Предыдущая страница http://proza.ru/2020/09/03/614
У Василия Михайловича Головнина была книга немецкого учёного Георга Форстера «A Voyage Round the World in His Majesty's Sloop, Resolution, commanded by Capt. James Cook, during the Years 1772, 3, 4, 5».
В бытность капитана Кука на этом острове Форстер составил небольшой словарик для объяснения с дикарями. Головнин воспользовался этим словарём, но изъяснялись, в основном, жестами. Успешнее всех в качестве мима выступал мичман Фёдор Фёдорович Мур.
Василий Михайлович оставил подробное описание острова и его обитателей, но гораздо интереснее читать его в подлиннике, чем в моём пересказе. Неделя пребывания у острова прошла благополучно.
Аборигены никого не съели, у них выменяли большое количество кокосовых орехов, фруктов и овощей, а вот с мясом ничего не вышло.
Островитяне наотрез отказались продавать своих свиней. Рыбы тоже наловить не удалось. С тем и отправились на Камчатку. Но перед самым отправлением случилось несчастье – умер плотничный десятник Иван Савельев от «горячки».
Похоронили его в море. Хоронить плотника на берегу Головнин не решился, опасаясь, что новые друзья-островитяне раскопают могилу, ну, а дальше мне не хочется пересказывать.
Плавание предстояло крайне опасное, поскольку тогда в картах имелась масса неточностей и ошибок, а идти следовало как можно быстрее, рискуя наскочить, особенно ночью, на мель или риф.
«Диана» даже под всеми парусами двигалась неторопливо, как пожилая дама в кринолине, а количество солонины и остальных продуктов убывало на глазах.
Пару раз везло – ловили птиц, неосторожно садившихся на шлюп, чтобы отдохнуть, но такое везенье случалось лишь для офицерской кают-компании, в кубрик они не попадали.
Несколько раз ловили некрупных акул, благодаря чему и матросы имели небольшое количество свежей пищи. Правда, некоторые из них, даже голодные, брезговали есть акулье мясо, веря, что те поедают покойников, сбрасываемых за борт, а капитан, офицеры и остальные моряки уплетали его за милую душу.
Приближаясь к Камчатке, Головнин разрешил увеличить выдаваемую матросам порцию сухарей до фунта с четвертью. Зная об отзывах Крузенштерна, Кука и Лаперуза, как их замечательно кормили там, моряки предвкушали, что будут есть «вкусных камчатских уток, лебедей и лучшую рыбу».
Некоторые сомнения были у Головнина. Ему довелось читать отчёт Гавриила Андреевича Сарычева «Путешествие флота капитана Сарычева по Восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану, в продолжение восьми лет, при географической и астрономической морской экспедиции 1788—1793 гг.».
В нём знаменитый капитан весьма нелестно отозвался о том, как его встретили на Камчатке, но лейтенант надеялся, что это была случайность. Книги Крузенштерна и Лисянского ещё не были отпечатаны, поэтому Василий Михайлович не знал, как им повезло, потому что Камчаткой тогда управлял Павел Иванович Кошелев.
Человек всегда надеется на лучшее. Четыре месяца они питались, в основном, солониной и заплесневелыми сухарями, пили вонючую гнилую воду, ну и как после этого не верить, что свои примут их с радостью и станут прекрасно кормить.
За время пребывания в тёплом климате моряки отвыкли от холода, а здесь гулял ледяной ветер со снегом и градом. Одежда была неважная, всё время мерзли и на палубе, и во внутренних помещениях.
23-го сентября увидели, наконец, берег родины. Все испытали чувство несравненной радости. Не довелось испытать его ещё одному несчастному.
За три дня до того похоронили в море скоропостижно скончавшегося «от воспаления в желудке» матроса Перфила Кирилова. Он был третьим членом команды, которого они потеряли за время плавания.
Очень хорошо описал чувства моряков капитан: «Радость, какую мы чувствовали при воззрении на сей грозный, дикий берег, представляющий природу в самом ужасном виде, могут только те понимать, кто бывал в подобном нашему положении или кто в состоянии себе вообразить оное живо».
Потом радость несколько увяла, когда присмотрелись более внимательно:
«Камчатка представляла нам такую картину, какой мы еще никогда не видывали: множество сопок и превысоких гор с соединяющими их хребтами были покрыты снегом, а под ними чернелись вдали леса и равнины.
Некоторые из вершин гор походили на башни, а другие имели вид ужасной величины шатров. Это подало повод острякам из наших матросов сказать, что тут чёрт лагерем расположился; другие же из них говорили, что Россия сюда обратилась задом.
Первая мысль была удачна; и в самом деле, я думаю, что Мильтон в поэме своей "Потерянный рай" не мог бы лучше уподобить военный стан сатаны, когда он вел войну против ангелов, как если бы сравнил оный с камчатскими горами в осеннее время».
25 сентября 1809 года вошли в самую прекрасную на свете гавань, только чёрт знает, где расположенную.
К тому времени правителя Камчатки генерал-майора Павла Ивановича Кошелева, редкого порядочного человека на такой должности, так прекрасно принявшего Крузенштерна и Лисянского, отдали под суд по клеветническому обвинению.
Его сменил генерал-майор Иван Андреевич Петровский. Этот был откровенным вором и грабителем. Он спаивал местное население, скупая за спиртное, а иногда попросту отбирая дорогие меха, нещадно эксплуатировал людей, не платя им ни копейки.
По своей жадности он не хотел делиться с другим вором и грабителем, тайным советником Николаем Ивановичем Трескиным, иркутским гражданским губернатором. Мстительный Трескин собрал на него компромат, и Петровского отдали под суд. Но это было потом.
А спустя ещё несколько лет под суд отдали и самого Трескина. Масштабы воровства сибирских чиновников поражали даже привычных ко всему столичных властей.
Нетрудно догадаться, что ожидания моряков не оправдались. Но всё же это был свой берег, свои люди и присутствовали здесь даже дамы, которые пользовались огромным успехом из-за малого их числа, но зато они были чрезвычайно любвеобильны.
Продолжение http://proza.ru/2020/09/05/1162