25. Тайное свидание http://proza.ru/2021/01/13/650
26. Покушение
В отсутствии пирующих женщины успели убрать грязную посуду и расставить на столах серебряные кубки, а также подносы со сластями и фруктами.
Когда гости вернулись на свои места, пир возобновился. В гридницу вкатили две бочки с вином. Виночерпии принялись разливать их содержимое по кубкам и круговым чашам. По залу поплыл приятный, чуть терпкий аромат.
Гоннар, заметив Сотана, помахал ему рукой.
- Приветствую тебя, - сказал он. – Кажется пир задался на славу?
- По-другому здесь не бывает, - ответил тумаш и прошел мимо со сосредоточенным, неулыбчивым лицом.
Ивор проводил его удивленным взглядом.
- Нашего джигита тяготит какая-то кручина! – сказал он.
Гоннар отыскал глазами Камосу. Как и полагалось младшей жене, она принимала от виночерпия кубки и подносила их гостям хакана. Лицо у девушки тоже было печальное.
Между тем, после двух или трех заздравных тостов, пирующие заметно повеселели и оживились. В разных концах зала завязались общие разговоры.
Велемир, обратившись к сидящему рядом с ним шурину, стал расспрашивать о Кульдюрее, а также о том, как идут у него дела.
- В степи сейчас не спокойно, - отвечал Бахмет. – Тюпрак собирается с силами. Он заключил союзы с окраинными ханами и стягивает большую орду. Его летучие отряды пока что не переходят границы наших кочевий, но они постоянно кружат вокруг.
- Отведя свои силы на восток, Тюпрак отступил от пределов империи, - заметил Годамир. – Он не боится, что трумские войска ударят ему в тыл.
- Думаю, он совершенно спокоен на этот счет, - согласился Бахмет.
- Возможно, - предположил Годамир, - у него есть секретный договор с Трумом.
- Я в этом не сомневаюсь, - сказал ярл Ингельд. – Император явно покровительствует Тюпраку и чинит всевозможные препятствия торговле ворангов. Давно пора проучить его.
Замечание это встретило шумное одобрение за другими столами. Старые воины вспоминали прежние походы на Трум, богатую добычу и заискивание трумийцев, сразу забывавших о своей обычной надменности.
Иногда говорившие поворачивались в сторону Хопотопаса и бросали на него многозначительные взгляды. Наконец тот также решил вступить в разговор.
- Империя страдает от набегов кунов ничуть не меньше, чем Склавия, - громко произнес проповедник. – И вместо того, чтобы ввязываться в тяжелую войну друг с другом, хакану и императору было бы лучше сохранять союз. Ведь степняки – наши общие враги. Не следует ли нам объединиться против них? Разве император не присылал в Велигард своих послов с подобными предложениями?
- Речи трумийцев всегда доброжелательны и приветливы, - заметил Годамир. – Но мы уже научились им не доверять. Улыбаясь и предлагая мир, они всегда готовят коварный и вероломный удар. Недавно мои воины разбили отряд Кумбала, сына Тюпрака. В его шатре они захватили множество новеньких, только что отчеканенных золотых с портретом императора. Откуда они попали в степь, если не из Трума?
- В империи много золота, - возразил Хопотопас. – Им пользуются все окрестные народы, как к северу, так и к югу от ее границ. Император не может за это отвечать.
- Что толку друг друга упрекать? – сказал Велемир. – Я думаю, император много имеет, что нам сказать, но мы не всегда его слушаем. Мир лучше войны, и потому я предлагаю выпить за здоровье императора Трума.
— Это хороший тост, - ответил Хопотопас. – И я с удовольствием присоединяюсь к нему.
Велемир сделал знак виночерпию. Тот подал большую чашу. Хакан встал, выпил половину и передал чашу Камосе. Хопотопас поклонился хакану, взял у хаканесы чашу и допил остаток.
Едва дружинники опорожнили свои кубки, Хопотопас повелел вновь наполнить чашу и встал для того, чтобы произнести ответное слово.
