1.
Атака пиктов началась внезапно. Секунду назад склон холма просто зеленел травой, и вдруг из каких-то неведомых нор рванулись вперед широкие, приземистые фигуры диких воинов.
Нечеловеческие лица в боевой раскраске, косматые звериные шкуры на бугрящихся мышцами телах, занесенные мечи и копья, жуткий волчий вой… Все это могло парализовать ужасом даже привычного человека. Но младший центурион второй алы Девятого легиона Луций Герион давно уже разучился бояться. Слишком много всего случилось с ними за время этого смертельного перехода через Дебри Сельговов и Пиктские холмы.
Их было семеро, выживших во время разгрома и поголовного уничтожения прославленного Девятого Испанского. И шестеро из них уже пали, а их тела остались на поругание обезумевшим от злобы варварам. Глуповатый галл Меммий, бывший студент-философ Квадро, неистощимый шутник этуриец Сир, остальные парни — все они один за другим ушли под копьями и стрелами врага. Врага фанатичного, который ненавидел их до смерти и преследовал как зверей, не давая передышки. Особенно страшен был конец Сира, попавшего раненым в лапы к сельговам: его жуткие крики и стоны невозможно было бы забыть и через сотню лет.
Оставшись один, Луций должен был бы впасть в отчаянье и погибнуть... Но он не был один. Уходя от погони, шестеро усталых и израненных легионеров набрели на сожженное село римских военных колонистов, жителей которого безжалостно перерезали пикты. Там к их партии и прибилась эта молодая девушка, дочь отставного ауксилария-италийца и рабыни из какого-то далекого германского племени. Она чудом скрылась от резни, спрятавшись в высокой траве, и выжила единственная из всех. Легионеры не прогнали ее — пусть идет с ними, если хочет.
И она не только протянула с ними все эти жуткие три недели, но и стала по своему незаменимой. Она хорошо знала местность, умела находить целебные травы, прекрасно перевязывала раны. Девушка была довольно милой, но парням, разумеется, было не до амурных похождений. Луций не был исключением. Но после одной кровавой ночной стычки, когда она отчаянно рискнула собой ради спасения его жизни, он начал относиться к ней с заметной симпатией.
И после того, как крепкий, смуглый фракиец Гальба получил в легкие зазубренную пиктскую стрелу, Луций остался наедине со своей незаметной спутницей. Все остальные уже ушли в Страну теней. Долго ли им самим оставалось жить? Едва-ли. Но, с другой стороны, и до Вала было совсем недалеко — дня полтора пути. А Вал — это римские земли, а значит мир, покой, спасение.
Луций уже давно знал имя девушки — Гленна. И внезапно он понял, что это имя звучит для него волшебной музыкой. Такого с ним не бывало еще никогда. Тогда они сидели у крошечного костра, на котором коптилась водяная крыса, и в первый раз нормально поговорили. Говорили запоем — обо всем. Но больше всего о прошлом, когда вокруг еще был мир и все были живы. Они одновременно, в простых словах признались в своих чувствах друг к другу. Она долго сидела, положив голову ему на плечо, а кельтская Луна друидов смотрела на них своим враждебным, безжалостным оком.
На берегах далекого Истра* Луций владел унаследованным от деда маленьким поместьем. Там они и поселятся вместе, когда все закончится… Но сначала надо добраться до Вала: теперь им было, ради чего жить. И вот — с утра их снова настигли. Пиктов было шестеро.
— И все равно сегодня прекрасное утро, — подмигнул девушке Луций. — А с этими мы разберемся.
Она благодарно улыбнулась ему в ответ, сжимая в своих тонких, израненных руках короткое копье с длинным, острым наконечником.
Первого пикта Луций снял, всадив ему в лоб стрелу из арбалета — доброй, убийственно-безотказной машинки. Не зря он в свое время не пожалел отдать за это оружие двух верховых коней и пленного верзилу-ицена в придачу.
Второй дикарь получил стрелу в брюхо уже почти в упор. «О! О!» — как раненый бык заревел он, валясь под ноги своему набегавшему соплеменнику. Тот споткнулся лишь на мгновение, но Луцию хватило и этого, чтобы успеть ткнуть его острием «спаты» в глазницу. Справа раздался негодующий вопль варвара: притаившаяся под сырой волчьей шкурой Гленна стремительно и точно всадила копье в бок пикту, который уже заходил Луцию в тыл. Центурион отпихнул его пинком, чтобы освободить пространство.
