Глава 16.
Инопланетянка.
В ординаторской царила атмосфера странного замешательства. Местный народ медленно, с трудом переваривал новость о переводе Станислава Геннадьевича в другой город. И даже те, кто вечно ворчал и был недоволен жёсткой властью Разгуляева, притихли и молчали в ожидании перемен, а вот каких перемен – было не ясно. Кто придёт вместо бывшего начальника? Какие новые правила и порядки установит? Не станет ли хуже, чем при старом руководстве? Клиника кардиохирургии, словно попав в мёртвую зону циклона, замерла и затихла, пытаясь определить, в какую сторону подует новый ветер? Не разметает ли всех жестокий ураган?
В последний рабочий день перед коллективным отпуском, в который уходили все, а клиника закрывалась на лето, около десяти часов утра Станислав Геннадьевич размашистыми шагами измерил длинный коридор и резким, решительным движением распахнул дверь ординаторской.
- Надеюсь, не все ещё разбежались по домам? – пророкотал начальственный бас, и головы подчинённых тут же повернулись в его сторону. – Знакомьтесь, коллеги, это ваш новый руководитель.
Разгуляев сделал театральный жест в сторону распахнутой двери. И, к несказанному удивлению публики, на пороге появилась… потрясающая женщина.
Высокая, статная, стройная, с роскошными каштановыми волосами до плеч и необыкновенно красивая. По ее ухоженному лицу было невозможно определить возраст. Ей могло быть и тридцать пять и сорок пять. Незнакомка окинула потрясённо примолкшую ординаторскую насмешливым взглядом зелёных кошачьих глаз и улыбнулась, удовлетворённая произведённым эффектом.
- Прошу любить и жаловать, - продолжал Разгуляев, вполне понимая своих коллег, потому что точно так же онемел полчаса назад, когда его познакомили с этой красавицей в администрации клиник университета, - Вишневская Кристина Эдуардовна, кардиохирург, доктор медицинских наук.
«Нет, если доктор, то значит старше тридцати пяти» - подумал Сева Ярцев, нервно сжимая в кулаке карандаш. А взгляд его с удивлением остановился на высоких каблуках-шпильках модных туфель новой начальницы. Каблуки в хирургии?.. «Инопланетянка! - понял Сева, рассмотрев неяркий розовый лак на холёных пальчиках дамочки. Хирург с маникюром?.. Точно инопланетянка!»
Кристина Эдуардовна была очень хороша собой, но не картинной красотой, словно слизанной с обложек глянцевых журналов. В ней чувствовались ум и порода, дающие уверенность в себе и чувство превосходства. Сева всем своим существом уловил в новой начальнице победительницу. Он знал, что слабые мужчины побаиваются таких женщин, а сильные попадают под магическое воздействие красоты и силы личности и начисто теряют интерес к остальным женщинам. Вот это зигзаг судьбы!.. И чего теперь ждать от этого неслыханного и невиданного явления природы?
Сева украдкой бросил взгляд на своих коллег: кто-то застыл с оформленной выпиской в руке, по-детски вытаращив глаза на визитёршу; кто-то замер над клавиатурой компьютера, забыв закрыть раскрытый от удивления рот; кто-то так и держал чашку с чаем, не успев донести её до рта… Последние четверть века в клинике женщин-хирургов не было, а уж руководителей – женщин не было никогда! И чисто мужское царство кардиохирургии, пропахшее лекарствами, никотином и мужским потом, оторопело вбирало в себя опасно-вкрадчивый аромат дорогих женских духов.
- Только не падайте в обморок, джентльмены, - усмехнулась Кристина Эдуардовна, по-хозяйски проходя мимо Разгуляева в ординаторскую, - не такая уж я и страшная. У вас ещё будет время перемыть мне косточки – целый отпуск впереди, а пока прошу всех представиться. Давайте знакомиться!
