издали некое подобие лошадиного фырканья. – Мне двадцать шесть, я преподаватель в институте. Ей семнадцать, она студентка. У тебя есть логарифмическая линейка? Давай отнимем её возраст от моего. Что получится? Так, значит... двадцать шесть… Девять! Тоня, девять лет разница, о чём ты говоришь!
– Ей завтра восемнадцать, она сегодня химию у меня делала на своё совершеннолетие…
– Ладно, пускай будет восемь разницы, хотя двадцать шесть мне тоже не вчера стукнуло. Ты мне что инкриминируешь? – Тихон сказал это и стал ждать ответа, или хоть какой реакции, уставившись при этом в пустой, свободный от всего участок рабочей стенки кухни, где у большинства его знакомых висели разделочные доски под Хохлому, абсолютно нефункциональные фарфоровые поварёшки из Гжели или стоял на торце Жостовский поднос.
Антонина, неглупая, уже обжигавшаяся женщина, смотрела на дно хрустальной салатницы, куда минуту назад были пересыпаны из кастрюли алавердышные конфеты. Она молчала и вертела в руках одну из них, будто пыталась прочесть в каком городе и на какой фабрике её сделали. Она думала. Думала о вере в людей. Всего час назад сестра убедила её в том, что Тихон, который уже почти свой, в смысле – почти мой, оказывается, чуть ли не сватается к сестре! И ведь гладко всё изложила – некоторые темы их бесед ранее слышала от Тихона, многое совпадало! А теперь Тихон вполне достоверно разыгрывает удивление и даже обиделся. Не доверять ему сложно, да и не хочется. Но кто-то из двоих обязательно врёт, это ежу понятно!
– Тоня! – Прервал напряжённое молчание Болт. – Чай будем?
– Да, поставь, пожалуйста.
– Корче так… – Болт поставил на плиту чайник и стал озираться. – А спички где?
– Наверное, в комнате, Света брала.
Тихон сходил за спичками и продолжил:
– Короче, ты можешь мне верить, можешь не верить, дело твоё. Не знаю, что тебе наговорила сестрёнка, у неё фантазия богатая. Не знаю и знать не хочу. Мне это не нужно! – Болт прокашлялся и продолжил. – Мне, если честно, вообще ничего не нужно!
Тошка запрыгнул на соседний табурет, покрутился на нём, пытаясь свернуться калачиком, но площадка была маловата. В итоге пёс примостился на нём, положив передние лапы и голову Болту на колени.
– Болтинов! – Тоня первый раз назвала Тихона по фамилии, и это резануло слух. – Может коньячку?
Глава 20. СОСЕДКА
Новый год – искусственный праздник, если задуматься. Просто лишний повод поесть оливье и промочить горло. Подумаешь, у календаря случилась днюха, и он пригласил всю планету в гости, ай-я-яй! Детям в радость, весь привлечённый антураж для них – ёлка с блестками, бенгальские огни, щедрый на подарки дед и взрослая тётя с гипертрофированной косой, наряженная во всё девчачье. Позже, уже в школе, премиум-пакетом идут зимние каникулы. А когда тебе уже за двадцать с гаком, краски этого зимнего карнавала тускнеют. Без медикаментозного стимулирования вернуть им прежнюю сочность удаётся очень немногим.
Серёга Галкин в начале декабря получил ключи от однокомнатной квартиры. Отпрашиваясь с работы, он спешно оформлял документы, закупал стройматериалы, немудрёную мебель. Очень хотел успеть въехать до Нового Года. Квартира находилась на противоположном краю города, и встречаться стали реже. К тому же за него взялась Светка. Вроде мелкая хохотушка, а нашла болезненные места и держала их крепко в кулачке! Серёга остепенился, всюду таскался за ней, как бычок с кольцом в носу за верёвкой хозяина.
С Инной всё схлопнулось. Она теперь всецело посвятила себя семье. Ладно, держим кулаки. Муж завязал с водкой, а Вова подрос рассудком и однажды спросил: «Мама, а ты больше не будешь гулять с любовником?» – «Каким любовником, сы;ночка?» – «С тем, который был вожатым второго отряда у нас в лагере». Болт узнал об этом от самой Инны, когда они случайно оказались рядом в одной очереди за мандаринами и потом шли вместе до пешеходного перехода.
