Засушенные букетики

         

   
  В один весенний, воскресный вечер, мы со своими сеседями и земляками из  Казахстана грилили у нас в саду. Погода была тихая и тёплая. Пахло гриленым мясом и колбасками, но свежескошенная трава всё же перебивала этот запах. Запах травы напомнил мне наши целинные степи и время сенокоса. Вот уже были запахи разнотравия! Разве можно сравнить с этими. Но мы были рады и этому кусочку природы на земле. Сад был у нас большой, но кроме цветов там ничего нельзя было сажать. Травой было засеянно всё пространство.
  Вдруг раздался телефонный звонок, и на другом конце провода мужской голос спросил на русском языке:
- Здравствуйте! Это Лина?
- Да. Это я. А вы – кто? - поинтересовалась я.
- Я, Валера, брат Ойгена. Вспомнила нас? - радостным голосом заговорил он.
Я услышала в трубке его счастливый вздох.
- Конечно, как же я могу вас забыть.А особенно Ойгена: - ответила я.
  Сердечко моё забилось часто-часто, подсказывая, что Валера позвонил не просто так. И он поведал мне причину, почему он звонит, и как он меня нашёл. Оказывается, вся семья Валеры переехала в Германию и живут здесь уже почти двадцать лет. А Ойген в девяностые трудные годы со своей семьёй из Казахстана переехал в Россию. Вскоре его жена заболела и умерла от инсульта. Он в отчаянии запил, появились «друзья», которые помогали ему забыться от горя. Заболел и Ойген, стали мучить его постоянные, ноющие боли в тазобедренных  суставах. Они и раньше по ночам не давали спать, а в последнее время беспокоили и днём. После выпитого алкоголя он засыпал и временно не чувствовал боли. А проснувшись, всё начиналось сначала. Пошёл в больницу, сказали, что нужно оперироваться, - менять тазобедренные суставы. Они сработались от тяжёлой работы на тракторе. Все годы, после окончания сельскохозяйственного техникума, Ойген работал в поле и в животноводстве на тракторах. Частая  работа на холоде, тряска на гусеничном тракторе, сделали его инвалидом третьей группы. Операцию ждал полгода, попал в эксперементальную группу в Самарскую хирургическую клинику. Там испытывали французские ученые какое-то послеоперационное новое лекарство. Ойген,  незадумываясь, подписал все бумаги, что они ему дали, и они его прооперировали. После этой операции он выхаживался полтора года. Поставили его на очередь туда же, чтобы заменить второй тазобедренный сустав. Да что-то долго он ждёт. За это время он располнел, плюнул на своё здоровье. Лежит дома на диване, детей не слушает, только смотрит телевизор да принимает своих «друзей» с бутылками. Валера рассказывает мне это всё, а у меня перед глазами тот юный мальчишка семнадцати лет. Сколько же лет я его не видела и ничего о нём не слышала? Посчитала и удивилась. Сорок пять лет.Вспомнилась наша деревенька Коновниценка. Красивый был посёлок, жили там больше половины семей русские немцы, а остальные - семьи разных национальностей. Мы приехали из Украины, Донбасса. А Ойгена семья перебрались в наш посёлок из Алтайского края. Родственников у него было много. А у меня - только родители, да единственная сестра Валя. Его мама и моя работали на ферме доярками. Мне было тогда шестнадцать лет. У Ойгена не было отца, мама одна воспитывала пятерых детей. Беднота была ужасная. Я не видела на нём ни разу новой рубашки или брюк. С Валерой они всегда приходили на ферму помогать матери доить коров, раздавали корм, поили телят. Часто все доярки собирались в дежурке, чтобы посудачить перед дойкой, а иногда праздновали дни рождения. Мы тоже присутствовали при этом, но я всегда пряталась за спину мамы, стесняясь, когда Ойген вдруг задерживал на мне свой взгляд. Глаза его синии и огромные так были для меня милы, что я утопала в них, когда он сидя около своей мамы, поглядывал в мою сторону. Как мне хотелось, чтобы он не только на меня смотрел, но и сказал мне что-нибудь или спросил о чём-нибудь. Я почти не слышала его голоса. Пыталась вспомнить и не могла. Вспомнила только букетики, что находила у меня в подойнике. Это были аккуратно сложенные в пучёк засушенные луговые цветочки, что мы часто находили в сене. Они были тогда для меня самыми первыми цветами, подаренными юношей. Взаимно я тоже складывала букетики и тайком клала в подойник, что всегда висел около их группы коров.