Она с уверенным видом уселась на стул возле стола Вадима Сергеевича Казарина и закинула ногу на ногу… Из-под полы халата показалось сумасшедшей красоты округлое колено, затянутое в тонкий капрон… Изящная щиколотка слегка покачивалась, демонстрируя чёрную лаковую лодочку… Сева сглотнул так, что кадык на его шее судорожно дёрнулся. Вот это женщина! Такой стоит только пальчиком поманить, и пойдёшь за ней хоть на край света…
- Извините, - постаравшись улыбнуться самой обаятельной улыбкой, произнес Всеволод, усилием воли подавляя возникшую дрожь в области солнечного сплетения, - а великий хирург Вишневский случайно не ваш предок?
- Увы, - улыбнулась в ответ мадам Вишневская, - просто однофамилец. Представьтесь, пожалуйста.
- Ярцев Всеволод Борисович, к вашим услугам! – Сева склонил голову чуть набок, украдкой наблюдая за реакцией новой начальницы. Та одобрительно улыбнулась, отчего сердце Севы забилось сильнее. О, он чувствовал, что от этой штучки можно ожидать чего угодно! А значит, надо было искать к ней пути подхода. Что-то в глубине души подсказывало, что эта необыкновенная женщина - подарок судьбы!
Коллеги, взрослые серьёзные мужчины, привыкшие к ежедневным битвам со смертью, представлялись тихими, неуверенными голосами, с опаской поглядывая на нового шефа, прикидывая в уме, стоит ли уже в отпуске заняться поиском новой работы, или будет можно как-то приспособиться? Чувство, что эта «новая метла» выметет каждого, кто попытается встать на её пути, поселилось в душе старожилов. А пристальный взгляд зелёных кошачьих глаз словно проникал в глубину души, высматривая, выглядывая, за что можно зацепиться, к чему можно привязать тонкую ниточку, за которую потом дёрнет – и уже не вырвешься.
Познакомившись с подчинёнными, Кристина Эдуардовна вместе с Разгуляевым отправилась принимать в свои владения кабинет начальника, пожелав всем хорошего отпуска. А мужики наконец выдохнули, расслабились и заворчали хором:
- Сразу видно – стерва!
- Такая съест любого и не подавится!
- У неё на руках маникюр? Мне не померещилось? А каблуки видели?
- Кошмар! Чтобы работать в подчинении у бабы?! Такого ещё не было…
- А на мой взгляд хороша-а-а! Я б с такой не отказался покувыркаться в постели.
- Не советую! Такие женщины, как паучихи, живыми из своей постели не выпускают.
- Тьфу! Типун тебе на язык!
- А ты слюни-то не распускай, а слушай советы старших.
- Не-е, ребята, надо менять работу. Под началом бабы я работать не стану!
- Да подожди ты лыжи намыливать. Надо присмотреться к ней, поработать, там видно будет. Может и ничего, сработаемся.
Постепенно все стали расходиться. Сева подошёл к Астахову, который каменным истуканом стоял, прислонившись к шкафу с книгами, и так и не проронив ни слова, и по-дружески обнял за плечи.
- Ну что, дружище, как тебе новая начальница?
Глеб рассеянно пожал плечами.
- Не знаю. Посмотрим. С человеком поработать надо, чтобы сделать какие-то выводы.
- А тебе не кажется, Глеб, что к ней нужен особый подход? Женщина умная, красивая, но женщина. Кстати, обручального кольца я у неё не заметил.
- Остынь, Ярцев, - посоветовал Глеб, покачав головой. – Она не женщина, она начальник. И этим всё сказано! - с этими словами Глеб направился к выходу из ординаторской.
Оставшись в одиночестве, Сева подошёл к окну и уставился рассеянным взглядом на клонящиеся под порывами ветра деревья в университетском скверике. Похоже, приближались дождь и гроза. Сева был не согласен со старым приятелем. Нет, не видеть в женщине-начальнице женщину – это ошибка, ошибка, которую она может и не простить!
Перед началом нового учебного, а значит и рабочего года коллектив клиники несколько обновился. Некоторые всё-таки перешли в другие больницы и медицинские центры, предпочитая работать по старым патриархальным правилам. Отделение потеряло только одного бойца, и то эта потеря была плановой: защитившись в начале сентября, покинул родные стены Лёня Рыбаков и отправился следом за своим наставником в далёкую Пермь. Решение Лёньки не все одобрили, но поняли все. Парень уезжал из родного города не столько ради карьеры, сколько дабы избавиться от неусыпного родительского контроля. Коллеги сочувствовали Рыбакову: парню двадцать семь лет, а он без маминого согласия девушку на свидание пригласить не может! То-то он расправит крылья на новом месте!
