Глава 7.
Октябрь 1942 года.
… Вовка громко вздохнул, приходя в себя. На лбу и руках лежало что-то холодное.
- А вот и ты, - услышал он знакомый голос.
- Риммка? – попытался улыбнуться он.
- А кто еще? – отозвалась девушка, - я тут подумала: чего ты один валяешься, давай тебя в палату к ребятам перенесем? Там повеселее будет. А то я на ночь уйду, кто тебя будет развлекать разговорами?
- Ты уйдёшь?
- Конечно, Володя, работа ещё у меня.
- Работа? А здесь не работа? – шептал парень.
- И здесь тоже. Но там – главная. Сюда мы, просто, с девочками приходим, помогаем медсестрам, санитарочкам ухаживать за ранеными. Вас-то много, а их – по пальцам перечесть.
Вовка попытался дотронутся до её руки, но не нащупал:
- Ты ночью работаешь?
- Война, Вова, она – круглосуточная. Тебе не холодно? – заботливо подтыкая одеяло под спину, спросила девушка.
- Нет. А где ты работаешь? - говорить было ещё тяжело, но уже проще, чем вчера.
- Я – радист, Володь.
Вовка резко открыл глаза и даже попытался присесть на кровати:
- Радист?
- Да, а что такого?
- Так… это… ничего, просто я тоже… радист, - медленно закончил он.
- Ты? – воскликнула Римма, - вот это новости! Ну надо же! Ты где работал? Какой позывной, волна? – забросала его вопросами.
- Сначала был в Первой, потом после ее уничтожения, попал к Васильеву, во Вторую партизанскую.
- А, понятно, а мы тут на Валдае, связываемся с партизанами, от них передаем данные в Ленинград. А из Ленинграда – партизанам. Я - ранетка, может, слышал?
- Ранетка? – Вовка аж захрипел, - чёрт, Ранетка. Та, что ставит три запятых в конце каждого сообщения?
- Ага, я, - обрадовалась Римма, - заметил, да? Я подумала, что все наши позывные рано или поздно память вычеркнет, а вот такие нюансы запомнит. Вот и ты запомнил. Я мечтаю, вот после войны соберемся мы, все радисты, будем вспоминать наши эфиры и, может, кто-нибудь и вспомнит радистку Ранетку с тремя запятыми… Ну, если Ранетку забудет, то три запятые, вряд ли… Правильно?
Вовка задумчиво молчал.
- Ты чего? – удивилась девушка.
- Знаешь, так захотелось тебя обнять, а сил встать нет… Чёрт больной, - и Володя резко ударил правой рукой по краю кровати.
- Ну и в чём проблема? Скажи, - Римма наклонилась над Володей и прижала его голову к своей щеке, - если это в моих силах – сделаю, какие ещё будут пожелания?
- Это лучшее, что произошло со мной с начала войны, - Вовка произнёс это совсем тихо, но девушка услышала.
Губы радиста сжались, потом скривились, Римма поняла, что он вот-вот и расплачется, а для мужчины – это проявление слабости.
- Вода теплая совсем стала, пойду похолоднее налью, не скучай, я скоро, - и вышла, подперев дверь спиной.
- Ты чего, девка? – дотронулась до плеча Петровна, - болит что?
- Нет-нет, ничего, просто ему нужно пар спустить, а я мешаю, сейчас зайду обратно. Всё нормально, не беспокойтесь, - успокоила санитарку девушка.
- Ох, мутите вы что-то, молодёжь, - покачала головой старушка.
Римма постояла минут пять возле двери и вернулась в палату к Володе. Тот уже выглядел спокойным, увидев её, заулыбался:
- Мне постоянно кажется, что я тебя придумал, - проговорил он медленно, - то ты тут, а открою глаза – тебя нет. Вот и думаю, существуешь ли ты на самом деле или нет?
- Конечно, вот она я, можешь ущипнуть, - протянула ему руку девушка. Вовка взял руку, посмотрел внимательно, перевернул ладошкой вверх, еще раз осмотрел:
- Какая маленькая и нежная, как у ребенка…
- Ладно, хватит, - засмущалась девушка, - я тебе кашу принесла, пока ты спал, уже остыла, попробуешь?
- Из твоих рук, хоть яд, - весело произнес Володя.
- Риммка, мы уходим, ты с нами? – дверь открылась и в щель проник веснушчатый носик.
