Ой, мороз, мороз, не морозь меня…
На мне были утепленные ботинки. Я ходил в них в любую погоду. Было это в Новосибирской области. От дома до работы близко, не успевал почувствовать холода. А мороз иногда срывался до сорока градусов и больше. Все в округе цепенело. А земля промерзала глубже, чем на три метра. Мой зимний погреб глубиной свыше четырех метров в не утепленном сарае промерзал чуть ли не до дна. Талой земля оставалась всего в метре от пола погреба. Но картошка и свекла не замерзали, они лежали ниже черты, обозначенной инеем.
В райцентре севернее Новосибирска я видел, как прокладывали водопровод. Траншею под трубы рыли глубиной три с половиной метра. Шнековый экскаватор врезался в землю сразу на всю глубину. Но дно траншеи местами было не глубже двух метров. Это потому, что даже в июле земля не оттаяла на такой глубине. Это - последствия сибирских морозов!
Среди зимы мне надо было ехать на зимнюю сессию в вузе. В городе у меня был друг детства Витя Кабаков. Пока мне не предоставили общежитие, я останавливался у него. Прихватив с собой несколько тушек домашних кур, я на маршрутном автобусе приехал в областной центр. Сошел на площади, от которой ближе всего до улицы Танковой. Мне бы пойти по часовой стрелке, тогда я сразу оказался бы на нужной мне улице. А я пошел против часовой стрелки.
Площадь широкая! Идти пришлось долго! Ветрище дует, бросает снег лопатами. На мне куртка на вате с широким шалевым воротником. Под брюками теплое белье. Двигаюсь спиной к ветру, периодически выглядывая через плечо. Иду в такой круговерти, прячусь за воротником и чувствую, что мороз не менее тридцати пяти градусов. Но ничего, не мерзну, и ноги теплые. Благополучно добрался до квартиры. Переночевал.
А утром слышу по местному радио, что вчера мороз доходил до сорока пяти градусов. Вот это да! По ощущению я ошибся на целых десять градусов! Истинный сибиряк!
Сейчас я живу в Подмосковье и удивляюсь местной зиме. Уже почти средина января, а морозов еще не было. По словам синоптика, в понедельник, одиннадцатого января, под утро температура понизится до минус пятнадцати — минус двадцати, а днем будет не выше минус двенадцать-семнадцать. Следующей ночью и вовсе похолодает до минус двадцати-двадцати пяти, а местами даже до минус двадцати семи.
Слушаю сводки погоды и отмечаю, где сегодня сорок пять, пятьдесят градусов? В Эвенки – свыше семидесяти! С пятидесятиградусными морозами встречался! А с такими - не приходилось. Приспособился бы, не сомневаюсь! Уже давно понял: нет плохой погоды, есть одежда не по сезону.
Однажды ведь чуть не замерз, потому что плохо был одет. В чем меня отправляли в школу за пять километров, теперь уже не помню. Но то, что на мне была шапка ушанка, какие-то рукавички и пальтишко, в этом не сомневаюсь. А под тонкими штанишками ничего не было, ветер продувал их. Этого забыть нельзя.
Мы шли домой после уроков всей гурьбой. Впереди человек пять и нас следом не меньше. Был буран, в нашей Алтайской степи – не новость. Видимость была метров тридцать-пятьдесят. Но дорога была чистой от снега, ветер сдувал его и гнал дальше. Он стлался по земле белыми ручьями, иногда широкими.
Мы шли по левой обочине полевой дороги и не заметили, как она раздвоилась. А передняя группа ребят шла по правой обочине и тоже не заметила раздвоения. Мы смотрим: друзья наши пошли как бы вниз. Остановились и стали им кричать, что они заблудились. Они же, перекрикивая вой бурана, стали убеждать, что это мы пошли не туда. Каждая группа решила, что права, и мы отправились каждый своей, как нам казалось, правильной дорогой.
- Они дойдут до реки и поймут, что правильно пошли не они, - рассуждали мои попутчики. – А если мы сбились, то дойдем до железной дороги и повернем к селу.