Станислав Геннадьевич, выслушав оправдания Глеба, кивнул, соглашаясь, и пробормотал: «Я почему-то так и думал». Уговаривать Астахова изменить своё решение не стал. Пришлось Глебу, как и всем остальным, приспосабливаться к требованиям нового начальства.
А мадам Вишневская продолжала поражать воображение коллектива. Она отказалась от профессорской должности на кафедре, уступив её Вадиму Сергеевичу Казарину, но осталась заведующей клиникой, тем самым проведя водораздел между научной и клинической работой. За летний отпуск в больнице был сделан косметический ремонт так, что вернувшиеся на свои рабочие места люди не узнали собственные отделения. Комнату для занятий студентов перенесли на первый этаж поближе к гардеробу. Раздевалку для персонала, врачей и медсестёр, вообще оборудовали в подвале, но оборудовали хорошо, оснастив персональными шкафчиками для одежды с кодовыми замками.
Теперь на отделении у врачей была просторная и красивая комната отдыха с новым холодильником, микроволновой печкой и мягкими удобными креслами вокруг новенького стола. Для создания расслабляющей атмосферы в комнате отдыха появились кадки с зелёными растениями, а по подоконникам расставили горшки с цветами. Складывалось впечатление, что ты пьёшь чай в зимнем саду. Непривычно, но приятно! Две палаты в начале и в конце коридора сделали платными и одноместными, отчего пришлось немного уплотнить обычные палаты, впихнув в них по лишней койке.
Все нововведения Кристина Эдуардовна, вернувшаяся после летнего отдыха загоревшей и похорошевшей, объяснила необходимостью менять жизнь к лучшему и сделать более современным эту больницу «от которой за версту разит отстойным совком» (мадам Вишневская не стеснялась в выражениях!) А в душе Севы Ярцева шевельнулось странное, но приятное предчувствие, которое он, даже если бы хотел, не смог облечь в слова. Как дикий зверь в джунглях улавливает запах соплеменника, он почувствовал в новой начальнице, что она – своя, одной с ним крови!
Переполненный восторгом от увиденного, снедаемый нетерпеливым желанием, чтобы и она скорей узнала, почувствовала в нём своего, он ходил кругами вокруг начальницы и только из кожи не выпрыгивал, чтобы обратить на себя внимание.
- Как вам это удалось, Кристина Эдуардовна? – вопрошал он, улыбаясь во все тридцать два великолепных зуба. – Вы случайно не волшебница?
- Нет, Всеволод, не волшебница, просто осваиваю науку добывания денег, - со снисходительной усмешкой в кошачьих глазах отвечала Вишневская.
- Очень нужная наука! Возьмёте меня в ученики?
- Нет, не возьму. Я сама ещё на стадии ученичества.
- Но вы так быстро и эффективно осваиваете эту науку, что невозможно не восхищаться вашими способностями! Пообещайте, Кристина Эдуардовна, что хотя бы в будущем возьмёте меня в подмастерья! – и преданно заглядывал ей в глаза.
Мадам улыбалась и милостиво кивала:
- Вот подрастёшь, Ярцев, тогда возьму. Так что ты расти, не теряй времени даром.
Глеб шёл по длинному больничному коридору прокручивая в голове подробности только что выполненной операции и, задумавшись, по старой привычке остановился у двери бывшей раздевалки. Он уже положил ладонь на блестящую латунную ручку, как вдруг вспомнил, что новая раздевалка теперь находится в подвале. Чертыхнувшись про себя на собственную рассеянность, повернулся, чтобы уходить, но тут из-за двери послышались странные звуки, и Глеб насторожился: за дверью комнаты, превращённой стараниями нового начальства в подсобное помещение, кто-то тихонько плакал. Это было не его дело, но горестные всхлипы и вздохи были такими душераздирающими, что Глеб, поколебавшись пару секунд, всё-таки открыл дверь.
