Кадиллак в фойе. У Евгенияонегина не было водительского удостоверения. Ина пересказывает Анжеле краткое содержание оперы. У Наты и Анжелы есть бойфренды. Негры-крепостные и дочки старше матери. Не Евгенийонегин, а Евгений Онегин. У Ленского есть имя. Анжела и Михаил спят. Михаил дурит Еву. Ната обещает никогда больше не ходить с отцом в театр. Михаил обвиняет сына и невестку. Кто такие иезуиты?
Театр Фокса. В входные двери непрерывными ручьями вливаются зрители. Мужчины, женщины, дети. Женщины, в большинстве своем, одеты нарядно. Дорогие шубы. Дубленки. Манто. Сапоги на высоких каблуках. Меховые шляпы. Мужчины, в основном, одеты попроще. Нейлоновые куртки. Джинсы. Кроссовки. Капюшоны или бейсболки. Дети в куртках, джинсах и кроссовках независимо от пола. У многих за плечами рюкзаки.
В фойе ручьи соединяются в полноводную реку, которая вдруг, словно споткнувшись, делится пополам, обтекая огромный Кадиллак, зеркально отражающий свет мириадов ламп невероятных размеров люстры. Около лимузина стоят Михаил, Ина, Эрик, Ева, Ната и Анжела.
Ина. Распахнутая светлокоричневая дубленка до пола. Обкромсанные пола и воротник. Белые сапоги бесконечной высоты. Колготки под цвет дубленки. Черная юбка не длиннее набедренной повязки туземца. Белоснежный пушистый свитер с огромным воротником. На воротник красиво свисают бриллиантовые серьги, сияя, словно снежинки на снегу в ясный морозный день. Кулон в виде звезды Давида c крошечными бриллиантиками, которые тоже сияют. Кольца на пальцах. И над всем этим огромная копна красиво взбитых белокурых волос.
Михаил. Черные ботинки. Черные вельветовые джинсы. Черная дубленка, застегнутая наглухо. Яркий, в красно-сине-зеленую клеточку, мохеровый шарф. Темнокоричневая норковая шапка. Единственная на весь театр. С серьезным видом осматривает машину. Михаил любит большие автомобили, и уже начинает подумывать о том, что его следующей машиной будет вот такой замечательный Кадиллак. Если, конечно, не будет возражать Ина, признающая только немецкие авто марок Мерседес и БМВ.
Остальные члены семьи одеты как все. За спинами Наты и Анжелы рюкзаки. Эрик в черной кожаной куртке и Ева в норковой шубе о чем-то тихо беседуют. Ната отвернулась и вполголоса говорит по мобильнику. Ина купается во взглядах: восхищенных мужских и откровенно завистливых или осуждающих женских. Правда, ее триумф немного меркнет при виде сумок в руках некоторых дам. Рядом с их Прадами, Гермесами, Фенди и Валентино ее баул Гуччи кажется заурядной авоськой. Анжела вместе с дедушкой осматривает Кадиллак. Видно, что он ей тоже нравится.
Анжела дергает Михаила за руку. - Дед, а дед, а для чего в опере стоит «Кадиллак»? Его что, Евгенийонегин будет драйвать?
– Анжела, сколько раз тебя просили не коверкать великий русский язык! Надо говорить не драйвать, а водить машину! – отвлекается от беседы с женой Эрик.
- Сынок, оставь девочку в покое. У нее нормальный американский русский. – Михаил ласково прижимает к себе внучку. – И вообще, не мешай нам общаться. – Наклоняется к Анжеле и целует ее в капюшон. - Конечно внученька, не будет драйвать. В этом Кадиллаке даже бензина нет. Да и драйверс лайсенса у Евгения Онегина никогда не было.
- А почему тогда он здесь стоит без бензина, если у Евгенийонегина нет драйверс лайсенс? – Широко открывает глаза Анжела. Ей кажется невероятным, что бывают мужчины без водительских удостоверений и незаправленные кадиллаки.
- Когда жил Евгений Онегин, тогда ездили в каретах и драйверс лайсенсов вообще не существовало. А в Кадиллаке нет бензина, потому что это запрещается правилами противопожарной безопасности! – Михаил начинает расстегивать дубленку. Он уже предчувствует, что допрос будет долгим, а в фойе совсем не холодно.