С Тоней получилось неловко. Хорошая она, но душа не лежит, хоть убей! А раз так, то не следует дурачить себя и женщину. Он собирался поздравить её первого января, приготовил презент – набор маникюрных инструментов и пять дефицитных дизайнерских пузырьков лака для ногтей разного цвета с блёстками в единой упаковке. А однажды увидел из автобуса её с каким-то мужиком. Не поленился, вышел на остановке и проследил. Мужик довёл её до дома. Они постояли ещё какое-то время возле подъезда, видимо прощались, но в итоге оба зашли в дом. «Ну, и хорошо, бог вам в помощь!» – подумал Болт и вернулся на остановку.
– Как настроение, Болтинов? – неожиданно окликнул его тридцать первого в семь вечера знакомый женский голос, когда он был в пяти шагах от входа в свой подъезд.
– О! Привет! С наступающим тебя, Риток!
– Праздновать ещё не начал?
– Да нет пока. Стёкл как трезвышко!
– А где встречать будешь?
– Дома.
– Один или в гости ждёшь кого?
– Как получится, вопрос ещё на стадии решения.
– Что ж так долго решаешь? Можно и опоздать.
– Куда опоздать, Рита?
– Куда-нибудь, тебе виднее куда. Может получиться, что всюду опоздаешь.
– Успеем!
– Ну, смотри, а то заходи. Чего-чего, а скучать я тебе не дам.
– Даже так? Звучит заманчиво, надо подумать.
– Думай, но не долго, мне нужно знать, как стол сервировать.
– Был тут один план. Если сорвётся – зайду.
– Ага! Значит, я у тебя запасным вариантом прохожу? – Гринёва повернулась спиной и пошла к своему подъезду.
Никаких планов у Болта не было, соврал он однокласснице. Просто хотел посмотреть «Голубой огонёк», выпить дядь-Витиного самогона и отоспаться. По гостям он планировал первого пройтись.
– Рита!
Соседка сделала ещё три шага и только после неспешно обернулась. Молча смотрела на Болта. Но было понятно, о чём она молчала.
– А у тебя гостей много будет?
– Вот за это не переживай, у меня трёхкомнатная квартира, родители уйдут к бабушке. Места всем хватит.
– Хорошо... – Болт не знал, что ещё сказать и пауза затянулась на долгие три секунды.
– Так ты придёшь или нет? Если тебе мои гости мешать будут, мы их тоже можем отправить к бабушке. Только к другой.
– Приду. В первом часу. Мне ещё надо успеть зайти тут к одному человечку, – снова соврал Болт.
– Ладно, жду. Поздравляй свою человечку!
В почтовом ящике, всякий раз встречающем мимолётный взгляд Тихона тремя тёмными отверстиями, что-то изменилось – сегодня левое было чуть светлее. Неужели письмо? Ключа с собой Болт не носил. А если бы и был ключ, то сейчас не до почты, он торопился. Срочно было нужно домой. Ну, просто очень срочно! Вбежал, преодолевая каждый лестничный пролёт в три шага – через две на пятую ступень. Ключи от квартиры сначала не хотели выбираться из брюк, цеплялись бородками за саржу кармана, как окунёк за рыболовную сеть, потом отказывались лезть в скважину… Пока справлял малую нужду и прокручивал в голове свежие впечатления, пока ставил на газ чайник и открывал форточки, забылось. Осталось только ощущение какой-то неисполненности, незавершённости.
Включил телевизор. Сразу попал в атмосферу праздника, вытеснившую из эфира обычные монотонные доклады о ходе социалистических соревнований, о подключении нового месторождения к экспортному газопроводу «Перегной – Кумары – Лужгород». Популярные певцы Афанасий Бизон, Ричард Гриль, Тигран Лещан и Белла Кирпичёва исполняли свои самые забойные шлягеры. А между песнями с неестественным воодушевлением и напускным пафосом украшенные мишурой улыбчивые люди, держа в руках бокалы с шампанским, скоренько рапортовали стране об успехах своих производственных коллективов в уходящем году. Завершали они свои заявления обязательно под конфетти, серпантин или хлопушку.
«Что-то я ещё хотел успеть!» – постоянно свербило в голове. Он подошёл к телевизору и стал перещёлкивать каналы. Из двенадцати фиксированных частот, жёстко заложенных в колебательные контуры переключателя телевизионных каналов, в родном городе Тихона использовалась только одна, на которой транслировался сигнал Центрального Телевидения. Сколько не крути ручку переключателя, на всех остальных – только белый шум рябью на экране и ровное шипение в динамике. А в Венгрии было семь! Тихон сделал полный оборот ручки и вернулся на ЦТ. Он подошёл к окну и прислонился лбом к холодному стеклу. Стоял так долго, но так и не вспомнил, что же ещё хотел сделать.
