Мои мемуары
Часть третья.
Мой дед Михаил Пантелеевич.
МОЙ ДЕД МИХАИЛ ПАНТЕЛЕЕВИЧ поначалу помогал отцу в мастерской, но рано без родительского благословения и согласия взял в жены нашу бабушку, Феодосию Григорьевну, стал жить с ней до свадьбы и она забеременела. За это прадед его выгнал из мастерской и дома со словами: «Ума жениться хватило, вот и живи своим умом», - т.е. зарабатывай сам. Мой дед подался в деревню Рыжково смоленской губернии, где стоял заколоченный дом умерших родителей его молодой жены. Двадцатилетний, к тому времени, мой дед дом подремонтировал. Слух о молодом столяре и мебельщике быстро пошел по округе, и деду стали поступать заказы. Но, видимо, от перенесённых потрясений и переживаний его молодой жены, ребёнок родился мёртворождённым.
Но, тем не менее, всё-таки жизнь налаживалась, наступил 1904 год. Жена весной опять забеременела. Но началась война с Японией, и моего деда призвали в армию. Только после этого прадед Пантелей признал и простил и невестку, и сына, понимая, что неизвестно как может сложиться судьба сына на войне, если он будет думать не о том, как бить врага, а о своей жене с грудным ребёнком, брошенной всеми родственниками.
Осенью 1904 года моего деда, Михаила Пантелеевича, призвали в армию. Он числился молодым ранее не служившим резервистом, и поэтому на несколько месяцев попал в учебный полк. Только в конце 1904 года он эшелоном был отправлен на Дальний Восток. Добирались почти два месяца. По прибытии в расположение воюющей армии их часть была оставлена в резерве фронта. Однажды к ним в казарму проник японский диверсант, убивший ножом часового и дневального, а затем зарезавший во сне несколько солдат в кроватях. Японец так мог дойти и до кровати деда, но один солдатик проснулся и поднял тревогу.
Наконец, летом 1905 года пешим порядком стали двигаться к фронту, несколько раз натыкались на летучие японские отряды, так что дед тоже успел повоевать, за что получил «Георгиевский крест». Но к линии соприкосновения с главными силами японцев так и не дошли, в августе их часть повернули обратно, война закончилась поражением российского генералитета. Опять на несколько месяцев встали лагерем севернее Хабаровска. И только зимой 1906 года погрузились в эшелон ехать домой, причиной задержки стала революция и декабрьское вооруженное восстание в Москве. В Екатеринбурге разоружились, и демобилизованных солдат небольшими группами ежедневно отправляли поездом в центр России.
Позднее мой отец вспоминал, что любимыми рассказами Михаила Пантелеевича об этой войне были воспоминания о затянувшемся возвращении домой. О том, как некоторые солдатики прогуляли выданные им на дорогу деньги, отставали от своих поездов, подрабатывали себе на пропитание, кто как мог, или попрошайничали. Любимой песней деда была:
- «Шел солдатик из похода 906 года…»
Среди множества куплетов был и такой, как солдатик своим ходом шел домой, попал в одном городе на ярмарку, где проводились показательные полёты первых аэропланов и …«пока смотрел на «эраплан» вор залез ко мне в карман…» . Здесь дед прерывал песню, смеялся, обращаясь к своим сыновьям:
- Какое бы чудо ни увидел, не стой с «раскрытой варежкой», о деле помни: зачем и куда шел, что в руках да карманах нёс.
Были куплеты и о том, как солдатик пока домой шел, сапоги сносил, а денег, купить новые, нет. Видит, на ярмарке цыган подвесил на вершине столба призы – сапоги новые, и за 5 копеек предлагает, мол, кто заберётся на столб, тот и приз достанет. Солдатик отдал цыгану последний «пятак» и полез. Никто не мог до верха добраться, а солдатик приз снял. Радуется обнове, переобулся. Видит, гармонист играет, и народ танцует, тут и солдатик, девку подхватил, да и пошел с ней в пляс. Три коленца в танце прошел, глядит, а портянки по земле размотались, видит, сапоги уже дырявые. Цыганские подошвы, то, не кожаные, а из картона сделанные. Да только цыган тот давно уже «ноги с ярмарки унёс».
И после этого снова учил сыновей:
- Не гонись за дешевизной, десять раз проверь товар, прежде чем деньги отдать.
После войны мой дед остался жить в доме в деревне Рыжково, к своему отцу в мастерскую не вернулся. По возвращению впервые увидел своего первенца, моего отца, Семёна Михайловича. К слову сказать, дед с бабкой вырастили до совершеннолетия одиннадцать детей - семь сыновей и четыре дочери, правда, одна из дочерей умерла во время родов в двадцати шестилетнем возрасте. У бабушки был нагрудный знак «Мать-героиня». Остальные дети родились в период с 1907 по 1928 год, поэтому мой отец, как самый старший, родившийся в январе 1905 года, почти половине своих братьев и сестёр по возрасту годился в отцы. И когда в 1937 году умер Михаил Пантелеевич, Семён взял на себя все заботы о семье. К тому времени он был уже командиром Красной Армии.
Но вернёмся в 1906 год. Михаил Пантелеевич зимой продолжал столярничать, а с весны до поздней осени с артелью мужиков подряжался на сельхозработы к землевладельцам, у которых львиную долю заработка в «натуре» составляли сельхозпродукты, так необходимые растущей семье. Но в году 1912 или 1913 он перешел работать десятником на железную дорогу, проходившую в 5ти верстах от деревни Рыжково. Это событие произошло очень кстати. Семья росла, и постоянный неплохой заработок был не лишним, не взяли деда и в армию, когда началась Первая мировая война, как железнодорожного служащего. В годы войны кроме жалования давали ему и продовольственный паёк. Обошла его стороной и революция, и Гражданская война, ведь железная дорога худо-бедно, но продолжала функционировать при любой власти.
Михаил Пантелеевич презирал и считал царя, царских генералов и буржуазию виновными в поражении России в войне с Японией, но публично никогда и нигде об этом не говорил. За новую власть тоже не стучал себя кулаком в грудь. Всегда скромно считался «сочувствующим», хотя детей, особенно старших, в их поддержке советской власти одобрял. Ведь на их детские годы выпали тяжелые испытания: Первая мировая война, революция, гражданская война, принёсшие стране разруху, а их семье в дом бедность, голод, обнищание, он понимал, что ответственность за это лежит на мировой и российской буржуазии, с которой так активно борется советская власть и большевики.
Михаил Пантелеевич исправно работал на железной дороге, надо было кормить младших детей. Дожил он до 64 лет, и повторил судьбу своего деда Ермолая Пантелеймоновича, придавленного обозом. В 1937 году, помогая своим подчинённым рабочим переносить какое-то тяжелое оборудование, надорвался, образовалась грыжа с внутренним кровотечением, которое врачи не обнаружили, и он угас за несколько дней.
P.S. – См. продолжение. «Мои мемуары. Часть четвёртая».
http://proza.ru/2021/01/15/1155