   Зимы в Казахстане были очень холодные и снежные. А я ни разу не видела на Ойгене валенок. Он со своим братом Валерой всегда ходили в резиновых сапогах, на два или три размера больше, чтобы можно было намотать портянки. Фуфайка тоже болталась на нём, так как он был очень худой. Конечно, у меня была и одежда хорошая, и обувь. Отец всегда беспокоился о нас с сестрой, да и мама - тоже. А у них в семье Ойген был за старшего мужчину в доме.
   На него заглядывалась не только я. Была у меня подруга Нина. Дружили мы хорошо, ходили ночевать друг к дружке, гуляли на улице всегда вместе. Но я и подумать не могла, что у неё есть тайна.В то время было модно дарить друг другу фотокарточки.Однажды она приходит ко мне и показывает фотографию, где Ойген в костюме и галстуке, такой красивый. На обратной стороне надпись. «На долгую память Нине от Ойгена». Меня в тот момент взяла такая обида... Как так, ведь он мне так дорог и мил,  смотрит на меня сверлящими глазками, букетики дарит, а фото –для неё. А подруга добавила, что у них с ним обоюдные чувства.
   Ну, что ж, раз обоюдные чувства, тогда я ухожу, мешать не буду. Но, фото его я у неё украла. Берегла всю жизнь. Только когда уезжали из Казахстана в Германию, большинство фотографий я сожгла. Нам сказали, что с собой брать нельзя. Сейчас я об этом очень сожалела. Сожалела о том, что не поговорила с ним, не сказала о своих чувствах. А поверила  «подруге».
   Вскоре я уехала учиться в город Кустанай в сельскохозяйственный техникум на бухгалтера. Да так и расстались с Ойгеном. Каждый пошёл своим путём. И вот, спустя сорок пять лет, судьба нас сводит вместе. Узнаю, что ему очень плохо, что он больше на этом свете жить не хочет. Брат просил меня вмешаться, просил позвонить ему и поговорить, встряхнуть его, возможно, он «проснётся», появится в нём искорка к жизни. Тем более, что Валера знал в то время о наших чувствах друг к другу.
 Да, как я могу его встряхнуть? Это было так давно. Много воды утекло, у него была своя жизнь, у меня своя. У него трое детей уже взрослых, женатых. Есть внуки. У меня тоже был брак и дети, внуки уже женаты. А у самой в груди  так сильно защемило, как-будто кто-то открыл посудинку, крышка от которой была так плотно долгие годы зажата, что затрещала и, оттуда потекло что-то тёплое и нежное в сердце, увеличиваясь и, как спираль, раскручиваясь в объёме, заполняя всю мою сущность и уходя куда-то в пространство, к милому моему мальчишке назад, в прошлое, в юность.
О, как хотелось мне в этот миг оказаться в том времени, я не была бы теперь такой робкой и несмелой девочкой, я бы всё же решилась с ним поговорить. А там, что будет.
  Ничего не обещая Валерию, я попрощалась с ним. В это время я уже потихоньку осваивала компьтор. Я зарегистрировалась на портале Стихи.ру, поставила все мои стихи и прозу. Часто выходила в интернет на "Одноклассники". Прошло ещё несколько месяцев. Я всё время думала об Ойгене. Молилась и просила Бога о помощи ему. И вот однажды по весне я увидела на сайте "Одноклассников" у себя на страничке в гостях Ойгена. Божечка мой! Что со мной творилось в этот момент!? Огромная птица хлопала у меня в груди крыльями, ещё немного, и я взлечу к небу и улечу к нему. Но написала сдержанное письмо-упрёк: «Что же ты, был в гостях и не поздоровался». Ответ был скромным: «У меня всё хорошо. Я – вдовец, у меня трое детей и пять внуков. Я уже на пенсии».
   О, как много ты о себе сообщил, как всегда, немнословен. У меня был скайп, я соединилась с ним, и впервый раз за всё время увидела лицо Ойгена. В этот день, второго мая, был мой день рождения. Для меня это день был великим подарком судьбы. Он предстал передо мной постаревший и измученный, только глаза были того мальчика, из юности. Ойген рассказал мне, что от радости весь горел, когда увидел моё сообщение. Он написал мне такое длинное письмо, что не смог отправить. Оно куда-то ушло и затерялось. Теперь же он стал всё рассказывать и плакать от счастья, что имеет такую возможность излить всё, что на душе накопилось за время одиночества. Я слушала, а руки мои тянулись в окошко компьютора, так хотелось прикоснуться к нему, погладить по его седой голове, поцеловать его в белые усы, успокоить, обнять, прижать к груди и никогда и никуда его не отпускать. Мы проговорили с ним полдня, прерываясь только на телефонные звонки и поздравления от детей и внуков. Мы договорились, что будем общаться чаще. Когда я просматривала его фотографии, то увидела его, обнимающего берёзку. Была весна, и на ней листочки только проклюнулись, но зелень уже просматривалась. А вечером я написала стихи «Не плачь, любимый!»