Оказалось, что мы дошли до железной дороги! И поняли, что удлинили себе путь чуть ли не вдвое. Если другая группа пошла по гипотенузе треугольника, то мы отправились по катетам. А это в полтора раза длиннее. И если по более короткой дороге я не успевал промерзнуть до мозгов костей, то теперь это почувствовал. А хуже всего было то, что мне очень захотелось по малой нужде. Я приотстал, попробовал расстегнуть ширинку, а пальцы уже не гнутся, не чувствуют пуговицу. Стою, мучаюсь, а рука без варежки уже совсем окоченела.
Ребята хватились, что я отстал, вернулись за мной. А я чуть не плачу.
- Не писать же мне в штаны! Тогда уж совсем мне крышка! – поделился я своей бедой.
Окружили меня, переглядываются. Кроме меня никто не озяб, все хорошо одеты.
- Надо ему штаны расстегнуть!
Меня придержали со стороны спины, а девочка быстренько справилась с задачей. Она была старшей в семье, в которой были мальчишки. Так общими усилиями спасли меня от обледенения. Домой я добрался чуть живой, но без обморожения, хотя продрог ужасно.
В техникуме я приобрел специальность буровика. После службы в армии пришел на Зыряновский свинцово-цинковый комбинат, который находится в Восточном Казахстане, среди Алтайских гор. Определили меня рабочим на установке ударно-канатного бурения. Мы пробуривали ряд скважин. Взрывники закладывали в них взрывчатку и взрывали горную породу. А разрыхленную взрывом руду шагающий экскаватор грузил в большегрузные самосвалы, которые увозили ее на обогатительную фабрику. Там она проходила первичную обработку. Полученные окатыши, содержащие свинец, медь и серебро, отправляли на Усть-Каменогорский комбинат, где из них выплавляли чистый металл.
Это было начало шестидесятых годов. В то время повсюду был трудовой энтузиазм. Бригады брали на себя повышенные социалистические обязательства, а некоторые соревновались за звание бригады коммунистического труда. Не был исключением и наш рудник открытых работ. При любой погоде мы бурили скважины, после этого гремели взрывы, а по спиральным дорогам грузовики доставляли руду для обогащения. И вся эта работа измерялась в тысячах тонн. Мы выполняли месячные планы, квартальные и годовые. В поощрение нам выплачивали квартальные премиальные, а по итогам года при выполнении плана полагалась тринадцатая зарплата.
В декабре грянули морозы. При температуре ниже пятидесяти градусов по технике безопасности полагалось работы на открытом воздухе прекратить. А это значило, что план четвертого квартала не будет выполнен. Следовательно, не видать нам всем тринадцатой зарплаты, включая и дирекцию рудника. А в Зыряновском районе Казахстана – самый суровый климат во всей республике. Находится он в окружении гор и сопок. Поэтому морозы доходят до минус пятидесяти пяти градусов и ниже. Начиная с десятых чисел декабря нам стали говорить, что метеостанция зафиксировала сорок девять градусов. И так продолжали говорить до самого Нового года.
Для бурения скважин ударно-канатным способом используется вода. Ее подливают в скважину, чтобы раздробленная порода находилась во взвешенном состоянии. Вода хранится в металлических вагонетках. Мороз быстренько замораживает ее, и по скорости замерзания мы понимали, что температура опустилась ниже пятидесяти градусов. Но помалкивали и продолжали работать. У нас был вагончик, в котором горит буржуйка. В него мы заходли для того, чтобы перекусить посреди двенадцатичасовой смены. И ничего, выдерживали! Сами себе удивлялись и продолжали работать. Вот что значит стимул! Тринадцатую зарплату мы все-таки получили!
Коренные москвичи, да и жители европейской части России, таких низких температур никогда не видели. Рекордная температура в минус семьдесят один и две десятых градуса была зафиксирована в 29-м году прошлого столетия в Оймяконе. В этих краях минус сорок по Цельсию не считается событием из ряда вон. Интересно, что название переводится с местного наречия как «незамерзающая вода». Этому оно обязано горячим ключам, бьющим из-под земли. Еще более низкая среднегодовая температура господствует в поселке Деянкыре, тоже расположенном в Якутии.
Но я в тех местах не бывал и теперь уже и не буду. С меня достаточно и того, что уже удалось повидать.