Революционные протесты молодежи в 1960-х годах являются весьма актуальной и дискуссионной темой. Особенностью этих протестов заключаются в том, что они происходили в весьма благополучных странах. Мы знаем, что в целом для стран Запада XIX - начала XX века характеры именно социально-классовые или анти-колониальные революционные выступления, как правило, обусловленные жестким политическим и экономическим гнетом. Но совсем по-другому обстоят дела в послевоенной Европе и США. Итак, развитые капиталистические страны стали выстраивать кейнсианскую модель экономики. Это подразумевало активное вмешательство государства в экономику для помощи малоимущим слоям населения , борьбы с безработицей и регулированием рыночной системы. Тем более, что мрачный опыт Великой Депрессии как бы сам собой наталкивал на решение в пользу государственного капитализма. Да и экономику сумели быстро восстановить, увеличив покупательскую способность населения. Возникает государство всеобщего благосостояния и «общество потребления». Рост социального благополучия в начале послевоенного времени вызвал всплеск рождаемости, так называемый «бэбибум». Поколение, пережившее ужасы Второй мировой войны, стремилось как можно больше к комфортным условиям и желало обеспечить своим детям достойную сытую жизнь. «Американская мечта» о своем домике, автомобиле и семейном благополучии становится реальностью, расширяется средний класс. Следует отметить, что протесты в США и Европе происходят на фоне стабильного экономического роста, валовой национальный продукт растет на 4-6% в год. Истоки протестного движения молодежи нужно искать не в экономических причинах, а прежде всего в культурных и идеологических. Здесь налицо и конфликт поколений, бунт против авторитетов, поиск новых форм общности и культурный протест. Формируется феномен «контркультуры», а именно отрицание ценностей, доминирующих традиционно в данном обществе. Недовольство молодежи из более менее благополучных слоев общества проявлялось в своеобразном протесте не столько даже из-за социальной несправедливости, сколько в нонконформизме.
Идеологические истоки следует искать среди «новых левых», которые противопоставляли себя как патриархальным и буржуазным ценностям, так и советскому марксизму-ленинизму. Ярким примером является американский философ Герберт Маркузе, который считал западное общество нео-тоталитарным, а массовую культуру стандартизирующей, создающей «одномерных людей» с примитивными потребительским ценностями. Пролетариат по мнению новых левых перестал быть главной движущей революционной силой, так как сытость общества потребления ослабила желание бороться за социальные перемены. Студенческая молодежь, различные нонконформистские настроенные маргиналы и интеллектуалы – все они стали считаться новыми потенциальными революционерами, способными пойти против новой капиталистической системы. Во Франции идейным вдохновителем являлся Жан-Поль Сартр, который осуждал как буржуазную систему западных держав, так и советский гегемонизм. Экзистенциальная идея внутренней свободы и неприятие империализма во всех его проявлениях – все это очень импонировало по-бунтарски настроенной французской молодежи. «Новые левые» в глазах молодежи были как бы идейным ориентиром, лежащим по ту сторону противостояния двух блоков в условиях «холодной войны». Им не нужна была ни пуританская мораль, ни советская идеология. Бунтарями отвергалось как общество потребления, так и реальный социализм в лице СССР. Но также следует отметить, что часть западной молодежи симпатизировала маоизму, но здесь это объясняется идеализацией культурной революции Мао Цзэдуна как борьбы со всеми старыми традициями. Были у них и симпатии к кубинскому революционеру Эрнесто Че Геваре как павшему жертвой империализма. Ну и конечно же, бессмысленная война во Вьетнаме была веской причиной для американской молодежи. «Поход на Пентагон» в 1967 году является ярким примером антивоенного протеста, где активно участвовали хиппи. Субкультура хиппи выражала пацифистские, анти-имперские, анти-расистские и феминистские идеи. Она была характерна именно для молодежи из обеспеченных слоев американского общества. Некоторые ортодоксальные коммунисты и леворадикалы считали таких «буржуазными сынками», которые просто взбунтовались от скучной жизни и не имеют ничего общего с рабочим движением. Можно согласится, что так оно и есть. В Америке основной упор был сделан на анти-военную риторику, а с окончанием войны во Вьетнаме требования молодых бунтарей оказались вполне удовлетворенными. Рабочий класс не участвовал в протестном движении, так как производство вооружения приносило прибыль и гарантировало надежные рабочие места. В США агенты ФБР даже направляли рабочих на улицы к демонстрантам для их физического успокоения. То есть, единства тут никакого не было. Другим примером является Франция, где студенческие демонстрации вызвали забастовки рабочих. Политизированность протестных настроений проявилась здесь особенно ярко, достаточно посмотреть на лозунги французской молодежи 1968 года:
«Революция невероятна, потому что она настоящая»
«Один уик-энд без революции гораздо более кровав, чем месяц перманентной революции»
«Ты нужен шефу, а он тебе – нет»
«Мы не будем ничего требовать и просить: мы возьмем и захватим»
«Как ни проголосуешь на плебисците, да и ли нет, из тебя все равно сделают козла!»
Студенты захватывают Сорбонну, провозглашают «смерть капиталу!» и вместе с рабочими крупных фабрик Парижа создают всеобщую забастовку, по данным местной прессы участвовало 10 миллионов человек. Рабочее движение возглавляет коммунист Жорж Сеги, бывший участник движения Сопротивления. Однако, в процессе развития протестного движения проявился раскол между анархически настроенной студенческой молодежью и рабочим профсоюзным движением, которое готово было вступить в переговоры с правительством в целях повышения зарплат. Все это завершилось подписанием компромиссного соглашения в процессе переговоров между профсоюзом, предпринимателями и правительством 25-30 мая 1968 года. Таким образом, правительство Де Голля сразу же умело отсекает студенчество от рабочего движения. Проблема была еще в том, что ни у одной из групп не было четкой общей программы с конкретными политическими требованиями. Рабочие во Франции, как и в большинстве развитых стран, склонялись к экономическим требованиям и готовы были на компромисс с правительством в случае их удовлетворения. Студенчество не имело конкретной цели, к которой должен привести сам протест. Все это больше напоминало «бунт ради бунта», даже несмотря на маоистские или марксистские лозунги. Таким образом, движение не вылилось во что-то революционное, хотя и вызвало определенные изменения в государстве. В частности, произошла отставка Де Голля (которого некоторые считали авторитарным и консервативным политиком), введение 40-часовой рабочей недели и пенсий в 60 лет.