Старенькая санитарка Клавдия Ивановна, баба Клава, сидела на нагромождённых друг на друга коробках и плакала.
- Что случилось, Клавдия Ивановна? – спросил Глеб, протискиваясь между загруженными полками и ящиками.
Он подошёл к старушке и присел перед ней на корточки, с тревогой вглядываясь в заплаканные глаза.
- Уволили меня, сынок, - вздохнула санитарка, стирая рукавом рабочего халата слёзы со щёк, - не нужна теперь никому старуха.
- Да вы что, не может быть!
- Может, ещё как может. Новая заведующая посокращала ставки санитарские, и предпочла нанять какую-то фирму киринговую.., квиринговую… тьфу, никак не запомню название! – баба Клава с досады махнула рукой с искорёженными артритом пальцами.
Глеб поймал эту руку и осторожно сжал в ладонях, сразу почувствовав и сухость кожи и мозоли старой труженицы.
- Клининговую, - поправил он и тоже вздохнул.
- Вот, клининговую, чёрт бы её побрал! Так дешевле выходит, а значит выгоднее. А я не выгодная – я старая, сынок. Вот меня и попросили пинком под зад на пенсию. А я здесь двадцать пять лет отработала! Я ж ещё тебя студентом помню, как санитарил под моим руководством. Сам-то помнишь? Баба Клава бросила на молодого доктора по-матерински тёплый взгляд голубых, выцветших от времени глаз.
- Как не помнить, Клавдия Ивановна, конечно, помню.
- Ты тогда полы-то намоешь, шваброй помахаешь, а потом подлизываешься: «Клавдия Ивановна, отпустите меня в операционную, Христом-богом прошу, там сегодня Алексей Иванович оперирует, очень посмотреть хочется!» Разве ж я могла не отпустить? Ты в те годы таким худющим был, вечно голодным, а глаза любопытные, жадные до нового были. Но полы мыл хорошо, старательно.
Глеб печально улыбнулся, вспомнив добрую бабу Клаву, которая во время ночных дежурств всегда давала ему выспаться, потому что жалела сироту-студента, приносила с собой из дома лишний бутерброд и подкармливала его.
- Клавдия Ивановна, а давайте я поговорю с ребятами из других клиник. Я ж тут половину университета знаю! Может быть на торакальной хирургии или в травматологии санитарские ставки есть? – пытаясь подбодрить старушку, он погладил сухую старческую руку.
- Нет, сынок, не надо никого просить, - покачала седой головой баба Клава. – Пора мне и честь знать, на восьмой десяток перевалило! Просто обидно и горько как-то. Выбрасывают на свалку, как ненужную вещь.
- Обидно, очень обидно, - согласился Глеб. - Ну, а как же вы с такой мизерной пенсией?
- А что делать? Сколько заработала за свою жизнь, столько и получу, на столько и жить буду. Не пропаду как-нибудь. Да дело не в деньгах. Чем заниматься на пенсии, если не работать? Помирать готовиться?
- А семья-то у вас есть, Клавдия Ивановна? – с состраданием смотрел Глеб на старую женщину, не зная, чем помочь.
- У меня сын есть, двое внуков взрослых, да полгода назад правнук родился. – В заплаканных глазах лёгкой искоркой мелькнула гордость.
- О-о, да вы у нас богатый человек, Клавдия Ивановна! – искренне восхитился Глеб. – Даже правнук имеется. Это же здорово!
- Вот и я говорю! Внук-то Максимка молодой совсем, жена у него тоже почти девочка. А им, молодым, ещё погулять хочется. Вот я им и помогу с дитём, пригляжу хоть, погуляю с коляской, пока они своими молодыми делами занимаются. Найду чем заняться, сынок.
- И правильно, Клавдия Ивановна! Хватит работать на чужих, пора на свою семью работать.
Он поднялся на ноги, сунул бабе Клаве в руки подвернувшуюся на ближайшей полке упаковку стерильных салфеток, чтобы та вытерла заплаканное лицо, а сам поспешил из кладовки в коридор.