Два оставшихся противника были поражены боевым мастерством врага, но не помышляли об отступлении. Первый воин имел такие громадные плечи и руки, что походил на краба. Вращая огромным мечом, он неотвратимо надвигался в лоб. В это время второй, с сутулой бычьей спиной, шаг за шагом обходил их со стороны густо росших кустов. От дикарей жутко несло невыделанными шкурами и прокисшим человеческим потом вместе с мочой.
...Быстро и точно рассчитав время оборота пиктского меча, Луций буквально смахнул «крабу» голову с широченных плеч. Почти в то же мгновение он уклонился от брошенного сутулым копья, сделал прыжок и раскроил врагу грубо скованный шлем вместе с головой.
— Всё, — выдохнул Луций, отбрасывая с лица взмокшие длинные волосы. — Шестеро! Видел бы это наш наставник по фехтованию, который вечно чехвостил меня за лень... Спасибо, ты снова...
— Нет, не всё, — большие, серо-желтые глаза Гленны расширились от ужаса. — Смотри!
Ее дрожащая рука указывала в сторону дальних лесов, густо устилавших пологие холмы. Оттуда по небу стремительно неслось что-то, напоминающее огромную птицу.
— Кажется, приехали, — сдавленно прохрипел Луций. — Дракон.
Да, это была одна из этих полувымерших тварей, которых колдовство друидов пробуждало от многолетнего сна и натравливало на ненавистных римлян.
Луций прищурил глаза. Кажется, это был «телок» — не самый крупный дракон, с парой широких перепончатых крыльев и бочкообразным телом размером с носорога. Он был опасен своей манерой внезапно бросаться на жертву, расплющивая ее о землю, а также способностью «выстреливать» когтями. Впрочем, будь это хоть «стрекоза» с кучей крыльев, хоть невероятно мерзкая на вид «ворОнка», плюющаяся ядом, дело обстояло бы не лучше.
— Давай к лесу, — приказал Луций. — А я буду уворачиваться.
— Один ты не сможешь, а вместе мы его запутаем! — в первый раз в жизни взялась перечить ему Гленна.
— Я сказал…
— Нет! Лучше вот, держи. — Она сунула ему в руки заряженный арбалет.
Луций прицелился в зависшее над ними чудовище и пустил тяжелую бронебойную стрелу. Дракон дернулся, испустил невыносимо-пронзительный вопль и наискось ринулся вниз. Чиркнув тушей по земле, он не задел никого из них, но Луций с замершим сердцем увидел, как когтистая лапа уцепилась за рубашку Гленны. Тварь сделала пару неуклюжих скачков для разбега и, размахивая крыльями, начала подниматься в воздух.
«Сейчас сбросит с высоты или когтями разорвет», — понял Луций.
Он подскочил к «телку», чудом увернулся от хлесткого удара шипастым хвостом и с треском рассек самую большую перепонку на крыле чудовища. Не в силах взлететь, дракон завертелся на месте, тело Гленны бессильно волочилось за ним. Огромные челюсти уродливой головы монстра лязгнули у самого лица Луция, обдав его зловонной слюной.
— Н-н-н-на, сука!!! — заорал Луций, бросаясь вперед и со всей силы втыкая «спату» в незащищенную броней шею дракона.
Невыразимый визг разодрал мозг. Страшные челюсти лязгали у самой головы, шипастый хвост, способный перерубить человека пополам, бил по земле где-то совсем рядом, громадные крылья поднимали смерч из вырванного с корнем дерна. Но Луций, весь с головы до ног залитый вонючей драконьей кровью, кружился вместе с бьющимся чудовищем и всё давил и давил на рукоять меча, наваливаясь на нее всем телом. Вперед и вниз! Давил, пока не понял, что бешеные движения бронированной туши начали затихать.
Обессиленный Луций повалился на спину и лежал несколько секунд, переводя дыхание и отплевываясь от воняющей гнилью крови. Затем с трудом поднялся и заковылял туда, где под содрогающимися лапищами твари виднелось неподвижное серое пятно. Он наклонился над девушкой. Никаких пояснений тут не требовалось: ее ноги были буквально раздавлены, а в грудь почти до основания вонзился громадный коготь, «выстреленный» драконом. Она медленно подняла на него свои потухающие глаза и, с трудом разлепив губы, прошептала:
— Уходи… Беги…
— Да, я сделаю, как ты скажешь, — тихо сказал Луций и отошел немного назад, чтобы ей не было его видно.
