Жизнь Антонины, статной и яркой сорокавосьмилетней заведующей промтоварным магазином «Рассвет», была нелёгкой.
Геннадий, муж Антонины, старший электрик посёлка, и выпивал лишку, и приложить мог иногда, если Антонина повышала голос и приставала с требованиями починить скамейку в палисаднике, поправить завалившийся на георгины забор, а то и просто разуться и не переться в ботинках в залу по только что вымытому полу.
Он не обращал внимания на её слова, а Антонина взвизгивала от досады и пыталась вцепиться ему в глаза. Он в ярости бил её наотмашь, да так, что она отлетала на пару метров, а потом слушал её плач, пил, падал в чём был на постель, и засыпал, хрипло дыша во сне.
...Антонина где дефицитом подторговывала, а где и ящик водки как разбитый списывала - чтобы было чем шабашникам платить - то одно ремонтировать, то другое, чего не хотел делать муж.
Иногда водку из «разбитого» ящика бутылку за бутылкой втихаря таскал сам Генка. Антонина, поймав его «на горячем», с визгом норовила ударить подлеца по лицу, опять нарываясь на кулак.
И снова они оба горевали.
Поодиночке, каждый о своём.
Вот и сегодня Антонина, рассматривая в зеркало свежий синяк под глазом, думала, что Генка,подлец, всё лапшу эту бесцветную вспоминает, Машку очкастую.
Её руки дрожали от жалости к себе, когда она привычными движениями заштукатуривала очередное произведение супруга тональным кремом и пудрой.
Вместе с цыганистым красавчиком Геннадием и тихой белобрысой мышкой Машей Антонина училась в школе, и на выпускном ловко отбила Генку у Маши, с шальным русалочьим хохотом утянув его в заросли ольхи на берегу речки, куда они всем классом пошли встречать рассвет.
Расстегнула платье, бесстыдно показала полную белую грудь в импортном кружевном лифчике, тряхнула длинными чёрными кудрями, прижалась и пощекотала золотой цепочкой, взъерошив ему волосы и чуть дохнув духами "Красная Москва" в шею и ухо... Кто ж откажется-то?
...Мать Антонины на рассвете подстерегла возвращение Антонины с Генкой, с тревогой глянула на их растрепанную одежду, румяные щёки и блестящие бесстыжие глаза, которые парочка воровато прятала, ахнула и споро взялась за дело.
Для начала она, спровадив Генку, от души отругала Антонину, а потом, смахнув слёзы жалости и досады, надела всё золото и своё лучшее платье - в голубых цветах, крепдешиновое, сделала причёску, накрасила губы и побежала к приятельнице в продмаг.
Затарившись кое-каким дефицитом, она пришла на чай к Генкиной матери, местной библиотекарше, за час убедила её, что Генка соблазнил Антонину, но что пара они красивая да ладная, ну и пусть будут счастливы.
И мать Генки уговорила его жениться.
Свадьбу сыграли жаркую, весёлую да богатую.
Генка, хоть и пьяный, а красивый был, как артист Михаил Козаков, и мял млеющей Антонине грудь чуть не на виду у гостей, целовал её грубо, до синяков, а потом скрежетал зубами в беспокойном сне.
С тех пор прошло двадцать лет.
У Антонины с Геннадием было два сына-погодка, оба цыганистые красавцы в отца, дом Генкиной покойной бабки, отремонтированный матерью Антонины, с пристроенной комнатой для парней, а вокруг дома - просторный участок с баней, окружённой кустами сирени, с кирпичной летней кухней, и ухоженным садом с цветником, делом рук Антонины.
Антонина оказалась хозяйкой старательной и неустанно украшала дом и внутри, и снаружи, а в праздники не вылезала из кухни и баловала своих троих мужиков так, что от запахов даже у соседей текли слюнки.
«Красную Москву» постепенно сменили духи «Быть может», крепдешиновое платье - кримплен и трикотин, а чёрные кудри превратились в высокую прическу каштанового цвета.