Он почти бегом подскочил к сестринскому посту в середине коридора:
- Лида, Люба, - позвал дежурных сестёр, - вы знаете, что наша Клавдия Ивановна уходит на пенсию?
Девушки, облачённые в белые брючные костюмы, оторвались от своей работы и уставились на доктора, синхронно кивнув головами в аккуратных медицинских шапочках.
- Так организуйте хорошему человеку достойные проводы! Чаепитие там какое-нибудь. В ординаторской в шкафу несколько коробок шоколадных конфет лежит. Давайте быстренько, девчонки! И самое главное: пока я не вернусь, не выпускайте бабу Клаву с отделения!
Медсёстры растерянно кивнули, соглашаясь и гадая, что задумал Глеб Александрович? А доктор Астахов побежал в ординаторскую.
- Сева, - сообщил он другу, отбивавшему барабанную дробь на клавиатуре своего компьютера, - прикрой меня перед начальством, если что. Мне минут на пятнадцать надо отлучиться из больницы.
- А ты куда? – вскинул на него удивлённые глаза Ярцев.
- Скоро узнаешь!
Пришлось спускаться в подвал, чтобы переодеть джинсы и прямо на рубаху от операционного костюма накинуть куртку. Нащупав в кармане кошелёк, Глеб выскочил на улицу, вдохнув грустный запах опадающих листьев, и побежал в сторону метро. Ранняя осень уже щеголяла проблесками золота в кронах лип, на дорожках сквера уже поблёскивали солнечными бликами первые упавшие листья, а в воздухе появилось стойкое ощущение приближающихся перемен…
Он вернулся, купив огромный букет цветов для Клавдии Ивановны и торжественно вручил его от имени всех коллег, когда собрались всем отделением и пили чай, вспоминая трудовые подвиги старой санитарки. И уходила домой баба Клава, прижимая к груди роскошные розы, со слезами на глазах. Но это уже были слёзы благодарности, а не обиды и унижения.
Люба Смирнова восхищённым взглядом окинула своё новое место работы: сверкающий свежей бежевой краской коридор, линолеум под мрамор, полированная стойка регистратора, сияющий тихим светом современный жидкокристаллический монитор компьютера… Как же ей всё-таки повезло! Устроилась Люба на место ушедшей в декрет медсестры временно, но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное. Из декрета раньше, чем через полтора года коллега вряд ли выйдет. Если повезёт, то просидит дома с ребёнком лет до трёх. А за три года столько ещё воды утечёт!.. За это время Люба надеялась осуществить свой план.
Приехав в северную столицу учиться в медучилище из маленького городка на окраине Ленинградской области, который и городом-то можно было назвать с трудом, просто разросшаяся деревня, Люба намеревалась укорениться в Питере. Так ей советовали мама и бабушка, оставшиеся жить в их маленьком, довольно ветхом частном домике. «Ищи себе мужа, Любаша, с питерской пропиской, с квартирой, а работу медсестрой ты всегда найдёшь!»
Получив диплом, Люба действительно легко нашла работу, а вот с женихами было сложнее. В училище искать приличного парня не приходилось – сплошное бабье царство. В районной поликлинике куда устроилась Люба после окончания учёбы, тоже был чисто женский коллектив, за исключением престарелых начмеда и главного врача, хронического алкоголика физиотерапевта и страдающего нервным тиком невропатолога. Из кого тут выбирать? Она попыталась присмотреться к пациентам, но там были сплошные больные, пенсионеры и инвалиды. Она сменила работу, устроившись сначала в роддом, а потом госпиталь для инвалидов Великой Отечественной войны. Но и там было глухо и тоскливо.
Годы шли, а перспектив в личной жизни не намечалось. Возвращаться в убогую комнатёнку в общежитии медработников становилось всё труднее. Как вдруг бывшая сокурсница позвонила и сказала, что в клинике кардиохирургии освобождается место. И вот теперь Любаша, не скрывая восхищения, оглядывалась вокруг.