Римма и Володя отдернулись друг от друга, как чумные.
- О, какой красавчик! – продолжил носик, - а мы думаем, где это наша подружка пропадает?
- Иду я, иду, сейчас, - смущённо пробормотала Римма, - ну что, радист, до завтра? Надеюсь, увидеть тебя весёлым и бодрым! Пока!
- Пока! – грустно ответил Володя, - я буду тебя ждать! Обязательно приходи.
Римма смотрела в эти небесно-голубые глаза, полные мольбы, и понимала, что пропала.
- Приду, – пообещала она, - куда я денусь. А ты поспи, так и время быстрее пройдёт.
Дверь за подружками закрылась, в коридоре послышался девичий щебет, стук туфелек по полу и, уже из окна, на улице, разноголосый смех. «Вот и всё, - подумал Вовка, - ей и без меня хорошо. На хрен ей больной и безногий!» Отвернулся в подушку лицом и… заплакал.
***
Сентябрь 1941 года.
Наутро Вовка от Витька узнал, что ещё человек десять отправились, обвешанные автоматами и взрывчаткой, в сторону дороги, по которой ожидался проход немецкой колонны. Это около пяти-шести километров от лагеря.
- Меня не взяли, представляешь? Говорят, на твой век ещё немцев хватит. Раньше я с ними ходил, правда, так, на разведку, ну пару раз мы взорвали грузовик и мотоцикл, а таких крупных операций ещё не было.
- Жалеют тебя, Витёк, любят. Молодой ещё, хотят, чтобы подольше пожил, жену нашел, деток родил, а немцев, и правда, на нас всех хватит. Иди вон, погуляй лучше, малины собери, пока есть, или черники, витамины всем нужны, ну и Трофиму поможешь заодно.
Спровадив мальчишку, Вовка задумался о происходящей операции: «Видимо, расчёт комбрига на то, что эта группа, у дороги, колонну сократит… Хотя бы пару машин и несколько мотоциклов, соответственно, и фашистов, человек так пятнадцать-двадцать. Значит, у моста будет немцев меньше, повезет, если все они будут одновременно на мосту во время взрыва. Остальных из винтовок достреляют. Логично…
А с другой стороны, они же не дураки, немцы-то, поймут, откуда по ним бьют, отправят в лес небольшую группу для зачистки, так и до нас могут дойти… Нет, мужики наши не допустят такого, чтобы базу рассекретить, костьми лягут, но нет… Да и сколько они могут отправить-то? Колонну-то дальше нужно вести, ну пять, ну десять человек, для нас это тьфу, ерунда», - успокоился Володя.
Где-то в районе трех часов дня послышались взрывы и стрельба со стороны дороги, куда утром отправилась группа. Партизаны замерли, прислушиваясь. Грохот стоял недолго, минут пятнадцать-двадцать, потом стало тихо. Оставалось ждать возвращения ребят с задания, расскажут, как дело было. Вовка весь извёлся: раз пять переставлял свою рацию с места на место, ища более удобное, почистил в ней каждый винтик, раза три сходил к Трофиму, может тот в курсе, что там с мужиками, в конце концов, успокоился тем, что взял карандаш и листок, начал писать письмо домой, давно хотел это сделать, то руки не доходили, то писать было особо не о чем, но родителей нужно просто успокоить, мол, всё хорошо, жив-здоров, ваш сын Владимир.
Да так увлёкся, что уже второй лист заканчивал, описал всё, но без эмоций: как добирались до Демянска, как первый раз прыгнул с парашютом, как впервые выпил целый стакан водки, как получил в подарок маузер и обменял его на «Суоми», какая у него современная техника, про новых друзей своих – Бориса, Володю, Васю, Трофима и Витьку… Оторвался от письма, когда уже совсем не видно стало строчек – на улице давно стемнело, а он и не заметил. Скоро подписал письмо, свернул треугольником, черкнул домашний адрес, спрятал в нагрудный карман и пошёл узнавать, как прошла операция на дороге, мужики должны были вернуться уже.
Радист дошёл до землянки командира, там был только Сафронов, что-то читал. Вовка оглядел лагерь, раздумывая, где искать вернувшихся партизан:
- Володя!
Это Витёк его разыскивал по базе.
- Я тут!
- Иди к нам, мы у Трофима!
