Глава 32. Заболел Висящев.
Трудно сказать – совпало так, или нелепая, свалившаяся летом, как снег на голову, гибель Ларионова добавила последние капли, переполнившие под завязку нагруженную повседневными заботами и переживаниями, душу Висящева, – но Александр Дмитриевич угодил в больницу. За два дня, до ухода из жизни инженера-измерителя, отпросился у меня на приём к врачу. Так, – ничего необычного. Ну, подустал, перенапрягся немного...
Я, шутливым, бодряческим тоном, демонстрируя уверенность, что это так… – мелочь у него, – обычная рабочая взбудораженность, попытался подбодрить словами
– Александр Дмитриевич, встряхнитесь, пора бы уже сбросить с себя весеннюю хандру, – что-то вы раскисли! Ведь обстановка в цехе как никогда, спокойная, безавральная. Нет поводов для серьёзных переживаний.
Внешне Висящев беспокойства совсем не вызывал.
– Да это с работой не связано, и сам я не рвусь в больницу. Это так, для профилактики. У меня же врождённый порок сердца… я же на учёте состою. Вот и вызывают врачи по графику на обследование – в тон, успокоил меня Висящев.
Ушёл – и застрял там…
Что-то серьёзное у него приключилось. Не ограничилось обследование сердца Висящева местными медицинскими ресурсами. Появился он на работе ненадолго, растерянный какой-то, – сообщил, что в Москву ему надо срочно ехать, в специальную клинику для более тщательной диагностики и лечения.
Срочно созвали профсоюзный комитет – выделили Александру Дмитриевичу солидную материальную помощь, чтобы не думал ещё и о стоимости авиабилетов, и улетел Висящев в далёкую Москву окрылённый надеждой…
И вот, остался в единственном числе командовать цехом старший инженер Бугаенко Александр Иосифович.
Благо хоть, что действительно пощадила нас нынешней весной Природа.
Бугаенко – жёсткий человек. С ним не забалуешь. Одним только физическим сложением своим, массивным телом, – бугры мышц, кулаки – размером с футбольный мяч, у любого монтёра и кабельщика вызывает уважение. А в душе – ранимый, как и Висящев.
Тоже, несколько лет назад, подорвал здоровье за время многолетнего хаоса на родной сети, мучил душу, и выплеснулась боль у богатыря, в период ещё тех производственных обострений, высоким давлением, время от времени заскакивающим за двухсотмиллиметровую отметку.
Кое-как привёл, грозные гипертонические кризы в равновесное состояние Бугаенко, ломая весом хрупкие больничные койки, и там, в больницах, размышляя о жизни во время вынужденного безделья, вовремя понял
– Любую работу на сети потяну, но только – не начальника! В «портфельной ноше» корень моих бед, только через больницу решаемых…
Что тут поделаешь – его воля. Никому ничем не обязан вольный человек Бугаенко. Своё здоровье – дороже ему и всё тут!
А вот Висящев-человек, ещё и коммунист. Ему, по собственной воле подставившему своё плечо под авангардную ношу, которую несёт в себе Коммунистическая партия, помимо воздействия добровольного долга, ещё и обострённая совесть может приказать.
Так и случилось с ним в далёком восемьдесят пятом. Как подставил своё плечо под тяжёлую ношу – так сих пор и несёт. «Нет таких крепостей, которые не могут взять большевики…»
И всё же, на вторых ролях, в полном согласии с самим собой, Александр Иосифович Бугаенко – мощная и надёжная подпора Висящева. А сейчас, коли приболел начальник – куда денешься – придётся его заменять.
Угрюмый ходит Бугаенко, озабоченный, – эдакая хмурая человеческая глыба, выплёскивающая негромким басом указания, взялась за управление цехом. Но порядок обеспечивает и с нагрузкой – справляется. Больше молчит на планёрках, заметно стесняясь, что выделяется на фоне других мощью фигуры, и жаловаться… – нет, это не в его характере!
Всё нормально в цехе. Притихли расслабившиеся, было мужички, углубились в работу…