Ей всё здесь нравилось не только из-за свежего ремонта, но, прежде всего, потому, что работали здесь преимущественно мужчины. Да какие мужчины! Настоящие хирурги, что в воображении Любаши было сродни героическим лётчикам или морским офицерам. Правда большинство из них были женаты, но встречались и холостые экземпляры, что наполняло душу Любочки надеждой. Ей сразу понравился Лёня Рыбаков, молодой, всего на пару лет её старше, симпатичный и свободный. Но, увы, несостоявшийся жених защитил диссертацию и уволился, как говорили, даже уехал в другой город.
Люба сидела за своим рабочим столом, разбираясь в назначениях врачей, и тайком следила одним глазом за доктором Ярцевым. Ммм, какой красавчик этот Ярцев, просто дух захватывает от этих серых глаз в обрамлении длинных чёрных ресниц!.. Любочке Сева напоминал какого-то киноартиста, американского или французского, она не могла вспомнить. Молодой доктор, кстати, уже кандидат наук, разъезжал на шикарной тачке, ходил в модной дорогой одежде, на запястье его поблёскивали дорогущие часы, но в сторону Любаши даже не смотрел.
Любочка тяжело вздохнула, проводив взглядом удаляющуюся по коридору стройную высокую фигуру мужчины её мечты.
- Нет, Смирнова, Ярцев – не твой вариант! – вдруг прозвучал над ухом голос заведующей клиникой.
Люба вздрогнула и растерянно захлопала ресницами. Кристина Эдуардовна её иногда пугала, такой была непредсказуемой. По её лицу никогда нельзя было понять сердится она или, наоборот, довольна и что от неё ждать? Вот и сейчас, откуда она взялась на сестринском посту? Материализовалась из воздуха? А может она ведьма? Вот и глаза у неё, как у кошки...
- Вы о чём, Кристина Эдуардовна? – прошептала вдруг севшим голосом Люба.
- О том, о том, душа моя, - Вишневская дружески потрепала медсестру по плечику и ласково улыбнулась, - я легко читаю мысли на твоём милом личике. Но вот, что я тебе скажу: не трать время на Всеволода. Он у нас из разряда принцев на белом коне. А принцы, как известно, хотят себе принцессу, настоящую принцессу. А ведь ты у нас, Люба, хоть и милая девушка, но к принцессам не относишься.
Люба вздохнула и опустила глаза. Да, она честно и реально оценивала свои внешние данные: рост маловат, фигура полновата, волосы тускловаты, да и не густые совсем, лицо круглое, щекастое. Но были у Любочки и плюсы: когда она улыбалась, то на круглых румяных щёчках появлялись пресимпатичные ямочки, неизменно вызывающие ответную улыбку на лицах собеседников. Именно поэтому Люба почти всегда улыбалась.
- Он, конечно, может соблазниться тобой на пару дней. Но тебе ведь нужно другое, душа моя! Тебе замуж нужно выйти и надолго. Поэтому советую обратить внимание на доктора Астахова, – Кристина Эдуардовна с заговорщицким видом подмигнула девушке. – Молод, умён, перспективен, свободен, к тому же имеет квартиру в собственности. Я слышала, что он сирота, а значит испытывает неутолимый голод по женской заботе и вниманию. А уж этого богатства у тебя, милочка, навалом. Я считаю, что надо ставить реальные цели и добиваться их осуществления. Астахов – реальная цель!
Начальница одарила её благожелательной улыбкой и пошла по коридору, цокая каблуками моднющих туфель. А Люба задумалась: права, ох права Кристина Эдуардовна! Глеб Александрович, к сожалению, не был таким писанным красавцем, как его коллега, но тоже весьма симпатичным, при этом добрым, умным, весёлым. Вообще, в отличие от несколько высокомерного Ярцева, он относился к среднему медперсоналу, как к сёстрам, то есть родным, точно те были его семьёй. Он никогда не повышал голоса на сестёр, не ругался, не унижал даже тех, кто действительно проштрафился. На дежурствах всегда вместе с дежурной сменой пил чай и всегда рассказывал массу смешных, забавных историй, поднимая всем настроение, даже если дежурство было тяжёлым. По клинике бродили слухи, что Глеб Астахов – один из лучших кардиохирургов, и лечиться советовали только у него.
Любочка обдумала совет начальницы со всех сторон и улыбнулась, отчего на её щёчках опять заиграли очаровательные ямочки.