И только любовь Антонины оставалась всё такой же горькой, как запах полыни вдоль большака, и ускользающей, как марево, что в полдень колышется над грейдером на горизонте.
Всю их совместную жизнь Генка время от времени напивался и каялся, что бросил Машу, и что так и не решился на развод. Антонина плакала от обиды и доказывала ему, что она лучше, преданнее, хозяйственнее, и что дети у них удались ладные, на зависть всем.
А Машка так и прожила где-то в Барнауле постным пустоцветом со своим дипломом.
...Геннадий ничего не отвечал на слёзы жены, только вздыхал, отпивался рассолом и крепким чаем и шёл топить баню. Это означало, что его «заскок про жизнь», как называла эти запои Антонина, проходил, и несколько месяцев, а то и пару лет они и не вспоминали про эту Машку.
Антонина уже и примирилась бы с существованием Маши, которая никак не хотела насовсем покинуть голову её Геннадия, если бы он ещё не был таким ленивым по хозяйству. Каждую мелочь надо было выпрашивать, уговаривать, и неделями, а то и месяцами, ждать, а терпение вовсе не было сильной стороной Антонины.
И вот сегодня она замазывала синяк, тщательно одевалась, накручивала на тонкие термобигуди «завлекалочки», как в молодости, и горестно думала: вот что меня понесло тогда в тот кустарник у речки? Мало ли красивых парней было вокруг? Зачем я вышла за него замуж? Ведь не любил же, знала!...Мать заставила, чтобы разговоры не пошли.
Закончив причёску и лицо, Антонина вышла в кухню, налила Генке поллитровую банку простокваши, насыпала столовую ложку сахара – обычный Генкин летний завтрак – поставила на тарелочку на стол и пошла к порогу, обуваться.
-Тоня, Тонечка! – послышался вдруг голос Генки из спальни.
Антонина замерла: она не помнила, когда муж в последний раз так называл её.
Бросилась в спальню. Генка сидел на краю кровати, согнувшись, обеими руками ероша свои чёрные с проседью волосы.
-Что? Что с тобой? – Антонина как примёрзла к порогу.
-Прости меня, Тоня. Сон я видел плохой. Обещаю, пить брошу и про Машку не вспомню, – и Геннадий хрипло всхлипнул. – Замучал я тебя, упрекал. Думал, не люблю. А забор, как протрезвею, починю, и скамейку тоже. Сыны подмогнут. -
Антонина еле дышала от радости, боялась проронить слово и заплакать. Тушь размажется, крем-пудра поплывёт, придётся начинать сначала. Подружка Катька Железнова в момент её подсидит на работе, поэтому опаздывать сейчас никак нельзя.
Она вздохнула и еле слышно, боясь спугнуть своё долгожданное счастье, торопливо прошептала:
-А я всегда тебя любила, Геночка. И сейчас люблю и прощаю. Только побегу я, Геночка. А то уволят же по статье. Давно ведь мечтают, место-то хлебное, - помолчала и добавила, опустив глаза:
-Если б выходной был, сейчас же бы к тебе под бок. Хоть бей, хоть убей, а люблю тебя до смерти, и желаю больше чем в молодости, красавчик ты мой, родной... Жди меня, может, вечером пораньше приду. Будем жить долго и счастливо, сыновей женить, внуков ждать да растить.
Антонина повернулась, и с трудом дыша от неожиданного поворота в поведении мужа, заспешила на работу.
После обеда было профсоюзное собрание, на которое приехал представитель облторга. Антонина Бородкина и её коллектив заняли первое место по области в соцсоревновании и в экономии средств, за что коллективу присудили переходящее красное знамя. Антонине как завмагу в качестве премии вручили техпаспорт на новенький цветной телевизор, который ей сразу после собрания повезли домой.
Антонину распирало от радости и гордости, и она пригласила всех сотрудников отметить премию шашлыками в ближайшую пятницу после работы.
