Предыдущая страница
http://proza.ru/2021/01/14/1398
Любопытно, как менялась логика рассуждений Василия Михайловича Головнина, когда он говорил об Аляске, а потом о Калифорнии. По его мнению, Россия владела территориями Аляски «по праву первого открытия и по праву, еще того важнейшему, первого занятия».
Но когда испанцы, придя в себя после наполеоновских войн, заявили, что русские незаконно основали в Калифорнии поселение «крепость Росс», и хотели их оттуда выдворить, Василий Михайлович уже не упоминал право первого открытия, поскольку оно принадлежало испанцам.
Теперь он вспомнил о коренных народах, проживавших там испокон веков: «Русские имели, по всем обычаям народным, полное право поселиться на здешних берегах, а испанцы хотят изгнать их по неосновательным и совершенно пустым притязаниям.
Русские основали селение свое с добровольного согласия коренных жителей сей страны, с дозволения народа, не признающего власти испанцев и в вечной вражде с ними пребывающего. Народ сей уступил право выбрать на его берегах место и поселиться за известную плату, выданную ему разными товарами».
Как показала дальнейшая история, возобладало третье право – право сильного. Но отойдём на время от политики. Головнин оставил интереснейшие записки о всех местах, где он побывал.
Не знаю, кто как, а я читал их, не отрываясь.
27 сентября 1818 года «Камчатку» перед её отправлением в дальнейшее плавание последний раз посетил Кусков, который доставил на корабль свежие припасы. Едва Иван Александрович, попрощавшись с Головниным, успел добраться на лодке до берега, как сильный ветер превратился в штормовой.
Всю ночь моряки сражались с бурей. Ветер несколько утих только на следующий день. Дальнейшее плавание до Гавайских островов проходило относительно спокойно. 19-го октября подошли к самому большому острову Овайги (Гавайи).
Вскоре к шлюпу из береговых селений стали на лодках подплывать местные жители. Василий Михайлович отметил, что они «ничего к нам на продажу не привезли, кроме того, что на одной лодке была свинья, за которую они просили кусок сукна; на некоторых лодках были молодые женщины, которых мужчины слишком вразумительными знаками предлагали к услугам матросов».
На такие вещи Головнин смотрел спокойно, он много чего видел во время службы в британском флоте. Англичане в начале девятнадцатого века разрешали во время пребывания в портах посещать свои корабли женщинам.
В российском флоте проституток на корабли не пускали. Офицеры и матросы развлекались на берегу.
Шлюп поставили на якоря в заливе Карекекуа. Его сразу окружили лодки с женщинами, привезёнными, как выразился Василий Михайлович, «для гнусного торга». Торг, к огорчению матросов, не состоялся, а на корабль Головнин разрешил подняться только одному атлетически сложенному гавайцу.
Тот представился лоцманом. Василий Михайлович с мягким юмором описал пребывание этого гавайца на корабле: «без дальних околичностей сел, развернул с полдюжины тряпиц и вынул из них несколько бумаг, содержащих в себе одобрения, данные ему от начальников разных бывших здесь военных и торговых судов.
Почти все они представляют его как сведущего лоцмана для здешнего залива, как искусного пловца и водолаза и как проворного и хитрого плута, который никогда ничего не крадет, доколе не уверится хорошо в успехе, почему и советуют его остерегаться.
Первые два искусства он скоро показал нам на опыте: сперва нырял несколько раз под шлюп с одной стороны на другую, а потом указывал место для положения якорей точно то, которое Ванкувер похваляет, и куда мы шли без пособия лоцмана; а третье достоинство его обнаружить предоставлено было времени».
В девятнадцатом веке было принято всем, кто обслуживал корабли и суда, иметь рекомендательные письма от капитанов.
Пользуясь тем, что предъявители писем не знали иногда языка, на котором те были написаны, некоторые юмористы писали много такого, что знай предъявители этих рекомендаций их содержание, они бы горько жалели, что их показали.
На корабли в европейских портах всегда приходили прачки, чтобы забрать в стирку бельё. Они тоже предъявляли рекомендательные письма, вызывавшие неподдельный интерес у офицерского состава, поскольку в письмах сообщалось не только о качестве стирки. Матросы своё бельё стирали сами.
Вскоре состоялось знакомство с «министром иностранных дел» при короле шотландцем Эллиотом. Этот морской бродяга плавал лекарем на британских судах, потом служил суперкарго в Российско-Американской компании на её бриге «Ильмень».
Сам король болел и не мог посетить шлюп. Эллиот познакомил Головнина и офицеров со знатными островитянами. Затем те побывали в гостях у русских моряков на борту «Камчатки».
Труднее всего пришлось в конце визита расставаться с дамами, которые пили больше мужчин. Дамы имели по двое мужей, с некоторыми из них прибыли на корабль. Головнин двоемужество не осуждал.
Капитан 2 ранга мимоходом заметил, что в других странах женщины, помимо официального, имеют с десяток тайных «мужей». Правда, какие страны он имел в виду, не сообщил.
Василий Михайлович написал, что «жена каваровского старшины одна выпила два полных больших графина крепкой наливки и до того напилась, что стала делать разные непристойные дурачества.
Второй ее муж уговаривал и даже бил ее, доколе сам не напился, потом, разбранившись с нею, уехал на берег, и она, сколько ее ни уговаривали, не хотела ехать, а желала ночевать и идти с нами в Кайруа…. Когда мы отправили сию пьяную бабу, у нас сделалось все спокойно».
Приём у короля всё же состоялся, и Головнин получил разрешение приобрести свиней, зелень и воду. А после визита четырёх королевских жён «Камчатки» и сделанных Головниным подарков королевской семье все продукты и свиней русским морякам доставили бесплатно.
«Сего числа был для нас самый беспокойный день по множеству посетителей, которые все были люди знатные, и мы были весьма рады, когда наступил вечер, и они все разъехались», - записал в дневник командир «Камчатки».
Головнин общался и с капитанами иностранных судов, среди которых оказался его давний знакомый, американский капитан Уильям Девис.
Обследуя острова, общаясь с аборигенами и европейцами, Головнин собирал сведения о деятельности доктора Шеффера, попытавшегося устроить русские колонии на Гавайских островах.
Российское правительство не доверяло информации, полученной от Баранова и от самого Шеффера, поэтому сбор сведений на Гавайских островах был одним из поручений, данных морским министром Головнину.
Василий Михайлович составил очень подробное описание природы, климата, обитателей Гавайских островов, их обычаев, государственного устройства и политической жизни.
Продолжение
http://proza.ru/2021/01/19/1821