Шёл снег. Хорошо, когда на Новый Год снег, правильно это, по-нашему, по-христиански. В Венгрии его не было.
– О, какие люди! Ты же говорил – после двенадцати. Или я салют пропустила, уже январь на дворе?
– Могу уйти, если я не прав.
– Куда уйти, Заходи! А это что? – спросила она Болта, впуская в квартиру.
– Ёлка, её можно с чем-то перепутать?
– Вижу, что ёлка. И даже с игрушками! Но зачем? У меня уже есть, вон она, – Рита показала на стенку, в зеркалах которой отражались мигающие огоньки ёлочной гирлянды.
– Но у тебя одна.
– Не одна! У меня ещё на кухне, на холодильнике маленькая – смотри!
– Ну, хорошо, две. А комнат у тебя три, правильно?
– Болтинов, ты всегда был таким!
– Каким – таким?
– Баламутом! Задумчивым баламутом.
– Да? Ладно, потом обсудим. У тебя компот или морс есть?
Ёлочка образовалась случайно. В холодильнике имелись все ингредиенты для оливье и шубы: кастрюля с картохой, заранее сваренной, в другой кастрюльке – свекла и морковка. В начале десятого сел резать. Набрался мусор, который мог источать непраздничные ароматы – особенно селёдочные потроха. Решил, что логичнее будет, нарушив мамину примету – не выносить мусор на ночь, всё же избавиться от него в старом году. «Один раз – не Аль-Катрас! – подумал на этот счёт Болт. – В другой раз послушаюсь маму, не сегодня».
Тихон набросил куртку, подхватил ведро и направился к мусорным бакам. На обратном пути ему навстречу попался незнакомый мужик лет сорока. Наверное, новый жилец какой-то. Судя по одежде – трико, свитер и тапки на босу ногу – направлялся он туда, откуда возвращался Болт. В одной руке – обувная коробка, из которой торчал старый веник, в другой – маленькая, высотой не больше метра, ёлочка.
– Парень, тебе ёлка не нужна? – сказал он, поравнявшись с Тихоном. Дяденька явно был навеселе – видимо, для проведения плановой операции «Новый Год» он прошёл процедуру пероральной премедикации.
– Сколько?
– Одна.
– Стоит сколько?
– Нисколько! Так отдаю. Лишняя.
– Так я не могу.
– Ну, не можешь – тогда выбрасываю.
– Стой! Ты где-то здесь живёшь?
Мужик назвал квартиру напротив Ритиной.
– Давай. Буду должен, а пока спасибо!
Пожали руки, поздравили друг друга с наступающим и разошлись.
В подъезде, неся в одной руке ёлку, а в другой – пустое ведро, Болт снова заметил, что в почтовом ящике что-то лежит. «Наверное открытку прислали... Так вот, что я весь вечер пытался вспомнить!» – дошло до него. Открытка оказалась оторванным от газеты клочком бумаги. «Что за шутки, блин горелый! – расстроился Болт. – Нашли место для мусора!» Он уже было собрался выбросить бумажку в ведро, но заметил, на белом поле газетного обрывка рукописную строку карандашом. В подъезде лампочки горели не на каждом этаже, освещение было настолько скудным, что новому человеку, ищущему нужную квартиру, приходилось подсвечивать номера на дверях спичками. Зашёл в квартиру и прочёл: «Т. В. Зайдите в квартиру… С. Е.» Номер квартиры был написан неразборчиво и Тихон перебирал варианты: 16, 76, 10, 70. Не нужно иметь ума лопату, чтобы понять, кому принадлежат инициалы адресанта «С. Е.» Квартира, в которую отсылала записка, тоже легко вычислялась – методом логических исключений – баба Лида была соседкой по этажу.