- А тогда почему он здесь стоит? – Внучка знает, что автомобили для того и придумали, чтобы на них ездить.
Михаил снимает шапку и ладонью вытирает пот с лысины. – Потому что Детройт - мировая столица Кадиллаков!
Анжела впервые слышит, что ее родной город - мировая столица автомобилестроения. – Ух ты! Вот это да! Завтра в прескул всем расскажу! Дед, а как его затащили в театр?
В разговор вмешивается Ева. – Я думаю, завезли по частям. А в театре собрали! И отстань от дедушки. Видишь, он вспотел, бедненький. – Вытаскивает из кармана салфетку, разворачивает и подает свекру. – Возьмите, папа, вытрите голову. –- Берет Анжелу за руку и со словами. – И вообще, что это вы здесь застряли? Вы что, не видите, в фойе уже никого нет? – Ведет свою маленькую колону в зал.
Семья рассаживается в середине девятого ряда. Снимают верхнюю одежду и складывают на коленях. Анжела никак не может снять куртку, мешает огромный рюкзак. – Анжела, почему ты не оставила рюкзак в машине? – Строго спрашивает Ева. – Как тебе не стыдно! С тобой только в театр ходить!
Анжела надувает губы. Вот-вот расплачется. - Ева, не надо ее ругать. Она все сделала правильно! – Михаил, как всегда, во всем пытается найти рациональное зерно. – Вот сейчас мы снимем рюкзак и положим его в кресло. Анжела сядет на рюкзак, и станет как большая. Ей все будет видно, как на ладони. – Помогает снять рюкзак, кладет его в кресло и сажает внучку сверху.
Анжела целует Михаила. – Дед, а я выше всех!
Конечно, мое солнышко, ты выше всех! - Сияет лицом счастливый дедушка.
Наконец все расселись. Михаил с интересом осматривает гигантский зал. Лепнина. Позолота. Вакхи и вакханки. Нимфы и фавны. Или атланты и кариатиды? Хрустальная люстра нереальных размеров, в несколько раз больше той, что в фойе. Красный, бархатный, с золотым шитьем, в несколько тонн весом, занавес. - Стиль- поздний ампир. – выносит он свой вердикт.
- Тоже мне, архитектор! Никакой это не ампир! Это раннее барокко! Ежу понятно! Как в Ла Скала! – Как бы, между прочим, Ина дает понять окружающим, что она бывала не только в Мариинке. Вообще-то она не очень знает, в чем разница между ранним и поздним барокко, это она сказала так, на всякий случай, чтобы Михаил много о себе не воображал. На самом деле ее больше интересует во что одета публика. Без верхней одежды большинство мужчин одеты в свитера, только кое-где, в основном у совсем пожилых, наблюдаются галстуки и пиджаки. Но женщины... Женщины немного подпортили ей настроение. Под шубами и манто они вероломно скрывали одежду от самых знаменитых кутюрье и такую ювелирку, рядом с с которой померкло сияние Ининых сережек на белоснежном свитере. Поэтому она слегка раздражена.
Михаил хотел было поспорить на тему архитектуры, но его отвлекает Анжела. – Дед, а про что будет опера?
Михаила осеняет гениальная идея. – Спроси у Ины. Она “Евгения Онегина” 10 раз слушала!
Анжела с уважением смотрит на Ину. – Ого! Вот это да! Ина, про что опера?
Потерявшая от раздражения бдительность, и чтобы отвлечься от созерцания чужих богатств, Ина с готовностью начинает рассказывать. – В общем, так! Давным-давно, лет этак 150 тому назад, в одной русской деревне жила вдова.
Анжела никогда не встречала вдов. – А что такое вдова?
Ине нетрудно ответить на этот вопрос. В ее жизни было и такое несчастье. Один из ее мужей скончался. Правда, уже после развода. Наверное, с горя. – Это женщина, у которой умер муж. – Со вздохом говорит она.
Анжела, будущий врач в четвертом поколении, знает, что люди просто так не умиарют. – А от чего он умер?
– Он скончался на дуэли. – Отвечает Ина, протягивая руку за спиной Наты к шее мужа.
Анжела впервые слышит такой диагноз. – А что такое дуэль?