         "Слеза  без  соли – водица,
                Cердце  без  добра -  могилка."


Соберу твои слёзы до капельки,
Превращу их в цветы полевые,
Разложу их венком на скатерти,
Пусть ликуют все души родные.

Обласкаю  чистейшею нежностью,
И любовь безграничную, светлую
Изолью в них, заполнив свежестью,
Провожу всех их в даль рассветную.

Люди в небе увидят их звёздами,
Возликует вокруг вся вселенная,
Станет мир красивыми грёзами,
А берёзка твоя зелёною.

Ты не плачь, мой любимый, а радуйся,
Что нашли здесь  друг друга мы во время,
Хоть с тобою мы в зрелом возрасте,
Но любовь к небесам свою пОдняли.
    25. Апреля  2011 г.
            
  Я отправила ему маленькую бандерольку с моими книжечками. Чем больше он читал мои стихи, тем больше в нём разгорались его чувства ко мне и желание меняться к лучшему и жить.
   Первое, что он пообещал мне и сделал, - бросил выпивки со своими друзьям. Его боли стали мучить меньше, так как мы с ним ежедневно молились к Богу. Он провёл очищение организма голодом десять дней. Выход из этого состояния прошел хорошо. Стал обливаться холодной водой два раза в день по методу Порфирия Иванова. Прочитал его книгу «Детка». И каждое утро, выходя в интернет, я стала получать от него открыточки с цветами и подписями в стихах. Я посоветовала ему завести общую тетрадь и их записывать. Стихи и пожелания были наполнены теплом и нежностью. Он мне пообещал, когда мы будем вместе, он каждый раз будет дарить мне живые цветы. А пока посылал открыточки с цветочками. Мне они были милы, как те, засушенные букетики из полевых цветов.
 
   Спустя время я написала стихотворение «Чтобы к тебе перебраться...»

Чтобы к тебе перебраться, мой  милый,
Дорожкой любовь постелила.
Кротким шагом ступаю по нежности,
Она рождена  из свежести.

В прошлом зёрнышком любовь возродилась,
Цветком ярким ввысь распустилась,
Огненным шаром взорвалась в космосе,
Пьянит ароматом  в лотосе.

Два чистых в полумраке силуэта,
Душою, словно два поэта,
Ходим по дорожке всегда с трепетом,
Сверяя каждый шаг с Господом.

С мелодией божественной, без фальши,
В воздухе, ладаном пропахшем,
В лепестках розарии купаемся,
Друг в друге до конца растворяемся.

В  сиянии звёзд, словно  жаркий факел,
Нас охраняет Бога Ангел,
Чтоб насладились мыслей сплетением,
Самым чистейшим  волнением.

   19.05.2011 года.
   Ойген ответил мне:

   Купайся в моей любви, купайся!
   Ты в ней не утонешь, не опасайся!
   Как лебеди будем мы на плаву,
   Потому что тебя я сильно люблю.
 
