Какие мы, люди, странные. Явление, которое характеризуется общими признаками, делим на два, условно, противоположных друг другу. Одно - относим к психическим заболеваниям.
Другое – к апофеозу человеческих отношений.
Рискую, нарваться на канонаду из яиц с помидорами, проведя аналогию шизофрении с любовью. Но, как хроник с пятидесятилетним стажем, считаю, что имею право, наконец, порассуждать спокойно и …разве, не лежит в основе и той, и другой – нарушение целостности сознания, его расщепление и раздвоение. Не об этом ли и, так почитаемое, всеми влюблёнными:
-Я – это ты, ты – это я.
*****************
Их семейная жизнь началась с шалаша - в прямом смысле. Свадьбу отпраздновали после сессии и прямо со свадьбы отправились в свадебное путешествие… на преддипломную практику в Куликовское лесничество, которое вполне оправдывало в названии - местонахождение. Мало того, что само на куличках, лесные площади, на которых предстояло собирать материал для его диплома, находились ещё дальше, километрах в десяти от куличек. Чтобы не тратить время на ежедневные пешие переходы, решили обосноваться прямо в лесу.
Из подручного материала: веток, камыша, росшего по краю лесного озерца, сухой травы – он соорудил их первое жилище. Так она узнала буквальный смысл выражения: «С милым и в шалаше – рай».
Изредка, вспоминая про диплом, покидали рай и закладывали пробные площади в посадках дуба. Он работал с буссолью, она ходила с вешкой. Потом он измерял высоты и диаметры насаждений, она – заносила в перечётную ведомость.
Несмотря на то, что – изредка, материал он набрал, написал по нему дипломный проект, успешно защитил, получил направление в Алма-Ату, а она перевелась на заочное отделение.
В Алма-Ате получили квартиру - их второй шалаш.
Все двадцать четыре часа, которыми наполнены сутки, они не разлучались ни на час, но умудрялись скучать друг о друге, сидя в одной чертёжке. Тогда, переглянувшись, выходили в коридор и, если там никого не было, целовались.
Однажды, возвращаясь с работы домой, она подумала о влюблённых, у которых не было возможности, не разлучаться на целый день. И, полная сострадания к несчастным, спросила у мужа, как можно переживать такие длительные разлуки.
Вопрос - риторический, реакция - странная. Он не отшутился в обычной своей манере, остановился и, взяв её за плечи, с тревогой посмотрел в глаза.
То, что ему уже вручили повестку в военкомат, пока – тайна. Он решил сказать об этом после медкомиссии, но сейчас, тревогой во взгляде, выдал себя.
Она держалась мужественно, постоянно напоминая себе, что муж вернётся ровно через год. Всего–навсего: лето, осень, зима, весна.
Пережила, не особенно радуясь ярким краскам лета, осени, весны. Оживала по вечерам, когда читала и перечитывала его письма, и в своих письмах рассказывала о каждом прожитом дне. Ещё, когда смотрела в звёздное небо. Там, ей казалось, их взгляды встречались.
*****************
Весь день тридцатого мая она провела в подготовке к встрече мужа из армии.
От Семипалатинска до Алма-Аты часов пятнадцать на поезде. Завтра должен приехать.
Поезда приходили и уходили, перрон заполнялся людьми и пустел, но тот, ради кого она провела весь день на вокзале, не приехал. Домой вернулась поздно вечером. Если бы не надежда на чудо, то, можно сказать, опустошённая. Пустоту подогревала надежда – разминулись, и муж давно уже дома. Как разминулись? Ну, как – нибудь разминулись. В такой толчее всё возможно. Тем более, он не высматривал её в толпе. Прошёл сразу на автобусную остановку и – домой.
В почтовом ящике лежало письмо в конверте без марки. Сердце ухнуло вниз и замерло. Зачем писать, если будешь дома с минуты на минуту.
Не с часа на час и не со дня на день. Муж писал, что демобилизуется в конце июня, что осталось совсем немного до встречи. Много чего писал, но главным было – в конце июня.
Год службы закончился вчера. Про - год и месяц никогда не слышала и нигде не читала. И не в этом несчастном месяце дело. Она готова ждать, какой бы срок ни определила судьба. Но этот лишний месяц - не от судьбы.
Разубедить в том, что нужно поехать в часть, объяснить правила летоисчисления, её не смог никто. Правда, она и не советовалась с первым встречным - начальнику экспедиции объяснила, когда отпрашивалась с работы на четыре дня, которых, по её мнению, вполне должно хватить для разрешения недоразумения.
Примерно после часа беседы, начальник устало махнул рукой и подписал заявление на отпуск без содержания.
На счастье, первыми из нужных людей, кого встретила, выйдя из поезда в Семипалатинске, были люди в военной форме, с повязками на рукавах – военный патруль. Она с такой неподдельной радостью кинулась к ним, что патрульные оторопели, а когда назвала номер части, в которую должна попасть непременно и немедленно, предложили проследовать за ними в комендатуру.
Первым ударом, полученным в комендатуре, было то, что нужная часть не находится в Семипалатинске, штемпель которого стоял на конвертах. Вторым - она строго секретная и попасть туда невозможно, поэтому нужно вернуться в Алма-Ату и ждать мужа дома.
Такое крушение хорошо продуманного плана не под силу ни одной женщине, будь она даже... раза в два старше. Поэтому реакция на удары была адекватной – слёзы, по - детски горькие и безутешные, поначалу тонкими струйками стекающие по лицу, хлынули потоком.
Глупость заразительна. Если – нет, комендант, дав ей, стакан воды, пожелал бы счастливой дороги в Алма-Ату и скорой встречи с мужем.
Вместо этого, словно под гипнозом горючих слёз предложил помощь зарёванной особе.
Зачем? Вряд ли, по размышлении смог бы ответить. Людям свойственно иногда совершать поступки, не размышляя, даже – военным людям.
Объяснив, что в городе есть гостиница, где останавливаются приезжающие из этой части офицеры, или их жёны и откуда можно позвонить в часть, он, сердясь на самого себя, резко встал из-за стола:
-Всё равно не найдёшь сама, да и к телефону дежурный не допустит. Сам отвезу. Позвонишь, объяснишь ситуацию. Может, дадут твоему солдату увольнительную.
*****************
Всё-таки, я была не права в рассуждениях о сходстве любви с психическим заболеванием. Симптомы, вроде, и схожи, но люди, даже не психиатры, безошибочно определяют случаи, когда нарушение целостности и расщепления сознания вызывается не заболеванием, а любовью. В противном случае моя героиня оказалась бы в лечебнице, могли увезти прямо из комендатуры.
Вместо этого, дежуривший на коммутаторе солдат, соединил её с квартирой генерала, командира части, который безмятежно обедал дома. Сквозь всхлипы, сморкание и, часто повторяемое – произвол, смог понять суть. Не оборвал разговор, а в состоянии глубокого удивления вернулся в часть и приказал доставить к нему солдата, демобилизовывать которого приехала жена.
Через день, рано утром, она встречала на вокзале Семипалатинска поезд со станции Конечной. На нём ехал её, обалдевший от событий, развернувшихся накануне в части, муж.
Как она и рассчитывала, ей хватило четырёх дней отпуска без содержания.