Ина изо всех сил дергает мужа за волосы. – В те времена, если мужчины спорили из-за женщин, то один из них вызывал другого на дуэль – они выходили в поле и стреляли друг в друга из пистолетов. Тот, кто оставался жив, становился ее бойфрендом.
Михаил морщится от боли. – Очень доходчиво! Я бы так не смог.
Как оказывается, Анжелу дуэлью не удивишь, просто она не знала, что это бытовое явление так называется. – Ой, Ина, я все поняла! У нас в прескул Пол и Сэмми тоже хотели быть моими бойфрендами. Семми побил Пола, а я его пожалела. Теперь он мой бойфренд. А с Сэмми я не разговариваю. - Делает брезгливое лицо. - Он такой противный!
Ина снова возвращается к либретто. – И были у этой вдовы две дочери. Старшая – Татьяна, младшая - Ольга. Татьяна была задумчивая и серьезная, а Ольга - веселая и озорная.
Анжела уже представляет, как они с теткой будут играть в Евгения Онегина. – Ната, ты будешь Татьяна, а я Ольга!
Ната решает примеры по математике и не очень вникает в разговор. – Ладно!
Ина развивает сюжетную линию. – У Ольги был бойфренд. Его звали Ленский.
Количество персонажей увеличивается и Анжеле становится понятно, что одной Наты будет недостаточно. Она решает, что Евгенийонегина придется играть в прескул, поэтому ей нужны анкетные данные героев. – Евгенийонегин это ферст нейм ор ласт нейм?
Ина легко переходит на английский. – Ноу! Ферст нейм из Евгений, бат Онегин из ласт нейм. Ду ю андерстенд?
Анжела удивлена. – Я поняла, а то я думала, что Евгений Онегин одно слово. Ина, а Ленский это ферст нейм или ласт нейм?
Ине становится смешно. - Ласт нейм. Фёрст нейм воз Владимир.
Михаил обескуражен. – Ты смотри, а я даже не знал! Всегда считал, что у Ленского вообще не было имени.
Эрик поддерживает отца. – Я тоже!
Ева не любит, когда ее всезнайка муж признается, что он чего-то не знает. Ей кажется, что тем самым отец теряет авторитет в глазах дочери. – Молчал бы лучше, деревня!
Ина наплевать на авторитет мужа. Хохол есть хохол. Что с него взять? Поэтому она продолжает. – А у Татьяны бойфренда не было.
– А у Наты есть бойфренд! – Неожиданно выпаливает Анжела.
Михаил оживляется. – С этого места поподробнее. И кто же этот счстливец?
– Крис! – громким шепотом, чтобы не слышала тетка, выдает страшную тайну Анжела.
– Она все врет! – краснеет Ната.
– Ты смотри, как иногда полезно ходить в оперу! Узнаешь много нового. – Михаил сурово смотрит на дочь. – А с тобой мы поговорим после спектакля!
От дальнейшего допроса Нату спасает Ева. – Всем закрыть рты! На вас уже люди оборачиваются! Видите, уже гаснет свет!
Поднимается занавес. Играет увертюра. На сцене летний вечер. Миниатюрная женщина лет 35, скорее всего китаянка, одетая в богатое платье, поет по-английски. Ей, колыша необъятным бюстом, изредка поддакивает толстая негритянка лет 60, одетая в пышную юбку и обтягивающую блузку. Они что-то варят.
Анжела зачарованно смотрит на сцену. – Ина, кто это?
Пока Ина шепчет Анжеле в ухо: – Маленькая – мать Ольги и Татьяны, большая – их няня, – к женщинам подходят крестьяне, в основном негры и негритянки, хотя среди них можно рассмотреть и латинос. На мужчинах джинсовые костюмы, начищенные штиблеты и широкополые шляпы, на женщинах широкие цветастые юбки с оборками и обтягивающие блузки. Чтобы сделать хозяйке приятное, они поют веселую песню и танцуют. Хозяйка благодарит крестьян и велит няне угостить их выпивкой. Няня выносит галлоновую бутыль виски Ballentain и ведро содовой. Мужики вежливо отказываются от содовой, и выпивают по стакану чистого виски. Некоторые бабы пьют с содовой. После этого крестьяне крестят рты, благодарят хозяйку и уходят.