— Беги… Ради меня, беги… — вновь шепнула она и ее голос умолк, а взгляд потух навсегда.
Луций опустился рядом и долго сидел, механически вытирая меч комком травы. Огромное горе чуждо слез и криков, и он молчал, вперив невидящий взор в одну точку.
— Даже умирая, ты думала не о себе, — наконец хрипло сказал центурион. — Но я не оставлю тебя здесь, с этой нечистью, — Он мотнул косматой, покрытой засохшей кровью головой в сторону громадной туши дракона и тел убитых пиктов.
— И издеваться над твоим трупом, как принято у этих вонючек, я тоже не дам.
Работая, как заведенный, Луций за пару часов сложил высокий погребальный костер и положил на него ту, с которой ему никогда не жить в доме на Истре. И когда пламя взвилось к небесам, он продолжал стоять совсем близко, не чувствуя пылающего жара.
Потом окровавленный, с дымящимися волосами, уже не похожий на человека, Луций плюнул в сторону леса и сказал:
— Теперь вы знаете, где я. Прости, Гленна, но убежать я уже не успею. Да мне больше ничего и не нужно, кроме мести и крепкого боя.
У них в легионе уже давно переняли от воинов-германцев традицию складывать висы, и Луций сам не замечал, как бубнил себе под нос:
Приходите, крысы
Вересковых топей!
Жезл кровавой сечи
Ждет последней тризны.
Не чувствуя усталости, он тщательно складывал низкий бруствер из вывороченных бурями бревен, больших камней, пиктских трупов и отрубленных конечностей дракона. Вновь бросив взгляд на догорающий костер, он сказал:
Бык небесной пашни
Пал в жестокой битве!
Но в душе героя
Поселилась стужа.
Дочь зеленых далей,
Не грусти в разлуке.
Победитель Зверя
Поспешит вдогонку!
Вчера они с Гленной прекрасно выбрали позицию, и Луций сразу заметил, как на опушке дальнего леса появился большой отряд воинов. Желтые плащи, длинные копья, перья над головами вождей… Сельговы, не меньше сотни. Отлично!
Луций разложил перед собой арбалетные стрелы. Их оставалось всего четыре.
— Одна из них для тебя, друид, — шептал центурион. — Раз кто-то «поднял» дракона, значит ты и сам здесь, верно?
Из среды воинов-сельговов вышла мрачная фигура в длинной черной одежде, на голове жреца блеснул золотой полумесяц. Друид раскинул руки и начал какой-то странный танец или ритуал.
— Прямо красавчик, — усмехнулся Луций. — А как тебе наше, римское «колдовство»?
Тщательно прицелившись, он спустил тетиву, и обострившимся до невероятности зрением четко увидел, как тяжелый «болт» расколол голову ненавистного друида.
Дикий хохот Луция потонул в яростных криках сельговов, без всякого порядка бросившихся вперед. Со стороны южной пустоши им ответили другие гортанные вопли.
— Ого, и пикты пожаловали, — с глубоким спокойствием заметил Луций. — Давайте! На моем пиру нужна и баранина, и свинина!
Он успел выпустить все оставшиеся стрелы, подстрелив высокого вождя в тяжелой шейной гривне и еще двоих, когда визжащие от ярости сельговы добежали до его странного укрепления.
Раз! И первый вскарабкавшийся на низенький вал боец упал с разрубленной головой.
Два! Испанская сталь «спаты» словно бритвой срезала руку с мечом у здоровенного сельгова с порченной оспой харей.
Остекленевший взгляд центуриона видел мельчайшие подробности происходящего и с безошибочной точностью находил место для каждого удара.
Три! Повернувшись вокруг своей оси, Луций врубился в мускулистую поясницу могучего седого воина, легко прорубив дорогую, позолоченную кольчугу.
Четыре! Обратное движение «спаты» подсекло чьи-то ноги в кожаных штанах, затем меч Луция ринулся вверх и отбил удар тяжелой кельтской секиры.
А потом наступила темнота. Наступила не внезапно, а словно опустились какие-то слишком уж торопливые сумерки. Как, уже?! Топором, что ли... Эх, арбалет не успел сломать…
______________
* Истр — древнее название реки Дунай.
Продолжение: http://proza.ru/2020/09/09/1570