   А спустя короткое время приходит Ойгену приглашение на очередную операцию в Самару на замену второго тазобедренного сустава.
   Он всегда мне говорил:"Наверное, они про меня забыли. Столько времени я страдаю, а приглашения всё нет. Хорошо, что у меня есть возможность через компьютор общаться с тобой. Это, как бальзам мне на сустав. Когда я разговариваю с тобой, то боль куда-то уходит. А, когда я остаюсь один на один с компьютором, то боль опять возвращается. В этот момент я начинаю сам молиться, вспоминаю всю мою жизнь, возвращаюсь в прошлое и мысленно прошу прощение у всех моих родных, друзей и близких, сам прощаю и понимаю, что без плохого я не пришел бы к Богу и не нашли бы мы друг друга. И на душе становится так легко, как-будто кто-то снимает тяжесть с моих плеч. В последнее время у меня так сильно болит позвоночник, искривился под тяжестью жизненной ноши".
  В этот момент мне становилось его очень жаль.
  Перед отъездом на очередную операцию мы с Ойгеном помолились, отдали всё в руки Бога, и он уехал. В этот раз в клинике испытывали новый клей для соединения суставов. Правый коленный сустав соединяли при помощи шурупов, а левый - посадили на клей. После десяти дней пребывания в больнице, его отпустили домой. Ходил он по комнате с помощью костылей, а иногда стал забывать их брать, и от компьюторного стола перемещался по комнате самостоятельно. Видя это, я его спрашивала, есть ли у него боль? Ответ был один: "Любимая, когда я вижу тебя, то не чувствую боли. Мне так хочется скорее ходить самостоятельно и приехать к тебе в гости".
  Через неделю ему позвонили из больницы и предложили поехать на курорт,на  реабилитацию. Всё складывалось для Ойгена очень благоприятно. Он сам того не ожидал. Он мне однажды поведал о своём одиноком прошлом: "Было время, когда я, как то чудовище из сказки про Аленький цветочек, лежал на диване и плакал, никому не нужный, никем нелюбимый. Мне не хотелось жить на свете: не было смысла, не было здоровья. А что сейчас со мной происходит? Я не перестаю удивляться: всё движется вокруг меня и внутри, всё изменяется к лучшему. Даже дети и внуки ко мне потянулись. У меня такое чувство, как-будто в моей квартире кто-то зажег свет, и высветился я, настоящий, каким я был раньше добрым и ласковым отцом."
  А, когда я однажды разговаривала с его младшей дочерью, Валентиной, то она меня спросила: «Что вы с нашим папой сделали? Мы опять видим и чувствуем нашего того папу, каким он был всегда для нас.»
  После курорта пошли от него стихи о его чувствах и желаниях встречи и совместной жизни. Я ему сделала гостевой вызов в Германию. У него было сильное желание прилететь ко мне на Новый год. Но получилось так, что приехал он на русское Рождество. Встречали мы его в Гоновере в аэропорту с моей подругой. Стою и жду того мальчишку...
  А к нам вышел поседевший, в возрате мужчина, очень мне родной и такой долгожданный. Мы кинулись друг к другу в объятия и так стояли долго, пока моя подруга нас не окликнула.  Всё это время она наблюдала молча за нами и ждала, ждала, когда мы надышимся друг другом. Позже я написала стихотворение "Надышись,  любимый мною..."

  Надышись, любимый, мною, надышись!
  Ты долго свежести любви не ведал.
  Ведь впереди нас ждёт  святая жизнь.
  И, что даю, то чистота, Бог мнЕ дал.

  Запахами мИры вволю  надышись,
  Что потоком  льются из души моей.
  С нею мир ты от души простишь,
  Благословишь врагов, не станет и теней.

  Дыши, любимый, мною, наслаждайся!
  Той преданной любви наш мир не знает.
  Летучий миг лови, и не стесняйся!
  Бог нежно твою душу сам ласкает.

  Надышись, любимый, мною надышись!
  Раскрой под небом великаньи крылья!
  Под ними души предков собрались.
  Ты унесёшь их к Богу без усилья.

  На дороге крепким стержнем стань моим,
  Украшу путь я огненным букетом.
  Рядом будь всегда, мой Ангел Серафим!
  Выполним вдвоём Бога все Заветы.