Дома её ждало еще одно приятное событие.
Друзья Генки, которых она давно просила, а Генка всё откладывал, наконец собрались сегодня и с утра копали траншею, чтобы провести им в дом воду от уличной колонки, и сделать септик.
Работа близилась к концу, что означало, что Антонине не только больше не надо будет таскать воду от колонки вёдрами, но и грязную воду не надо будет выносить, ни из-под умывальника, ни после стирки.
Господи Боже, какое счастье, воля Твоя, спасибо Тебе, мысленно молилась Антонина.
Генка повинился, на работе премия и почёт, дома водопровод и канализация. Сколько радостей-то в один день!
Антонина нарезала салаты, разложила по тарелкам пельмени - покормить мужиков, и включила новый цветной телевизор, где как раз должны были показывать торжественную встречу американского президента Никсона и его жены в Москве.
...Мужики, раскрасневшиеся от работы на воздухе, вкусной горячей еды и выпивки, переговаривались о политике, вполуха слушая комментатора.
- И вот на почётную красную ковровую дорожку ступают президент Соединённых Штатов Америки Ричард Никсон и его супруга, госпожа Патриция Никсон, - серьёзным, значительным тоном произнёс диктор.
Антонина, хлопотавшая вокруг стола, коротко глянула на экран и увидела госпожу Никсон – стройную, в элегантном буклированном костюме, с аккуратной городской причёской, сияющую горделивой улыбкой и довольную своей роскошной жизнью.
Что-то вдруг как будто сломалось в голове Антонины.
Бросив со всего маху тарелку об пол, она пронзительно, с надрывом вскрикнула:
-Ну живут же люди!! - и разрыдалась.
Мужики переглянулись. Кто-то хмыкнул в усы, кто-то другой налил ей рюмочку и предложил выпить «за этих буржуев», «и хрен бы с ними, лишь бы не было войны». Но Антонина была безутешна.
Наплакавшись, она как автомат убрала со стола, выпила две таблетки элениума и уснула тяжёлым сном несчастного человека.
...Утро встретило её тишиной.
Удивлённая, она прошла по пустому дому и включила новый телевизор, но не засветился даже экран. Она пощёлкала выключателем – свет не загорался. Пойду на летнюю кухню, поставлю кофе, решила она.
На крыльце её встретил участковый.
-Здравствуй, Антонина, - произнёс он, глядя в сторону.
-Плохая весть, прости уж,- продолжал он,-
-Ночью выпадение электричества было, замыкание и пожар у тебя в магазине, и у полпосёлка электричество выбило. Геннадия твово вызвали помочь, у вас там в магазине это.. фазы, говорят, того...не совпали, -участковый замолчал,снял фуражку и пригладил волосы:
-Током его убило на рассвете, Антонина. Сыновья уже хлопочут по похоронам, – участковый остановился, с сочувствием посмотрев на посеревшее лицо Антонины.
– Прими, Тоня, соболезнования мои. Вот так она, жизнь-то, бьёт. И током тоже, – он вздохнул и прибавил:
- Ты, Тоня, прости ради Христа.
Ты пока похороны, это... мы, все соседи, поможем.
На тебя дело заводят, Тоня, как на завмага. Сказали, халатность с пожарной безопасностью. Ты уж того... подпиши, что из посёлка до суда не уедешь. Вот несчастье такое.
Антонина холодными пальцами взяла ручку и подписала бумагу.
Начинался новый день.
____________
Ещё зарисовки Веры Протасовой из жизни женщин:
Такая подруга, или майонез и луковица http://proza.ru/2020/10/31/141
Мне можно всё http://proza.ru/2020/10/29/1927
Большая девушка http://proza.ru/2020/10/30/91
Надо быть кокетливой http://proza.ru/2020/11/10/1855
Шаповалова всегда работает http://proza.ru/2020/10/30/120
Такой бывает женская зависть http://proza.ru/2020/11/19/277