- Мне прежде много раз приходилось слышать, что между ворангами и трумийцами не может быть прочного мира, - сказал он. – Но я уверен, что это только предубеждение. Хакан принял меня как друг и взял под свое покровительство. Когда я вернусь на родину и встречусь с императором, я постараюсь рассеять его предубеждения против владыки Склавии. Зачем война, там, где может царить взаимовыгодная торговля? Я пью за великого хакана и желаю ему доброго здравия.
Хопотопас запрокинул голову и выпил половину чаши. Камоса приняла ее из рук проповедника и передала мужу.
- Да будет так! – громко произнес Велемир. Он поднес чашу ко рту и допил вино.
Дружинники последовали его примеру.
После обмена миролюбивыми тостами вести прежний разговор было уже не с руки, и поэтому он прекратился. Теперь говорили все разом, перешучивались и громко смеялись. В гриднице сделалось шумно.
Отвлекшись на минуту, Гоннар не заметил, как хакан схватился за сердце, а потом внезапно уронил голову на стол и замолк.
Тревогу поднял Годамир. Он наклонился к отцу и приложил руку к его шее, чтобы найти пульс.
- Лекаря, лекаря быстрее, - закричал он.
Начался переполох. Гридни вскакивали со своих мест, с грохотом падали скамейки.
- Лекаря! Лекаря! – раздавались голоса.
Появился старый лекарь-фряз. Он пощупал пульс, потом открыл Велемиру рот и внимательно осмотрел язык.
В гридница повисла напряженная тишина. Все ждали его слов.
- Государь мертв, - сказал лекарь, - похоже, что его отравили.
Смысл этих слов далеко не сразу дошел до гостей. Кто-то с изумлением переспрашивал у соседа, правильно ли он понял сказанное. Другие, вытаращив глаза, смотрели друг на друга, не в силах поверить в то, что подобное страшное и дерзкое деяние могло произойти вот так просто, можно сказать, на виду у всей ворангской знати. Впрочем, далеко не все оказались такими тугодумами. Еда прозвучали слова лекаря, Годамир вскочил с кресла и, устремив огненный взгляд на Хопотопаса, приказал:
- Схватите и обыщите проповедника! Это он дал отцу отравленную чашу!
Гоннар первый подбежал к трумлянину и схватил его за руку. С другой стороны, в него вцепился ярл Ингельд. Краем глаза Гоннар отметил, что Сотан тоже появился рядом со столом хакана, но только встал он не рядом с проповедником, а слева от Камосы.
Хопотопас, бледный, но спокойный, не оказал никакого сопротивления.
- Горе помутило твой разум, государь, - сказал он, - иначе бы ты понял, как нелепы твои обвинения. Разве может такой человек, как я пойти на злодеяние? И ради чего? Чтобы умереть потом в страшных муках?
- Попридержи свой длинный язык! – гневно проговорил Ингельд. – Или, клянусь Геревитом, я сам укорочу его!
Хопотопас презрительно пожал плечами, но ничего не сказал. По требованию ярла он снял и отдал на досмотр свою длинную тунику, снял и рубашку, сапоги и штаны. Без своей одежды он вдруг лишился половины величия. Был он худ, даже хил телом. Большая черная бородатая и волосатая голова нелепым образом дисгармонировала с тонкими руками, худыми длинными ногами и впалой грудью. Одежду тщательно осмотрели, прощупали швы и изнанку, но никаких следов яда не обнаружили. Точно также не дал результата осмотр лавки, стола, кубков и тарелок, стоявших на столе (на тот случай, если бы отравитель попытался спрятать в них склянку с ядом).
Сарычан, стоявший рядом с Ингельдом, вдруг воскликнул:
- Пусть осмотрят юную хаканесу, она тоже брала в руки чашу!
Все взоры обратились на Камосу. Потрясенная, потерянная, она, не понимая, что происходит, не сводила полных слез глаз с распростертого на полу тела мужа.