  У меня дома Ойген почувствовал себя, как дома. Ему всё нравилось. Когда я спрашивала его, что приготовить покушать? Он всегда отвечал: "Любимая, давай отварим макароны.Для меня неважно, что кушать. Главное, что я с тобой рядом. И этим я уже сыт."
   Когда я на кухне что-либо делала, он соскакивал с дивана и бежал ко мне, спрашивая: "Давай, любимая, я буду тебе помогать. Я всё могу делать, мне так хочется всегда быть с тобой рядышком."
 Тогда я давала ему какую-нибудь работу.Например, картошку почистить или морковь с луком порезать. А какой он сварил нам суп гороховый, под названием «Угадай мелодию». Ему так хотелось сделать мне сюрприз, пока я была на работе. Запах супа я услышала ещё в корридоре. Я ещё тогда подумала, что мои соседки-немки местные супы не варят. Откуда же тогда этот запах?
После каждой работы Ойген меня награждал поцелуйчиком, а я-его. Когда приезжали мои дети на обед, и мы их угощали, то они всегда говорили, что такой вкуснятины они уже давно не ели.Мы смеялись и отвечали, что всё вкусно оттого, что мы варим с поцелуйчиками и любовью.
Пробыл в отпуске Ойген три недели, время пролетело как один день. Не успели надышаться. Вечером Ойген мне заявил категорически, что хочет переехать ко мне в Германию на постоянное место жительства.
  - Мои дети все хорошо устроены. Старшая дочь замужем, имеет квартиру, муж хорошо зарабатывает, она тоже имеет образование и работу. Средняя дочь тоже выучилась на воспитателя в дошкольных учреждениях. Трое девочек, учатся и посещают садик. Младший сын тоже женат, имеется сынок. Образование и работа есть. Все довольны своей жизнью в России. Я с ними поговорил перед отъездом в Германию о моих намерениях перехать к тебе. Они были не против.
  У меня есть своя трехкомнатная квартира.Пока её закрою, будем ездить в гости к моим детям и останавливаться там.Как ты на это смотришь, любимая?
  Ойген никогда не называл меня по имени, только Любимая. Уже шесть лет прошло с того дня, как умерла его жена Соня. Но я всё равно никак не могла привыкнуть к новому имени, Любимая. Это так приятно чувствовать себя желанной и любимой, чего я за все мои года замужества не слышала. Для меня всё было ново. И внимание, и доброта, и помощь, и, самое главное, любовь настоящая. Сердечко моё постоянно трепетало при его голосе, так нежно он ко мне обращался, как к ребёнку. Однажды я увидела во сне высокую насыпь, я –маленькая, тяну руки вниз к кому-то родному. Мне хочется прижаться к этому человеку, и я прошу его:
  -Возьми меня на ручки!- и вижу, что подошёл Ойген и протянул ко мне свои руки.
Когда я ему об этом рассказала, он ответил:
  - Я бы тебя, любимая, взял на руки и всю нашу оставшуюся жизнь нёс бы без остановки. Но мои ручки так болят от непосильного труда на тракторе, что я не могу в последнее время ими больше трёх килограммов поднять.
  - А меня и не надо носить, я сама тебя готова на руки взять. Давай будем собирать документы на переезд сюда. Будем жить вместе, сколько Бог даст времени.
  Собрали мы документы быстро, отправили  в Германию и стали ждать язукового тестирования. Ойген помнил немецкий язык, в школе и в техникуме тоже изучал, сдал экзамен и собирался приехать ещё раз в гости ко мне на Новый 2014 год. Я выслала ему приглашение заранее, ежедневно он ходил на почту в ожидании, что письмо в этот раз прийдёт.Но ничего не было.Ойген был очень огорчён. И вот, отчаявшись, 30 декабря он пришёл на почту и стал просить посмотреть внимательно почту. И, о Боже, в мешке для бандеролей нашли письмо с вызовом. Он сразу же на почте купил билет на самолёт, а вечером сын отвёз его в аэропорт.Я тоже думала, что ничего не получится со встречей, но Бог распорядился иначе. Мы с Ойгеном  молились через скайп по нескольку раз на день. Нам так хотелось быть вместе в новогоднюю ночь.И Бог услышал наши молитвы. Мы с моей дочерью встречали его в Гоновере. Радости не было конца. Дома мы приготовили хороший стол, шампанское безалкогольное, фрукты...А самое главное-мы были вместе. Через неделю я, как довереное лицо, получила письмо из Фридлена, где говорилось, что Ойгену разрешено переехать в Германию на постоянное место жительства.