Глава 14. День рождения
Накануне своего дня рождения, 4 сентября, Ярослав решил выкопать картошку. Эта его сельскохозяйственная закваска, наверное, еще до рождения проросла в генах от предков-землепашцев, когда почти интуитивно в конце апреля Ярослав посадил в только что вскопанную влажную землю, в аккуратные валки проросшие клубни картофеля.
Так уж устроено сознание селянина, чтобы, в чем только позволяют условия, возможности и силы, полагаться, прежде всего, на себя.
«Магниты», «Пятерочки», другие сетевые магазины предлагают облегченный способ выживания, когда ты бегаешь по переполненным разнообразными продуктами залам и с легким сожалением опустошаешь свой кошелек. Бегай и дальше, когда знаешь, что в погребе — приличный запас картофеля, свеклы, моркови, тугих кочанов поздней капусты, которая терпеливое дождалась первых утренних октябрьских морозцев. И всевозможные закрутки в банках.
Четыре раза до отъезда успел Ярослав полить картошку, один раз поливал сосед, друг деда, Григорий Михайлович. Он же спас от жары и тли гряды с капустой, которая своими хрустящими огромными листьями вальяжно укрыла все дорожки.
Изжелта-зеленые засыхающие кусты картошки с трудом отыскивались в зарослях осыпающихся семенами колючих бурьянов. Накопал три мешка, высыпал в холодке возле гаража, чтобы перебрать с утра пораньше:
«И кому твоя картошка потребуется? Ничего, опущу в погреб, а, когда в армию уйду, оставлю ключи Григорию Михайловичу. Все равно за домом он будет смотреть по договоренности с дедом. Скучает старик без друга. Им с бабушкой Марией уже по восемьдесят стукнуло, а они возрасту не поддаются. Вчера зашел, а они сидят на кухне и яблоки на сушку режут. В зале на полу, на газетах — сушильный цех. И аромат, такой обворожительный, пчел с улицы приваживает. Дай им, Бог, здоровья и долгих лет жизни!»
Телефон на крыльце настойчиво довел свою мелодию до конца и опять начал повтор, пока Ярослав мыл руки в большой эмалированной ванне у движка мотора. Названивал Максим.
— Яр, привет! Спишь, что ли, бездельник, днем? Ночами некогда, наверное, пока с девушками зажимаешься? Слушай, с днем рождения тороплюсь тебя поздравить, пока ты в своем доме не напился! А у меня радость! Твой папаша, Александр Владимирович, за мою доблестную работу по охране леса на неделе преподнес мне царский подарок — купил за сто тысяч обалденный ноутбук. Ни встать, ни лечь! Классный мужик. Командовать он, конечно, умеет, но я его уважаю на сто баллов! Повезло тебе с ним! Но это не все! Пусть меня черти на сковородке когда-нибудь будут жарить за мой болтливый язык, но, пожалуйста, не падай: точно такой же ноутбук он купил и тебе. Представляешь! Но я тебе ничего не говорил! Пока!
От хороших новостей еще никто никогда не умирал. Но, представив, как две недели в почтовом вагоне будет качаться посылка на его имя, Ярослав пошел разогревать картошку с мясом, нарезал помидоров с майонезом, включил обогревать в бане. И тут опять взорвался беспокойный телефон. Звонил Александр Владимирович. Ярослав впервые услышал его хриплый незнакомый голос:
— Ярослав! Здравствуй! С наступающим совершеннолетием! Прости, что не смог приехать. Ты должен сам решить, нужен тебе такой отец, как я, или нет. Буду очень рад, если мы сохраним с тобой пока хотя бы дружественный контакт по телефону. Отличной тебе службы! — голос его там, вдалеке сорвался, он захлебнулся кашлем. — Прости за все!
Телефон отключился.
Ярослав выскочил на крыльцо. Его затрясло, весь стал моментально мокрым, словно подтягивался на турнике. Вспомнил, как месяц назад отпаивал на этом же крыльце мать, увидевшую фотки с незабываемым Александром Владимировичем:
«Господи, целый месяц молчал, привыкал к мысли о сыне, никак не мог собраться с духом, чтобы позвонить. Так, забросают меня теперь подарками от радости: одна — из Германии, другой — из Красноярского края. Ладно, мать подтвердила мне его отцовство. А мужик просто поверил на слово моему другу Максиму? Чудно! Хотя, если он бродяга и алкаш в придачу, то, возможно, и обрадовался родной душе. Что-то невозможное должно случиться, чтобы я стал думать о нем, как об отце. Максим говорил, что он не больно разговорчив, да и я молчун больше. О чем мы с ним по телефону, интересно, говорить будем? О матери, которая спит с другим дяденькой и имеет от него двух детей? О природе, о кедровых соснах? Романтика пока не заела. Ладно! Иду ужинать и в баню. Может, действительно, мать завтра приедет? У нее слово — кремень».
Мать приехала в обед. Поставила на стол коробку с тортом, видимо, купила в кондитерском магазине по пути с маршрутки, бросила на пол свою неизменную сумку, присела на диван, притянула к себе истуканом стоявшего перед ней Ярослава и засмеялась:
— Привет, сынок! А ты уже успел родиться восемнадцать лет назад! Доставай шампанское из сумки! Напьемся мы с тобой сейчас до чертиков! Твоя мать сошла с ума! Кто меня сейчас сможет понять, — только ты! Накрывай на стол, а я — в баню.
Лето заблудилось в своих небесных расчетах, или перегревшаяся земля никак не успевала охлаждаться в довольно холодных ночных объятиях, но это выгоревшее бездонное небо без намека перистых облаков оставляло надежду дожить до бабьего лета без внезапных заморозков.