- Меня? – прошептала Камоса, - но, клянусь богами, я… я ничего не делала.
- Пусть ее осмотрят! – повторил Сарычан.
Несколько дружинников нерешительно приблизились к девушке. Сотан, нахмурившись, стоял рядом, как видно, не зная, что ему делать.
- Погодите, - властным голосом произнесла Ильмера, - негоже вам касаться жены государя. Мы сами осмотрим ее.
С той минуты, как старая хаканеса услышала о смерти своего супруга, с которым провела в браке долгие 36 лет, ничего не изменилось в ее поведение. И тот, кто вглядывался в ее суровое лицо, не мог заметить на нем ни растерянности, ни слез.
- Пусть осматривают ее здесь, при нас, - потребовал Сарычан. – Мы все должны видеть, что она скрывает.
Камоса растерянно огляделась и ничего не сказала. По требованию старшей жены она послушно сняла через голову свое платье и, оставшись в одной сорочке, протянула одежду Ильмере. Впрочем, долгих поисков не потребовалось. Едва заглянув за рукав, старая хаканеса обнаружила там склянку с мутной жидкостью.
- Что это такое? – грозно спросила она.
— Это… это, - пробормотала девушка, вдруг страшно побледнев, — примочка… брат передал ее мне…
— Неправда! – воскликнул Бахмет, подымаясь. – Тебя обманули, сестра…
- Позвольте, госпожа, - попросил лекарь.
Он вытащил пробку из склянки и осторожно понюхал содержимое.
- Надо проверить, чтобы убедиться, - сказал он, - но я почти уверен, это тот самый яд, которым отравили господина.
- Отравили… господина, - с ужасом повторила Камоса. – Но это не я, не я, клянусь всевышним, это не я… Я и не открывала ее вовсе… Да и как я могла…
Но ее уже никто не слушал.
— Это заговор! – завопил Сарычан и, повернувшись к Бахмету, гневно потряс над головой кулаками:
- Так вот, что вы задумывали, когда правдами и неправдами протаскивали эту девчонку в постель хакана? Значит, вот она какая ваша дружба? Предатели, злодеи. Смерть им!
И тут неожиданно для всех хересир выхватил из сапога нож, бросился к стоявшему в трех шагах от него Бахмету и ударил его в грудь. Все произошло так стремительно, что никто не успел его остановить. Да и сам хан, как видно, не ожидавший подобного оборота событий, не успел даже слова сказать в свое оправдание.
Камоса, увидев, что ее брат весь в крови медленно опустился на пол, истошно закричала.
Сарычан резко повернулся к ней. Лицо его было страшно.
- Бей отравительницу! – крикнул он.
Казалось, хаканеса обречена, но Сотан вдруг ловко перехватил руку хересира и выкрутил ее. Нож выпал на пол. Тумаш отпихнул его ногой.
- Предатель, я тебя! – захрипел Сарычан.
- Все мечи в ножны, оружие убрать, никого не убивать! – приказал Годамир.
- Не понимаю тебя, государь, - воскликнул Сарычан. – Ведь это убийцы! Куны так распоясались, что прямо на пиру злоумышляют против наших правителей.
- Даже если это так, - возразил Годамир, - мы должны во всем разобраться. А как мы сможем разобраться, если все будут убиты? Надо допросить подозреваемых порознь, сличить их показания, узнать, кто еще замешан в этом деле. А казнить виновных мы успеем всегда.
Лекарь склонился над Бахметом и стал его перевязывать.
- Рана тяжелая, но, надеюсь, не смертельная сообщил он.
- Заприте хаканесу в ее покоях и стерегите! – приказал Годамир и, наклонившись к Ингельду, добавил вполголоса:
- Ты мне головой за нее отвечаешь.
27. Вечер скорби http://proza.ru/2021/01/15/1536
«Заповедные рубежи» http://www.proza.ru/2013/07/08/294