Вовка побежал к кухне, там уже сидели все ребята из группы, что ходили на операцию, здоровяк им подкладывал в чашки еду, знал, что прежде, чем что-то узнать, нужно накормить. Стояла зловещая тишина, кроме стука ложек, не слышно ни звука. Вовка присел у стола, протянул руку к чайнику и тут раздался взрыв, потом еще один и еще… Рука дёрнулась и радист пролил кипяток прямо себе на ногу, но боли не почувствовал. Все замерли, слушая грохот, когда все стихло, один из бойцов прокомментировал:
- Это наши мост грохнули…
И продолжили жевать, как ни в чём не бывало.
- Мужики, как дела? – спросил Володька.
- Задача выполнена, один погибший, - произнёс тот же боец.
- Кто?
- Лёха Смирнов.
Вовка помнил этого парня, но мало с ним общался, поэтому ничего сказать о нем не мог:
- Помянем? Трофим?
Здоровяк налил каждому по пятьдесят, мужики, не чокаясь, выпили, помолчали.
- Как это произошло? – продолжал интересоваться Вовка.
- Суки фашистские, - взорвался один из парней, - мы уже уходили и тут выстрел, Лёха упал, и всё…
- Это его друг, ну Лёхин, - прошептал Вовке на ухо Витёк, - больше всех переживает.
- Там один из немцев, видимо, раненый, выстрелил в спину, - добавил один из бойцов.
- Я в него потом всю обойму выпустил… - горячился друг Лёхи, - а толку? Другана моего уже не вернёшь…
- Ну мужики, ну расскажите, как там всё было, – заскулил Витёк, - интересно же...
- Да всё было, как по нотам, - начал, видимо, старший группы, - натянули веревку через дорогу, вон Лёха и был на той стороне. Пропустили половину машин примерно, может, чуть больше, остались в хвосте грузовик с какими-то железяками и штук пять мотоциклов, ну и человек, где-то пятнадцать, немцев… По команде дернули с Лёхой веревку, первый грузовик взлетел, остальных закидали гранатами и бутылками. Вы бы видели рожи этих фашистов: оглядывались, не понимали, что почём… Ехали такие расслабленные, спокойные, как хозяева по своей земле, а тут по ним гранатами… Они не сразу поняли даже – откуда. А мы этим и воспользовались. Рубанули по ним со всех сторон, проверили – вроде все мертвы. Ну и пошли обратно, в лагерь. А тут… Эх, Лёха…
- А те, что впереди ехали? Они что, дальше поехали, не остановились, никого за вами не пустили?
- Пустили, конечно! Два мотика с автоматчиками развернулись и дубасили, только не туда, где мы сидели. Их там четверо всего было, их один Федька, - старший махнул в сторону одного из бойцов, - и положил. Остальные уехали. На мосту будет шесть грузовиков, не помню сколько, столько же примерно, мотоциклов… Мужикам полегче будет. Хотя, что уж тут легкого. Живыми бы все вернулись…
- Эх, как бы я хотел с вами, парни! – восхищённо проговорил радист.
- Ты нам здесь нужен, - отрезал старший группы, - ты пойми, каждый должен выполнять свою работу. Только так мы приблизим победу. Весь народ как единый механизм, каждый винтик важен, один выскочил и все сломалось, понимаешь?
- Да знаю я, - буркнул Володька, - но хочется уже настоящей жизни…
- Жизни? Вот она у тебя, жизнь: там - небо, - ткнул пальцем наверх, - здесь - ребята, общайся, тут – Трофим, вкусно накормит, а там нет жизни, парень. Там – смерть! - резко кинул ложку на стол, - эх ты, жизни ему мало… - и вышел.
- Чёрт… - пробормотал Вовка, - я же не то имел в виду…
Трофим положил руку ему на плечо, успокойся, мол, всё пройдет…
К вечеру вернулась группа Ващука и Ильича, на докладе присутствовал и Вовка:
- Товарищ майор, мост восстановлению не подлежит, грузовики и мотоциклы подбиты, фашисты уничтожены.
- Молодцы, братки! Среди наших потерь нет, как вижу? Молодцы! – удовлетворённо поблагодарил их комбриг.
Вовка восхищённо смотрел на этих героев и не понимал: вроде, обычные мужики, никогда не подумаешь, что ими уничтожена куча немцев и техники, и все вернулись живыми.