Анжела (шепотом). – Ина, а кто это?
Ина (тоже шепотом).– Крестьяне!
Анжела (шепотом) – А что такое крестьяне?
Инино терпение на исходе. Шепотом, сквозь зубы. – Фармерс!
Анжела (шепотом). – Ай си! А что, в России тоже живут афро-американцы?
Михаил приходит на помощь жене. - Сколько угодно! Особенно в деревнях.
Ева, тоже шепотом, наводит порядок. – Молчать!
Вскоре Анжела засыпает. Михаил начинает клевать носом. Из-за кулис выходят дочки хозяйки. Старшая – Татьяна- сухопарая блондинка лет сорока, одетая в голубое платье с кринолином, явная мечтательница, не расстается с книгой. Она наслаждается пением соловья и уносится в мечтах куда то далеко. Ее младшая сестра Ольга, веселая черноглазая пампушка лет 50, с длинным горбатым носом, в парике и русой косой до колен, в брюках, майке до пупка и кросовках, напротив, мечтать не любит. Она беззаботна и шаловлива, настоящий ребенок. Мама и няня не могут нарадоваться на младшенькую, и очень переживают за старшую.
Михаил наклоняется к Нате. – Хорошо, что девочка этого не видит. Иначе как ей объяснить, почему в русских деревнях родная мать младше дочерей? Мне тоже это непонятно. Мой мозг этого не выдерживает. - Зевнув несколько раз, засыпает. Иногда похрапывает. Тогда Ната толкает его в бок локтем. Михаил испугано вздрагивает, открывает глаза, изо всех сил пялится на сцену, но тут же снова засыпает.
Наступает перерыв. От наступившей тишины и света просыпается Михаил. – Отличная постановка!
Ина делает удивленное лицо. – Ты так считаешь? Неужели ты смог оценить ее во сне?
Михаил искренне обижен. – Да, особенно массовка. И вообще, с чего ты взяла, что я спал? Ты вот скажи нам, только честно, где постановка лучше – в Детройте или Ленинграде?
По лицу Ины видно, что более идиотского вопроса она в своей жизни не слышала. – Издеваешься?
Михаил настроен получить все возможные удовольствия от посещения театра. – Нисколько! Пойдем в буфет?
Ната снова открывает тетрадь. - Вы идите. А я останусь с Анжелой.
Еве тоже надоело сидеть. – Ладно. Сиди. Мы тоже пойдем. Только укрой ее курткой. Что тебе принести?
Ната уже полностью погружена в математику. – Ничего. Я почитаю.
У стойки буфета Михаил заказывает водку, Ина- вино, Ева- - кока-колу со льдом, Эрик- без льда. Михаил быстро выпивает свою водку и тут же заказывает другую.
Ина не имеет ничего против. - Правильно! Крепче спать будешь.
Михаилу комментарий жены совсем не нравится. – Не компроментируй меня перед детьми!
Эрик тоже готов постоять за родного отца. – Ина, не наезжайте на папу! Музыку он лучше всего воспринимает во сне.
Наконец Ине представился шанс погордиться мужем. – А ты знаешь, что твой папа прекрасно играет на гитаре и поет?
Эрику этот факт отцовской биографии давным-давно известен. – Конечно!
Ева в шоке. – Первый раз слышу! Папа, почему вы ни разу нам не сыграли и не спели?
Михаил неловко оправдывается. – А вы и не просили! У вас даже гитары нет!
Ева, как всегда, предпочитает действовать. – Завтра и купим!
- Но учти, я на всякой не играю! – ставит условие Михаил.
Для Евы это не проблема. – А на какой?
Михаил выдерживает паузу. – Ну, не знаю... Последний раз я играл на гитаре Эрика Клептона. Ина может подтвердить. Гитара Пола Макартни тоже подойдет.
Ева поворачивается к свекрови. – Ина, это правда?
Эрику становится жалко жену. – Ты что, не понимаешь, что он тебя дурит?
Ева обескуражена. Ее кавказское воспитание не позволяет даже допустить мысль о том, что аксакалы могут дурить. – Папа, вы меня дурите?
Михаил обнимает Еву. – Детка, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. У меня ни разу еще не было такой красивой и умной невестки!