Инна взяла чашку чая, сделала пару глотков, оглядела праздничный стол в зале, опять загородила собой окно, заметно собираясь с духом, и начала говорить:
— Так, сын, ты уже большой, и должен меня понять. Весь этот месяц я была у Саши и с Сашей в его зимовье. Мы любим друг друга. И от этого никуда не деться. Завтра я улетаю в Германию, ставлю перед фактом своего мужа и приложу все силы, чтобы поскорее оформить развод. У нас с Кириллом давно довольно прохладные отношения, он чувствовал это и не раз высказывал мне свои претензии, что я его не люблю. Жаль девчонок, но они рождены здесь, в России. Думаю, проблем не будет. Предложу Кириллу сделку: дом, мебель, машину, часть сбережений — в обмен на наш беспрепятственный выезд из Германии. Я забираю папу с мамой домой.
Ярослав привстал, но тут же плюхнулся обратно на стул:
— Ты хочешь увезти всех в глухомань, к своему Александру Владимировичу? Ну, знаешь, тут я тебе не помощник!
Мать живо вскочила со стула, обхватила Ярослава за шею и рассмеялась так заливисто, что Ярослав испугался всерьез такой непривычной восторженности в голосе, ноток какого-то безответственного оптимизма и невозможной беспечности, с которыми мать решилась порушить свою сложившуюся жизнь.
— Нет, Ярослав, я всех привезу сюда, устроюсь на работу лаборанткой в школу или в больницу — у меня законченные курсы медсестер в Германии. Сдам экзамены и поступлю в Волгоградский университет на биологический факультет. Деньги пока есть, и будем мы ждать до твоего возвращения из армии. А Александр Владимирович без меня еще год поживет — больше ждали, и все живые. Он тебе звонил?
Ярослав растерялся:
— Да, вчера. И что?
— Он хотел лететь со мной сюда, чтобы увидеть тебя. Но я не разрешила. У тебя в жизни будет много и хорошего, и плохого. И я знаю, что через какое-то время ты примешь Сашу как своего отца, когда поймешь, что ближе меня, бабушки и дедушки, и его, у тебя никого нет. Может быть, это будет рождение твоего собственного ребенка. Или невосполнимая потеря — никто не знает. И я верю, что вам всем он будет отличным отцом. А я сильная. Ты просто плохо знаешь свою мать. Я — источник неисчерпаемой энергии: солнечной, душевной и всякой другой. И зарядки моей хватит на всех. Слишком долго она собиралась и хранилась в тайниках моей души. Все! Пошли к соседу, Григорию Михайловичу! Я у него временно оставила твой подарок и посылку от Максима в качестве сюрприза. Ты же меня не встретил.
Ярослав принес объемную коробку с новейшим ноутбуком и пакет с орехами. Молча обнял мать.
Выпили незаметно бутылку шампанского, оба с непривычки слегка захмелели. И Ярослав заметил, что он с непонятным интересом слушает подробности о жизни матери на заимке, о Максиме, который все знал, но, видите ли, дал слово молчать.
И Ярославу стало понятно, что характером он пошел в мать.
Договорились без длинных дискуссий, что с завтрашнего утра Ярослав начинает делать дома косметический ремонт. Мать заикнулась о строительной бригаде, но сын только отрицательно покачал головой:
— Я сам!
Инна спорить не стала.
Когда начало темнеть за окном, она предложила сыну:
— Знаешь, я сейчас — сгусток, клубок невообразимых противоречий. В голове — звон нескончаемый: «Опомнись! Не сходи с ума! А вдруг не выдержишь напряжения? Ведь режешь по живому! Зачем тебе все это?» И ты, Ярослав, молчишь. Нет, нет! Ничего не говори! Пошли, прогуляемся по селу! Под руку меня поведешь по улице, за околицу, до реки, чтобы я совсем голову не потеряла.
Полчаса шли, не разговаривая. На центральной улице вспыхнули фонари. Гуляли парочки. Резвились на мотоциклах подростки, наполняя застывшую вечернюю тишину ревом бешеных моторов и ядовитым запахом не сгоревшего бензина.
Мать свернула на узенькую улочку, где редкие фонари несмело выглядывали сквозь темную завесу разросшихся деревьев. Зато во всей красе расплескалось магическое сияние далекой луны.
— Дорогой Ярослав, мы присутствуем сейчас на необычной выставке ночных картин. Ты посмотри, как неизвестный художник выхватил, оторвал от земли крыши домов и верхушки деревьев. В этом призрачном ореоле выписаны силуэты сказочных стволов, каждая веточка, каждый листок. И мы с тобой путешествуем сейчас по крышам — легкие, призрачные существа, у которых открылось особое волшебное зрение. Прошло столько лет после моей безумной потерянности в этом мире, когда я закрыла глаза руками, приказала себе: «Оглохни, ослепни, потеряй обоняние!». Сын, пойми: я возвращаюсь к себе прежней. Когда ты полюбишь по-настоящему, ты вспомнишь мои слова. Это улицы моей юности. Сколько давно забытых запахов тут обитает. Вот, чувствуешь, в этом дворе днем красили забор? А здесь — вечером сбрызнули из лейки разлив петуний на клумбе. Угадываешь резкий осенний запах укропных зонтиков, петрушки и чеснока — крутят огурцы? Как я хочу домой!
Рано утром Инна уехала на маршрутке в Саратов, а оттуда улетела в Москву и дальше — в Германию.
Предыдущая глава 13. http://proza.ru/2020/10/04/1253
Следующая глава 15. http://proza.ru/2020/10/08/1047