Потом, как обычно, все хором отправились на кухню, где Трофим ожидал группу вкусным ужином. Мужики поели и Ильич начал рассказ:
- Подошли мы, братки, к мосту, осмотрелись, машины три поместится, ну и решили сразу три закладки сделать: в начале, в середине и в конце моста. Парни натянули веревки и залегли. Мы отошли сразу поближе к лесу, но так, чтобы хорошо просматривать, ну и парней прикрыть на случай отхода. Ждём. Слышали мы и взрывы ещё днем, поняли, мужики нам подмогнули. Курить хотелось – страсть… А нельзя. Ждём. Тут глядим – едут, летят, пыль столбом, видать, сильно их мужики вспугнули. Залетают на мост. А у нас расчёт, чтобы сразу три закладки жахнули. Пропустили, почитай, до конца грузовики, всё, ждать больше нельзя. По команде ребята дернули, такой салют им устроили! Автоматчики палят в разные стороны, мечутся туда-сюда, ну мы их тоже успокоили. В общем, и рассказывать-то особо нечего. Главное, братцы, расчёт верный, всё остальное само собой получается.
- Ну вы, молодцы, - восхищённо цокнул языком Володька, - все живы, фашисты убиты, техника потонула. Ну, просто, кино!
- Ну что, заслужили мы по сто грамм, Трофим? – спросил Ильич.
Здоровяк открыл свои бездонные запасы и выделил горячительного на каждого. Выпили, снова вспомнили погибшего Лёху, повздыхали и разошлись.
- Слышь, Трофим, - начал радист, - ну не может же так продолжаться вечно? Немцы же вычислят, где наш лагерь прячется? Не завтра, так через месяц?
Громила кивнул головой и показал двумя пальцами, как будто шагает, а потом указал рукой еще куда-то вдаль.
- Думаешь найдут? А мы соберем монатки и уйдём куда-то в другое место?
Трофим кивнул, мол, лес большой.
- Так болота кругом, трудно такое местечко найти, чтобы и дороги рядом, и деревни, и сухо… Хотя… человек ко всему приспосабливается…
Громила показал большой палец, точно, мол, ко всему.
Вовка был прав, передвижения немцев со временем стали активнее. Уже в ноябре, совсем рядом, километрах в двадцати, они организовали аэродром, куда прилетали их самолеты, привозили провизию, одежду, оружие и снаряды. Там же, в селе, они организовали бригаду дорожников, которые следили за аэродромом и прилегающей к нему дороге, убирали снег. Бригада была большая, человек пятьдесят. Вот разгром этого аэродрома и был одной из важнейших задач бригады Никифорова.
Посылать разведчиков в такое время означало выдать расположение бригады и погубить всех. Снег стоял такой, что по следам немцы легко могли выйти к лагерю партизан. Поэтому действовать пришлось почти наугад. Никифоров пригласил двух командиров групп разведки:
- Мужики, решите сами, как будете работать. Скажу только одно, по возможности - уничтожить самолет с грузом, прилетает он завтра в ночь, уничтожить эту дорожную бригаду, место аэродрома превратить в ямы, понятно?
- Да, товарищ майор, задание будет выполнено.
- Идите думайте, завтра с утра доложите.
Командиры вышли, Вовка за ними. Те собрали свои группы и сели за планирование. Радист любил участвовать в этом деле, иногда выдавал интересные мысли, мужики любили спрашивать его мнение. А началось с того, что однажды он предложил первым делом уничтожать запасы боеприпасов, а остальные в это время ведут бой с немцами. Это показало свой результат, буквально, через неделю. Отрядов фашистов стало меньше или они стали прятаться от партизан, и воевать им стало сложнее – факт. Пока они не устроили аэродром неподалеку, тогда уже сложно стало партизанам. Поэтому, уничтожение аэродрома – важнейшая задача.
- Ну что, варианты есть? – начал один из подрывников, Ильич.
- Идти надо ночью, - начал командир разведчиков, - тогда есть шанс, что следы к утру заметёт…
- Так, дальше?
- Разбиваемся на группы по два-три человека, каждая подходит к отдельному дому и бьёт всех, кто там есть…
- А караул? – спросил радист, - про караул забыли?
- Караул с нашей стороны – это два солдата на пятьдесят метров, не думаю, что стоит об этом говорить… Федор пойдет первым и освободит дорогу…
Потом партизаны обсудили, кто с кем в паре и тройке, немного посидели и разошлись спать.
Продолжение - http://proza.ru/2020/10/26/714