- Папа, а откуда у вас могли быть другие невестки? Что, разве Эрик был когда-нибудь еще женат? – В голосе невестки слышится паника.
- Да не волнуйся ты так! Конечно, у Эрика ты первая, и мы с папой очень надеемся, последняя жена. Он у тебя хороший мальчик. Но вот есть ли у нашего папы другие сыновья – это вопрос! – Ина на всякий случай заходит за Еву. Михаил и Эрик темнеют лицами. К счастью, очень во-время раздается звонок. Все возвращаются на свои места.
С первыми аккордами Михаил засыпает и просыпается к заключительной сцене спектакля -на балу в доме влиятельного вельможи. Лысый верзила в цивильном костюме, Евгений Онегин, как догадался Михаил, скучает в одиночестве. Появляется Татьяна. Она ослепительно хороша. Рядом с ней ее муж – молодой парень лет двадцати пяти. На нем форма генерала от инфантерии. Евгений Онегин подходит к генералу. Генерал поет по-английски, что любви все возрасты покорны, что несмотря на то, что он много старше жены лет на тридцать, они вместе очень счастливы. Михаилу спросонок удивительно, что он все понимает. Более того, он уже знает наперед, что лысый Евгений Онегин поймет, какую ошибку он совершил тогда в деревне, когда не захотел ответить на чувства деревенской девушки. Он решит наверстать упущенное, но получит от ворот поворот. Старшая отвергнет его притязания. Скажет ему, что хотя по-прежнему в него и влюблена, но уже другому отдана, и будет век тому верна. И только после этих слов Михаил догадывается, что это не сон. Просто он тоже не раз до этого слушал Евгения Онегина на русском языке, и знает текст почти наизусть. – Конечно, это не Ла Скала, но в этом тоже что-то есть. Несколько находок режиссера очень оригинальны. – Хриплым после сна голосом заявляет он.
– Папа, лучше молчи. Ты с таким интересом слушал, что у меня до сих пор локоть болит.- возмущается Ната.
– А зачем ты меня этим локтем толкала в самых интересных местах? Я тебя не просил. - В свою очередь возмущается Михаил.
– Больше никогда не пойду с тобой в театр! – категорически заявляет Ната.
Михаил зловеще хмурит брови. – Запомним! Я тебя за язык не тянул! Сама сказала! И вообще, хватит препираться. Ты лучше скажи, кто такой Крис?
Ната краснеет и отворачивается к окну. – Не твое дело!
- Эрик, а ты куда смотрел? Ты же мне обещал присматривать за сестрой! И ты, Ева, тоже хороша. Кто такой Крис? Может быть тоже шмак, вроде этого лысого Евгения Онегина. Ничего вам доверить нельзя! – Михаил изо-всех сил старается изобразить негодование.
Расстроенная Ева молча садится за руль. Эрик с Анжелой на руках, пряча улыбку, садится рядом.
Гневную тираду прерывает Ина. – И что это ты разбушевался, как мыльная пена в лохани? Девочке 16 лет. Самая пора начать встречаться! Ты, небось, в ее возрасте уже во-всю крутил шуры-муры! Тоже мне, иезуит!
Ина, а кто такой иезуит? – Неожиданно подает голос Анжела.
- Это мужчина, у которого самого рыльце в пушку, а он учит других, как нужно правильно жить. – Очень охотно объясняет Ина.
- А что такое рыльце?
- Это такое маленькое рыло.
-А что такое большое рыло?
- Спроси у деда.
- Дед, ты знаешь?
- Спроси у папы.
- Папа?
- Спроси у мамы.
- Мама?
- Слава богу, уже приехали. Всем в дом! И спать, спать, спать! Завтра рано вставать!
Через четверть часа дом погружается в темноту.
- Ну и денек! С ума сойти! Утром меня в Лос Анжелесе чуть не покалечил сумкой таксист Славик, а вечером мы в Детройте, за две с половиной тысяч миль, прослушали “Евгения Онегина”. – сквозь сон бормочет Михаил, пытаясь обнять жену.
- Угомонись, а то я сделаю то, что не удалось Славику! – угрожающе говорит Ина, поворачивается к мужу спиной и мгновенно засыпает.
Михаил уже давным-давно спит.