– Лидия Григорьевна, с наступающим! Здоровья Вам! Мне тут записку оставили…
– Да-да, Тиша, с наступающим! Тебе тут ящик принесли… Всех благ, самое главное – это здоровье! Где же я его дела, не знаю!... И хорошую невесту найти тебе в новом году! Вот эта девушка, которая приходила, очень мне понравилась! Ты обрати на неё внимание. Ну, куда же она, зараза, делась!.. Да, я знаю, о чём говорю, ты не смейся! Смеётся тот, кто смеётся последним, эта пословица не зря народом придумана! Она к пожилым очень уважительно относится! Вот же бестолочь! А красавица какая! Склероз одолел! – под этот речитатив баба Лида успела открыть и закрыть ящик в тумбочке прихожей, сходить на кухню, в комнату, в ванную, только на балкон не вышла. В итоге взяла с табурета, стоящего на самом видном месте коробку и подала Тихону. – Вот, передала тебе подарок от профкома института. Получай!
– Ух ты! От самого товарища Профкома Институтыча! Здорово! А где расписаться в получении?
– Не знаю, Тиша, это вам, молодым, виднее. В профкоме вашем, я думаю. После праздника зайди и спроси у них. Что ты бабку пытаешь, я уже старая, в институтах ваших сроду не училась, откуда мне знать, где тебе расписываться, если я не помню позавтракала я сегодня или нет!
В коробке из-под женских сапог оказалась ещё одна коробка поменьше, завёрнутая в грубую крафтовую бумагу и перевязанная красной тесьмой. Под ней лежал синий шарф ручной вязки. Тихон провёл рукой по шарфу, развязал тесьму, развернул и открыл коробку. Внутри лежала открытка с изображением улыбающейся ракеты, стилизованной под ку-клукс-клановский капюшон с ножками от телевизора в напольном исполнении. Облетая Землю, ракета с надписью «СССР» на борту, оставляла витиеватый искрящийся инверсионный след, складывающийся в поздравление «С Новым Годом!» Из трёх иллюминаторов, высунулись по пояс в безвоздушное пространство и махали варежками дед Мороз, Снегурочка и заяц из мультика «Ну, погоди!», которому на этот раз надолго удалось избавиться от преследований волка. Весь объём меньшей коробки занимали незатейливые стеклянные ёлочные игрушки – на ватной подложке с картонными переборками в два ряда были уложены стеклянные шарики – девять красных и девять золотых.
Тихон перевернул открытку и прочёл текст, написанный аккуратным, по-детски вензелеобразным почерком: «Дорогой Тихон Вячеславович! – Обращение состояло из букв разных цветов фломастера, остальное было написано шариковой ручкой с фиолетовым стержнем – Поздравляю Вас с самым светлым и добрым праздником зимы! Желаю Сибирского Здоровья, Удачи, Любви и Счастья в Личной жизни! Светлана».
Рита держала ёлочку пока Болт снимал куртку и разувался.
– Хороша! Сам наряжал?
– Нет, Снегурочка помогала.
– Какая Снегурочка? Колись! А где она? Почему ты не с ней?
– Ей надо деду помогать. Так много вопросов! Может, выпьем?
– Выпьем! А в сумке что? Шторы подшивать принёс?
– Шторы, конечно! Какая ты догадливая! Сколько осталось до Курантов? – спросил
Болт, расстёгивая молнию сумки.
– Минут сорок. Тридцать семь, – отступив шаг назад, и взглянув в комнату, ответила Рита.
– Успеем, – успокоился Тихон, доставая из сумки большую эмалированную миску, покрытую местной очень чёрно-белой ордена «Знак Почёта» газетой «Путь Ильича», – держи!
– Что это?
– Давай, пока ёлку подержу. Неси на кухню и возвращайся!
– Ого, да это же оливье! – удивилась через три секунды из кухни хозяйка.
– Иди, Рита, сюда!
– Иду.
– Держи! – Тихон подал ещё одну миску поменьше, как и первая, завёрнутую в газету.
– А это селёдка под шубой?
– Откуда ты всё знаешь?
– Логично же!
– Нет, не угадала. Это просто селёдка. Без шубы. Совсем голая! Даже без собственного серебристого платья. Я её раздел… Так, а теперь надо подумать, как поставить ёлку.
– Я о другом думаю – ты принёс столько еды, а у меня своей – полный холодильник, и ещё холодец на балконе. Куда нам столько?
– А помоганцев не будет?
– Каких афганцев?
– Помоганцев, говорю! У тебя гости-то будут?
– Могут быть, но они тоже с пустыми руками не ходят. Ну, ты даёшь! Тихон, короче, пока всё не съедим, я тебя отсюда не выпущу!
– Мне послезавтра на работу.
– Ничего не знаю!
Окончание повести находится здесь:
http://proza.ru/2020/08/27/491