Ночи становились длиннее, холодало по утрам, но иногда солнечные лучи проникали сквозь желтые верхушки деревьев и мягко скользили по крышам домов. Это создавало иллюзию теплоты. Однако легкости бытия как прежде, не было. Я стояла у окна и пыталась найти причину, почему так случилось. В небе было пусто. Стрижи улетели по первому зову осени. У них это происходит не по календарю. Стрижи им не пользуются и летят, когда чувствуют призыв каким-то внутренним чутьем, пусть даже и в июле. И от того стало невозможно тихо.
Мне захотелось как-то заполнить эту тишину, и я включила телевизор. С желто-голубого экрана на меня смотрело лицо в пиджаке. Бодрым голосом оно вещало о новых реформах, об отмене седьмой волны мобилизации, о безвизовом режиме и еще что-то про зарплату учителей. Все-таки тишина без стрижей была гораздо честнее, чем этот голос, который ее нарушил. И это доказал зеленый грузовик, который я встретила в тот же день.
Грузовой автомобиль подрезал меня на Белгородском шоссе. Выскочил из-за угла, будто из ниоткуда, и перекрыл мне видимость. Я попыталась его обогнать, но не тут-то было. Он назойливо маячил, не уступал дорогу и не сбавлял скорости. Пришлось следовать за ним.
Черный номерной знак, затянутый брезентом кузов. Легко догадаться, что это военный транспорт. Раньше такие можно было встретить очень редко. А если и встречались, то из кузова, будто из гнезда, то и дело высовывались стриженые головы в кепках. Никто тогда даже и не задумывался, куда едет тот зеленый грузовик, это не имело никакого значения, ведь через всего какой-то год груз возвращался обратно в теплые дома, родные семьи, любящие руки. В те времена грузовик не особо торопился и, следуя за ним, можно было пококетничать, послать воздушный поцелуй ребятам и даже помахать им рукой. Но это было давно. Теперь все по-другому.
Теперь каждому было понятно, куда едет этот грузовик, но никто не знал, когда он вернется. Никто не выглядывал из кузова. А если брезент при езде приоткрывался, то те, кто сидел у края, старались не смотреть на пролетающую мимо мирную жизнь. Улыбаться никому не хотелось, грузовик ехал очень быстро. Он нагло нарушал правила, пытаясь от меня скрыться, но я не отставала. Перекрестки, светофоры, суета – все стало вдруг каким-то не главным, второстепенным что ли. Мне казалось очень важным, будто по внутреннему зову, следовать за ним. А в это время мимо нас мелькал городской калейдоскоп: шумные улицы, оживленные проспекты, яркие рекламные щиты, вечно спешащие по делам прохожие. Яркий аттракцион мирной жизни. И только я и грузовик знали в этот момент, что все это не так. Что все зыбко и нужно сохранить этот мир во чтобы то ни стало. И для этого сейчас мы мчимся по шоссе.
«Как вы там, ребята?» – мысленно я пыталась уберечь каждого, кто ехал в этом грузовике. Я представила, как он отправлялся в путь… Как тихо плакала в платок, прощающаяся с сыном мать, а отец изо всех сил пытался держать себя в руках. Как каждого из находящихся сейчас в грузовике целовали соленые от слез губы девушек или обнимали теплые ладошки младшей ребятни. И никто не знал в тот момент, есть ли у ребят в фургоне положенные, как раньше, двенадцать месяцев и какими они вернутся обратно. И вернутся ли вообще?.. И все, кто провожал этот фургон, хотели бы оказаться сейчас на моем месте. Только бы подольше его не отпускать… Только б не дать ему пропасть из виду… «Погоди, грузовик! Ну что же ты мчишься так быстро?!!»
Мы ехали до тех пор, пока дорогу не перегородил человек с автоматом. Это был уже блокпост. Грузовик, наконец, остановился, и я почему-то подумала, что его никуда не пропустят из-за превышения скорости. Что его наконец-то накажут за то, что он натворил! Но нет. После некоторых формальностей он последовал дальше, а я осталась одна… Все, улетели… И почему-то стало невозможно тихо.
С тех пор прошло три года. Опять ночи стали длиннее. Стрижей опять нет. Гнезда пусты. И хоть грузовик я больше не встречала, зато в телевизоре пиджак не исчез. Все то же лицо, все те же обещания… Меняется лишь одно – количество могил на городском кладбище с установленными на них флагами, за которые ребята отдали жизнь. Тот осенний призыв, которому они последовали, будто стрижи, пользуясь внутренним чутьем, минуя правила мирной жизни, но не вернулись обратно. Там все честно. И от этого невозможно тихо.
2016-2019
*Иллюстрация «Осенний призыв», художник Дарья Нагаец.